Беседы с батюшкой. Как обрести внутреннюю тишину и покой

В московской студии нашего телеканала на вопросы отвечает протоиерей Игорь Петров, клирик Вознесенско-Георгиевского прихода города Рыбинска.

– Сегодня тема нашей передачи – «Как обрести внутреннюю тишину и покой». Очень интересная, актуальная тема. Скажите, что о тишине и покое говорится в Евангелии?

– В Святом Евангелии от Матфея, в 11-й главе, мы встречаем замечательные слова Спасителя. Господь говорит примерно следующее: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим».

Современный человек постоянно находится среди большого количества каких-то событий, шума, когда много информации (часто пустой и ненужной), и люди устают. Особенно актуальна сегодня  дивная духовная традиция умного делания, дарованная нам Матерью Церковью, – традиция управления собой, своими мыслями, чувствами, желаниями. И, конечно, для нас очень важна способность – находить внутренний покой, внутреннюю тишину; жить не на поверхностной ряби своего сознания, как замечательно говорит митрополит Антоний Сурожский, а именно научиться жить в своей глубине.

Об этом говорит нам Святое Евангелие. Все святые отцы совершенно одинаково трактуют аллегорические известные слова Спасителя. В 6-й главе Евангелия от Матфея Господь говорит, что мы должны войти в клеть свою, помолиться Отцу своему втайне, и Отец наш, видящий тайное, воздаст нам явно. В прямом смысле слова мы понимаем, что это полемика с фарисеями (в буквальном переводе этого текста). Но в аллегорическом толковании у всех святых отцов (начиная со святителя Иоанна Златоустого) встречаем именно такое толкование: мы должны учиться войти в себя. И, живя духовной жизнью, вкушая опыт жизни в Церкви, благодать Святого Духа, мы научаемся такому дивному феномену, когда человек может входить в себя, учится жить в глубине, ему открывается глубина.

Наверное, можно и нужно вспомнить известный отрывок из послания апостола Павла (Послание к Евреям, 4-я глава), где возлюбленный апостол говорит о том, что слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого, проникает до разделения души и духа, составов и мозгов и судит помышления и намерения сердечные. То есть благодать Божия пробивает греховный покров плотского человека, истлевающего в обольстительных похотях, помогает нам войти в себя и увидеть своего внутреннего человека.

Причем это не просто некая антропоцентрическая практика, которая, несомненно, здесь присутствует, но это прежде всего духовный дар, та драгоценная жемчужина, которая даруется человеку благодатью Духа Святого, прикосновением к нашему сердцу. Вот мы должны, как сказано в притче, продать все свое имение, купить этот участок, купить драгоценную жемчужину. «Царство Божие внутрь вас есть» – так читаем мы в Евангелии. Все святые отцы трактуют этот отрывок именно так.

– То есть продать свое имущество  – значит, отказаться от всех мирских попечений, от всего, что может отвлекать от этой жемчужины внутреннего делания.

– С одной стороны, так, но это программа максимум; мы не можем в этом плане буквально подражать равноангельному Арсению Великому и уйти от всех своих земных попечений. Но святоотеческая традиция ценна для нас тем, что  помогает нам, живущим посреди мира, призванным жить посреди него, выполнять свои повседневные обязанности (семейные, служебные, общественные, гражданские) ответственно.

Мы должны прежде всего быть у ног Христа, как в том известном тексте из Евангелия от Луки: быть Марфой и Марией. То есть, с одной стороны, выполнять то, что мы должны делать, с другой стороны, всегда быть со Христом. Это очень важно. Это подчеркивает замечательный митрополит Антоний Сурожский, об этом говорит Предание…

Допустим, возьмем «Добротолюбие», которое для нас сформировано святителем Феофаном Затворником из многих текстов греческого «Добротолюбия» – начиная с Антония Великого из первого тома и кончая Каллистом и Игнатием Ксанфопулами из пятого тома. Там владыка Феофан Затворник и вслед за ним владыка Антоний Сурожский выражают общее святоотеческое мнение, общую традицию, практику духовной жизни, вхождения в себя, нахождения внутренней тишины, когда мы учимся ходить в присутствии Божием. Не просто рефлексировать на внешние раздражители, не просто реагировать на какие-то временные, суетные ситуации, а именно жить вечным, помня о том, что видимое временно, а невидимое вечно. Не просто бесконечно реагировать на внешние раздражители, а именно учиться среди них хранить безмолвие.

