Беседы с батюшкой. Православный погребальный обряд. Мифы, легенды, суеверия

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма во имя святой великомученицы Варвары в поселке Рахья Выборгской епархии священник Олег Патрикеев.

– Тема сегодняшнего обсуждения – «Погребальный обряд по православному обычаю. Мифы и суеверия». 

Когда мы говорим о православном погребальном обряде, возникает настолько много вопросов, связанных с самим погребением, с самим актом смерти, что можно говорить бесконечно только на эту тему, не касаясь даже суеверий и мифов. Но, к сожалению, обрядоверие, суеверие в нашей жизни встречаются часто. Давайте на эту тему и поговорим. Начнем с главного вопроса: что же такое погребальный обряд? 

– Я бы начал с понимания смерти в первую очередь. У нас есть много учебников о жизни. Сейчас в некоторых школах есть даже просветительский урок о том, как зачать ребенка. У нас есть школа для мам, где учат принимать роды. Потом мы учимся жить с младенцем. И так можно перечислять и дальше. Мы учимся в детском садике, потом в школе, потом в институте. Мы всегда учимся жить, что-то делать. Учебников уйма. Но нет ни одного учебника о смерти, поэтому мы в этом плане необразованные, мы не знаем, что такое смерть. Потому в разных регионах нашей необъятной Родины представление о смерти именно как о каком-то обряде, взятом из далекого прошлого. Языческие отблески, разные виды сказок, мифов и суеверных моментов связаны с захоронением, и они являются суевериями, приложенными к православию, но ничего общего не имеющие с христианством. 

Могу напомнить, что у нас в Православной Церкви семь таинств, хотя в какие-то века христианства в некоторых местах их было даже девять: принятие монашества и смерть тоже были таинствами. Смерть – это был не обряд погребения, а таинство. Ведь крещение – это же таинство: человек рождается в духовный мир. Почему же смерть не является таинством? Когда рождается человек, мы хотя бы видим это, а когда он умирает – разве это для нас не тайна? И вот на уровне нашей необразованности, наших языческих корней всплывают разные суеверия, мифы. Можно даже сериалы снимать на тему, что такое захоронение человека. А вообще это очень важный акт в нашей жизни. 

Одни из первых захоронений, найденные в земле, говорят о том, что людей хоронили в позе зародыша, в той позе, в какой человек рождался: в позе зародыша, обняв свои ноги. О чем это говорит? О том, что люди придавали этому какое-то духовное начало, потому что они уже тогда верили в загробную жизнь. Вот этой темы хочется коснуться: что же дальше, после смерти? Здесь как раз и начинаются вопросы у людей. 

– Эти вопросы могут быть настолько разные! Например, когда я, будучи еще ребенком, сталкивался с похоронами, у меня тоже возникало очень много вопросов. Я, например, никак не мог понять, почему путь устилали еловыми ветвями. Почему обязательно оркестр? Все происходило очень странно. Я помню, что обязательно завешивали все зеркала в доме. Помню, подавались определенные блюда на помин. И так далее. Все это вызывало очень много вопросов, потому что детское сознание не могло все это переработать. Но страх перед этим обрядом очень долго во мне жил. Мы с вами об этом поговорим, но сначала примем телефонный звонок. 

Вопрос телезрителя из Москвы: «Почему эти суеверия широко распространяются в отличие от православных традиций?» 

– Немножко Вы не правы. Наоборот, суеверия возникают не от православных традиций; суеверия, взятые из далекого прошлого, прилепляются к православной традиции. Бабушка передала по наследству свои знания, а бабушке так сказала ее бабушка, и таким образом, как испорченный телефон, это передается. Но люди не знают, что такое смерть для человека, не знают глубины Евангелия. Ведь что такое суеверие? Это суетная вера. Люди не верят в Воскресение Христа. Думаю, мы сегодня коснемся текста, читающегося при отпевании, в котором (если перевести на русский язык) все четко и понятно сказано: что должно произойти, что происходит сейчас и что нужно делать. Но ведь люди это практически не слушают. Они не готовы. 

Смерть практически всегда приходит к неготовым людям, человек не успевает подготовиться к смерти, не успевает встретить ее как положено. А как ее положено встречать? С радостными объятиями? Но ведь каждый день в Православной Церкви мы отмечаем радостно смерть святого человека! Мы ведь не плачем во время литургии о святом, этого же не происходит. Мы поем: «Радуйся, преподобне отче Серафиме, моли Бога о нас!» Получается, мы радуемся его смерти. Что же это за православие такое? Да потому, что у нас иное понимание смерти; именно в христианстве, тем более в православии, раскрывается смысл смерти. 

