Музыка как часть апостольского служения

На вопросы телезрителей отвечает игумен Силуан (Туманов), председатель издательского совета Санкт-Петербургской епархии. Передача из Санкт-Петербурга. Эфир 8 августа 2014 г.

 

- Добрый вечер, дорогие телезрители. В эфире телеканала "Союз" программа "Беседы с батюшкой". Ведущий - Михаил Кудрявцев.

Сегодня у нас в гостях председатель издательского совета Санкт-Петербургской епархии игумен Силуан (Туманов).

Здравствуйте, батюшка. Прошу Вас, по традиции благословить наших телезрителей на начало.

 

- Бог да благословит всех тех, кто видит нас сейчас во имя Отца и Сына и Святого Духа.

 

- Дорогие друзья, наша передача выходит сегодня в записи. Тема передачи "Музыка как часть апостольского служения".

Достаточно сложная формулировка, которая требует пояснения. Пожалуйста, расскажите, почему именно так была сформулирована тема.

 

- Многие люди, приходя в храм, и наслаждаясь красотой православного богослужения, иногда склонны воспринимать пение в храме, как некоторое развлечение, и считают, что чем лучше хор, песнопение, тем лучше и само богослужение. Таким образом, они совершенно упускают из вида, что во время богослужения все служит определенной цели, в том числе пение и музыка.

Уже с апостольских времен песнопения не развлекают людей, но помогают им лучше уяснить текст: это творения святых отцов, это очень серьезные, богословски и догматически насыщенные тексты, которые постоянно предлагаются молящимся в храме в качестве катехизационного назидания. Мы знаем, что в древности книги были редкостью, и далеко не все имели возможность получить духовное образование. Однако все приходящие в храм имели возможность получить полную картину богословского учения Церкви и полное представление о морали, нравственности православного христианина именно за счет того, что слушали песнопения православного богослужения: стихиры, другие тексты повествовательного содержания, которые рассказывали об этих истинах любому молящемуся в храме.

Для того чтобы человек это понял, необходимо, чтобы у певцов была достаточно внятная дикция и мелодия песнопения не затмевала собой текст. Чтобы не получилось так, чтобы за бесконечными руладами скрылась сама суть, текст, который составлен святыми отцами не для нашего развлечения, но именно для нашего назидания.

Поэтому когда мы говорим о богослужебных песнопениях и вообще пении в церкви, мы подчеркиваем, что это не какой-то милый элемент, позволяющий нам комфортно чувствовать себя в храме, но очень важный момент апостольской проповеди. Через песнопения нам доносятся апостольские истины, с нами говорят святые отцы. Очень важно понимать это и не игнорировать.

Мы часто можем слышать похвалы в адрес храмов, где замечательное пение, и легкое пренебрежение о том, что напели бабушки. Надо принимать во внимание, что далеко не всегда бабушки поют так плохо, чтобы не разобрать слова, и наоборот, иной раз слышишь именитые хора, которые исполняют произведения знаменитых композиторов, но что и о чем понять, разобрать невозможно. Это тоже ненормальная ситуация. Церковное пение должно быть непосредственным инструментом миссионерского, апостольского служения Церкви.

 

- Но ведь пение, которое мы слышим сейчас, совсем не то, что было в Византии, Западной Церкви до разделения, совсем не то пение, что было в первые века христианства. Почему все так разительно поменялось?

 

- С одной стороны, это естественный процесс роста Церкви, ведь Церковь растет, как всякий живой организм. И как нелепо требовать от взрослого человека, чтобы он одел те одежды, что он носил в пять лет, так же нелепо требовать от Церкви, чтобы она пользовалась только теми богослужебными формами, которые сложились в самом начале ее пути.

С другой стороны, отдельные формы были столь удачными, что, хотя в несколько видоизмененной форме, они употребляются до сегодняшнего дня. Например, в Петербурге есть замечательный собор Оптиной пустыни, где исполняется аутентичная старинная музыка, практически в том виде, в каком она исполнялась в древности. Это находит отклик, и люди во множестве собираются в этот храм для молитвы, поскольку это помогает им помолиться.

