Таинства церкви. Беседа с руководителем Нового театра в Москве Эдуардом Бояковым. Часть 1

– Эдуард Владиславович, очень рада вновь видеть Вас у нас в гостях. Наша постоянная аудитория меняется, прирастает новыми людьми, поэтому вначале хочу попросить Вас еще раз рассказать о Новом театре, его создании, о том, где он находится, каков его репертуар, чем Вы собираетесь заниматься в дальнейшем. И расскажите немного о себе. Я Вас представила как человека Церкви. Думаю, это тоже интересно нашим зрителям.

– Все мы чада Церкви. На вопрос, кто ты такой, человек, наряду с информацией о собственной профессии, национальности, своих корнях, которые связывают его с родной землей, естественным образом говорит и о принадлежности к церковному пространству, к церковной общине. Это очень естественно – считать себя человеком Церкви, чувствовать себя таковым.

В нашей жизни сейчас очень немного таких явлений, которые по-настоящему объединяют семью; каждый в своей комнате, у каждого свой музыкальный плеер, свой компьютер, своя мини-библиотека. Люди живут более разрозненно, нежели было раньше. Я счастлив, что в нашей семье есть правило: каждое воскресенье вместе быть в храме. Мои дети (старшему сыну – 10 лет, младшей дочери – несколько месяцев) никогда не пропускают Причастие (если только болезнь, высокая температура)...

– Это пример для нас, взрослых.

– Это простое правило. Наверное, оно не решает всех проблем (семейных, личных, психологических), которые существуют у современного человека, но оно точно создает удивительную защиту. Я вижу, как дети после Причастия, после службы меняются: у них меняется выражение глаз, меняется энергетика. Я же режиссер, моя профессия заключается в том, чтобы внимательно следить за тонкими психологическими, эмоциональными процессами, которые происходят в человеке. Я это чувствую по себе, по детям. Поэтому мы – чада Церкви.

Ни одного серьезного поступка в жизни я не мыслю без благословения своего духовного отца. Собственно, и сейчас наша семья в таком процессе: несмотря на работу, на то потрясающее пространство, которое у нас есть (я имею в виду Новый театр), мы решили не замыкаться на Москве, а переехать ближе к земле, к русским монастырям, к истории. Мы строим дом в Переславле-Залесском. Принимая решение, которое касается того или иного бытового аспекта, учитываешь, что вот здесь храм, здесь монастырь, здесь святой источник. Мы – люди Церкви.

И никоим образом это не противоречит моему творческому служению. Буквально вчера у нас было открытие сезона. Наши творческие планы огромны. У нас пока единственный спектакль, который мы запустили, он называется «Гример», мы его сыграли сто сорок раз в прошлом сезоне, его посмотрело около тридцати тысяч зрителей. И сейчас мы продолжаем премьерную серию спектакля «Гример». Наступает второй сезон Нового театра. И мы озабочены не только ремонтом, закупкой светового оборудования, выстраиванием каких-то административных процессов, логистикой. С одной стороны, мы все время напоминаем себе и другим, что живем в совершенно уникальном пространстве: резиденция Нового театра – это усадьба Салтыковых-Чертковых; прекрасное здание в стиле рококо, которое сохранилось с XVIII века, не сгорело во время наполеоновских пожаров. Много передач можно снять, если говорить о Пушкине, Гоголе, Станиславском, Циолковском, Льве Толстом, которые здесь были как в первой публичной библиотеке и как в доме предводителя московского дворянства. Два предводителя московского дворянства жили в этом доме, значит, устраивались званые балы, встречи, обеды и так далее. Здесь все пышет историей.

Но мы не забываем про то, что мы христиане. Во всяком случае, вчера на встрече, посвященной открытию нового сезона, рассказывая о планах, мы нашли время еще и для молебна, который провел отец Василий Гелеван, священник, который служит в военном храме, помогает больным, раненым. Мы, люди творческие, в какой-то степени тоже раненые, травмированные. С одной стороны, мы врачи, потому что обращаемся к душе человека. В этом отношении художник не должен стесняться брать на себя ответственность призывать другого человека измениться, призывать другого человека к покаянию. С другой стороны, эмоционально-эстетическая сфера несет в себе очень много искушений, вызовов, и с этим сложно справляться.

– Профессия актера в том числе.

– Конечно. Это искушение, где бес очень часто оказывается совсем недалеко и провоцирует, начинает требовать наслаждения, удовольствия: играя, ты можешь казаться себе лучше, чем ты есть на самом деле, что ты талантливый. Учитывая, что современный мир очень часто страдает зависимостью от проявлений мирской славы, люди, особенно знаменитые артисты, переживают очень сложные вещи. Это большое искушение, большое испытание для человеческой психики. Я не могу сказать, что видел много счастливых, цельных артистов. Не могу сказать, что видел много артистов, духовный уровень которых меня вдохновляет и является примером. Но такие примеры есть. Артистам тяжело, их надо жалеть.