Как мы читаем у отца нашего Иоанна Лествичника, безмолвие – это некий мужественный помысел, который стоит у дверей сердца и помогает нам регулировать, контролировать те внешние впечатления, которые хотят войти в наше сердце. То есть мы их не пускаем, учимся управлять собой, не просто подчиняемся каким-то внешним ситуациям, только лишь эмоционально реагируем на них, а сами учимся управлять своим сознанием. И это очень актуально сегодня, очень востребовано в обществе, к этому привлекаются различные психотехники, различные духовные школы, часто антидуховные. Но святое православие содержит в себе огромное, богатейшее святоотеческое Предание, которое как раз учит нас проникать в свое подсознание и управлять своими чувствами, желаниями.

Вспомним святоотеческое учение о помыслах; у аввы Дорофея оно очень хорошо изложено, прекрасно это изложено в уставе скитской жизни отца нашего Нила Сорского, где говорится о том, что любой поступок начинается с помысла. То есть приходит некая мысль в сознание человека, и постепенно в традиции прослеживается динамика развития этой мысли. И если мы эту мысль заметили еще на ранней стадии, то нам ее достаточно легко вылечить. Если уже, как большинство людей, не вникая в себя и в учение, реагировать на то, когда помысел развился, когда он практически занял все пажити души (как, например, гнев), то бывает очень сложно его побороть.

Любой поступок в состоянии гнева – это всегда ошибка; как нам говорит Церковь устами апостола Павла, ничего не надо делать по тщеславию и любопрению. Поэтому когда мы видим, что мы что-то делаем по страсти и научаемся это замечать как можно на более ранней стадии, тогда нам легко заглушить это в себе. Как говорит приснопоминаемый апостол Павел: «Духом умерщвляйте дела плотские». Когда мы это видим, то усилием воли можем это сделать. Но если мы это видим поздно, когда уже сознание захвачено  страстью, то практически не по страсти поступать невозможно. Поэтому внутренняя тишина, внутреннее безмолвие может и должно храниться нами именно посреди городской суеты, в общественном транспорте, в торговом центре – где угодно. То есть мы особенно должны быть внимательными к своему сознанию и в этом пребывать.

– Вы сказали, что человек, который занимается внутренним деланием, уходит от поверхностных реакций, от реакций на поверхностные раздражители. Но окружающий мир предлагает много таких раздражителей, в том числе предлагает много развлечений: кино, театр, выставки. Особенно в мегаполисах. Человек, который занимается внутренним деланием, должен уходить от внешних развлечений? То есть это естественный процесс? Или все-таки он может посвящать какое-то время внешним интересным вещам и какое-то время внутреннему деланию? Как совмещаются эти две вещи и вообще совместимы ли они?

– Думаю, совместимы. Мы – христиане, живущие в современном обществе. А каждый христианин призван быть миссионером, уметь с кротостью и смирением дать любому отчет в своем уповании. Поэтому Церковь не призывает всех людей полностью уходить из той культурной среды, в которой мы находимся, мы призваны эту культурную среду понимать, воцерковлять ее. Поэтому жесткий антагонизм не должен иметь место.

Естественно, мы должны все подвергать сомнению, как говорит классик, и понимать, что не все угодно Христу. Но, с другой стороны, Господь пришел в мир, и мы находимся в этом мире не для того, чтобы мир судить, а чтобы стараться быть как бы присутствием Божием в этом мире и проникать в ту культуру, которая живет сегодня, не отдавать ее на какие-то антихристианские моменты.

Мы помним, когда в XIX веке голос Церкви был достаточно ограничен,  очень многие великие русские писатели, художники выражали христианскую точку зрения. Для нас это прежде всего Федор Михайлович Достоевский, который оставил очень много тем, глубоко церковных и близких нам. Александр Сергеевич Пушкин восемь раз читал Библию и создал очень много замечательных стихов. То есть мы должны быть в нашей культуре и уметь с кротостью и смирением спокойно назвать какие-то вещи, которые действительно призваны служить обществу.

И об этом говорил Пушкин: искусство призвано служить Богу, царю и Отечеству. То есть не разрушать общество, а служить ему и помогать выявлять в человеке самые лучшие качества. То есть мы не должны культуру отдавать на растерзание каким-то антикультурным явлениям, тем более живя в такую сложную эпоху, как говорят философы, перехода от модерна к постмодерну, когда рушатся критерии, духовно-нравственные нормы.

То есть мы должны уметь говорить современным языком с современным человеком. Об этом говорит нам и Церковь; например, преподобный Викентий Леринский, святой Древней Церкви: «Говоря по-новому, не скажи нового». Об этом сказал и отец Георгий Флоровский, что мы должны рассуждать здесь о некоем неопатристическом синтезе, когда должны современным людям современным языком рассказывать те базовые евангельские истины, которые служат основой нашей культуры в том числе. Это очень важно.

