Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает руководитель Молодежного отдела Ярославской епархии, проректор по учебной работе Ярославской духовной семинарии, настоятель Знаменского храма г. Ярославля священник Иоанн Тераудс.

(В расшифровке сохранены некоторые особенности устной речи)

– В нашей церковной жизни начались подготовительные недели к Великому посту. Вопрос обычный, повторяющийся из года в год, из поколения в поколение – значение Недели мытаря и фарисея. Идут сплошные седмицы, и есть уже какие-то покаянные песнопения на богослужении. Как правильно проводить это время и каково значение этих недель?

– Для меня Великий пост – это прекрасное путешествие, в которое мы готовы отправиться, которое перед нами раскроет целый ряд новых богослужений, предложит нам пир различных видов богослужения. Только в Великий пост служится литургия Преждеосвященных Даров,  часто служится литургия Василия Великого. Для меня Великий пост – это время, которое я всегда очень жду.

Подготовительные недели к Великому посту несут каждая какую-то идею, которая заложена в евангельском чтении, что читается в воскресенье. В это воскресенье мы читали отрывок из Евангелия от Луки, где Господь предлагает притчу о мытаре и фарисее. Причем за неделю до этого была Неделя о Закхее. Она, конечно, не входит в ряд подготовительных, но тоже несет очень интересную идею: на каком бы уровне ты ни был (Закхей был очень богатым человеком, облеченным властью), все равно очень важно, чтобы ты стремился к Христу. Вряд ли мы сейчас могли бы увидеть облеченного высокой властью человека, залезающего на дерево, чтобы посмотреть, кто там идет: Христос или какой-нибудь святой, пророк.

– Но такое может быть?

– Может, но я, по крайней мере, никогда этого не видел, мне это сложно представить. И в этом, наверное, весь интерес именно этого момента. Неделя о мытаре и фарисее как бы продолжает эту мысль в следующем виде: фарисей – это такой духовный истеблишмент Израиля. Это человек, принадлежащий партии законников, книжников, которые очень четко исполняют все нормы закона, касающиеся  жизни. Абсолютно все было регламентировано. И мытарь – это человек на уровне нашего полицая времен Великой Отечественной войны, который работает в налоговой службе Римской империи. Его доход напрямую зависит от количества обманутых им людей, с которых он взял больший налог, чем должен был взять.

Они оба заходят в церковь помолиться. Изначально кажется, что фарисей явно лучше, а получается совсем иначе: фарисей выходит менее оправданным, чем мытарь, потому что, имея эти добродетели, фарисей возносится над тем же мытарем, над всеми остальными. Он говорит: «Благодарю Тебя, Господи, что я не как прочие человецы». Он перечисляет целый ряд достаточно типичных грехов, встречающихся в жизни человека, перечисляет свои добродетели, что он постится два раза в неделю, все у него хорошо, и он за это благодарит Господа. А мытарь, просто не смея поднять очи к небу, говорит: «Боже, очисти меня, грешного».

И идея на предстоящую седмицу такая: какие бы добродетели ты ни имел, что бы ты ни делал, если не имеешь смирения, все это не приносит тебе никакой пользы. А мытарь, наоборот, не имея добродетелей, приносит Богу только сокрушенное сердце – смирение –и в результате выходит более оправданным.

Есть интересные тексты в Неделю о мытаре и фарисее, которые мы начинаем петь, читать; и там есть такая мысль: чтобы мы приобрели добродетели фарисея, а смирение мытаря, и тогда это будет великолепным сочетанием.

– Вопрос телезрителя: «Акафист "Слава Богу за все" не получается читать каждый день. Как правильно его читать?»

– Святитель Афанасий, исповедник, епископ Ковровский, входящий в наш Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской, говорил о том, что предпочтительнее использовать каноны, которые нам даются, или читать Псалтирь. Чтение акафиста «Слава Богу за все» или какого-то иного целиком и полностью зависит от Ваших предпочтений. Если Вы хотите его читать – читайте, но греха в том, что Вы не читаете его каждый день, я не вижу. Да и Церковь скорее всего Вас в этом никогда не обвинит.

