Беседы с батюшкой. Священническое служение

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает насельник Свято-Троицкой Александро-Невской лавры игумен Филарет (Пряшников).

– Сегодняшняя тема: «Священническое служение». Готовясь к передаче, я посмотрел самые распространенные негативные вопросы, один из которых звучит так: «Зачем нужны посредники между Богом и мной»?

– Действительно, в нашей церковной жизни нет ничего случайного, и я об этом всегда говорю. Люди, далекие от приходской жизни, не посещают храм и имеют свои стереотипы, в которых они убеждены сами и насаждают их другим. И часто мы слышим: «А зачем нам ходить в храм? Мне посредники не нужны, я с Богом разговариваю сам, на понятном только мне и Ему языке».

Я всегда расстраиваю таких людей, потому что мы нигде не встретим такого термина, как «посредник», мы всего лишь служители Божии. Священство заключает в себе не только служение Богу, мы служим и людям. Поэтому здесь нужно правильно расставлять акценты.  Все-таки священнослужители не являются посредниками между вами и Богом. Между Богом и нами, людьми, единственный Посредник – Сын Божий, Который когда-то пришел в этот мир, взошел на Крест, отдал Свою жизнь ради спасения человеческой души, ради спасения каждого из нас.

А кто такие священнослужители? Есть три направления в деятельности каждого священнослужителя: служение, научение и руководство общиной. Так вот, мы являемся наставниками, помощниками людей в их приобщении к Богу. Это самое большое отличие. Мы никакие не посредники, а помощники для кающегося человека, который начинает какое-то дело, приходит и говорит: «Батюшка, благословите меня». И даже когда священник благословляет рукой, он благословляет не своей властью, а властью Иисуса Христа, Который и дал возможность каждому священнослужителю совершать от Его имени и богослужения, и таинства, и различные виды деятельности.

– Вы первым назвали служение. Если объяснить это понятие более доходчиво, что это такое?

– Я бы сказал так, служение – это прежде всего призвание. Нельзя стать священнослужителем без внутреннего определения, нельзя им стать бездумно. Это человеческий момент, когда Промысл Божий ведет тебя к этому событию. Потому что быть священником – это еще чрезвычайно ответственно, это не просто почетно. Да, это почетно, потому что люди относятся к тебе с определенным глубоким уважением (не к тебе как к личности, а к тому сану, который ты носишь).

Но второй момент – это огромная ответственность. И прежде чем стать священнослужителем, надо пройти огромную внутреннюю школу, перевоспитать себя, потому что для своих пасомых ты становишься образцом для подражания. И они в тебе видят хорошее, но и видят какие-то черты, которые им не нравятся. И вот над этими чертами священнослужитель, конечно, должен работать.

Поэтому служение Богу, совершение богослужений – это основное, к чему мы призваны через таинства. Служба сама по себе немыслима без таинств, которые мы совершаем. Божественная литургия – это центр, выше ее вообще ничего нет, когда приносится бескровная жертва в воспоминание о той кровной жертве, что была принесена на  Голгофе.

Сам Христос установил священство. Он явился ученикам, дунул на них и сказал: «Примите Духа Святого; кому отпустите грехи – отпустятся, на ком оставите – на тех они останутся». То есть здесь мы видим, что совершилась вторая Пятидесятница, личная для апостолов, которые получили это священство благодати Святого Духа. И Книга Деяний апостольских до нас прекрасно доносит, что была трехступенчатая иерархия, были епископы, священники и дьяконы. Понятно, что роль и сущность того или иного служения со временем меняются, потому что тогда у дьяконов было одно призвание, сегодня оно немного другое. Поэтому служение – это центр для любого священника. Без службы, без Божественной литургии невозможно быть священнослужителем.

– Вопрос телезрителя из Москвы: «Какова роль священника в местах лишения свободы?»

Наверное, Вам этот вопрос особенно понятен, потому что Вы служили на Сахалине. Это же был каторжный край.