В посланиях апостольских, в Евангелии от Иоанна, которые читаются верующим, когда они пришли на отпевание, уже все сказано. Что еще сказать человеку, если читается Евангелие о Воскресении Христа? Апостол Павел говорит: «Не хочу оставить вас в неведении об умерших, дабы вы не скорбели как прочие, не имеющие надежды». Нет, у нас все плачут. В этом заключается наше недоверие Богу. Мы думаем: «Зачем Бог его так рано взял?» Мы сразу начинаем сомневаться: «Ведь он мог еще пожить...» И так далее. Мы столько камней бросаем вверх, а потом эти же камни летят нам обратно на голову. Православия в этом вообще нет никакого, только суеверное отношение. Как к огромному киту прилепляются мелкие ракушки и рыбки, так и к православию всегда что-нибудь да прилепится... 

– В фильмах показывается: когда кто-нибудь умер, на могиле коллеги поднимают рюмку водки. Или на поминках стоит рюмка с хлебом, и сорок дней эта рюмка должна стоять. Еще меня удивляет такое выражение, которое часто слышишь на похоронах: пусть земля будет пухом. Вроде бы благочестиво: человек желает, чтобы в той жизни было легко, а на самом деле получается какая-то ерунда. Откуда в нас это? Люди в этот момент не думают о каких-то плохих вещах, наоборот, их душа скорбит, им хочется сделать что-то хорошее. Откуда все это берется? Откуда эти суеверные, мифологические традиции? 

– Если почитать о том, как происходили захоронения каких-то князей-язычников, то вся его рать (около 12 человек), его жены умерщвлялись тут же. Он лежит на одре, а к нему живых еще хоронят, потому что они пригодятся ему на том свете. И коней, и оружие... Все это говорит как раз о языческом понимании похорон. В то же время люди на что-то надеются, кладут какие-то изделия труда: слесарю – молоток с инструментами; мол, пригодится. 

– Сейчас кладут деньги, телефон. 

– Когда банкиров хоронят, кладут в гроб деньги. Однажды был такой случай: смотрю, после отпевания гроб умершего наполняется деньгами. Я спрашиваю: «Это зачем?» – «Надо. Пригодится». Я говорю: «Возьмите, пожалуйста, отсюда все эти деньги и раздайте нищим. Это ему сейчас не нужно». И потом, конечно, идет проповедь, что же нужно человеку умершему. 

– Вопрос телезрительницы: «Сейчас многие носят на цепочке маленькие иконочки вместе с крестиком. Когда человек умрет, можно ли хоронить эти иконочки с умершим?» 

– Конечно же, можно носить рядом с крестиком еще и, например, иконочку Божией Матери, приобретенную в Святой Земле (в память о том, что она освящена на мощах), или подаренную тебе матерью как благословение. Оставлять иконочку на усопшем – это право родственников. Многие родственники спрашивают: если умерший носил золотой крестик, можно ли этот крестик поменять на простой, чтобы золотой не закапывать. Поймите, это ваше желание. Если вы хотите, чтобы какая-то святыня осталась от вашего отца, например, то можно этот золотой крестик повесить в святой уголочек на икону; когда будете молиться, будете вспоминать своего отца. А в гроб положите обычный крестик. Выбор за человеком, но придавать этому особого значения не нужно. 

– Перед тем как человека похоронить, икона изымается из его рук, потому что если икона останется в гробу, это не очень правильно. Так что икону все-таки нужно вынимать. 

– Конечно. Я всегда предлагаю родственникам приобрести такую икону, которую они потом хотели бы оставить у себя, ведь это последняя икона, которую усопший держал на своем смертном одре. И я родственникам говорю, что через эту икону потом можете поминать его. Не надо поминать за столом или выпивая на кладбище – поминайте его перед этой иконой, которая была у него в руках, и у вас будет мысленная связь с этим человеком. Потом внукам расскажете: эта икона от дедушки, она была с ним в гробу. Понимаете, у нас боязнь смерти очень сильна, мы не понимаем ее, мы совершенно обескуражены: она приходит, забирает людей от мала до велика. Поэтому люди убегают от нее. 

– Как в покаянном каноне сказано: наглая смерть. 