Не стоит думать, что какая-то определенная форма пения спасительна, а все другие - пагубны, греховны. Конечно, нет. Задача пения в том, чтобы помочь людям собраться вокруг Чаши Причастия. Наша Церковь евхаристична. Задача пения, как и любого другого элемента церковного богослужения, чтобы человек максимально естественно подошел к Чаше и получил от этого максимум духовной пользы.

Поэтому если в той или иной общине сложилась практика хорошего партесного пения, и люди знают и слышат слова, и это не мешает им молиться и вместе создавать евхаристическую общину, ничто не мешает им слушать такую музыку и исполнять такие песнопения.

Еще раз повторюсь: не думаю, что есть какие-то формы богослужебного пения из традиционных, которые неуместны в храме. Сейчас мы видим это вполне естественное разнообразие стилей. К нам приезжает и Дивна Любоевич, питерские хора поют в основном партесные песнопения разной сложности, разного направления. Новое музыкальное направление - это так называемая московская русская школа. Также исполняются знаменные песнопения. Исполняются и песнопения современных композиторов. Это вполне естественное разнообразие, показывающее, что Церковь живет и развивается, в том числе и в плане церковного пения.

 

- У нас в Петербурге есть некоторые приходы, которые развивают практику пения с народом, например, евхаристического канона или других песнопений Литургии. Как Вы к этому относитесь?

 

- Я считаю, что это очень положительная практика. Те, кто знакомы с богослужебными книгами, знают, что очень большое количество ответов на призывы священника или дьякона, например, "Мир всем - и духови твоему", "Господу помолимся - Господи, помилуй" и так далее, подразумевается, что ответ дают все стоящие в храме, на мелодию или просто речитативом. Это естественные движения от священника к народу и обратно. Поэтому такие начинания очень полезны для сплочения общины на разумных, здоровых началах.

Другое дело, что сама организация общенародного пения требует серьезных усилий и от священника, и от помогающих ему. Конечно, это возможно там, где у священника есть на это время или есть хорошие помощники. Мы знаем, что сегодня священник очень занят, поэтому внедрить такие повсеместные вещи трудно. Но ведь до революции тоже казалось, что "Отче наш" и "Символ веры" тоже должен петь только хор. И ведь внедрили эту замечательную практику, сейчас в большинстве храмов эти молитвы поет весь храм, и это замечательный объединяющий момент.

Конечно, хорошо, если у людей получается петь хорошо, ведь случается, что воодушевление одной группы людей бывает неприятно слушать другой группе людей. Здесь надо знать меру и чувствовать, что если сложные песнопения не удаются, отдать их на попечение профессиональному хору, который освободил бы молящихся от сложных вокальных моментов, оставив их помолиться, послушать и подпеть хору мысленно.

 

- В Церкви большое значение имеет осмогласие - деление на восемь гласов. Прогресс развития музыки в Церкви продолжается две тысячи лет, но эта восьмеричная система сохраняется. Как Вы считаете, незыблема ли она, или изменения когда-то могут произойти и в числе гласов?

 

- Думаю, что никаких изменений не произойдет, это было бы неразумно. Сама система осмогласия очень серьезно продумана святыми отцами еще в первом тысячелетии. Она также подразумевает смену пластов текстов. Хотя те гласы, которые поются сейчас в наших храмах, очень отличаются от того, что было когда-то в Византийской империи, тем не менее, сам принцип, что мы с разными мелодиями подходим к этим текстам, позволяет правильно отвлечься от монотонности и внести разумное многообразие в богослужение.

Сами гласы передают разные состояния души человека, неслучайно, что когда церковные гимнотворцы, святые отцы писали свои песнопения, они выбирали для того или иного текста определенный глас, чтобы подчеркнуть этот текст. Не для того чтобы создать какое-то настроение. Мы знаем, что изначально никто в церкви не ставил задачи создать какое-то умилительное - в сегодняшнем понимании этого слова - настроение, которое приятно послушать, или оно сообщает молящимся какие-то воздыхания, томление и так далее. Конечно, этого не было в древности, но определенное состояние души человека подразумевалось.

