Таинства Церкви. Беседа с Мариной Николаевной Белогубовой и Ларисой Ивановной Никулиной. Часть 1

Давайте порассуждаем о том, нужен ли вообще сейчас театр. Может быть, мы застряли в прошлом, в XIX–XX веках, когда был расцвет театра? Сейчас есть кино, есть мюзиклы. Спрашивается, зачем такое количество театров? Марина Николаевна, что скажете? Санкт-Петербург всегда считался культурной столицей.

Марина Николаевна Белогубова, специальный представитель губернатора Санкт-Петербурга в Москве:

– Санкт-Петербург не только считался, но и остается столицей и оперы, и балета, и театрального искусства всех жанров. Надо сказать, не ушла театральная жизнь Санкт-Петербурга, которая была и до революции, и в советское время, и в нынешней России. Например, приходишь в Александринский театр и видишь, как человек преображается, только заходя в зал. Потому что искусство – это не только то, что делается на сцене, но и то, куда ты пришел, с каким настроением пришел, как тебя встретили. Театральная жизнь – это частица нашей жизни, от нее никуда не уйдешь. И слава Богу, что она существует.

– Лариса Ивановна, ваш театр называется «Живая вода», это театр православный. Может ли театр быть православным? Что такое православный театр? И Ваша точка зрения на вопрос, нужен ли сейчас театр.

Лариса Ивановна Никулина, руководитель духовно-просветительского театра «Живая вода»:

– Знаете, наш театр «Живая вода» существует уже 20 лет, и мы на своем опыте убедились в том, что он действительно нужен. Мы делаем постановки на очень существенные темы. Например, мы знаем, что у нас в стране разводов уже почти 90 процентов. У нас миллионы абортов. На эту тему у нас есть спектакль-программа «Сердцебиение». У нас есть спектакли исторические, есть спектакли для молодежи, для подростков. Допустим, «Таблетка от депрессии». Есть спектакль о царской семье и современной молодежи.

Мы выбрали такую цель, что не служим театру и искусству, а посредством театрального ремесла пытаемся послужить, можно сказать, кровоточащим, животрепещущим темам, которые сейчас есть. Поэтому мы сделали такие постановки, как «Он. Она» о сохранении семьи, а также другие, которые я выше перечисляла. Мы знаем, как на наши спектакли отвечают зрители. Повторюсь, мы поставили цель послужить не себе, не таланту, славе или чему-то еще, а именно этим темам. После наших спектаклей люди часто получают катарсис, они плачут. Я не хочу сказать, что мы какие-то гении или создаем шедевры, – об этом судить зрителям. Но я понимаю, что люди сейчас жаждут таких тем. Допустим, когда на спектакле «Он. Она» женщины плачут, это понятно, но когда мужчины!.. И мы понимаем, что эта проблема действительно очень серьезная.

Как так могло получиться, что до 1917 года у нас было три процента разводов, а сейчас по регионам 60, 70, даже 90 процентов? В Екатеринбурге, например, 90 процентов разводов. Поэтому мы знаем на практическом опыте, что можно приносить большую пользу, если в театре поднимать такие темы. Это сейчас необходимо.

Когда мы создавали наше дело в 2003 году, нас некоторые священники на это благословляли, поддерживали, говорили, что это обязательно нужно делать. А я думала: кому мы будем нужны? Потому что в наших спектаклях нет никаких развлечений, ни малинки, ни клубнички. И был ответ от священников, что настанет то время, когда люди изголодаются по очень важным и глубоким темам.

Марина Николаевна Белогубова:

– Я хотела добавить. Существует театр, который несет некие политические темы и задачи, а есть театр, который несет искусство. Возношение искусства невозможно без трепетного отношения к тем проблемам, вопросам, которые волнуют человека, к событиям, через которые проходит его жизнь. Я, например, горжусь нашей страной, потому что театры в нашей стране (а мне приходится достаточно много ездить по различным регионам, и я стараюсь посещать театр) сохранили классическое театральное искусство. А классическое театральное искусство все равно обращено к человеку, а не к каким-то другим приоритетным темам. Поэтому мне кажется, театральное искусство вечно. Оно может быть на подъеме, оно может уходить несколько в другую среду, но без него существование человечества невозможно.

– Мы прекрасно помним 90-е годы, когда был абсолютный спад театрального искусства, театрального действа. Заходишь в театр, а там несколько человек; залы были пустые. Может быть, не хватало денег, но не до такой же степени, когда огромное количество свободных мест. Потом начался какой-то рост, и сейчас, мы знаем, существуют аншлаговые спектакли, на которые билеты дороги и их не достать. Марина Николаевна, как Вы считаете, сочетание «православный театр» вообще возможно?