– Да, она приходит нагло, именно к неготовым, которые не ждут ее. А если взглянуть на наших поэтов, то Пушкин, Лермонтов и практически все поэты писали о смерти. Например, Николай Гумилев: 

Нежной, бледной, в пепельной одежде 

Ты явилась с ласкою очей. 

Не такой тебя встречал я прежде 

В трубном вое, в лязганье мечей. 

Поэты, видимо, настолько близки к духовному миру, что для них тема смерти являлась не только вдохновением, но и откровением. У многих поэтов встречается такое, что смерть не является разлучницей, то есть они подтверждали слова святых отцов. «Закон Божий» все-таки преподавался, и люди интересовались верой. Поэтому смерть для человека была неестественной, но ожидаемой. 

Я бы написал учебник о смерти; у меня есть мысль написать «Записки из гроба», например. Ведь человека когда-то это ждет все равно, и надо хотя бы заглянуть, чтобы узнать, как подготовиться к этому путешествию. «Книга мертвых», например, говорила о многом, и многие мистики обращались к ней. Познать загробный мир – это всегда мистически интересно. Поэтому у нас много гадалок, много разных ворожей, которые именно через духовный мир несут, увы, не весть о Воскресении Христовом, которую пронесли апостолы по всему миру, а весть о страхе смерти; для них страх смерти является заработком. 

– Следующий вопрос. Мы знаем в православной традиции третий день, девятый день, сороковой день после смерти. Что они означают? 

– Да, это традиция, и она не связана с Евангелием, с какими-то серьезными откровениями святых отцов. Эта традиция взята из опыта. Например, на третий день воскрес Иисус Христос. Есть «Мытарства Феодоры», например, оттуда взяты некоторые моменты, которые прижились; они не противоречат православной вере и подготавливают человека хотя бы к пониманию того, что происходит с душой. 

Что же происходит во время разлучения души и тела? Ведь у нас в Требнике есть даже молитвы на исход души от тела, когда человек долго страждет, но его душа так прилепилась к телу, что не может отойти. Это боль ужасная! Это, наверное, наподобие атомного взрыва, когда душа отрывается от тела, потому что они вместе с самого своего зачатия. У нас нет опыта переживания смерти, мы никогда в жизни не переживали смерть и не можем представить, как душа страдает в момент, когда она разлучается с телом. Поэтому есть даже молитвы на исход души от тела. То есть человека готовят, чтобы его душа отошла. Ты приходишь к человеку и поешь ему эти песнопения... 

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «В притче о богаче и Лазаре сказано все. Богачу стало тяжко в аду, но что ему ответили? “Между вами и нами пропасть; ни вы к нам перейти не можете, ни мы к вам”. Допустим, Бог решил судьбу какого-то человека. А мы своими молитвами убеждаем Бога, что Он ошибся... Получается, Бог ошибается, а мы вымаливаем покойнику какую-то участь?» 

– На самом деле многие апологеты пишут о том, что это не притча, так как упоминается имя Лазаря. Видимо, действительно был такой нищий, о котором знал Христос, а также и другие. Что же мы видим? Во-первых, только лоно Авраамово и нижний этаж ада, где страдает богач в огне пламенном. Напомню, что до Воскресения Христова ад был заперт, то есть лоно Авраама тоже находилось в аду, но в так называемых верхних этажах, как можно образно выразиться. Поэтому, конечно же, еще не было моста, по которому переходят, ад не был разрушен, все ожидали появления Христа, все верующие находились в ожидании на лоне Авраама. 

Что удивительно, в этой притче говорится о том, что даже в аду человек может молиться. Это удивительное свойство человека. Богач увидел Авраама, поднял очи и взмолился: «Пошли его мне, пусть омочит палец в воде и даст мне прохладу». Он молит Авраама, и тот ему отвечает. То есть богач слышит и видит Авраама. Это же не просто какой-то миф, а люди, которые существуют. Далее мы говорим о том, что он молится о своих братьях: «Пошли Лазаря к моим братьям, чтобы они не попали в это место мучений». Он снова умоляет. То есть, представляете, из ада человек молится Аврааму! Как же нам тогда не молиться за усопших, если даже в аду они могут за нас молиться, тем более те, кто находится в раю? 

– Это очень важная тема по поводу молитвы за усопших. Тут возникает еще вопрос, за кого и когда мы имеем право молиться. За кого не имеем права молиться – это очень интересный и сложный вопрос, но сначала я вернусь к тому вопросу, который был до телефонного звонка, по поводу сорока дней. 