– В России театр всегда был больше, чем театр. Это был театр Достоевского, Островского, Гоголя, который говорил, что театр – это кафедра, с которой можно принести миру очень много доброго и полезного. Вы именно таким видите ваш театр? Возращением к классическому русскому театру, к театру Гоголя?

– И да и нет. С одной стороны, верность традиции, верность принципам, верность великой истории, необходимость относиться к театру как к духовной кафедре, как к уникальной духовной антропологической практике. Ничто не может сравниться с театром, если говорить о видах искусства. Конечно, это не значит, что мы можем себя мыслить на уровне таинств церковных. Конечно, нет. Но за церковной оградой, за стенами храма театр может очень многое. Театр может то, что не может себе позволить Церковь, в том числе нырнуть в пространство самых отвратительных человеческих проявлений и показать, каковы они. Это риск. Это как пожарник, который должен надеть специальный скафандр и войти в горящий дом; или как человек, который работает на атомной электростанции. Безусловно, это очень серьезное испытание.

Поэтому, с одной стороны, мы должны быть верными традиции духовной кафедры. И она, кстати, не противоречит основам православия. Это разговор, который часто поднимается, в том числе и в церковной среде. Я вижу, что некоторые священники, архиереи критически относятся к нашей профессии, а некоторые признаются, что любят театр...

Буквально позавчера у меня была встреча с одним из епископов, который признался в том, что не мыслит свою жизнь без театра. Увидеть этот мир, подключиться к великим смыслам, которые артикулировали, например, Островский или Гоголь, о котором Вы сказали, – это очень важно. Но и Островский, и Гоголь, и Пушкин, и Достоевский, и Толстой (у него были очень сложные отношения с Церковью, тем не менее его духовный запал очень сильно питал русскую культуру), и другие великие русские писатели (я не говорю о художниках, только о писателях) прежде всего говорили о своем времени. Мы не можем присягнуть Гоголю и ограничиться этим. Мы должны присягнуть Гоголю, должны присягнуть Золотому веку русской культуры, но не должны забывать про Серебряный век, про XX век, когда театр, особенно в конце советского периода, выполнял совершенно невероятную роль – был той самой духовной кафедрой.

Во-первых, Церковь при коммунистах была в загоне и существовала в режиме, близком к катакомбной Церкви. Мы знаем, что и в 30-е годы были страшные репрессии, и в 60-е годы, во времена Хрущева, Церковь переживала очень тяжелые времена. И театр, являя человека на своей сцене, показывал пример служения, пример героизма, пример пути, пример жития.

В советское время не было спектаклей, которые открыто говорили бы о русских святых. Но фильм Эйзенштейна «Александр Невский» – православный; душа нашего великого воина, великого святого показана как христианская. Такие процессы были и в театре. Театр протянул эту ниточку из XIX в XXI век, выполнил эту миссию.

Сегодня мы живем в невероятно свободном пространстве. Думаю, никогда за время существования Руси, России у творческих людей не было такой свободы. Но это является очень тяжелым испытанием; свободой бывает очень сложно правильно распорядиться. Театр должен, безусловно, служить высокому. Театр должен служить Богу. При этом он должен выполнять миссию, о которой я говорю, вспоминая актуальные высказывания Пушкина, Гоголя и Достоевского.

У Пушкина есть исторические сочинения, есть рассуждения о Пугачеве, например. У Гоголя есть полумифологические сказочные повести. Но это еще и очень внимательный труд, рассматривание, изучение человека. Белинский назвал «Евгения Онегина» энциклопедией русской жизни. О пьесах Гоголя или Грибоедова говорили в этом же ключе, что они дают невероятно точную, невероятно глубокую картину именно этого времени, сегодняшнего времени.

Ведь мы живем во времени, и у каждого времени есть свои обстоятельства – начиная с внешних (мобильных телефонов или каких-то электронных устройств), заканчивая процессами, которые происходят на глубоком психологическом уровне. Что-то случается с русским человеком. Почему-то в это время, в этот год люди меньше заводят детей. Почему-то в этот год люди больше ездят в такую-то страну. Почему-то в этот год люди больше хранят деньги в банках, а не вкладывают их в строительство своих домов, например. Почему-то в это время люди чаще начинают переезжать с одного места на другое или начинают отдавать своих детей в такие-то школы, а не в спортивные или музыкальные, например. Всё это процессы, факты, в которых надо разбираться. И это вопрос сегодняшнего дня. И кто, если не театр, предъявит этого человека? Кто, если не театр, покажет этого человека во всей его сложности, во всем его многообразии, с воспроизведением речи, которая тоже свойственна каждому времени?