Так, например, шестой глас использовался для серьезных, скорбных песнопений, и это осталось так до сих пор. Например, ирмосы и каноны на погребение взяты из ирмосов и канонов шестого гласа. А молитва "Царю Небесный", исполняемая на шестой глас, звучит призывно, действительно, как начало любого доброго дела.

В современной гласовой системе мы немного отошли от этого. В определенный исторический период у нас появился мажор и минор, которого в церкви не было. Если мы будем сейчас слушать современные гласовые греческие песнопения, мы услышим, что глас подразумевает использование созвучий в определенной тесситуре. Для этого гласа характерно попеть посередине, а для этого - более высокая тесситура.

Та же система сохранена в знаменном распеве - это центонный распев. Центоны - это маленькие мелодические кусочки, и в зависимости от той или иной необходимости они составляются в определенной последовательности, и из них уже получаются цельные песнопения того или иного гласа. Когда мы встречаем в книгах упоминания о том, что царь Феодор Иоаннович и царь Иоанн Грозный были церковными композиторами, это значит, что они брали эти центоны, отрывки, и из них составляли тот или иной текст, подкладывали их, для того чтобы это получилось гармонично, цельно. Их сочинения вошли в певческую практику Русской Церкви вплоть до музыкальных реформ, бывших при Петре I.

 

- Батюшка, я знаю, что Вы сами имеете отношение к творчеству в церковной музыке,  и, наверное, у Вас есть некие представления об идеале: какой бы Вы хотели слышать музыку? Может быть, разный состав, более или менее сильная эмоциональная нагрузка?

 

- Ответить на этот вопрос сразу трудно, потому что у меня два представления об идеале. Первое - какой должна быть идеальная богослужебная музыка, и  ответ на нее простой: она не должна мешать молиться священнику и людям. Второе: какой должна быть музыка миссионерская, которую исполняют на концертах, мероприятиях, записывают на диски, и которую слушают люди. Такая музыка должна, в первую очередь, сообщать текст. Чтобы музыка своими движениями мелодий, соотношениями голосов не помешала восприятию текста.

Какой это состав? Бывают плохие мужские составы и отличные смешанные, и наоборот. Люди разные, и коллективы будут разными. Не существует одного однозначно прекрасного состава. Мне, как воспитаннику Духовных школ - с первого класса семинарии я пел в хоре под руководством игумена Никифора, в Московской духовной семинарии - ближе однородный хор. Когда я сам сочинял музыку, тоже ориентировался на однородный хор. Впоследствии, когда стал получать просьбы от регентов смешанных хоров, тогда что-то делал для смешанных хоров. Лично мне однородный хор ближе и для восприятия, и для работы с партитурой. Но это исключительно субъективное мнение, а ответов может быть столько же, сколько хоров.

 

- Есть ли шанс у музыки, написанной неким церковным автором, стать обиходом?

 

- Несомненно. Например, так называемая "феофановская" "Милость мира". Многие уже не понимают, почему она называется феофановская, не зная, что был архимандрит Феофан, который сочинял музыку, и какие-то его сочинения совершенно позабыты, а какие-то плотно вошли в обиход. Например, "Милость мира", о которой я сказал, затем ирмосы Рождества Христова, которые сейчас деликатно называются "московского напева", но те, кто знают, знают, что это композиторское сочинение. И таких произведений довольно много. Со временем имена композиторов забываются, а сочиненная ими музыка до сих пор поется в храмах. Такие примеры есть.

Не все знают, например, что ирмосы "Помощник и Покровитель", которые поются на Великом каноне, это музыка Дмитрия Бортнянского, то есть человека, который писал довольно барочную музыку в духе своего времени, как бы мы сказали сейчас - бездуховную музыку. Но он же упорядочил четырехголосный обиход, написал очень много произведений для церкви, которые поются до сих пор без всякого понимания, что это авторское сочинение. Поэтому я думаю, это вполне закономерный процесс. Церковь живет, и в процессе использования какой-то музыки что-то принимается, а что-то отсеивается.