– Если говорить о смирении, часто твои поступки или твое противление чьей-то воле, чьему-либо решению (даже не в церковной структуре) оценивают так: «В тебе нет смирения, а гордым Бог противится».

– А смиренным дает благодать.

– И как бы делай что хочешь. Понятно, что мы должны где-то смириться перед волей Божией и так далее, но все-таки мы часто понимаем это состояние как уничижение, неуважение собственного достоинства.

– Мне кажется, что смирение предполагает наличие собственного достоинства. То есть ты, понимая, к чему призван, насколько любим Богом, трезво оцениваешь свои недостатки и, соответственно, свои положительные качества. И понимаешь, что ради этих положительных качеств  можешь каким-то образом исцелить свои недостатки. То есть это, в принципе, трезвое отношение к себе, смывание какой-то лицемерной краски.

Мне вспоминается слово митрополита Антония Сурожского, который говорил, что для того, чтобы измениться, раскаяться (а к покаянию смирение относится напрямую), недостаточно будет, войдя в темную комнату, отгонять тьму белым полотенцем. Надо впустить свет в эту комнату. Когда мы впускаем в себя свет Христов, любовь Христову, у нас рождается смирение, трезвое отношение к себе. В смирении очень важно, чтобы мы старались отстаивать свою точку зрения, если она евангельская, если мы видим в ней какую-то важность для нашего спасения, и в то же время отдавали результат наших действий на волю Божию. Да, это смирение. И смирение дает возможность не депрессировать по поводу каких-то неудач в жизни, то есть это некий спасательный круг, пользуясь которым ты действительно можешь выплыть.

– То есть если какая-то проблема – значит, так надо, да?

– Попробуем ее решить. То есть смирение позволяет не доводить конфликт, какую-то проблему до критической точки.

– Но иногда, может быть, нужно продавить что-то? Может быть, где-то осознаешь, что это неправда, но делаешь, а внутри не согласен. Это разве смирение? Какое-то лицемерие, мне кажется.

– Да, очень важно верить в то, что делаешь, понимать, что это угодно Богу. Потому что если это противно воле Божией, то, естественно, тебя будет уязвлять совесть, будешь чувствовать, что делаешь что-то совершенно не то, и у тебя не будет никаких сил в дальнейшем продолжать это дело.

– Если говорить о каких-то взаимоотношениях между людьми, когда ты заставляешь человека смириться, это как?

– Часто приводят в пример всякие истории из патерика, когда, например, духовник кидает своему духовному чаду миску с едой и проверяет, как он будет реагировать. Конечно, это описание каких-то отдельных случаев из жизни некоторых святых людей, которые имеют качественно иной духовный уровень, чем мы. Поэтому я думаю, что это неприменимо. Очень часто бывает, что в семье или даже в церковной среде унижение другого человека оправдывается тем, что я, мол, тебя смиряю. Но на самом деле мы не можем из злого источника родить добрые плоды: от плохого древа не рождаются добрые плоды. Если человек сам не смирился, как он может научить смирению другого?

Мне кажется, легко смиряться, когда любишь и уважаешь другого человека, когда  считаешься с его мнением, принимаешь его. Каким образом можно достичь смирения? Это же тоже целые ступеньки. Первая ступенька – это смиренномудрие, очень практичная, понятная добродетель: не лезь в то, что тебя не касается. Так часто мы ею пренебрегаем! Мы всегда хотим высказать свое мнение по всем вообще поводам, имеем мы в этом компетенцию или не имеем. Наверное, надо начать с чего-то малого – это очень важно.

Кстати, в контексте разговора о подготовке к Великому посту вспоминаются слова святителя Игнатия (Брянчанинова), что подвиг поста не будет плодотворным, если мы не приобретем смирения, не будем устремляться к этому.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «В V веке были два таких богослова – Несторий и Кирилл Александрийский, которые высказывали две противоположные точки зрения, как в Христе сочетается Божественное и человеческое. Они чуть ли не враждовали, высказывая свое мнение, у них были свои ученики. В конце концов был собран Халкидонский Собор в 751 году, и, вместо того чтобы сказать, что они оба не правы, там позицию того и другого соединили. Это не привело ни к чему, вражда так и осталась. И был первый раскол, Кирилл организовал свою Церковь. У меня вопрос. Получается, что человеческая и Божественная природа Христа – это открытый по сей день вопрос, истина не установлена. Как Вы к этому относитесь?»