Поэтому нужно об этом знать, нужно это понимать, нужно иметь об этом суждение, тем более тем, кто занимается миссионерской деятельностью, а мы все призваны этим заниматься в той или иной степени. Кто-то профессионально, кто-то нет, но все равно любой обязан нашим ближним, соседям, домочадцам, коллегам на работе уметь спокойно, ясно, просто и по-доброму объяснить, почему те или иные культурные явления хороши, а те или иные очень плохи.

Чтобы это уметь, мы должны это знать, видеть. Сегодня  много скверных вещей. Я вспомню здесь Брюсова, одного из поэтов Серебряного века:

Юноша бледный со взором горящим,

Ныне даю я тебе три завета:

Первый прими: не живи настоящим,

Только грядущее – область поэта.

Помни второй: никому не сочувствуй,

Сам же себя полюби беспредельно.

Третий храни: поклоняйся искусству,

Только ему, безраздумно, бесцельно.

Юноша бледный со взором смущенным!

Если ты примешь моих три завета,

Молча паду я бойцом побежденным,

Зная, что в мире оставлю поэта.

То есть именно искусство якобы является первоцелью. К чему это все привело, мы знаем по тем страшным событиям, которые произошли в нашей стране, – это отрицание христианских норм. И очень характерно то, что противоречит исихазму – безмолвию, покою: не живи настоящим. Очень характерные слова. Современным людям (и многим из нас, нашему плотскому человеку, истлевающему в обольстительных похотях) очень трудно жить настоящим. Церковь призывает нас войти в свое «я», постоянно его отслеживать, отслеживать свои мысли, чувства, погружаться в себя и учиться жить настоящим, жить так, как будто живешь последний день, и в то же время так, как будто живешь вечно. И вечность – это не некое бесконечно длящееся будущее.

Огромное большинство людей сегодня живут или какими-то фобиями по отношению к будущему, или какими-то иллюзиями, или, наоборот, прошлым. И нашему греховному, падшему сознанию естественнее жить именно в фантомах, иллюзиях: или в прошлом, или в будущем. И очень мало людей способны жить в настоящем. Даже верующие люди, имеющие отношение к церковной практике умного делания, знают, как нам сложно порой установить себя в настоящем.

Вот это настоящее, что сейчас ко мне ближе, чем любая реальность, ближе, чем воздух, чем я сам к себе, чем мой ум, чем мое «я», – это Христос. «Еще нет мысли в сердце моем, а Ты знаешь ее совершенно. Сзади, спереди Ты объемлешь меня и полагаешь на мне руку Твою». То есть это присутствие Божие, постоянное хождение в присутствии Божием. Самой подлинной реальностью, которая наполняет мое сознание, является присутствие Христа. Вот настоящее, самое главное: когда я живу в настоящем, когда ухожу в себя, когда погружаюсь в себя. Я не ухожу от реальности, наоборот, поднимаюсь над ней, но живу в настоящем.

Церковь не запрещает нам планировать. Естественно, нет. Наоборот, святые отцы учат нас планировать будущее. В следующий день возможны какие-то искусительные ситуации, встречи, но Господь говорит: «Не заботься о дне завтрашнем, ибо день завтрашний сам позаботится о себе». Именно это имеется в виду, то есть не живи постоянно какой-то устремленностью в будущее. Мы не умеем жить настоящим, мы не умеем жить внутри себя, а нужно войти в себя, жить настоящим. Мы все время живем так, как будто бы в черновике пишем свою жизнь, как будто мы не живем, а завтра будем жить: завтра что-то случится, завтра наступит какое-то благодатное состояние, в котором мы будем пребывать. На самом деле это неправильно. Надо жить сейчас, внутри себя, жить творчески, перед лицом Божиим, управляя собой.

– Вопрос телезрителя: «С чего начинать обучение Иисусовой молитве?»

– Глобальный вопрос. Я думаю, при любых вопросах, которые перед нами встают, мы должны всегда вспоминать, что нам говорит об этом традиция. И отец наш Нил Сорский, которого цитирует Игнатий (Брянчанинов), говорит, что в наше время, за неимением духоносных наставников, основным источником для научения христиан духовной жизни будет чтение святых отцов и Священного Писания и жизнь с ближними по совету. Поэтому учиться Иисусовой молитве, дерзну так сказать, нужно с чтения наследия святителя Игнатия (Брянчанинова). Кому сложно читать эти тексты, возьмите прекрасные сборники писем святителя Феофана Затворника: «Письма о молитве и духовной жизни», «Письма о христианской жизни», «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться». Владыка очень простым, ясным языком излагает очень важные и глубокие вещи.

– Вы сказали, что человек должен научиться входить внутрь себя, не отвлекаясь от своих дел и обязанностей. Скажите, можно ли утверждать, что если человек творит какое-то дело в памяти о Боге, в чувстве Бога, в Его присутствии, то такое дело уже является молитвой?