Иногда смотришь на этот процесс и думаешь, что он довольно несправедлив с музыкальной точки зрения, потому что многие сочинения талантливейших композиторов начала ХХ века забыты зря. Какие-то песнопения, которые  не особо интересны с музыкальной точки зрения, приняты. Когда вслушиваешься, понимаешь, что замечательно талантливое сбивает с толку во время молитвы, а менее талантливое, менее искусное как раз словно написано для этого места. Понимаешь, что церковь действительно осуществляет рецепцию песнопений по каким-то более глубинным критериям, и это правильно, это свидетельство жизни Духа Святаго в Церкви по сегодняшний день.

 

- Как автор, когда Вы пишете произведение, Вы каким-то образом слышите его внутри себя. Велика ли разница по сравнению с тем исполнением, которое Вы потом слышите от конкретного состава под управлением конкретного регента?

 

- Конечно. Потому что, во-первых, регент всегда соавтор, как дирижер. Хорошо, когда у регента с композитором похожее духовное устроение, иначе он может прочесть песнопение так, что оно будет спето в совершенно ином стиле, нежели этого хотел автор. Поэтому на регента ложится очень большая ответственность.

Разные коллективы по-разному исполняют одно и то же песнопение. Например, одно из моих сочинений Староболгарская Херувимская, основанная на лоскутках старинных староболгарских мелодий, была исполнена хором подворья Оптиной пустыни в Санкт-Петербурге. В таком исполнения она вошла в диск "Тысячелетия богослужебного пения" и, слава Богу, почти безымянную ее уже поют по всей России, за границей, как просто Староболгарскую.

Недавно эту мелодию нашла и исполнила Дивна Любоевич, и сейчас ее планируют записать на диск. Исполнения Оптиной пустыни и Дивны абсолютно разные: это разные темпы, разные тембральные краски. Иной раз я слушаю и думаю, что подчас исполнители лучше понимают музыку, чем ее композитор. Всякое исполнение авторской музыки хорошим коллективом - это сотворчество, и это очень интересно слушать.

 

- В наше время большое внимание уделяется авторскому праву, а здесь получается, что авторское право забывается, и это становится общим достоянием.

 

- В этом отношении я легкомысленный человек. На свои музыкальные сборники я оформил авторское право, но это за счет того, что они печатались в государственной типографии, а так я не особенно слежу за этим. Нравится это людям - и слава Богу.

Высшим признанием для меня было, когда я приехал на Святую гору Афон, и мне на клиросе поставили ноты:

- Смотри, какие мы ноты нашли, давай споем.

Я посмотрел, а это мое собственное сочинение. Слава Богу. Замечательно. Я не думаю, что это какой-то элемент тщеславия, хотя все мы люди грешные, но думаю, именно то церковное признание, о котором я говорил: отсеивание не по принципу "нравится - не нравится", а каким-то более глубинным. Значит, это музыка стала наиболее адекватна для выражения литургических настроений. Слава Богу.

 

- Вы сказали про Афон. Значит, музыка, написанная сейчас, кросскультурна, то есть может быть усвоена и в Греции, и на Афоне, и в Болгарии.

 

- На Афоне я имею в виду Русский монастырь, где благословляется партесное пение. Не всю братию это устраивает, но там привыкли жить в послушании, и никто из этого проблемы не делает.

Понятно, что для  греческого уха наша музыка является жутковатой, потому что для греков само понятие, что во время богослужения можно спеть нечто авторское - это невозможно. Хотя у них есть свои церковные композиторы. И в прошлом году во время своего паломничества по Святой горе я зашел в монастырь святого Григория Паламы, и там хор классическим четырехголосием пел на греческом языке вполне партесные сочинения. Не могу сказать, что это сильно вдохновило, но и у них тоже это есть, хотя они много говорят о том, что партесное пение не является святоотеческим, традиционным, но, тем не менее, это есть. А на острове Корфу в храме святого Спиридона служба вообще совершается с использованием органа, который подыгрывает хору, можно встретить и такое.