Лариса Ивановна Никулина:

– Я могу ответить. Когда мы создавались, мы, собственно, и не хотели называться православным театром. Мы старались работать в том числе со школами, приходилось общаться с педагогами, директорами, завучами школ. Когда мы приглашали школьников посетить какой-то наш спектакль или иногда выступали в школах, педагоги боялись, как бы не получилось так, что театр принесет какую-то пошлость, грубость, эротику неуместную. И мы поняли, что надо как-то обозначаться. Когда мы говорили, что поднимаем православные темы, они успокаивались.

На самом деле мы называемся просто: московский театр «Живая вода». Сейчас не то время, когда надо бить себя в грудь и говорить, что мы православные. Для зрителей мы просто театр «Живая вода», который несет свои темы. Мы выходим на какие-то темы, может быть, в результате глубины нашей веры и того, как мы относимся к вере. Но мы сразу понимали, что худшее, что мы можем сделать, – назидать: дескать, мы такие все праведники собрались, будем вас учить...

Знаете, как только я слышу на репетициях интонации назидательности, говорю актерам: «Пожалуйста, не надо». Не надо нам быть учителями, брать на себя такую миссию. Мы просто должны (как профессионалы в своем деле) делиться тем, как нас самих обжигает эта тема. Например, как страшно, что есть такое количество разводов. Вот этим мы и будем делиться.

Когда мы организуем зрителя, у некоторых есть подозрения, как бы мы не начали их втягивать в веру. У нас вообще этого нет; мы просто прикасаемся к темам. А уж если возникает тема веры, то мы никого не заставляем читать с нами молитвы, никого не зазываем в веру. Мы просто делимся животрепещущими темами. А вы, посмотрев наш спектакль, решайте сами, как в своей жизни будете эти проблемы решать. Вот наша задача. Но ни в коем случае не превращаться в якобы праведников.

Марина Николаевна Белогубова:

– Я бы, конечно, никогда в названии театра не писала, что он православный. Потому что театральное искусство – это нечто другое. Я, например, никак не ожидала, придя в театр Гоголя, увидеть со сцены Лескова «Соборяне». И не надо никакого названия, что спектакль православный, потому что он уже нес в себе настолько сильное духовное и нравственное начало, что зал либо замолкал, либо взрывался аплодисментами, и не было ни одного человека, который ушел равнодушным.

Мне кажется, самое главное – что ты несешь зрителю своей театральной деятельностью. Зритель очень тонко все чувствует. Если зритель почувствовал, что, например, театр «Живая вода» несет духовное, нравственное, очень важное для человека начало, он обязательно придет и позовет кого-то еще. Если человек, увидев любую классическую вывеску, придет в театр и увидит то, что мы иногда видим на сцене, то в следующий раз может и не прийти. Замечательно, что есть такое красивое название – «Живая вода». Потому что живая вода уже несет светлое начало...

– С другой стороны, мы знаем духовный театр «Глас». И мы понимаем: если театр духовный, мы точно можем туда пойти с детьми любого возраста и ничего не увидим на сцене, что потревожило бы наши чувства. Если мы увидим, что театр православный, мы точно будем понимать, что ничего безобразного не увидим. Ведь, бывает, идешь на спектакль по Островскому, Гоголю, Достоевскому, а посмотришь и думаешь: «Боже мой, куда же я попал? Лучше бы я сюда не приходил».

Лариса Ивановна Никулина:

– Здесь еще такой момент. Если бы мы продолжали бить себя в грудь, что мы православные, нести такое знамя, мы бы отсекали очень многих зрителей. Люди бы думали, что это какое-то православное сообщество. А мы как раз хотим сказать всем нашим зрителям, что мы – для всех, мы не разделяем людей на верующих, неверующих, православных, неправославных. Есть темы, которые объединяют нас всех. Поэтому мы ждем всех, дорогие зрители.

Марина Николаевна Белогубова:

– Бывает театр, который несет некие особенности национальной культуры. Представьте, если бы не было театра «Ромэн». Тогда мы не ощутили бы в таком виде той культуры, которую несла данная нация. И когда я иду в театр «Ромэн», я уже знаю, что там увижу.

Когда начинается некая ассоциация с вероисповеданием, Вы совершенно правы, отсекается какая-то часть людей, потому что они посчитает, что там будет то, что неприемлемо для их вероисповедания. А это неправильно. Потому что в конечном итоге вопросы, связанные с несостоявшейся жизнью младенца, или с тем, что распадается семья, или с тем, что престарелые родители отправляются в дома престарелых, волнуют каждого человека, несмотря на то, какой он веры, национальности.

Хотя у нас есть Русский театр, театр «Русский балет». И так далее. Но в этом я вижу только то, что через это название сохраняется уникальная историческая традиция данного вида искусства. Например, русский балет есть русский балет.

– Многие актеры XIX века, начала XX века были верующими людьми. И для них, как для верующих людей, было бы неприемлемо, наверное, принимать участие в определенного рода спектаклях, определенных действиях. И от актера многое зависит. Что сейчас у нас с актерами?