– Я думаю, это не совсем правильное толкование деяний Вселенского Собора. Здесь нужно отметить следующее. Так как Божественная природа непостижима и вообще Бог в Своей сущности непостижим, то выработать положительное богословие по этому поводу не представляется возможным. Во-первых, мы не имеем соответствующего инструментария, мы пользуемся языком, который не ангельский, не Божественный, это человеческий язык, он выработан как ответ на нашу жизнь в этом материальном мире.

Халкидонский Собор дал образ соединения во Христе двух природ: Божественная и человеческая соединились неслитно, нераздельно, неразлучно и неизменно. То есть ни та, ни другая не претерпела изменений: ни Божество не переложилось в человечество, ни человечество в Божество. Обе эти природы не слились в какую-то одну, не сделались богочеловеческой природой.

Далее: мы знаем, что во Христе мы исповедуем единую Ипостась, то есть единую Личность. Мы здесь не говорим о раздвоении личности. Мы утверждаем с помощью Халкидонского догмата, что во Христе Божественная природа и человеческая  соединились навсегда, не только на какой-то определенный промежуток времени, пока Христос проповедовал, но человеческая природа возносится в вечность и посаждается одесную Бога (в этом, кстати, сущность Вознесения Господня).

То, что конфликт между монофизитами и православными продлился дальше и вылился в ересь монофелитства, – это отчасти вина того, что тогдашнее Византийское государство не хотело этих церковных конфликтов и предлагало какое-то дипломатическое решение. Поэтому в дальнейшем этот конфликт не был исчерпан, да и решение Вселенского Собора не означало, что сразу вся Церковь в один день изменила свое мнение. Естественно, остались те, что стояли за монофизитство, видели в нем истину, старались ее отстаивать, поэтому этот конфликт продолжался. Так бывает всегда. Старообрядческий раскол тому пример. Да и все расколы, которые происходили в Церкви, предполагали, что какая-то часть Церкви отделится, отпадет – и в конечном итоге эта рана раскола будет продолжаться.

– Вопрос от телезрительницы, которая молилась святым Божиим угодникам, чтобы они обратились к Господу о ее вразумлении и чтобы была помощь ее больному лежачему папе (у него были ранки). И после этих молитв, по мнению телезрительницы, случилось чудо, ранки стали заживать. «Благодарю Господа, но меня всю распирает поделиться этим чудом. Я никому не рассказывала, но так хочется. Могу ли я это сделать? Или я тщеславлюсь?» В принципе, мы уже рассказали.

– На самом деле здесь важно понять, как Вы относитесь к этому чуду. Бывает, что человек говорит: «По моим молитвам мой папа стал выздоравливать». Конечно, это будет достаточно тщеславно, потому что я читал у святых отцов: лучше не думать, что по твоим молитвам что-то произошло. Это неправильно. Господь прежде нашего прошения уже знает о том, что нам необходимо. Ваш папа так же любим Богом, как и Вы, поэтому, конечно, Господь вспомоществует в наших болезнях, если это необходимо в деле нашего спасения.

Однако рассказать, что по молитвам святых Господь помогает нам, – это важно, очень нужно, как мне кажется. Почему люди часто не приходят в церковь? Потому, что для них церковь – это что-то далекое, а что Господь действует в нашей жизни сегодня, здесь и теперь – об этом как-то умалчивается, а может, как-то неудобно об этом говорить, боимся, что мы тщеславимся. Некоторые боятся: «Вдруг сглажу, вдруг опять у папы начнется та или иная болезнь». Думаю, что о чудесах иногда говорить необходимо.

– Вопрос телезрителя из Ростова-на-Дону: «Был ли в истории Церкви период, когда перед причастием не исповедовались? Если да, то кто и когда ввел этот закон?»