К сожалению, я опять вынужден возвращаться к суевериям, которые у нас существуют. Вы очень правильно сказали, что многие православные традиции были перевернуты, превратились в суеверия. У нас есть такая очень странная традиция, когда вещи покойного раздаются только через сорок дней. До сорока дней якобы ни в коем случае нельзя, потому что это каким-то образом может повлиять на судьбу в вечности почившего человека. Понятно, что это вредное суеверие. 

В этом случае хотелось бы спросить: может, имеет смысл эти вещи раздавать сразу, чтобы помочь молитвой тому самому человеку, который в ней нуждается? И еще возникает вопрос по поводу притчи. Богач молил Авраама позаботиться о его братьях, но ведь мы знаем, что почивший человек не имеет своей воли; мы здесь можем помочь ему исправить какие-то ошибки своими делами, которые, может быть, он не успел совершить. Так ли это? 

– Давайте начнем с первого вопроса… Хотя душа и покидает тело, но воля у души остается; я не думаю, что она становится такой уж безвольной. Ведь если человек может молиться в аду, это же его воля... 

– Он не сможет там произносить молитвы. 

– Почему? Богач же произнес. 

– Но это притча, причем ветхозаветная. 

– Поэтому в Новом Завете на сороковой день мы говорим о том, что душа встает на частный суд пред Богом. Здесь мы как раз опровергнем слова телезрителя; участь человека не решается с его смертью. Есть частный суд, который происходит на сороковой день. Но мы ждем Второго Пришествия, когда уже будет решена участь человека, когда уже все взвесится на весах. Тогда живые будут восхищены на облаце на встречу Господа, а мертвые воскреснут. Мы не предупредим мертвых об этом воскресении, потому что труба Божия их пробудит к этому воскресению. Происходит такое изменение человеческой природы, когда она будет восхищена на небо. И во время вознесения произойдет это изменение, то есть смерть будет побеждена Воскресением Христовым. Поэтому я думаю, что эта участь может быть изменена посредством тех людей, которые остаются, то есть родственников. Отдавайте нищим все, что было накоплено человеком, сразу же. Они скажут Богу на сороковой день: «Посмотри, Господи, меня накормили, напоили, одели, обласкали…» То есть мы за то и будем судимы, если не накормим… А здесь есть шанс у души человека. 

И у нас нет учения о душе, мы не может твердо говорить, есть там воля или нет, мы об этом не знаем. 

– Вопрос телезрительницы из Воронежской области: «Мы хороним тело, а это наша традиция испокон веков или что-то связанное с православным учением? И вообще души, раз они спят (или находятся в покое) бывают на кладбище или нет? Мы туда ходим больше для себя или для мертвых?» Очень хороший вопрос. Ведь нам всегда казалось, что этот обряд не нужен мертвому человеку, ему уже, в принципе, все равно. 

– Главное понимание состоит в том, что человек после смерти остается живым. Он абсолютно живой, нет даже тени смерти (кроме смерти тела, которое потом будет воскрешено). Поэтому мы всегда говорим о двух Церквах: воинствующей, которая здесь, на земле (она еще воюет), и славящей, которая находится уже на небе. И здесь идет совместное благодарение Бога за все. Приходя на кладбище, мы приходим к месту упокоения; с этого места восстанет человек. Как зернышко, посеянное в землю, возрастает и дает свой плод, так и мы хороним своих близких – именно как семена. А где находится душа? Мы ведь молимся, чтобы Господь ее упокоил со святыми… 

– И каждый раз, когда священник молитву произносит, достаточно ее услышать, чтобы какие-то недоразумения закончились… Но сейчас очень много кремаций. И я знаю, что есть священники, которые говорят, что ни в коем случае нельзя человека кремировать. Вместе с этим мы понимаем, что живем в такое время, когда захоронить человека на кладбище в центре города очень дорого, у людей нет денег. И тогда выход – кремация. И люди задают вопрос: что же делать? Если тела воскреснут и будут новые, что будет с кремированным человеком? 

– Господь, конечно же, и из пепла восстановит человека, здесь нет никаких сомнений. Господь из ничего создал весь мир. Это трагедия больших городов – кремация. И это страшнейшее переживание, во-первых, для самой души человека, потому что происходит видение этого момента, как сгорает твое тело. Есть статья об этом дьякона Владимира Василика; читаешь – и просто становится страшно. 

– Но это все равно сейчас происходит. Это проблема городов, но что же все-таки делать? 

