Беседы с батюшкой. Призвание учителя и современное образование

В екатеринбургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает публицист и миссионер, настоятель храма Иваново-Вознесенских святых города Иваново иеромонах Макарий (Маркиш).

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Батюшка, добрый вечер, благословите!

– Добрый вечер, дорогие слушатели и зрители! Приветствую вас всех.

– Отец Макарий, сегодня, в День учителя, 5 октября, конечно, было бы неправильно об этом не поговорить...

– Согласен.

– Об этом важнейшем призвании в нашей жизни, об этой категории людей учительствующих, которые как-то вразумляют, которые дают знания, которые дают в какой-то степени дорогу в жизнь. Насколько я понимаю, Вы и сами являетесь преподавателем в духовной семинарии и вообще, в принципе, выросли в семье околопреподавательско-преподавательской…

– Не чуждой этому, да.

– Не чуждой этому. Вообще в принципе что значит быть учителем?

– Вопрос очень острый. Острота его в том, что в Евангелии мы находим такую фразу: «Не многие называйтесь учителями. Один у вас Учитель – Христос». И здесь мы проводим некую грань между учением религиозным и учением земным, учением, которое связано с позитивными знаниями. Один Учитель – Христос. Пока и поскольку мы, учителя, стараемся учить дисциплинам, истинам, информации, наследию, которое оставлено нам Церковью, мы – проводники, почтальоны. Хорошее сравнение учителя – не всякого учителя, а именно учителя церковного – с почтальоном: я приношу вам письмо, письмо не мое. Если я в него начну влезать, да еще что-то менять в этом письме, я буду очень плохой почтальон. Я должен доставить вам письмо точно по адресу, в срок, точно то, что вам написали. Вот это модель, ситуация учителя в Церкви.

Учитель наук гражданских (то, что мы называем позитивным знанием) устроен по-другому. Он должен быть сам творцом, он должен иметь творческое самостоятельное начало. Учитель начальной школы, который учит таблице умножения, вряд ли сильно «разыграется», но все-таки некоторый элемент творчества должен иметь.

Здесь же, когда мы говорим о христианской вере, надо помнить эти слова Спасителя, что мы должны быть учителями, но не в таком виде, не в той форме, как преподают профессора, академики, любые разумные ученые люди в общегражданской среде образования. Есть разница. Но когда нас спрашивают: что вы думаете о том или об этом, –отвечаешь часто: «Что я думаю – это мало кому интересно. Давайте лучше посмотрим, что Церковь думает». И тогда идет уже совсем другой процесс.

– Отец Макарий, давайте обратимся к первому вопросу, поступившему в социальной сети «ВКонтакте».

Телезрительница спрашивает: «Как можно заниматься миссионерством, работая в школе? Как реагировать на заявления детей о том, что Бога нет, ведь учителя должны быть толерантными?.. Это для меня сейчас очень болезненный вопрос».

– Хорошо, а как реагировать на заявления детей, что дважды два – пять? Или что Волга впадает не в Каспийское море, а в Аральское? Понятно, что тот учитель, который начинает нервничать из-за этого, начинает детей как-то ругать, шпынять или просто демонстрировать свою неприязнь, – тот плохой учитель. Нормальный учитель подумает и будет искать индивидуальный подход к каждому ребенку. В условиях религиозной дискуссии, а поскольку речь идет не о материальном знании, а о знании духовном, учитель будет проявлять двоякую осторожность, двоякое внимание. Вряд ли учитель скажет: «Знаешь, куда впадает Волга, это зависит от индивидуальных особенностей человека». Это будет очень глупо – так заметить. В ответ на высказывание о бытии Божием, в зависимости от возраста ребенка, можно сформулировать различные ситуации: жизненные, исторические, национальные и так далее.