– Актуальность присутствия священнослужителя в местах лишения свободы была всегда. Даже, помните, Господь говорил: Я был в темнице – вы посетили Меня... И все-таки тюремное служение также строится на призвании Господом. Быть в этих учреждениях человеку неподготовленному крайне тяжело.

Сегодня есть курсы повышения квалификации для тюремного духовенства. Потому что нужно найти подход к человеку, который, конечно, хочет с тобой побеседовать; может быть, хочет рассказать о своей жизни или получить какие-то ответы на свои вопросы. Ведь там есть своя специфика, и эту специфику в человеческих отношениях священнослужитель должен чувствовать. Но цель одна – преобразить человека, достучаться, может быть, до самого падшего, для которого уже и жизни на воле не будет, до конца своих дней он останется в этом учреждении.

И в дореволюционное время тюремное служение было на высоком уровне... Священник служит именно в определенном учреждении. Поэтому призвание священника, в том числе и в местах лишения свободы, остается одним и тем же – призвать человека к исправлению своей жизни, даже в таких условиях.

– Не могу не привести пример моего хорошего знакомого, священника, который служит в Казахстане. Он в том числе окормляет и тюрьмы. А там тюрьмы находятся одна от другой на очень большом расстоянии. Автомобиль у батюшки старенький, ломающийся, и он рассказывал, как однажды ехал в тюрьму (а ехать до нее четыре часа) по степи; была зима, холод. И вот он едет и думает о том, что случится, если вдруг у него сейчас сломается автомобиль. И он понял, что это будет конец, он замерзнет, он не сможет ничего сделать. И он говорит, что тогда он ехал и молился, просто просил у Господа, чтобы автомобиль не сломался. Действительно, служение священника – это не просто легкое времяпрепровождение.

– Все почему-то думают, что быть священником очень легко. «Ну что там они делают?..»

– Кадилом машут.

– А на самом деле священнослужители помимо богослужения заняты другими какими-то работами, посещают больницы, различные учреждения, в том числе и тюремные; плюс, если они семейные, есть определенные обязательства перед семьей, которая тоже должна стоять не на последнем месте, потому что это твои близкие. Поэтому быть священником непросто, как и любому занятому человеку в любой сфере.

– Мне однажды довелось снять такой фильм: один день священника с утра до вечера. Я был поражен, когда священник встает примерно в пять утра, чтобы подготовиться к литургии (утренние молитвы), после этого в храм, там входные молитвы, потом служба... И закончилось это все в двенадцатом часу вечерним правилом. И я просто понял, что это действительно невероятный труд, но он от нас скрыт. Поэтому служение нам кажется каким-то очень легким делом, но на самом деле это не так.

Второе направление – это поучение. Что это означает? Вы кандидат теологии; я понимаю, что Вы обладаете теми знаниями, которыми можно поделиться с другими. Но если это какой-то совсем молодой батюшка, только окончивший семинарию или духовную академию, ему двадцать четыре года, он только оперился – чему он меня будет учить?

– Образование для священнослужителей стоит на первом месте. И когда студент поступает в образовательное учреждение, он набирается теории, проходит догматическое учение, патрологию, Священное Писание, церковное искусство, то есть набирает огромное количество информации. Понятно, что от усидчивости ученика будет зависеть, сколько он соберет этих крупинок науки, познания. Но чему он будет учить? Иногда и молодые люди бывают очень грамотными и умными, но, получив образование, они еще не имеют  духовного опыта. Поэтому, может быть, и не надо сразу бежать и говорить людям с высоты своей колокольни, как поступать и куда идти. Священнослужитель, готовясь к проповеди, всегда откроет книгу, всегда почитает какую-то мудрую мысль и передаст уже ее своим прихожанам. Вот это самое главное.

– Это очень хорошо. Потому что у меня есть знакомый молодой священник (он мне по-человечески очень близок), и когда ему задают вопрос, он искренне говорит: «Я не знаю, давайте вместе подумаем». И потом, конечно, он почитает святых отцов и даст хороший совет.