– Да, несомненно. Это даже не я сказал. Я просто пытаюсь обобщать и транслировать святоотеческое Предание. Очень хорошо об этом говорит святитель Феофан Затворник. Поскольку мы все время делаем какие-то дела, то очень важно перед началом любого дела молиться Господу и просить Его благословения; и по окончании любого дела также молиться и благодарить Господа за то, что Он помог его совершить. Господа, Который ближе ко мне, чем я сам к себе, чем мое дело, чем мои мысли и чувства. И когда мы этому научаемся, когда этот навык стяжаем, мы, несомненно, всегда будем в присутствии Божьем, что принципиально важно. А чувство присутствия Божия – это уже отчасти и погружение в себя. И погружение в себя, несомненно, связано с присутствием Божьим.

Второй момент, о котором говорит святитель Феофан, – это постоянное пребывание в так называемом богомыслии. У митрополита Антония Сурожского есть два прекрасных текста: первый – это доклад «О созерцании и подвиге», прочитанный святителем Антонием, а второй текст – «О созерцании и деятельности». Именно во втором докладе, обобщая святоотеческий опыт, владыка говорит о том, что часто современный человек имеет в себе такой стереотип: что якобы созерцание свойственно только монахам высокой подвижнической жизни, древним отцам, а современному человеку эта традиция недоступна. На самом деле христианская жизнь, по словам митрополита Антония, невозможна без созерцания. То есть хождение в памяти Божией – разве это не созерцание? Оно, конечно, не такое, как у Макария Египетского или у равноангельного Арсения, но каждый из нас призван в таком созерцании пребывать.

Основа духовной жизни – хождение в памяти и присутствии Божьем. И мы знаем, есть двоякая традиция в православии. С одной стороны, изнутри постоянное понуждение себя на хождение в присутствии Божьем (о чем говорил Феофан Затворник). С другой стороны, есть два замечательных текста любимого духовного писателя святителя Феофана Затворника – святителя Тихона Задонского: «Об истинном христианстве» и «Сокровище духовное, от мира собираемое», где святитель Тихон учит нас именно от внешних вещей уходить внутрь себя, от внешнего уходить к невидимому вечному, от видимого временного уходить к невидимому вечному. Видишь солнце – вспомни Солнце Правды Христа, видишь сухое дерево – вспомни евангельский текст: или смоковницу, или сухое дерево, около которого лежит топор, или дерево, которое не приносит плода, тогда его срубают и бросают в огонь.

Мы регулярно видим дверь – и вольно или невольно вспоминаем 36-е зачало Евангелия от Матфея, где Господь говорит: «Я есмь дверь». «Я есмь путь, истина и жизнь» –вспоминаем, когда идем по дороге. То есть надо,  чтобы все внешние вещи говорили нам о Боге и Христе. Поэтому такое внутреннее делание – это, по сути, начаток созерцания, он необходим. И вообще духовная жизнь без этого не существует. Это митрополит Антоний Сурожский, его замечательный цикл бесед «О созерцании и деятельности», его обязательно нужно прочитать.

– Молчание, безмолвие в присутствии Божьем без каких-либо слов, без слов молитвы является ли молитвой?

– Да, конечно, является. Об этом нам говорит святоотеческое Предание, выразителем которого является святитель Феофан Затворник, который очень часто в своих письмах дает много таких советов: стоять в чувстве к Богу, то есть иметь какое-то чувство к Богу. Какая-то жизненная ситуация случилась – пребывать в благодарном чувстве к Богу или в страхе Божьем, благодарить Господа, иметь чувство благоговения к Нему. Это чувство Бога как раз и помогает непрестанно молиться, к чему мы все призваны. Даже когда мы совершаем какие-то дела, разговариваем с кем-то, все равно можем и должны учиться этому чувству к Богу.

И как раз был замечательный вопрос по Иисусовой молитве. Именно когда человек научается часто читать Иисусову молитву, жить в богомыслии (по совету святителя Феофана), начинать любое дело с молитвы к Господу, тогда постепенно в нем вырабатывается, рождается это чувство к Богу.

Об этом также говорит и митрополит Антоний Сурожский: мы постоянно о чем-то думаем, о чем-то говорим, часто говорим внутри себя. И очень важно как можно чаще в течение дня, когда обстоятельства позволяют, остановить эту внутреннюю болтовню. Когда мы видим в городе человека, который разговаривает сам с собой, мы понимаем, что это некая аномалия, а когда мы сами с собой постоянно разговариваем, это в нас волнения не вызывает. На самом деле нужно как можно чаще эту болтовню оставлять.