Скажу по общему опыту, для детей практически любого возраста… Те, которые просто говорят, не зная чего, – дошкольного и младшего школьного возраста, – с ними и разговор особый, а уже начиная лет с восьми-девяти буквально и вплоть до седой бороды следует таким людям сказать: «Знаете, такого рода факты выясняются на опыте: на опыте общечеловеческом, опыте историческом, опыте духовном, опыте личном. И тем самым вы раскрываете ворота в нечто очень важное и серьезное. Вместо того чтобы спорить (как по анекдоту: ты стрижена или брита?), есть Бог или нет и так далее, направлять вашу аудиторию к дальнейшему расширению их горизонта. Это очень важно, на мой взгляд, и это и есть православная миссия в школе: раскрытие глаз, расширение сознания, расширение сферы познания. Пожалуй, этим, думаю, ответ на вопрос и дан.

Толерантность – слово не очень-то хорошее, оно мало что в себе несет. Покойный патриарх Алексий напоминал об этом. И мы видим и сегодня, что оно пустовато, оно не несет в себе реального содержания. А вот терпеливыми, уважительными, внимательными к мнению наших младших товарищей, младших партнеров по познанию мы быть обязаны. Не проявлять неуважения, не проявлять нетерпения, и если речь идет о других религиозных конфессиях, то – двоякое внимание, двоякую осторожность.

– О других религиозных конфессиях мы еще поговорим, вопросы такие уже тоже есть. А вот если продолжить тему миссионерства, то в данном случае это должно быть проявление терпения, внимания и любви к ученикам или имеет место  проповедь, рассказ ученикам о Боге, рассказ о Церкви?

– А я не вижу противоречий между этими двумя альтернативами, которые Вы высказали. Да, это должно быть терпение; да, внимание; да, любовь; да, рассказ. Но ведь рассказы бывают разные. Один священник весьма в неудачной манере выйдет и скажет: «Если вы не будете делать того, другого, пятого, десятого, то вы все будете гореть в аду, вас подвесят в одно место над огнем, и там будете поджариваться». Это тоже проповедь. Ну, что делать; такие есть у нас духовные лица, их проблема. А бывает такая проповедь, когда дети (мне это приходилось видеть и со стороны, и даже самому участвовать) замирают, сидят и слушают, буквально затаив дыхание. Рассказ – это и есть проповедь.

– Наша зрительница еще в прошлой программе задавала вопрос, но, к сожалению, вопрос не попал в эфир, потому что был задан уже к концу передачи. Она пишет: «Последнее время набирает популярность идея того, что Бог у всех один, но только Его по-разному называют. Много споров в Интернете о религии, и такая точка зрения как бы примиряет противные стороны, споры и всех устраивает. Так вот, хотелось бы узнать, есть ли в этой идее заблуждения, какая позиция у Русской Церкви? Благодарю за внимание».

Еще одна телезрительница дополняет этот вопрос: «Как в таких случаях себя вести, что отвечать, когда говорят, что Бог один?»

– Можно с конца ответить. Как вести себя, зависит от того, с кем вы себя ведете. Вряд ли этот вопрос задают люди, которые подобно нам с вами сидят в студии и вещают на всю Российскую Федерацию или на весь мир, на планету Земля. В практических случаях это люди, которые общаются со своими друзьями, знакомыми, обычно с сослуживцами, родственниками нередко. Так вот, надо выяснить, дорогие зрители, что способен услышать и понять ваш собеседник, что это за собеседник, каков он, каков его интеллектуальный уровень, какова его религиозная позиция, религиозная платформа и так далее (если я сейчас начну перечислять, мы не закончим до двенадцати). Понятно: индивидуальный подход к личному разговору.