Лариса Ивановна Никулина:

– По поводу нашего театра, когда мы только создавались, я советовалась, кого мы можем приглашать. Во-первых, мне советовали, что это должны быть обязательно профессиональные люди, которые обладают этой профессией, желательно талантливые. Поэтому так получилось, что у нас создалась очень талантливая, сильная команда. Кто-то окончил МХАТ, кто-то ГИТИС, кто-то консерваторию, кто-то Гнесинку. Вот такая команда. Что касается веры, то это глубоко сокровенное дело каждого человека. Я лично никогда не влезаю в жизнь духовную...

– Но Вы же предупреждаете актеров, которые к вам приходят, о том, что здесь не будет, скажем, недостойных спектаклей, что спектакли будут на уровне морали и нравственности.

Лариса Ивановна Никулина:

– Об этом я говорю прежде всего. Когда мы кого-то привлекаем к нашему делу, я говорю, что мы будем служить не своему «я», не славе, не чему-то другому, а этим темам. Если актера это устраивает, тогда мы работаем. Вот и все. А как человек движется в вере, в своем сокровенном житии в вере – это уже дело каждого.

Что удивительно, когда мы создавали это дело, к нам приходили замечательные ребята, окончившие ГИТИС. И так далее. И вдруг с течением времени, после 7–8 лет, они начинали по-настоящему воцерковляться. Причем мы ничего специально для этого не делали. Один священник, который видел многие наши спектакли, сказал: мол, пусть ребята варятся в этих темах, а потом посмотрите, что будет происходить. Вот так как-то и происходит потихонечку.

Марина Николаевна Белогубова:

– У меня вопрос. Все-таки у вас очень специфическая, непростая направленность театральной деятельности. Есть у вас духовник театра или, может быть, священнослужители (среди священнослужителей очень много творческих, удивительных личностей), которые что-то подсказывали бы, направляли?

Лариса Ивановна Никулина:

– Действительно, у нас такие люди есть. За то время, сколько мы существуем, так получилось, что человек десять священников (и это просто подарок от Господа!) стали нашими друзьями. Естественно, когда мы берем какую-то тему, разрабатываем сценарий (мы его сначала называем «сырье», потому что мы в нем тоже движемся, что-то отсекаем, что-то прибавляем), мы обязательно советуемся; нам нужен духовный контроль. С кем-то из наших друзей-священников мы этот сценарий читаем, обсуждаем, задаем какие-то вопросы. Ошибиться не хотелось бы, раз мы прикасаемся к такой теме. И, получая наставления, советы, мы уже начинаем наш спектакль доводить до премьеры.

– Сможем ли мы какие-то острые социальные проблемы, в частности развод, решить сейчас с помощью театра, книг, кино? Вы привели в пример дореволюционную практику, но не надо тут умиляться, тогда развод был невозможен по определению. Для того чтобы развестись, нужны были очень веские причины, их было всего пять, по-моему. И человек, который развелся, получил так называемый церковный развод, не мог вторично жениться (выйти замуж)…

Марина Николаевна Белогубова:

– Брак тогда закреплялся венчанием. А венчание носит совершенно другой характер соединения двух людей.

– Помню, однажды гуляла по территории Новодевичьего монастыря, вдруг вижу, бежит какой-то молодой человек. Подбежал ко мне и спрашивает: «Где здесь развенчивают?» Я аж вздрогнула. Спрашиваю: «Это как?» Он говорит: «Я венчался, мне надо срочно развенчаться». Сейчас практически все венчаются, мне кажется. Для людей это красивый обряд, и они не понимают даже, что происходит при венчании. А потом бегут, чтобы развенчаться.

Марина Николаевна Белогубова:

– Знаете, мне однажды позвонили и сказали: «Марина Николаевна, помогите, пожалуйста. Обратились две пары. Ребята должны вот-вот отправиться в зону СВО, уже находятся на пункте сбора, а их девушки приехали за ними (они из Сибири) и очень хотят обвенчаться, хотя не зарегистрированы в браке». А у нас есть правило: если брак не зарегистрирован, люди не могут венчаться. Я очень удивилась и спросила, почему им это так нужно. Девушка, которая просила об этом, сказала удивительные слова: «Мой жених принял такое решение. Я знаю, что может случиться что угодно, но венчание дает уверенность в том, что на небесах мы встретимся. Если даже что-то случится, я хочу всегда быть с ним». Это, конечно, потрясающе!

Когда-то это было правилом, и шли венчаться по этому правилу. Потом это стало модно. И то, что делаете вы в театре, когда показываете суть происходящих между людьми взаимоотношений, очень важно. Потому что на данное таинство нужно идти не из-за того, что это модно и красиво, а для того, чтобы быть со своим избранником. Один раз и на всю жизнь.

– Спасибо большое! В следующей программе мы продолжим разговор о театре, об искусстве, о роли театра в современной жизни.

Автор и ведущая программы Любовь Акелина

Записала Нина Кирсанова