– Как икономию, конечно же, Церковь это допускает. Я отпевал и хоронил сам, когда люди приезжали с урнами. Конечно, можно понять эту ситуацию… Но взятое из земли все-таки в землю должно отойти. 

– Понятно. То есть лучше все-таки этого избегать, если есть такая возможность. Еще один вопрос, связанный с кремацией. Была известная балерина, которая оставила завещание, чтобы ее кремировали и прах развеяли над морем. Когда такое слышишь, думаешь: из каких побуждений человек сделал такое завещание? Могу ли я при жизни распорядиться своими похоронами, своим телом? 

– Конечно, можете. Издревле наши бабушки готовили себе всё на день похорон, чтобы не затруднять родственников. Кто-то даже прикупал гробик и все остальное для похорон. Люди распоряжались, где их похоронить. Конечно, все это должно быть со смирением. Вот такие желания и действия, чтобы развеяли прах и так далее, говорят о высокой гордыне человека, который пытается таким образом показать свою важность в этом мире. Нужно бояться даже мыслей таких, не то что писать об этом и утверждать, что так нужно. Это говорит о том, что человек не верит в воскресение свое. Думаю, если бы человек верил, что сейчас он ложится спать, а завтра воскреснет, неужели он отдал бы свое тело на сожжение? Ведь даже если я отдам свое тело на сожжение, но любви не имею, то я ноль, пустой бубен. 

– Вопрос телезрителя из Воронежа: «Иисус Христос говорит апостолу: брось уду, поймаешь рыбу и во рту у нее найдешь статир. Можно ли понимать эту притчу так, что Иисус Христос обращается и к нам в данное время? Уда – это как бы наше слово молитвы, рыба – это как бы благодать, а статир – то необходимое, что мы получаем на потребу». 

– Прекрасное откровение. Евангелие открывается каждому по-разному. То, о чем Вы сейчас сказали, ничему не противоречит. Уда – это наша жизнь... Ведь нужно еще смотреть контекст. Апостол Петр в Евангелии говорит, что они сдадут налог. А Христос спрашивает: «А с кого берут пошлины и подати? Царь берет со своих сынов?» Петр говорит: «Нет». Иисус Христос говорит: «Сыны свободны. Но чтобы не искусить их, закинь уду, поймаешь рыбу, вытащи изо рта у нее статир и отдай им». 

Здесь многое можно познать, но самое главное здесь в том, что сыны свободны. Познайте истину, и истина сделает вас свободными. О свободе говорит Христос. И самое главное, Он учит нас не бояться смерти. 

Мы начали с того, что у нас нет школы, нет учебника о смерти; эта школа есть только на Афоне, я прекрасно знаю, что туда приходят люди учиться умирать. Монахи каждый день учатся умирать. И не только на Афоне; многие старцы, которые есть у нас в России и в других монастырях, учатся умирать для этого мира. Мир всегда лежит во зле, а чтобы освободиться от него, нужно умереть. Но если мы умираем со Христом, то с Ним же и живы будем, об этом пишет апостол Павел. Как раз эти прекрасные слова мы читаем при отпевании. 

Что же нужно душе в этот момент? Какие ей нужны сокровища? У нее страх, переживания о том, что она видит тело свое... У меня был опыт, когда у меня на руках умирал человек, мой друг. Это было страшно. Страшно было видеть со стороны его агонию и осознавать свою бесполезность. Я, конечно же, начал молиться (тогда я еще не был священником). И для меня было удивительным откровением, что я прочувствовал, как душа его вышла из тела; она смотрела на свое тело, ужасалась этой безобразности, и естественно, у нее не было желания возвращаться. Это, конечно, мои переживания, мой опыт... Люди имеют переживания смерти только при клинической смерти, и много есть тому подтверждений. Есть даже женщина, которая на третий день воскресла после своей смерти. 

– Известный случай. 

– Но мы же не готовим к этому ни себя, ни детей. Мы боимся смерти, мы детей не пускаем на похороны: как бы чего не вышло, как бы они не испугались. А смерть – это то естественное, что в этом мире со мной произойдет. Понимаете, это константа, которая произойдет. 

– Мне очень нравится выражение: смерть – это рождение в вечность. 