Вопрос телезрителя из Белгорода: «Я хотел бы уточнить по поводу цитаты из Евангелия, когда Христос дунул на апостолов и сказал: примите Духа Святого; кому простите грехи – тому простятся, кому не простите – на том останутся. Это свойство, которое Христос дал апостолам, чтобы их поддержать, умерло вместе с апостолами или же они могли передавать его кому хотят? Получается, что Духа Святого люди начали передавать как эстафетную палочку кому хотят. Как это может быть?»

– Само таинство священства часто представляется как зажжение одной свечи от другой. Возьмите пучок свечей и от одной горящей свечки зажгите все сто. Что-то поменяется, что-то изменится в источнике, от которого зажгли? Нет. Так и возложение рук. В греческой традиции это называется хиротонией. Если посмотреть перевод, «хиротония» –«возложение рук», и оно начинается уже с апостольских времен. Через возложение рук человеку давалась Божественная благодать на служение.

Апостолам нужно было переезжать из одного места в другое, но они после себя оставляли епископов в каждом городе, в каждом поселке, где вели проповедь. Но епископ был не просто выбран на выборах, он был посвящен через возложение рук, и в Деяниях апостолов это есть.

А потом апостолов не стало, они практически все умерли мученической кончиной, кроме одного (если говорить о двенадцати апостолах). Но благодать Святого Духа, которую получили их последователи – епископы первых времен, мужи апостольские (это первое поколение христиан),  сохраняется доныне. И каждый священнослужитель через возложение рук епископа может проследить эту цепочку до самого апостола. Поэтому преемственность священства определяет истинность Церкви Христовой.

– Как у Вас произошел этот призыв к служению?

– Господь призвал меня в Церковь в одиннадцать лет. Я пришел совершенно юным мальчиком и первоначально, конечно, ни о каком священстве не думал. Да, развивалось мое внутреннее мировосприятие. В пятнадцать лет, когда я начал взрослеть, я хотел духовного совершенства, это было очень важно для меня. Стать монахом, наверное, очень хотелось, потому что я в них видел что-то непохожее на то, что видел вокруг себя: светскую жизнь, мирских людей и  прочее. И, конечно, Господь давал мне людей – и священнослужителей, и простых верующих – глубокой духовной жизни, которые, наверное, определили впоследствии мое решение принять и монашество, и священный сан. Поэтому в том, как это произошло, я уверен,  был Промысл Божий. Я к этому не стремился, но когда пришел час (как при исцелении слепого, когда Господь его позвал), был призыв, который я услышал и до сих пор слышу его в своем сердце.

– Насколько воспитание со стороны родителей Вам помогло в этом?

– Когда мы читаем жизнеописания святых, видим, что в большинстве своем родители были благочестивыми. У преподобного Серафима Вырицкого была благочестивейшая семья (они ездили в паломничества на поклонение святыням); и у преподобного Сергия Радонежского и Серафима Саровского.

Я родился в советское время, в 1978 году. Понятно, что мои родители были далеки от Церкви, да и ближайший храм находился в трех-четырех часах езды на автобусе. Поэтому, наверное, самое важное – родители научили меня быть порядочным человеком. У нас были благочестивые бабушки, которые знали все праздники, они учили своих детей: «Так, сегодня не стирайте, не убирайтесь»... У бабушки были дома иконы, хотя родители были советской семьей, но, слава Богу, потом они тоже пришли к Церкви.

– И Ваша матушка приняла настоящую мученическую кончину. Наверное, и это тоже повлияло на Ваш выбор пути.

– Это, наверное, меня укрепило. И на вторую (или третью) годовщину расстрела людей в соборе Южно-Сахалинска одна женщина, Евдокия Кириковна (она с начала советских времен была носительницей православия в Южно-Сахалинске), сказала удивительные слова про мою мать: «Она просто отдала своего сына Церкви». Удивительные слова.