– Для того чтобы подробнее ознакомиться с историей такой связки между причастием и исповедью, очень хорошо было бы почитать Положение «Об участии верных в Евхаристии», которое было принято Архиерейским Собором совсем недавно. Но некий краткий экскурс я постараюсь сделать.

Дело в том, что в Синодальный период у нас, в Русской Церкви, произошло очень большое евхаристическое оскудение, люди едва ли причащались раз в год. Поэтому возникает такое толкование литургии, что это абсолютные символы. Вот выход Христа на проповедь, вот – на страдание. Это имело место и в византийском литургическом богословии, однако у нас в России приобрело особенный размах. Более того, даже в поздневизантийский период на Востоке из какой-то монашеской практики люди стали  считать, что причастие должно быть редкое.

Однако сегодня что нужно сказать об этом? Хотя бы в нашем сознании очень важно разделить  два таинства. Они ценны сами по себе: и исповедь, и причастие. И на самом деле сегодня этот период продолжается. Например, духовенство, являющееся частью Церкви, в основном не исповедуется перед каждой литургией. Более того, сейчас существует немало приходов, в которых настоятель знает своих пасомых, он доверяет им и дает возможность исповедоваться тогда, когда это необходимо, а причащаться – как это возможно: каждую неделю, ежелитургийно. Сам документ «Об участии верных в Евхаристии» дает нам идеал христианской жизни в ежелитургийном причащении. Наверное, так можно ответить на данный вопрос.

– Еще в дополнение есть такой вопрос: «Раньше была глубокая исповедь (как правило, в маленьких деревнях), и заключалась она в том, чтобы люди исповедовались перед всем приходом, общиной, а не перед батюшкой. Имеет ли место такой вид исповеди? Что это такое и почему сейчас такого нет?»

– Митрополит Антоний Сурожский рассказывал как-то одну историю. У них был съезд эмигрантов, и один из офицеров подошел на исповедь и говорит батюшке: «Вы знаете, я исповедовал свои согрешения, но я совсем в них не раскаиваюсь». И священник ему посоветовал на следующее утро перед чтением часов встать посреди храма, повернуться к народу и произнести все эти грехи, которые у него были. Произнеся свою исповедь перед народом, он расплакался, разрыдался, какие-то эмоциональные чувства привели его в такое состояние. И он потом сказал, что, наверное, это была его первая серьезная исповедь.

– То есть он реально все рассказал?

– Он реально это сделал, и действительно это произвело на него большое впечатление. Мы знаем, что история Церкви предлагает нам такой вид исповеди, особенно так было в первохристианских общинах, но, конечно, это касалось грехов явных. Например, человек убил кого-то или впал в прелюбодеяние. Это не касается грехов осуждения, небрежения к молитве. У нас есть такие грехи или прегрешения, они каждый день происходят. Конечно, исповедовали не эти грехи.

Мы исповедуемся не перед общиной, не перед священником, а при свидетельстве священника исповедуемся Господу Иисусу Христу. Поэтому было бы неправильно в контексте исповеди говорить: «Батюшка, я согрешил...» Потому что батюшка тоже согрешил. Все мы люди, все впадаем в те или иные согрешения или прегрешения. Вы исповедуетесь именно Богу. Если сегодня практиковать исповедь перед всей общиной, то я не уверен, что это будет приносить только положительный плод. Это может принести плод некоего сектантства и некоего выделения этой общины. Очень важно, чтобы человек понимал: хотя он и принадлежит определенной приходской общине, он принадлежит всей Церкви, является частью тела всей Церкви.

– Как быть, если так получилось, что ты исповедуешься у разных священников? Был такой вопрос телезрителя. Это грех или твоя духовная незрелость? Или ты чего-то боишься, может быть? Одному священнику говоришь одно, второму – то, что считаешь нужным. Что это такое?