Мы часто вспоминаем исихастский текст про ученика и учителя, когда учитель говорит ученику: «Что ты все время болтаешь? Прекрати болтать». А ученик чуть не плача говорит: «Что вы, отче, я и рта не раскрывал». – «Нет, ты все время болтаешь со своими помыслами, ты и Бога искушаешь, и мне мешаешь молиться». В другой раз, через год, он встречает ученика и говорит: «Ты сегодня молодец, пребывал в безмолвии». На что с недоумением ученик отвечает: «Как же? Я сегодня непрестанно говорю». – «Нет, ты говоришь, но внутри себя сохраняешь безмолвие».

Поэтому безмолвие мы должны постоянно хранить. То есть, даже говоря с людьми, совершая какие-то дела, отнюдь не все мысли и чувства мы должны пускать в свое сердце, допускать до него, допускать в свое сознание, а часто стараться какие-то вещи просто в себя не пускать. Особенно это важно для человека, который живет в мегаполисе, ездит на работу в метро туда и обратно, постоянно находится в общественном транспорте. Очень важно многие впечатления в себя не пускать, учиться именно не реагировать на внешние раздражители... Мы же надеваем одежду, обувь, чтобы не промокли наши ноги, не замерзло тело. Так и свое сознание должны постоянно беречь. Отнюдь не обо всех мыслях, которые в голову приходят, нужно думать. И не обо всех чувствах.

Я не зря цитировал святителя Феофана Затворника, святителя Игнатия (Брянчанинова) и митрополита Антония Сурожского. Владыка Антоний со свойственной эмоциональностью, теплотой, глубиной помогает нам осознать прекрасные глубокие тексты древних отцов Церкви, святителя Феофана Затворника, Игнатия (Брянчанинова), которые, может быть, не всем современным людям понятно читать, все-таки это русский язык XIX века. Но митрополиту Антонию, нашему  современнику, удивительно тепло, эмоционально, искренно и глубоко удалось передать их мысли.

Он не просто цитирует, например, святителя Феофана в каждой своей беседе, порой прямо ссылаясь на него; по сути, он цитирует святоотеческое Предание, потому что он сам в нем жил, в этой традиции, и нас научает в этом жить. Поэтому во всем, что мы делаем, мы должны учиться у отцов, читать их книги. И таким замечательным путеводителем к этой традиции (возможно, детоводителем) являлся, является и будет являться воистину святитель Антоний Сурожский, автор множества замечательных бесед, которые приводили, приводят и будут приводить очень многих людей ко Христу, к Церкви, к церковному Преданию, к традиции умного делания.

– Человек должен учиться фильтровать впечатления, которые поступают из окружающего мира. А что делать людям, у которых особо обостренная психика? Как говорится, люди с тонкой кожей, которые не могут не реагировать на слова, на какие-то ситуации… Как этим людям быть?

– Как раз им это все и нужно. Практически все современные люди страдают определенной утонченностью психики. Современный человек страдает неврастенией, очень много людей с отклонениями (я не буду сейчас медицинские термины употреблять), это однозначно распространенное сегодня явление.

И я сразу вспомнил митрополита Иерофея (Влахоса). Замечательный греческий отец Церкви, можно так сказать. У него есть прекрасная книга, которая называется «Православная психотерапия». Он говорит о том, что традиция умного делания, умной молитвы есть как раз некое медицинское средство, которое учит человека внутренней гигиене. Как управлять своим сознанием, как свою больную, раненую душу не травмировать какими-то внешними инфекциями, как все это в себя не пускать, как учиться обращаться с собой, со своим подсознанием, со своей душой.

И именно православный духовный опыт действительно является, по словам митрополита, такой медицинской практикой, которая очень нужна современному уставшему человеку, утомленному, перегруженному информацией, попечениями, постоянно живущему в каких-то фантомах (или в прошлом, или в будущем), не умеющему жить настоящим, живущему в каких-то вещах, достаточно утомляющих и убивающих его.

– Прежде чем прибегнуть к этой практике, человек должен, наверное, признать, что он болен. Наверное, это первый шаг?

– Православная догматика, Священное Писание четко и ясно говорят нам о том, что мы (как у апостола Павла читаем) проданы греху. Произошло грехопадение, все мы падшие существа. Апостол Павел, величайший из великих (он был восхищен до третьего неба), говорит, что он есть первый из грешников. Чем ближе человек к Богу, тем большим грешником он себя ощущает. Но, с другой стороны, он ощущает Божию радость, благодать и может различать духов. Сегодня одним из распространенных недугов современного человека является депрессия, депрессивное состояние; гордыня, конечно. Гордыня – страшная страсть, которой мы все больны; мать всех страстей, можно сказать. И Предание, Дух Святой (например, устами отца нашего преподобного Иоанна Кассиана Римлянина) говорят, что эта страсть является восьмой, последней, но является основой всего.