У нас есть родительские субботы, когда мы поминаем усопших. В родительские субботы храмы всегда полны. Наверное, это очень неплохо, потому что хотя бы в эти дни у нас есть возможность помолиться об усопших. И Церковь об этом нам говорит. Еще есть Радоница. Но на кладбищах очень много людей именно на Пасху. Органы власти пускают на Пасху бесплатные автобусы от конкретной станции метро до кладбища. На Пасху это происходит постоянно. Это традиция или суеверие? 

– Праздновать Пасху на кладбище – это, конечно же, ошибка. Что такое ошибка? Это грех. Это было внесено в наше сознание семьдесят лет назад... Конечно, основная задача человека на Пасху – прийти в храм. Для чего строятся храмы? Для свечей? Для пирожков, которые люди приносят? 

– Храм – дом молитвы. 

– Молитва – в первую очередь, но самое главное в нашей жизни – это благодарение. Ведь благодарение – это наивысшая молитва, которую человек может произнести. Есть просительная молитва: «Подай, Господи». Есть покаянная молитва: «Господи, помилуй», и мы будем ее постоянно повторять. Но благодарственная молитва – Евхаристия (в переводе «благодарение»). Мы приходим в храм на литургию, на Евхаристию – вот наивысшее благодарение Бога, все остальное второстепенно. Мы приходим, чтобы причаститься Христом. 

И вот умершие, которые во Христе умерли, в Нем находятся. Мы, причащаясь, входим в Него и живем вместе с Ним; в Евхаристии происходит таинство из таинств. 

– Вопрос телезрительницы из Самары: «У нас кладбища были сожжены – солому жгли на полях, и возник пожар. Сгорели все кресты на кладбище. Сейчас там уже никого не хоронят. Нужно ли это восстанавливать и ставить новые кресты?» 

– Если знают места, кто и где похоронен, или осталась книга, кто где похоронен, то, конечно же, кладбище надо восстановить. Потому что попрание наших предков даже в таком виде вернется к нам. Если мы забудем наше прошлое, то у нас не будет и настоящего. Это такой пароль для нашей духовной жизни: почитай родителей своих и будешь жить долго. 

– Давайте поговорим о проскомидии. 

– На каждой литургии из просфорок (их, в принципе, должны приносить люди; вместе с запиской должна подаваться просфора; проскомидия – это «приношение») вынимается частица с произнесением имени того или иного человека, живого или усопшего. Частицы за усопших мы вынимаем и кладем рядом с Агнцем. Частица – это прообраз того человека, за которого молятся. Лучше молитвы я вообще не знаю, чем когда ты имя человека кладешь ко Христу: Христос и рядом ты (или твой усопший близкий). Здесь прообраз Церкви: вокруг Христа с левой стороны – Богородица, девять чинов святых; и рядышком кладутся маленькие частицы, имена всех, кто на проскомидии поминается. 

В конце службы все эти частицы опускаются в Кровь Христову, в потир, со словами: «Омой, Господи, поминавшихся здесь Кровью Твоею Святою». То есть они (их имена) входят в Кровь Христову. В этот момент творится просто чудо на небесах: усопшие получают возможность не то что причаститься, как мы причащаемся, а войти в общение со Христом посредством литургии (если они еще не вошли в общение с Ним посредством своей жизни). Литургия является небесной и земной, это вневременное действие. В этот момент все живые и усопшие соединяются в Чаше. 

– Я хотел бы очень коротко поговорить о Радонице. Почему она так называется и почему в этот день мы обязаны быть на кладбище? 

– Радоница – от слова «радость». Радость как святая весть о Воскресении Христовом. Всегда на отпевании я говорю о том, какая радость есть у усопших, это у них уже не отнять. Дело в том, что никто из нас не видел воскресшего Христа. Усопшие Его встречают, Он их встречает в Царствии Небесном. Я не думаю, что Он ждет сорок дней. Он умер за эту душу, неужели Он ее не встретит? Если разбойник с Ним за руку вошел в рай, то, конечно же, душа верующего человека видит воскресшего Христа. Мы говорим: «Христос воскресе! – Воистину воскресе!», но мы ведь не видели Христа воскресшего. А они видят, у них уже нет этого вопроса, они веруют, потому что уже увидели. А мы в этой вере утверждаемся. 

– Мы, миряне, можем ли сами читать чин литии на кладбище совершенно спокойно, без священника? 

– Да. Таинство Крещения может совершить православный человек сам, если нет священника рядом, и литию тоже. Эти заупокойные молитвы могут дать утешение не только умершему человеку, но и тебе самому. 

Ведущий Глеб Ильинский 
Записала Нина Кирсанова