В целом традиции у нас разные, и наши будут всегда удивительны для греков, а русские люди каким-то удивительным образом могут молиться под самую разную музыку. У нас привыкли с уважением относиться к самым разным духовным и культурным традициям, лишь бы они вели в истинном направлении.

 

- Вы сказали, что даже в православной церкви возможно использование органа.

 

- Это единичный, уникальный случай.

 

- Но так же, как партес когда-то являлся новшеством, возможно ли в перспективе использование каких-то музыкальных инструментов в церковном богослужении?

 

- Думаю, что если такая перспектива будет у нас, то это ужасно. Это говорит, что мы отойдем от нашей традиции куда-то очень далеко. Но когда-то то, что происходит у нас в храмах, было невозможно даже представить людям, скажем VII-XIX века. Богослужение времени Крещения Руси и сегодняшнее очень и очень отличаются и по чину, и по порядку песнопений, и по текстам, по самой схеме богослужения и многим другим параметрам. Само пение сильно отличалось от современного. Когда-то стало возможным это, не исключено, что в будущем будет возможно что-то другое.

Главное, чтобы оставалось то, ради чего собрались люди. Если люди пришли послушать хорошую музыку, для этого есть концертные залы, филармонии. В конце концов, в храмах тоже происходят концерты духовной музыки. В храм мы собираемся, прежде всего, для того чтобы причаститься. Этого мы не сможем сделать больше нигде. Евангелие, Апостол мы можем прочитать дома, дома можем спеть "Отче наш" и "Символ веры", но чего мы не сможем сделать никогда сами - это совершить Литургию без священника, антиминса, храма и прочих условий. Поэтому мы и говорим, что главное - это встреча со Христом, главное - это причащение Святых Таин. Когда этому главному все второстепенное служит, не берет на себя излишек внимания, тогда все становится на свои места.

Что будет лет через двести, а то и через пятьдесят в Православной Церкви, какие будут традиции, правила, сказать никто не может. Я, как человек вполне традиционного уклада сознания, не очень бы хотел каких-то особенных новшеств. Для меня очень близок призыв отца Георгия Флоровского: "Вперед к отцам!" То есть, обращаясь в историческую перспективу назад, мы, тем не менее, идем вперед, потому что осознание смысла того, что же мы делаем в храме, позволяет нам двигаться вперед, развиваться. Народ, который знает свою историю, успешнее живет сегодня и делает меньше ошибок. Человек, который знает историю своего рода, старается быть его достойным.

Нам надо знать свои основы, опоры, на которых стоит Церковь. Надо знать смысл богослужения, не секрет, что сегодняшний человек с огромным трудом понимает значение церковнославянских слов. Буквально сегодня перечитывал "Словарь церковнославяно-русских паронимов" Ольги Седаковой - это катастрофа. Решительный - значит освобождающий, теплый - значит не горячий и не холодный, а как раз очень ревностный. Требовать - нуждаться, а не что-то выпрашивать. Тихий - тот, кто не несет в себе угрозы. И таких примеров 2000 слов. То есть  для того чтобы понимать современное богослужение, человек должен иметь очень хорошее образование. Это к тому, что одной проблемы песнопения, музыки мало.

Если народ выдумывает что-то по отсутствию образования, это одно. Гораздо хуже, когда человек из каких-то ложных критериев современности, образованности, еще чего-то пытается изменить церковь по своему вкусу. Это, конечно, неправильный путь.

 

- Скажите, пожалуйста, чтец читает или поет?

 

- У нас в церкви ничего не читается. По крупному счету, он всегда поет, хотя сам, быть может, об этом не подозревает. У нас в церкви псалмодия - все нараспев, кроме проповеди. Так как чтец читает только церковные тексты, соответственно, он их тоже напевает. Поэтому требования к чтецам - читать ровно, аккуратно, выговаривая слова, в тон, ритмически точно отделять все слоги и так далее. Эти требования взяты из певческой практики, поэтому думаю, что чтец - это, скорее всего, певец.

 

- Отсюда вопрос: "музыка как часть апостольского служения", кто причастен к этому служению из тех, кто составляет членов Церкви?