Вспомним опять-таки преподобного Иоанна Лествичника: гордыня, тщеславие паразитируют на самых лучших качествах. Пощусь – горжусь; и не пощусь – горжусь; одеваюсь в бедные одежды – горжусь, одеваюсь в богатые одежды – горжусь. То есть, с одной стороны, горжусь тем, что я такой подвижник, что уже почти якобы бесстрастный; с другой стороны – внутренне свободный, могу и одеваться, могу и не поститься, обладаю духом свободы,  разумения. Примерно те же самые вещи о гордыне говорит преподобный Ефрем Сирин. Возьмем второй том «Добротолюбия», который составил владыка Феофан; почитайте обязательно об этих страшных страстях, о гордости. Все мы горды, все  гордецы, и практика умного делания как раз помогает нам с этой страшной страстью бороться. Эта страсть постоянно в нас действует, мешает нам жить, мешает нам адекватно воспринимать себя. Как цитирует одного из древних отцов святитель Игнатий (Брянчанинов), первый признак того, что ты горд, – это когда ты говоришь, что не горд. На самом деле человек очень горд. Мы часто это видим, это все бросается в глаза, я уже не говорю о людях мира сего, не искушенных внутренней жизнью; это видно по поступкам, поведению, в словах, интонациях; даже в походке человека это все ощущается. Нам очень сложно увидеть в себе гордыню; мы часто многие вещи делаем по гордости, даже когда и стараемся их не делать по гордости.

Практика умного делания, погружения в себя, вникания в себя – это не просто некая психотехника, которая присутствует в других религиях даже, а именно практика покаяния, метанойя («изменение ума» по-гречески). Вникание в себя – это именно начало покаяния, когда мы помним о том, что больны, что мы падшие существа, что в нас живет гордыня. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» – первая заповедь блаженств. Часто мы видим, всматриваясь в себя, что никакой духовной нищеты в нас нет, что часто есть любование, самомнение, превозношение; мы до сих пор считаем себя самыми умными, самыми красивыми, хотя нам вроде уже не шестнадцать лет, должны бы уже как-то это перерасти.

Часто мы видим известных людей, которые говорят какие-то удивительно страшные глупости, не стесняются этого и делают это достаточно демонстративно. Все это, конечно, говорит о страшной пораженности современной культуры, общества. Поэтому мы и начали говорить о культуре; очень много присутствует именно зла, порока во всем этом, поэтому христианин должен в этом разбираться, все это видеть. Но опять-таки: «врачу, исцелися сам». Потому Господь  говорит: «Что ты, лицемер, смотришь на сучок в глазу брата своего? Вынь прежде бревно из своего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего». Это такой гротеск. Господь говорит нам о том, что мы неадекватны, что неадекватно воспринимаем себя, окружающую жизнь, свои отношения с другими людьми, других людей, что мы часто склонны видеть недостатки других людей и не можем видеть в другом человеке сияние вечности. Почему? Потому, что мы не научились видеть это вечное, этот Дух Божий, который вдунут нас при творении.

– А средства, чтобы увидеть это, как раз есть…

– Умное делание. «Вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно», – говорит нам апостол Павел. Мы должны учиться вникать в себя, входить в себя. К слову говоря, митрополит Антоний Сурожский приводит замечательные примеры из наследия Ефрема Сириянина, говоря о том, что при творении Господь вкладывает в нашу глубину всю полноту Своей благодати. Поэтому митрополит Антоний Сурожский возлюбленный говорит, что мы должны копать. Учиться входить в себя, углубляться в себя, не жить на поверхностном рефлексировании, поверхностной ряби, а именно входить в глубину себя, учиться глубине, учиться жить в глубине своего «я». Чтобы это сделать, мы должны учиться дискурсивный поток сознания в себе останавливать. Для этого требуется усилие.

Вспомним Антония Великого. «Я похож на коня или осла», – говорит он. На которого садится кто угодно и едет куда ему вздумается. Потом тот слезает и садится другой. Мы не должны походить на коня или осла. Мы должны учиться управлять своим сознанием, своими мыслями. Пытаться останавливать этот внутренний диалог как можно чаще, чтобы полностью простираться к Богу, как учит нас первая и самая главная заповедь: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем своим, всей душой своею, всей крепостью своею, всем разумением своим». Поэтому практика именно умного делания, практика безмыслия – это традиция установления себя в этой единственной мысли о присутствии Божьем. Часто в течение дня мы должны это использовать, помогая себе, во-первых, отдыхать. Отдыхать от шума. Больше всего мы устаем от самих себя на самом деле. Не просто от общественного транспорта, от людей, а устаем от самих себя, потому что ад заключен именно в нас. Мы должны учиться отдыхать от себя, от этого плотского человека в его непростительных похотях, которые наполняют наше сознание какими-то обрывками мыслей, ассоциациями, воспоминаниями. Этот хаос греховный естественен. Если мы расслабимся…

– … то его увидим.