А общие сведения на эту тему надо начать с того, что споры о религии… женщина пишет: «В последнее время…» Почему в последнее время? У нас со времен Адама и Евы, уж не знаю, с какого времени начинать, или с неандертальцев, они идут. И надо сказать, что в истории западных стран, в малой мере, но все-таки и в России, и в восточных странах тоже, эти споры нередко обращались просто в религиозные войны. Обратите внимание: православию как таковому религиозные войны не присущи. Бывали конфликты с нашими, особенно западными, соседями. С восточными соседями, в общем-то, не было религиозных конфликтов; Куликовская битва, может быть, уже отчасти. Но во время такого страшного происшествия в истории славян, как монгольское завоевание, не было религиозных конфликтов. Монголы с радостью приветствовали русских шаманов: местный шаман, русский шаман – им было все равно. Вот это вам религиозная терпимость, толерантность. Мы благодарим монголов за то, что они не столь сильно уничтожали православие, как могли бы, но все же это не образец для сегодняшнего дня.

Когда мы говорим, что Бог у всех один, обратите внимание, дорогие зрители, старайтесь быть разумнее – мы ведь Бога не знаем самого по себе. Бога таким, как Он есть, мы знать в принципе не можем. Мы узнаём Бога в Его проявлениях, в Его бытии на земле как Сына Божия, воплотившегося две тысячи лет назад, принявшего природу человека, – это основа христианской веры. Ну и здесь вряд ли мы можем  сказать, что Он у всех один, поскольку любой верующий мусульманин, самый благонамеренный и доброжелательный, скажет: знаете, а ислам не поддерживает вашу идею о том, что Иисус из Назарета (Иса они Его зовут) – это Бог; мы считаем Его пророком. И вот уже на этом самом первоначальном пороге вы споткнетесь. Поэтому не стоит на этом заострять ваши попытки дать ответ. Какой Бог у всех или не у всех – Он Бог, и нам непостижим по Своему существу.

А вот что люди по-разному веруют – это факт. Есть очень хорошая книжка одного из авторов «Все ли равно, как верить?» (да и на эту тему вы найдете множество материала в Интернете), вы там обнаружите, что даже между православием и римо-католицизмом (казалось бы, очень близкие конфессии) есть очень большие различия в вере. А уж если взять наших родных местных суеверов, оккультистов и людей, склонных к предрассудкам, то вы увидите такие непролазные дебри, что вам даже может и страшно стать.

Поэтому наше объективное наблюдение над окружающей средой показывает, что верования у людей в принципе различны, очень различны. Куда они ведут – тут вопрос несколько таинственный. Представьте себе, мы идем по дороге и у нас есть твердая информация о том, куда эта дорога ведет. А некто сошел с этой дороги и пошел куда-то в сторону. Мы можем сказать, куда он идет? Абсолютно не можем сказать. Мы можем сказать только одно: если он идет недалеко от нашей дороги, если мы его видим, если видим, что он идет приблизительно так же, как мы, мы можем сказать: «Бог даст, ты тоже не ошибешься».

И вот такая простая мысль, что есть параллельные пути, которые не противоречат нашему духовному и практическому опыту, выражена в очень важном церковном документе, который был принят уже шестнадцать лет тому назад, в 2000 году, принят единогласно всеми русскими архиереями, под названием «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию». Там подчеркнуты простейшие факты:  Бог один и Церковь одна. Церковь – она есть христианская Православная Церковь. Есть другие верования, о которых мы не можем судить: прокляты они Богом или еще что-то с ними. Мы надеемся на добрый результат, и главное, на что мы надеемся и к чему стремимся – к добрососедским, дружеским, взаимополезным отношениям с ними. Мы с ними не спорим – вот что очень важно. Мы с ними не торгуемся – вот что принципиально важно, чего очень многие не понимают. Отношения как на базаре: он просит за огурцы двадцать рублей, а я готов дать только десять, и вот мы начинаем хрипеть, суетиться и в конце концов сходимся на цене пятнадцать рублей, – не имеют ни малейшего отношения к религии вообще.