Наверное, родители еще должны понимать важность того, что их дети принимают на себя путь служения. Этот путь не всегда легкий и хороший, бывают и спотыкания, и какие-то нехорошие моменты, потому что священник такой же человек, но ответственности у него больше. Помните, как в Священном Писании говорится? Кому сколько дано, столько с того и спросится. Это ответственное служение. И верующие родители, глубоко понимающие выбор своего сына, который идет на служение, всегда будут не столько гордиться им, сколько, наверное, понимать и свою долю ответственности в этом.

– Апостол Павел говорит, что если человек выбирает путь благочестия, он будет гоним. Как Вы думаете, такие благодатные, хорошие для Церкви времена могут быть всегда или все-таки священники и все верующие люди постоянно должны быть готовы к гонениям?

– «Если кто хочет идти за Мной, бери свой крест и иди за Мной» – это слова Христа. Поэтому мы всегда должны быть готовы к тому, что свидетельство нашей веры может иметь мученический характер. Да и само слово «мученик» – это «свидетель». Часто мы боимся этого слова, но мы видим, что на самом деле свидетель – это человек, который знает то, о чем говорит, твердо стоит в своих убеждениях. Так и здесь. Мы не знаем, кого Господь призовет к этому наивысшему подвигу. Помните, мы как-то тоже с Вами беседовали и говорили: сам не стремись, но когда придут – надо видеть в этом Божий Промысл; значит, Бог тебя призывает быть свидетелем Его веры в этом зачастую жестоком и несправедливом мире.

Вообще Господь приводит удивительные слова в Нагорной проповеди: вы есть соль земли. Ведь Он обращается к Своим ученикам, будущим священнослужителям и  простым людям. «Вы соль земли; если соль перестанет быть соленой, то она будет никчемной, ее можно выкинуть». Вот так и любой верующий человек: он несет в этом мире что-то особенное. Будут ли эти времена? Думаю, наверное, будут, но когда – мы не знаем.

– Вопрос телезрительницы из Тюменской области: «Я хотела привести выражение апостола Павла по теме священства: живи как проповедуешь; и проповедуй как живешь. Сейчас, на мой взгляд, мало батюшек, которые с таким духовным стержнем, что действительно пекутся о Боге.

Я о своем приходе хочу сказать. Я практически живу православным каналом, потому что мне это близко, но проповеди у вас идут одни, а в жизни молодые священники другие. Я не осуждаю ни в коем случае, но, по крайней мере, учения о духовности они должны придерживаться, я считаю. А то получается как-то так: батюшка к тебе приедет на дом причастить – тысячу ему дай. Но Вы меня простите, я инвалид второй группы, у меня пенсия маленькая, и не всегда получается приходить в церковь по состоянию здоровья.

Это просто крик души. Смотришь и думаешь: то ли всех считают такими дураками, то ли уже без стеснения вешают лапшу на уши? Непонятно мне все это. Я обсуждала эту тему в беседе с владыкой, но у каждого свои взгляды. Я очень сожалею об этом, но мне бы хотелось видеть среди священников именно душевных, духовно подкованных людей (я не говорю, что всезнающих). Приятно слушать священников, которые откуда-то из глубинки, уже в возрасте, просто умиляешься такими батюшками».

– Что можно сказать? Во-первых, мы часто предъявляем требования к людям и ставим очень высокую планку: вот он должен быть таким. Но, к сожалению, не смотрим на свой жизненный уровень и на свою жизнь. Люди разные. И священнослужители разные: в меру своего характера, в меру воспитания, в меру своего такта.

Я ведь тоже из глубинки. Я родился в далеком поселке, военном гарнизоне, ходил в обычную сельскую школу, жил на земле, копал огороды, пас коров. И только Божией милостью я сейчас служу в Александро-Невской лавре. Я одиннадцать лет прослужил на приходе, численность моих прихожан в городе была чуть более трех тысяч человек. На всенощную ходили пять-семь человек, на литургию – двадцать человек. Но я никогда не сокрушался.