 

- В первую очередь, это, конечно, настоятель храма, потому что его звук, его мелодия, которая будет исполнена во время богослужения, будет создавать определенное молитвенное настроение во всем храме. Если священник по той или иной причине невнятно проговаривает слова, невнятно пропевает мелодию, эта небрежность передаться всем остальным.

Во-вторых, конечно, это регент хора и певцы, к ним требования очень жесткие, но, к сожалению, не везде они выполняются. Не потому, что люди злонамеренны или как-то ленивы, нет, просто они не видят, что это важно.

Бывает такой секрет полишинеля, когда люди не понимают, что же важно, и они интуитивно придают значение тому, что им понравилось, или что является важным с их собственной точки зрения.

Когда начинаешь говорить людям, что важен текст, что он очень серьезен, что он и так наполнен словами неудобопонятными, а когда еще и дикция плохая, то это вообще катастрофа.

И, конечно же, молящиеся в храме - это не безликие, безвольные статисты, от которых ничего не зависит. Ради людей, собравшихся в храме, и совершается богослужение. Задача тех, кто стоит в храме - слушать, это тоже труд. Не стоять погружаться в некий, как однажды сказали в элладской церкви, молитвенный шум, а внимательно вслушиваться, и это определенная работа.

Конечно, народ сейчас очень измученный, многострадальный и скорбящий, и люди приходят в храм в основном за утешением. С нашей стороны было бы крайним безобразием в ответ на это ожидание рационально и холодно говорить: Вы сначала выучитесь, сначала подготовьтесь, получите соответствующее образование, а уж потом приходите в храм. Человек в горе, страдании, проблемах, и идет туда, куда его зовет душа. Он приходит в храм, ничего там не понимает, но сердцем знает, что его тихое пристанище для его измученной души.

Наша задача - максимально помочь ему адаптироваться, не задавить его нашим превосходством. Должна быть какая-то золотая середина в понимании того, что человек пришел в храм, потому что больше идти некуда, и нельзя его отталкивать, исходя из высоких, торжественных и, несомненно, справедливых причин.

Человека надо настраивать на слышание, а хористов и священнослужителей настраивать на благоговейное и внятное произнесение. Рано или поздно искра пробьет, и та цель, которую преследует богослужение - приведение человека к Богу всем сердцем, всей душой, всем разумением, будет достигнута.

 

- Как Вы считаете, насколько степень понимания текста влияет на качество звучания, то есть певцы, которые не понимают текста и те, кто глубоко осознанно пропевают текст?

 

- Вопрос очень непростой. Я замечаю, что когда светские певцы поют по-латыни, они с большим воодушевлением поют то, чего даже не понимают. С церковно-славянским языком сложнее, потому что он наполовину понятен. Поэтому я считаю, что здесь очень важно, чтобы певец понимал, что он поет, почему и зачем.

Хотя мы слушаем записи хоров советской эпохи 50-60-х годов, я сильно сомневаюсь, что хористы и сам регент понимают до конца, что они поют в том или ином песнопении, не в общих чертах, а добуквенно. Тем не менее, это были свидетельства Символа веры той эпохи. И слушателю передается яркое исповедничество людей того времени, как они вкладывали душу во все это, потому что это была единственная отдушина в советское время для верующего человека. Тут разводишь руками и понимаешь, что как бы мы не превозносили понимание, есть некие более важные вещи.

Всегда надо давать возможность чувствовать себя нормально в церкви людям, которые по тем или иным причинам не могут все понимать адекватно. Бывают разные ситуации в жизни людей, в конце концов, откроем Евангелие: кто там был с богословским образованием? Да, никого. Господь звал - люди либо откликались, либо не откликались.

Что такое богословское образование? Это костыль, это помощь, для того чтобы не заблудится на пути ко Христу. Либо он помогает, а если он становится отвлеченным умствованием, то зачем он нужен?

 

- Есть ли церковная музыка, которая писалась для конкретных храмов? И скажите, пожалуйста, немного о храмовом пространстве, о звучании в нем.