– Мне кажется, здесь вопрос мотивации: почему человек это делает. Очень важно задать себе эти неудобные вопросы и честно на них ответить, почему ты так делаешь. Если мотивация заключается в том, что я не хочу, чтобы конкретный священник думал обо мне плохо, поэтому бегаю по разным священникам, – это одно. А если я, например, прихожанин многоклирного прихода и на приходе служат пять священников? Я привык всегда исповедоваться перед литургией, перед причастием (и это хорошо), готовлюсь к исповеди, а священник, у которого я обычно исповедуюсь, в этот день служит, а в другой день – нет. И так далее. И каждое воскресенье или субботу я исповедуюсь у разных клириков одного и того же прихода. Или, например,  работаю в одной части города, а живу – в другой. И если среди недели выпадает праздник, иду в храм, например, в центре города, а по выходным – в храм на окраине. Здесь нет ничего плохого, это условия нашей жизни.

Здесь еще вопрос в духовничестве. Если мы с вами прилепляемся к одному священнику, доверяем ему полностью – это один вопрос. Другой вопрос, что исповедь – это таинство, которое действенно при участии любого священника, не находящегося под запретом, служащего в лоне Православной Церкви.

Если Вам необходимо исповедоваться, исповедуйтесь у кого угодно.

– Зачастую исповедь понимают как очень подробный рассказ обо всем: начиная с мелочей и заканчивая какими-нибудь глобальными грехами с подробностями. Стоит ли относиться к исповеди именно так? Может, не стоит говорить о прегрешениях, которые мы совершаем каждый день? Это часть нашей жизни. Как правильно поступать в этой ситуации? Говорить только о больших духовных проблемах? Или нужно все-таки называть и другие? Можно приходить с одним и тем же листочком, называть небольшие, а потом уже переходить к важным?

– Я приведу два примера. Когда-то я читал «Аскетические опыты» святителя Игнатия (Брянчанинова) и наткнулся на такой совет. Он говорит, что подробная исповедь неполезна для новоначальных иноков и мирян. Для монахов, очень опытных в духовной жизни, добавляется исповедь помыслов (исповедь по-другому уже мыслится), а для мирян и новоначальных иноков очень важно, чтобы исповедь была лаконичной. Очень часто описание того или иного греха уводит от раскаяния, является оправданием. И самое неприятное: отходя от исповеди, не понимаешь, исповедовался ты или нет.

Недавно в Москве было Епархиальное собрание духовенства города, и Святейший Патриарх уделил особое внимание исповеди: чтобы она не превращалась в психологическую беседу, допрос, имела таинственный характер, чтобы священник себя позиционировал как свидетель, а исповедующийся не воспринимал священника как некого психолога.

Какая-то беседа уместна после исповеди, и лучше не у аналоя, а за чашечкой кофе, чая в трапезной храма. Наверно, это было бы уместнее, нежели занимать время исповеди такими широкими вопросами. Поэтому, думаю, исповедь должна быть лаконичной, четкой. Мы исповедуемся перед Богом, и Господь прекрасно знает все условия нашей жизни.

На счет того, чтобы отсеивать комаров и «выдавать только верблюдов»... Я воспринимаю исповедь как археологическую раскопку. Человек приходит первый раз на исповедь. Очень часто мы пользуемся списками грехов – это полная исповедь, например. Там 60 страниц мелкого текста, где в каждой строчке есть какой-то грех. Мне кажется, проблема этих списков в том, что их можно заполнить как тест (согрешил тем, тем и тем) и  научиться другим грехам: «О, а я этого еще не испытывал, это интересный грех».

 Это раскопки, когда я прихожу к аналою, к Богу и говорю: «Господи, сегодня я раскопал в себе вот этот грех. А завтра раскопаю следующий уровень своих прегрешений». И таким образом построить свою духовную жизнь как  постепенное исповедание. Мне кажется, так будет лучше. И лучше использовать для этого текст Евангелия. Тогда я буду смотреть на Христа и говорить: «Господи, мне так хочется быть похожим на Тебя, но в этих вопросах я, к сожалению, еще слаб».

– Вопрос телезрителя: «Когда идешь на исповедь, сразу нужно целовать Крест и Евангелие или потом, когда исповедуешься?»