Мне было всего 23 года, я приехал молодым мальчиком на приход. И я был удивлен, с какой любовью прихожане меня приняли. Я приходился им сыном по возрасту, а кому-то и внуком. И мне всегда очень приятно, когда они (до сих пор) меня встречают, обнимают: «Батюшка, Вы наш сыночек». Я всегда говорю, что священнослужителя взращивают прихожане.

Маленький приход – это всегда семья, ты видишь все недуги, все радости. Ты сегодня крестишь в этой семье, а через какое-то время отпеваешь кого-то. То есть маленький приход действительно взращивает тебя. И всем молодым священнослужителям я бы очень советовал начинать свое служение в таких маленьких сельских поселках, чтобы на себе почувствовать и ответственность, и лишения.

И действительно, приходит время платить за свет, а ты понимаешь, что у тебя в кассе лежит не тысяча, а двести рублей, а счет пришел на пять-семь тысяч.  И ты сам понимаешь, что зависим от того, что тебе дадут прихожане. Это понятно, когда ты монах. Но есть семейные батюшки, которые не боятся трудиться и на земле, и, может, подрабатывать.

Когда я получал образование, я работал. И благодарю владыку Сахалинского Тихона, который разрешил мне работать. Я на мирской работе отработал четыре с половиной года. Будучи священником, в свободное время  работал, чтобы прокормить себя, выучиться (надо было два раза в год ездить в Москву с Сахалина).

А что касается «дайте батюшке тысячу», я всегда говорю так: «От вашей щедрости; сколько можете – пожалуйста». Сегодня ко мне пришла женщина просить окрестить, я вижу, что она уже в возрасте, а мама инвалид. Она тоже  мнется, я говорю: «Если что-то дадите, буду очень благодарен, если нет – ничего не надо. Господь мне дает пищу, дает возможность служить». Поэтому здесь надо смотреть, что говорят в иконной лавке или свечницы, как они это объясняют.

Мы всегда призываем людей давать по возможности. Если есть у людей возможность поблагодарить батюшку, у которого дети, родители, о которых надо заботиться, то и хорошо. Он не может помимо службы найти себе что-то другое, он не может снять рясу, подрясник и уйти на работу зарабатывать на пропитание. В Священном Писании говорится: всякий трудящийся достоин пропитания, а быть священником – это очень непростой труд.

– Я очень хорошо знаю, каким образом живут сельские священники. Об этом нужно, может быть, даже фильм снять. Хотя есть такой фильм; может, нашим зрителям имеет смысл его посмотреть. В 1999 году вышел документальный фильм, который называется «Попы». И там рассказ о трех священниках: одном сельском, одном городском и об одном из маленького городка. Очень интересный фильм, оттуда многое можно почерпнуть.

– Я думаю, проблема в другом. Может, кто-то слушает сейчас и говорит: «Что тут батюшка рассказывает? Розовые очки надел, разве не видит какие-то моменты, которые общество часто любит обсуждать?» Но все зависит от количества прихожан и от храма. Ведь есть действительно обеспеченные и богатые храмы. Потому что туда приходит или очень много людей, или паства состоит из интеллигенции и тех, которые могут помочь храму что-то сделать более полезное, или есть богатые ктиторы. Но у этих приходов намного больше ответственности и больше обязанностей, чем у небогатого прихода. И  нужно понимать, что многое зависит от настоятеля.

Мы потом перейдем к служению, руководству общиной, когда священнослужитель должен чувствовать ответственность перед своей паствой. Ведь паства у нас – люди рабочие и в основном небогатые. И здесь священнослужитель должен определять и смотреть: может, кому-то надо помочь, где-то изыскать какие-то средства? Понятно, что у нас нет много средств, чтобы оплачивать дорогостоящие операции, но все равно социальное служение Церковь совершает. И нельзя говорить, что ничего не делается.

– И делается это общими усилиями, потому что священник не имеет печатного станка, существует только на пожертвования.