 

- Церковная музыка изначально рассчитана на то, чтобы она могла быть исполнена в разных частях храма. Из Типикона мы знаем, что некоторые песнопения поются в алтаре, некоторые на клиросе, запостиларий предназначен для исполнения на середине храма. До сих пор мы это видим в Троице-Сергиевой Лавре. Все это подчинено общей цели богослужения, как сложного священнодействия.

Для песнопений клироса в богослужении отведено больше места, но и то, что исполняет народ, столь же важно и равноценно.

 

- Скажите, пожалуйста, о влиянии архитектуры храма на звучание. Например, Исаакиевский собор нельзя сравнить с маленькой церковью, резонансы совсем иные.

 

- С моей точки зрения, не существует никакой разницы с точки зрения текста, с точки зрения песнопения, самой техники пения.

Разница в пространстве и акустике. Соответственно задача регента - подобрать песнопения, которые были бы адекватны пространству храма. Например, для Исаакиевского собора не подойдут обиходные песнопения, такой храм требует солидных песнопений. И в то же время было бы нелепо, если в маленьком сельском храме певцы, с трудом справляясь с партитурой, пели бы какие-то сложные песнопения, предназначенные для многочисленного хора. Это тоже производит жалобное впечатление.

 В то же время это дело вкуса певцов, вкуса регента, далеко не всегда он есть у людей в самых разных сферах. Но повторюсь, независимо от того, что и как будет спето, самое важное, чтобы люди в храме не отвлекались, чтобы было понимание, что песнопение - фон для того, что происходит в алтаре.

К сожалению, сейчас часто возникает ощущение, что главное - хор. Хор поет, а время от времени что-то доносится из алтаря. Вроде батюшка что-то говорит. А ведь еще многие священники говорят, что микрофон не нужен, их итак слышно. Слышен звук голоса, но на расстоянии совершенно непонятно, что именно он говорит. Я с этим сталкивался неоднократно. Особенно большие проблемы с акустикой в современных храмах: найти храм, в котором можно читать и петь свободно, чтобы не было реверберации, очень сложно.

 

- То есть Вы поддерживаете введение в храм какой-то акустической аппаратуры?

 

- Однозначно, и в первую очередь с миссионерской точки зрения. Так как мы говорим, что важен текст, но далеко не каждый священник может и обязан быть хорошим певцом, декламатором, именно поэтому очень важен микрофон, который поможет священнику, не отвлекаясь на технические моменты, донести свой текст. Люди должны понимать, что здесь центр, здесь акцент, а все остальное - вспомогательное, фон. Многие регенты, боюсь, на меня обидятся, но, тем не менее, это так. На богослужебном концерте первенство - регенту и хору, но на богослужении первенствующий всегда священник, даже если он без голоса и без слуха.

Про святого праведного Иоанна Кронштадтского рассказывали, что он не мог попадать в тон хора, у него не было музыкального слуха. Кто-то сказал ему об этом, и он подошел к регенту:

- Правда, что я создаю вам большие проблемы?

На что тот ответил:

- Что Вы, батюшка, когда Вы молитесь, мы забываем про все эти моменты: попали, не попали. Это такая благодать - молитва.

Если в храме есть молитва, то все остальные технические моменты, акустика, репертуар песнопений, состав хора и все остальное - все отодвигается на второй план. Я считаю, что это правильно, все-таки "Дом Божий дом молитвы наречеся", а не дом хорошей музыки.

 

- На архиерейских богослужениях часто так называемые "тайные" священнические молитвы читаются вслух, чтобы все, кто в алтаре, слышали их. Бывает, что так поступают священники на приходах, и если храм небольшой, эти молитвы слышит весь храм, а хор в это время поет. Как Вы думаете, возможно такое сочетание?

 

- Лично меня это совсем не пугает. Если у хора есть понимание того, что он фон для происходящего в храме, если у священника свой микрофон, и текст молитв, которые он читает, доступен для каждого стоящего в храме, не вижу в этом никакой проблемы.

Даже с музыкальной точки зрения это будет речитатив-соло священника на фоне хора, особенно если батюшка попадет в тон. Такие вещи происходят либо интуитивно, либо уже не важно, потому что - повторюсь еще раз - главное: молится священник или нет.