– У нас нет регламентации, что в какой момент нужно целовать, и я уверен, если мы не поцелуем Крест или Евангелие после или до исповеди, все равно Господь прощает наши согрешения, если мы приходим с покаянием. Первое, о чем стоит задуматься, это то, чтобы всем сердцем прийти к Богу и открыть Ему свои болезни, раны, которые нам нанесли наши прегрешения. А целование – это вопрос какой-то традиции. Я знаю, что в некоторых епархиях так, в некоторых иначе. Но я, например, никогда не видел, чтобы целовали до исповеди. Обычно прочитывается молитва, затем человек целует Крест и Евангелие.

– Даже мы замечаем на фотографиях заседаний Священного Синода или Поместного Собора – на видном месте Крест и Евангелие.

– Мне кажется, это призывает к определенной ответственности. Когда видишь Евангелие, которое является для тебя непогрешимым авторитетом, или видишь Крест, который подтверждает смерть Самого Бога, Его Кровь, Его страдание, Воскресение как символ победы над смертью, – понимаешь, что отвечаешь сейчас только перед Ним. Все твои решения должны быть только перед Ним, в свете только Его лица. Наверно, для этого Крест и Евангелие используются. Мы живем в этой семантике символов, они для нас очень важны.

– Так и здесь невидимо предстоит Христос, а видимо – Крест и Евангелие. Обычно я помню, по московской традиции, после исповеди целуешь Крест и Евангелие. Исповедь не может быть полной? Мы не сможем рассказать все?

– А мы не сможем иногда и понять, что в чем-то согрешили.

– Отсутствие исповеди – это не всегда повод к тому, чтобы не причащаться? В каких-то эпизодах можно пропустить исповедь?

– Я думаю, здесь очень много зависит от самого прихода, традиций этого прихода и от отношений со священником. Например, человек исповедовался перед Входом Господним в Иерусалим. Ему предстоит целая Страстная седмица. В понедельник, вторник, среду – литургия Преждеосвященных Даров, четверг, суббота – литургии святителя Василия Великого, в воскресенье – Пасха. И правило 66 Пято-Шестого Вселенского Собора призывает нас к причастию каждый день. Еще и Светлая седмица.

Представьте, человек пришел на богослужение, помолился, причастился, пришел домой, прилег поспать или поделал какие-то домашние дела, пришел на вечернее богослужение, помолился, пришел домой, ночью поспал, пришел на следующий день. Мне кажется, за это время он не успел совершить тех грехов, которые бы его отлучили от Чаши. И в молитвах, которые мы используем на Божественной литургии, мы испрашиваем у Бога в таинстве Причащения тоже прощения согрешений.

Мы не можем подойти к Чаше достойными, абсолютно чистыми – в нас все равно живут страсти, грех. Это как болезнь. Мы не можем после исповеди выйти, и все: горло не болит, нос не сопит – я абсолютно выздоровел. Мы  испрашиваем у Бога, чтобы Своей Кровью Он омыл наши согрешения, чтобы Его Тело и Кровь стали огнем, который попалит наши грехи. И чтобы Господь нам открыл эти согрешения.

Очень интересную вещь я слышал от преподавателя Санкт-Петербургской духовной академии. Это была лекция на заочном секторе. Ему задали вопрос: «Отче, Вы говорите о частом причащении. А если человек впадает в прелесть в связи с частым причащением, что тогда делать?» Он задумался и ответил: «Знаете, отцы, а может быть, просто Господь открыл  человеку этот грех?» Это состояние прелести Он ему просто открыл, обострил это. Человек сможет с ним бороться, потому что он это увидел. Не причастие стало причиной впадения в это состояние. Причастие стало неким сдергиванием покрывала – человек увидел свои согрешения, свою болезнь.

– Увидел ли?

– По крайней мере, в таком состоянии ему могут это подсказать.

– У меня был такой пример в жизни. Мой однокурсник часто причащался. Откровенно говоря, он вызывал раздражение. Может, тогда мы были совсем молодыми, может, видели его слабости (мы часто общались в студенческие времена). Он причащался каждый раз, а мы не каждый раз (какую-то периодичность соблюдали). Мы почему-то к этому относились очень негативно. Наверно, это было какое-то бесовское наваждение. Пусть он причащается, это его дело. Но то, что мы бесились, – это было очень явно, и мы это даже обсуждали. Что это такое?