– Что мы всё о деньгах? Это всего лишь средство к существованию.

– Да, но самое главное, что на эти средства можно покупать неизвестно  что для какого-то  греха, а можно ведь потратить на полезное.

– Скромность будет очень полезна для всех.

– Мне всегда казалось, что все мы, когда приходим в храм, с одной стороны, некая организованная общность людей. Нас это отличает от толпы; мы вместе делаем одно общее дело, то есть совершаем литургию. И литургия без прихожан всегда выглядит очень сложно. Я однажды в алтаре спросил батюшку: «Почему мы служим? У нас сегодня ни одного прихожанина». А он говорит: «Там, где двое или трое во имя Мое... Смотри,  здесь и я, священник, и дьякон, и ты – алтарник, соответственно, нас трое; значит, мы можем служить».

Чем отличается наша община? Когда священник руководит этой общиной, он видит каждого или все-таки это некая забота об общем благе?

– Прежде всего ты соприкасаешься с личностями, даже когда совершаешь свое служение в большом соборе. В нашей Александро-Невской лавре проходит огромное количество и паломников, и прихожан, которые приезжают из других районов. Но все равно своих прихожан ты уже знаешь, знаешь, как их зовут, иногда знаешь какие-то семейные ситуации, какие бывают проблемы. Здесь священнослужителю, тем более настоятелю, надо иметь возможность и время узнать свою паству, своих людей. И я уверен, что в большинстве своем духовенство понимает, что без паствы мы далеко не уйдем.

Раньше вообще был такой закон: если тебя посвящали в епископы какого-то города, ты оставался там до своей смерти. Такой же была практика и у священнослужителей. Если ты обручался своей пастве, то, конечно, ведешь ее до конца. Поэтому когда служишь на одном месте довольно долго, уже знаешь всех, и тебя знают все, и уже ведешь себя более ответственно.

И священнослужитель, настоятель или пастырь любого прихода, где бы он ни служил, конечно, пример для подражания. Это самое важное. Ты всегда на глазах; укрыться, особенно сегодня, невозможно, социальные сети и Интернет делают доступной всю твою жизнь. Поэтому всегда надо быть достойным своего призвания.

– Когда мы думаем о священнике, у нас ведь часто бывает так: мы его воспринимаем лицеприятно, то есть нравится он нам или не нравится. И мы часто задаем друг другу вопрос: в какой храм ты ходишь? И здесь мы тоже встречаем такой момент, когда человек говорит: «Я интеллигентный, воспитанный, образованный человек, а батюшка в этом храме деревенский и не отвечает моим представлениям о священнике». Имеет ли право на существование  мнение, что можно выбирать священника, пойти в другой храм?

– Выбор есть у каждого человека, тем более что мы приходим к Богу, посещаем свой приход (и, может, приход, где крестили детей). И когда приезжает новый священнослужитель, необходимо понимать, что, может быть, он введет какие-то новые правила в силу своего образования, воспитания, талантов. Потому что у каждого есть свои таланты: кто-то замечательный проповедник, кто-то хорошо строит храмы...

Поэтому если есть этот субъективизм, который часто появляется в головах людей, надо проявлять долю терпения. Тем более если человек образованный, если он старше священника, он должен проявить свою интеллигентность и терпимость. А может быть, пройдут годы, и вы будете души не чаять в этом священнослужителе. Может, он не так все делает, но вы настолько будете проникнуты его верой, его делами... Потому что говорить можно многое, а вот как он поступает – это самое главное.

Если видите, что не можете понести... Как делали святые отцы, которые жили в монастырях? Если они видели, что они не могут чего-то понести, они уходили. Вспомните преподобного Сергия, когда брат упрекнул его, кто здесь игумен. Что он сделал? Он ушел в другое место и основал там монастырь. Идите в другой храм,  если уверены, что там найдете того, кого вы ищете.