–  Мы постоянно будем в этом жить… Кстати говоря, хочу вспомнить святителя Феофана, его прекрасную книгу, всем хочу ее порекомендовать: «Путь ко спасению». Это конспект лекций владыки;  в частности, есть  раздел о внутрьпребывании, о хранении духа ревности по Бозе. Это практически слово в слово использует митрополит Антоний Сурожский и говорит о том, что традиция умного делания – это не только традиция управления мыслями, а управление всем телом. Все тело человека в этом участвует. Вся система человеческого организма должна быть трезвенной и бодрственной.

Вы, может быть, помните, он говорит о струне. Струна звучит, играет, издает гармонические звуки тогда, когда правильно натянута. Если она не натянута, она не будет издавать звуки. Если струна перетянута, она лопнет. Поэтому бодрствование должно затрагивать наше тело, наши мысли. То есть весь сложный мир человека должен быть сконцентрирован в сердце, внутри себя. Повторюсь, об этом в каждом письме говорит святитель Феофан Затворник очень доступно и ясно.

– Вопрос телезрительницы: «Как избавиться от многословности? В чем духовный корень этой страсти?»

– Замечательный вопрос. Послание апостола Иакова говорит о том, что управлять языком трудно. Традиция говорит нам о том, что от избытка сердца глаголют уста. Поэтому избавиться от многословия может только тот человек, который вникает в себя, в свое сердце и старается управлять этим избытком сердца. И прежде всего старается прекратить именно внутреннюю болтовню.

Почему мы внешне болтаем? Потому что мы не вкусили, во-первых, сладости внутренней тишины и своей глубины. Мы не видели этот свет. Мы не видели эту дивную сладость внутренней тишины, о которой говорят святые отцы, потому что часто мы не причастны традиции Иисусовой молитвы, традиции разумного делания. Той традиции, которая восходит к Евангелию, несомненно; к Царствию Небесному, которое есть в нас. Мы не вкусили этой сладости. Поэтому мы все время болтаем внутри себя, мы не научились останавливать поток своего сознания. Поэтому мы болтаем и вовне, хотя люди, которые имеют опыт духовной жизни, знают по своему внутреннему опыту, что ничто так не охлаждает наше сердце, наше молитвенное состояние, как беспорядочная болтовня. Часто мы огромную часть своего времени проводим в совершенно пустых занятиях, беседах, которые буквально опустошают и без того больное сознание; если угодно – подсознание. Поэтому нужно научиться избегать болтовни, стараясь внешне меньше говорить, но прежде всего стараясь меньше говорить внутри себя.

– То есть человек может ходить в храм, читать утреннее и вечернее правило, жить как бы внешне духовной жизнью, но так и не вкусить того самого внутреннего благодатного состояния, внутренней тишины, покоя. Того, о чем писали святые отцы.

– Чтобы нам это вкусить, нужно постоянное усилие. Об этом говорят буквально все святые отцы. «Царствие Божие внутрь вас есть»…

– То есть Евангелие – это призыв к внутренней жизни. Даже в том отрывке, который Вы цитировали в начале передачи, сказано, что Господь кроток и смирен сердцем. Могло быть написано, что просто кроток и смирен, но добавлено: «сердцем». Видимо, чтобы подчеркнуть тот внутренний вектор, который содержится в Евангелии.

– Да, совершенно верно. Господь очень часто говорит об этом. Во-первых, что оскверняет человека? Как говорил Спаситель? Из сердца исходят злые помыслы, любодеяния, кражи, потому что не то, что входит в уста, оскверняет человека, а то, что исходит из сердца.

– Что такое телесное и душевное безмолвие? Как они связаны и что собой представляют?

– Телесное безмолвие – это то, о чем говорила наша слушательница: мы призваны к телесному безмолвию (по возможности). Но телесное безмолвие связано с внутренним безмолвием. Часто, даже когда мы ни с кем не общаемся, ни с кем не разговариваем, мы продолжаем внутренне общаться с какими-то людьми, продолжаем с кем-то выяснять отношения, позволяем себе с кем-то разговаривать, когда человека рядом с нами нет, постоянно находимся в таком состоянии. Поэтому нам порой нужно прикладывать усилия, чтобы эту внутреннюю болтовню в себе остановить.

– Как человеку молиться, если он занят делом, которое требует от него крайней сосредоточенности? Например, хирургу, который делает операцию, или минеру, который занимается разминированием какой-то территории, где требуется максимальное, стопроцентное включение, нет ни одного уголка в уме человека, чтобы он в фоновом режиме молился. Как в таких ситуациях быть?