– Бывает, люди сами позволяют это. Человек часто причащается, начинает хорохориться, выставлять себя: «Благодарю тебя, Господи, что я не такой, как прочие мои однокурсники». А бывает, что человек дорожит этим, понимает, что ему в любой день этой жизни хочется встретиться со Христом.

Помню, как-то я служил преждеосвященную. Бывает такое чувство: это эмоция, и, может быть, на нее не стоит обращать особого внимания, но это состояние того, что ты дома. Состояние того, что ты наконец-то счастлив, причастился такой полноты, которую никто не может у тебя забрать. Она через какое-то время проходит, но вот так это происходит. Я помню, когда иподиаконствовал, нам владыка благословил: «Я служу, вы причащаетесь». И для нас это было очень большим уроком. Ты понимаешь, что вчера причастился. Тебе надо ограничить себя в этом, этом и этом, ты должен провести этот день со Христом.

– То есть ты всегда в форме?

– Всегда в напряжении, но не в отрицательном, а в благом.

– Скорее всего мы завидовали нашему однокурснику...

Вопрос телезрительницы: «Если стыдно причащаться, то это гордыня?»

– Наверно, будет правильно, если этот вопрос будет адресован к самой себе. Потому что апостол Павел говорит, что нужно испытывать самих себя. В данном случае нужно понять, почему это происходит, почему эта граница стоит. Может быть, стоит встретиться со священником, которому Вы доверяете, и откровенно с ним поговорить на эту тему. Но если Вы чувствуете такое состояние, то в святоотеческой мысли существовали такие советы, что нужно насильно преодолеть это состояние и идти к Чаше. Потому что не зря нам дано не только эмоциональное восприятие, но и разумное. Мы должны пользоваться обоими этими инструментами. В данном случае подключить разум и понять, что это бесовское искушение надо переступить и подойти к Чаше, потому что это Чаша жизни, это заповедь Христова – и мне необходимо к ней прийти.

– Вопрос практический: «Как поститься и готовиться к причастию на праздник Сретения Господня, ведь эта неделя у нас сплошная?»

– Это очень хороший и своевременный вопрос. На самом деле пост в сплошные седмицы запрещен канонами Церкви. Трехдневный пост перед причастием возник в Синодальный период развития нашей Церкви из-за того, что люди очень мало причащались. Из классиков мы знаем, что и постились не очень усердно: среду и пятницу мало соблюдали, малые посты тоже, а Великий пост соблюдали. Посмотрите у Шмелева, Лескова. Поэтому нужно было принести хоть какой-то постный подвиг. Но пища нас никогда не будет отделять от Христа. Нельзя сказать, что мясо является какой-то скверной, которая отделяет нас от Господа. Поэтому, скажем так, люди, которые хотят причаститься на сплошной седмице, не постятся. Если вы хотите, если это необходимо, то можете, например, отказаться от мяса со второй половины дня перед причастием. А так никаких препятствий в плане еды нет.

– Псалтирь была написана до Пришествия Иисуса Христа, Его проповеди спасения. В некоторых псалмах есть тексты, которые относятся сугубо к ветхозаветным временам, царю Давиду. Почему мы, православные, должны их читать? Какое отношение мы к ним имеем? Почему наши святые люди не написали сборник христианской Псалтири?

– Здесь вопрос, связанный с древним христианством. Существовала такая ересь: люди, которые назывались маркионитами, были против Ветхого Завета, считали, что Ветхий Завет абсолютно не относится к христианам. Но святые отцы всегда видели в Ветхом Завете образы Спасителя. Для меня лично это всегда было очень ценно и важно. Те проблемы и та боль человеческая не перестали быть актуальными. Псалтирь не может потерять актуальность, потому что она говорит о нашей человеческой жизни.