Ведь часто мы говорим: «Господи, пусть будет не моя воля, но Твоя». И здесь тоже Промысл недаром столкнул вас с таким священником, ведь мы говорим, что в нашей жизни случайностей не бывает. Также иногда дается строгий священнослужитель, и эта строгость, может быть, какие-то вещи в нас изменяет. А где-то бывает и добрый батюшка, самое главное – не пользоваться этой добротой священнослужителя, а все-таки понимать, что он должен иногда и воспитать меня, и где-то поправить.

– Мне вспоминаются люди, которые ходят из храма в храм и называются «туристы».

– Вот этого не должно быть.

– Хочу поговорить еще об одном аспекте священнического служения. Каким образом священник может накладывать епитимью? Здесь часто мы сталкиваемся с тем, что священник говорит: «За твой грех соверши пятьдесят земных поклонов». А у меня больные ноги, и для меня даже один земной поклон – очень большая проблема. Что в этом случае делать?

– Епитимью необходимо воспринимать не как средство наказания, а как средство исправления. Епитимья – это лекарство, что дается в исключительных случаях человеку, который преступил закон Божий.

Я вспоминаю сейчас наших благочестивых предков, воинов, которые защищали нашу Родину от завоевателей. И когда они возвращались назад, как здесь поступали духовные пастыри? Они отлучали воинов от Причастия на неделю, накладывали такую епитимью, чтобы дать понять человеку, что в любом случае грех – это страшно, чтобы человек это осознал и понял.

Нельзя давать епитимью за то, что тебя ослушались или поступили не так, как ты благословил. Ни в коем случае нельзя отлучать от Причастия по каким-то внутренним причинам, предвзятому отношению к человеку. Бывает, поругались. Священнослужитель не имеет права отлучать человека от Причастия, если с ним повздорил. То есть надо понимать, что епитимья – это лекарство.

И, накладывая на человека что-то (ведь даже когда дают лекарство, доктор смотрит противопоказания, другие болезни), ты должен смотреть, человек живет один или нет, какая у него семья, что за работа. Иногда просто сказать: «Вам благословение – десять Иисусовых молитв. Месяц молитесь, а там посмотрим». Приходят: «Батюшка, благословите на чтение акафиста». – «Сколько хотите?» – «Всю жизнь буду читать». – «Да Вы что? А в больницу ляжете, сможете читать?» – «Нет». Тогда зачем все это? Надо взять на какой-то период. Это должно быть не наказание, а метод исправления. Вот это самое важное.

– Насколько во время богослужения священник приближается к горнему миру? Вы часто служите литургию. Что Вы испытываете в этот момент как человек?

– Через возложение рук священнослужителю дается предстояние за народ Божий. В хиротонии дается осознание и понимание, что ты сейчас не один, ты стоишь за людей. В священнослужителе есть человеческая сторона, грехи, несовершенства, ты сам над собой работаешь, стараешься… Но вторая сторона некая сакральная, когда ты понимаешь, что ты уже не такой, и надо стараться не только других людей направлять в Царство Божие, но и самому делать все возможное, чтобы потом тебя не осудили за то, что ты говорил одно, а жил совсем по-другому.

– У Вас есть друзья-священники?

– Да, конечно.

– Как складываются отношения в этой дружбе? Она человеческая или это дружба священников?

– Она человеческая, но бывают моменты, когда мы молимся друг за друга и чувствуем единение. Понятно, может быть, где-то обижаемся друг на друга или бывает недопонимание; это естественно, потому что все мы люди. Но самое главное – нас объединяет Христос. И когда мы говорим: «Христос посреди нас» и слышим ответ: «Есть и будет», то это самое важное в жизни священнослужителей.

– Зависит ли служба от формы? Или самое главное все-таки не видимость, а содержание, дух?

– По-разному служишь. Я как-то спросил у одного духоносного человека: «Почему так происходит, почему по-разному чувствуешь службу?» Он сказал: «Это зависит от тебя».

– Я так понимаю, что это зависит и от священника, и от нас тоже.

Ведущий Глеб Ильинский

Записала Елена Кузоро