Ведь драматургия – один из видов (их всего три) литературы, который воспроизводит человеческую (не авторскую) речь. Писатель пишет о том, что происходит в голове или душе героя, но он пишет своими словами. Поэт пишет, используя форму рифмы. И они свободны в этом отношении, они воспроизводят свой лингвистический и филологический космос. А драматург должен воспроизвести речь человека, приблизив его либо к прототипу, либо к настоящему историческому деятелю. У нас много спектаклей, где действует не выдуманный персонаж, а исторический деятель: например, Столыпин, Николай II, Александра Федоровна, министр финансов Коковцов и так далее. Важно разобраться с тем, как они говорили, как строили свою речь. Это такие обстоятельства, которые театр должен учитывать.

Например, о времени середины XIX века, о том, как жила Москва, что собой представляло Замоскворечье, мы судим по пьесам Островского. Конечно, есть ученые, которые разбираются в архивах, читают переписку. Но обычные люди идут в театр, где видят человека той эпохи, который говорит как человек той эпохи, одет как человек той эпохи и живет в социуме, социальном континууме, который имеет отношение к той эпохе. Так мы должны увидеть и современного человека. Это очень важно.

– Я иногда пересматриваю старое советское кино 50–60-х годов. Это очень хорошее, крепкое, профессиональное кино. Когда я в детстве смотрела эти фильмы, не обращала на это внимания, а потом стала замечать библейские выражения, цитаты из Евангелия или такие моменты, когда бабушка крестит своего непутевого сына. Сейчас понимаешь, что те режиссеры или сценаристы были так или иначе погружены в православную культуру... Культура все-таки никогда от православия не уходила...

«Русский крест» – фильм совершенно уникальный, с моей точки зрения, очень важный сейчас, несмотря на то, что действие происходит в 90-е годы. Наверное, фильм уже прошел по кинотеатрам и ушел в Интернет?

– Фильм прошел в прокате. Сегодня есть возможность посмотреть его на платформе PREMIER, на платформе Wink, то есть он представлен в Интернете в хорошем качестве. Фильм большой, индустриальный; огромная работа со звуком, изображением...

– Мне кажется, его лучше осмысливать один на один, может быть, сидя перед телевизором, без суеты, без соседей, которые мешают, жуют попкорн...

– Но только с хорошим звуком, с хорошим оборудованием.

– Я не преуменьшаю значение кинотеатров, просто есть фильмы, которые хочется пересмотреть дома, чтобы никто не мешал. Потому что сейчас кинотеатры, к сожалению, являются приложением к торговому центру...

– Да, кинопрокат ушел в развлечение, потребление.

– Мы продолжим нашу беседу в следующей программе, а сейчас скажите несколько слов нашим зрителям, пригласите в театр...

– Новый театр возник в 2022 году. Мы строим театр, но уже в этом году у нас очень серьезный и большой репертуар. Кроме спектакля «Гример», который мы играем в исторической усадьбе на Мясницкой, 7, мы готовим премьеру спектакля «Лавр». Это большое произведение, большая постановка по роману Евгения Водолазкина с Дмитрием Певцовым в главной роли. Премьера состоится 5–6 октября в Театре Российской Армии, где мы будем играть этот спектакль.

Мы выпускаем спектакль по комедии Мольера «Скупой» с Леонидом Аркадьевичем Якубовичем в главной роли (это его бенефис). Это совершенно потрясающий артист. Те, кто знает Якубовича только как телевизионного героя, будут серьезно впечатлены драматическими талантами этого артиста.

Мы играем спектакль «Государев венец» о жизни семьи Царственных страстотерпцев. Протоиерей Артемий Владимиров выступает на сцене театра в качестве проповедника. Это очень интересная комбинация поэтического жанра и документального.

Мы готовим премьеру спектакля «Розовое платье». У нас несколько детских проектов; в частности, совсем скоро состоится премьера спектакля «Детский альбом Чайковского». Таким образом, мы становимся настоящим репертуарным театром. И мы ждем наших зрителей.

Что касается моих кинематографических планов, продолжается работа с фильмом «Русский крест» уже в режиме проката. Меня очень много приглашают в самые разные города. Честно говоря, это неожиданно. Я думал, что театр – это то, за чем нужно следить в ежедневном режиме, а фильм сделал – и всё. Но так не получается, приходится ездить, встречаться со зрителями, в том числе разговаривать со священниками. Это очень интересная работа. Сейчас я в процессе запуска своего нового кинопроекта, который, судя по всему, тоже будет связан с православием.

– Спасибо огромное! Об этом мы поговорим более подробно в нашей следующей передаче...

Автор и ведущая программы Любовь Акелина

Записала Нина Кирсанова