– Как мы должны здесь мыслить чисто методически? Что говорят нам отцы? Что нам говорит Писание? Про хирурга сразу вспоминаю один из трудов митрополита Антония Сурожского. Он говорит о том, что созерцание как раз находится именно посреди нашей напряженной, интенсивной жизни. Он описывает ситуацию, когда принимает больного и старается общаться с ним именно войдя в себя. Даже порой, не сумев войти в себя, владыка (а он окончил два факультета: медицинский и биологический в Сорбонне) говорит пациенту, что  должен войти в себя, должен помолиться и уже потом сможет в большей полноте помочь.

– Он прерывает разговор и говорит, что он должен помолиться?

– Да. Или, даже не прерывая разговор, все равно продолжает молиться. А как это можно сделать? Мы сегодня цитировали святителя Феофана Затворника. Ему прямо был задан такой же вопрос: как можно молиться, занимаясь какой-то напряженной интеллектуальной деятельностью? Вы привели прекрасный пример с минером, он ошибается один раз. Это именно посвящение всех своих дел Богу. Перед началом каждого дела я призываю Господа в пречистых молитвах. Это первое. Второе – богомыслие. То есть я помню, что Бог ко мне ближе, чем я сам к себе, когда занимаюсь каким-то делом.

Третье – это краткая молитва. Но, бывает, я действительно не могу краткой молитвой молиться, потому что напряжен. Тогда возникает это самое чувство к Богу. Когда мы стяжали чувство к Богу, стараясь молиться Иисусовой молитвой, стараясь питать себя церковными таинствами, тогда благодать Божия в ответ на наши усилия нам это дает (а это, несомненно, дар Божий), то есть мы предпринимаем свои усилия, но если Бог не созиждет дом, напрасно трудится строящий его. Господь нам говорил: «Без Меня не можете делать ничего».

Поэтому когда мы стараемся усилием воли хранить память о присутствии Божием, то Господь дарует нам благодать, мы обретаем некоторый опыт именно молитвы в чувстве. Мы достигаем чувства Бога именно посреди каких-то своих дел, даже порой общаясь с людьми, находясь сейчас здесь, испытывая ответственность перед тем событием, которое происходит (мы находимся в студии, говорим о таких важных вещах, нас смотрят люди, насколько мы ответственны в этом проекте). То есть одновременно перед нами прежде всего присутствует Христос.

И вот, находясь именно в чувстве ко Христу, человек, который является ведущим, или тот, кто является вопрошаемым, гостем, имеет возможность стараться отвечать на вопросы из своей глубины; по крайней мере, пытаться это сделать, храня чувство присутствия Божия. Это помогает уйти от волнения, от каких-то невротических реакций, когда человек именно погружен в себя. Поэтому очень важно, чем бы мы ни занимались, хранить чувство к Богу.

Казалось бы, сейчас мы говорим о важных вещах, пусть о духовных, но все равно требующих определенного интеллектуального напряжения. Но при этом мы должны хранить чувство к Богу, именно оно помогает нам адекватно участвовать в повседневной жизни. То есть созерцание – это не просто какой-то уход в тишину, в пустыню, как замечательно говорит приснопоминаемый митрополит Антоний.

Он приводит такой пример. Когда ученики находились в лодке (Геннисаретское озеро мелкое, на нем очень быстро возникали сильные штормы), они уже боялись, что корабль потонет, и они фактически с упреком (Господь спал на корме) обратились к Нему:  неужели Ему не важно, что они тонут? И посреди этой бури все равно Господь присутствует, Он останавливает  бурю.

Или когда была буря, Господь шел по морю, и ученики Его увидели. То есть Господь везде, всегда. И даже порой среди каких-то серьезных жизненных ситуаций,  треволнений, стрессовых ситуаций нам особенно важно быть в чувстве к Богу, в памяти Его присутствия, в практике вхождения в себя, когда мы стараемся утихнуть своими мыслями, чувствами, когда стараемся действительно всей полнотой личности погрузиться в себя.

Как в своих письмах замечательно говорит святитель Феофан Затворник: встань умом в сердце пред лицем Божиим. Эта практика внутренней благодати, усилия психики, но это не психотехника, как замечательно подчеркивает схиархимандрит Софроний (Сахаров), автор замечательной книги «Старец Силуан». И митрополит Иерофей (Влахос) как раз цитирует старца Софрония, что созерцание – это не просто некая отвлеченная вещь, свойственная каким-то великим людям, а это именно практика хождения в присутствии Божьем, когда посреди всех своих дел мы должны обязательно в этом делании пребывать. Это основа достаточно трезвой, адекватной работы нашего сознания.

Ведущий Денис Береснев

Записала Елена Кузоро