То, что у нас называется "читает тайно" в греческих богослужебниках помечено как "хамилофонос", то есть низким голосом. А если написано "ипсилофонос", это означает высшим гласом, то, что у нас называется "возглас". С точки зрения греческого богослужебного устава не существует молитв, которые мы читаем тайно, то есть мысленно, про себя. Священник повышает голос до возгласа, для того чтобы дать знак хору.

В Древней Церкви в принципе не было тайных молитв, потому что не было тайного чтения. Современники епископа Амвросия Медиоланского удивлялись тому, что он умел читать глазами, не шевеля губами, это считалось признаком невероятного интеллекта. В таких условиях молитв, которые священник читал, не произнося вслух, просто не было. Другое дело, что раньше были большие храмы, и тайные молитвы были далеко не всем слышны. Но сегодня это не проблема: та же звуковая аппаратура может донести эти молитвы до молящихся. А это богатейшие, наполненные невероятно красивым смыслом молитвы. Это сокровищница, центр жизни христианина, особенно анафора святителя Василия Великого, в которой открываются тайны Промысла Божия от сотворения мира до воплощения Христа Спасителя. Там очень красивые риторические обороты, удивительно свежие. С IV-V века и до сегодняшнего дня они не потеряли свежести. Я  бы очень приветствовал практику, когда священник читает эти молитвы вслух. В этом нет никакого обновленчества, которого сейчас многие боятся. После того, что обновленцы натворили и здесь в Петербурге, и по всей России, конечно, есть чего бояться. Но это никакое не обновленчество, мы видим, что это древняя практика. Сейчас нам надо вспоминать доброе и потихонечку прощаться с недобрым, пусть даже это современная практика.

Недобрым я считаю, когда священник отгораживается от народа, и его священнодействие как будто касается только его одного. Священник - предстоятель, то есть он стоит в авангарде перед молящимися и приносит молитвы, как первый среди равных, но наделенный особой благодатью и особыми полномочиями. Когда есть это единство священника и паствы - это великая вещь, и все второстепенные моменты отходят на свой второй план.

 

- Могли бы Вы сравнить процесс музыкального творчества для богослужения с иконописью?

 

- Да. Если иконопись - это Евангелие в красках, то песнопения - проповедь в звуках, а так как мы не проповедуем, ничего КРОМЕ ХРИСТА распятого и воскресшего, то соответственно, это Евангелие в звуках. Поэтому на композиторе очень большая ответственность, он должен быть не только хорошим музыкантом, но и хорошим христианином, чтобы адекватно проповедовать Слово Божие.

Я очень рад, что наше время явило многих достойнейших композиторов. В первую очередь, это, несомненно, митрополит Иларион (Алфеев), сочинения которого заслуженного пользуются уважением во многих приходах Русской Православной Церкви и за рубежом. Так же надо отметить архиепископа Ионафана (Елецких), очень известного церковного композитора. Это люди, которые с умом относятся к тому, что они делают. И я тоже в своей деятельности стараюсь проповедовать в звуках, чтобы это было не неким увеселением или реализацией творческих амбиций, но чтобы это в первую очередь была проповедь. Как говорили святые, пусть имя наше будет забыто, но дело наше живет в веках.

 

- Может быть, Вы скажете несколько слов нашим телезрителям о более внимательном отношении к музыкальному служению в церкви.

 

- Всякий раз, когда мы приходим в храм, стоит помнить, что мы вступаем в особую зону заботы Церкви, которая зиждется на многовековых традициях. Даже если сегодня что-то непонятно или внушает какие-то недоумения, не стоит отчаиваться, прежде всего, стоит приходить в храм, как в место молитвы и стараться всячески повышать уровень своих знаний о церкви, ее устройстве, песнопениях и молиться. Тогда Господь даст все, что необходимо для спасения.

 

- Спаси Господи, батюшка. Благословите.

 

- Господь да благословит всех нас. Аминь.

 

Ведущий: Михаил Кудрявцев.

Расшифровка: Юлия Подзолова.