Когда я стал видеть в Ветхом Завете образы Христа, Ветхий Завет стал для меня очень важным. Например, когда я увидел в жертвоприношении Исаака не просто прообраз будущих страданий Христа Спасителя, а в словах Ангела, Который останавливает руку Авраама, – Самого Господа Иисуса Христа. Ангел Яхве говорит: «Авраам, Бог увидел веру твою, что ты сделал ради Меня». То есть о Боге в третьем лице, а «ради Меня» – в первом лице. Думаешь, что это какая-то лексическая ошибка, а на самом деле образ Христа Спасителя.

Даже если мы возьмем наш перевод или еврейский текст, то увидим все эти явления Господни. Или: почему на горе Преображения являются Моисей и Илия? Потому, что они видели Бога. Они ревностные монотеисты, поклонники Бога Яхве, являющегося на горе Синай. Своим присутствием Моисей и Илия подтверждают Божественное достоинство Господа Иисуса Христа, что именно Этот Бог им являлся.

– А какие еще есть образы, которые можно вспомнить?

– Например, явление Троицы Аврааму. Это же не Отец, Сын и Святой Дух являются Аврааму. Большинство отцов говорит, что это Христос и два Ангела с Ним. И это наиболее догматически верное было бы толкование. Моисей видел Бога сзади. Как это толкуется? Не спину же. У Бога нет спины. Мы же не можем сказать, что у Духа есть спина. Он видел Промысл Божий. Может быть, он отчасти увидел откровение о воплощении Иисуса Христа.

Начало Книги Бытия: В начале сотворил Бог небо и землю. Древнехристианское толкование было такое, что «в начале» – это «во Христе». Потому что апостол Иоанн Богослов в Откровении будет говорить словами Господа: «Я – Альфа и Омега, начало и конец». То есть слово «начало» – это имя Божие, входящее в Ветхий Завет. И таких примеров очень много.

Господь на Кресте говорит: «Боже Мой, Боже Мой, вонми Ми, вскую оставил Мя еси». Посмотрите этот псалом. Почему апостол-евангелист Марк говорит о том, что люди потом шли и били себя в грудь? Все просто: потому, что они этот псалом хорошо знали; и там было о распятии – о тех событиях, которые происходили. Наверняка многие из них поняли, Кого они распяли.

– Рече безумен в сердце своем: несть Бог. Это же прокимен на Страстной неделе. Когда я мало читал Псалтирь, до семинарских времен, я не понимал, что, оказывается, все богослужение построено на Псалтири: псалмы, прокимны, запевы и литургия.

– Мы так часто скудно изучаем богослужение. Я имею в виду не в семинариях, а вообще. Люди плохо знают богослужение. А оно сплошное толкование текстов Священного Писания. Если мы вдумаемся в эти догматики, стихиры, каноны – это все догматическое богословие Церкви, святоотеческий опыт прочтения Священного Писания. Иногда в текстах богослужения есть какое-то слово, зацепка за Библию, которое при знании текста Священного Писания очень быстро выстрелит. Ты сразу почувствуешь эту связку. К сожалению, если не знаешь, этой связки не заметишь.

– Когда знаешь службу, то служба не такая длинная. Отпадают вопросы: «Почему она такая длинная? Может, нужно сокращать ее, опускать что-то?» Понимание службы дает полноту всего.

– У нас на приходе несколько лет подряд были занятия по литургике. Мы с прихожанами разбирали богослужебные тексты, последование богослужения. Я помню, в первый год изучения был Великий пост, и прихожанка мне говорит: «Батюшка, если знаешь, когда начинается и заканчивается час, утреня, вечерня, – гораздо легче переносится богослужение». Понимаешь, что сейчас определенная граница, новый этап.

– Отец Иоанн, короткий итог нашей программы. 

– Дорогие друзья, я благодарю всех за сегодняшнюю передачу. Наступает очень интересное путешествие в дни Великого поста. Это дни не скорби и какого-то жуткого ограничения, это самое время открыть всевозможные порывы своей души. Не зря тексты первой недели Великого поста говорят, что пост – это весна духовная. Я желаю, чтобы дни Великого поста стали действительно весной, чтобы мы почувствовали дух поста, полюбили его еще сильнее и приобрели те добродетели, о которых мечтали весь предыдущий год.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Елена Кузоро и Наталья Культяева