Если у него такие взгляды – ну что ж… Если он хочет с нами дружить – прекрасно, мы можем ему кое-что рассказать о том, кто мы, во что мы веруем и на чем основана наша вера. Выслушаем его. Если что-то нам интересно – запомним, примем к сведению, особенно обратим внимание на те добрые дела, которые делают наши соседи других вероисповеданий, постараемся последовать их доброму примеру, если такой есть. А он очень часто есть. Постараемся заметить свои грехи, которые обличают добрые дела наших соседей, постараемся исправиться – вот наша задача.

И эта задача относится практически ко всем религиозным конфессиям, особенно традиционным религиозным конфессиям нашей страны, особенно к мусульманам. С ними нам жить вместе, с ними нам устанавливать и укреплять отношения братские, соседские, гражданские и добиваться избавления от тех страшных скорбей, которыми особенно сейчас характерен – не могу сказать, что ислам, а те отщепенцы от ислама, которых мусульмане не считают приверженцами ислама, что они творят на Ближнем Востоке и в других странах. Вот в этой общей борьбе мы должны быть едины.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Богословы учат, что молитва должна быть с благоговением, вниманием, покаянием. В Евангелии Христос уходил молиться один. А общая молитва одна – в Гефсиманском саду, когда Христос молился до кровавого пота и сказал ученикам: молитесь. Но они, апостолы, в этот момент спали. У меня вопрос: когда человек ближе к трем условиям молитвы – когда он молится один или когда молится в коллективе?»

– Вопрос интересный, но ответить на него, попросту говоря, невозможно, потому что все люди разные и молитва у всех разная. И состояние молитвенное, и движение молитвенное, и движение воли доброй – тоже все очень разные. Единственное, что можно подчеркнуть,  Православная христианская Церковь в качестве своего молитвенного центра имеет Таинство Евхаристии: таинство преложения хлеба и вина в Плоть и Кровь Спасителя и причащение этих Святых Даров. И вот эта общая молитва является не просто центром христианства, но ключом к христианству.

Спаситель говорит: «Кто не ест Плоти и Крови Сына Божия, тот не может войти в Царство Небесное». Вот такие строгие слова. Их надо помнить и развивать свое участие в Божественной литургии. Не пребывание, не отстаивание обедни, как у нас иногда говорят: «Отстоял то, отстоял это»; человек не столб, и не стол, и не стул, чтобы отстаивать. Надо участвовать в Евхаристии, а для этого надо ее любить, ее изучать, ее знать. Для этого служит огромное количество ресурсов, будь то в книгах, газетах, православной литературе, на православном радио, православном телевидении, в православном Интернете. Этим очень советую всем заняться и обратить на это внимание.

– Возвращаясь к нашей учительской теме… Многие учителя сейчас жалуются на то, что личность ученика как бы обезличивается, что приходится большую часть своего рабочего времени тратить не на диалог, не на обучение, а на заполнение различных бумаг, отчетов. Есть такая проблема. Но, собственно говоря, что в обучении, в учительстве самое главное?

– Да, некоторая бюрократизация учительского процесса. Я вижу это как болезнь роста. И новый наш министр образования и науки Васильева О.Ю. об этом говорила и уверяет нас, что это изобилие бумаг будет преодолено. Каждый сознательный российский гражданин должен понимать, в чем дело. Наша страна прилагает огромные усилия для того, чтобы перейти на правовое сознание, чтобы укрепить  правовое сознание. Правовое сознание в известном смысле развивается на письменных документах, на какой-то формальной деятельности. И такой перехлест печален, но неизбежен. Я думаю, что он будет преодолен, уверен, что он будет преодолен, просто надо немножко потерпеть. Мы уже видим некоторые положительные сдвиги в этом направлении. Ну, что сделаешь?.. Если чтобы купить пару ботиночных шнурков, вам при этом дают еще двадцать пять листов бумаги, где написаны разные условия потребления этих шнурков, – немножко смешно, но что поделаешь?! Так вот, когда это начинает отягощать преподавание, уже не только смешно, но и грустно.

Персона ученика уходит в тень просто за счет…

– …отсутствия времени.

– Да, недостатка времени, недостатка внимания. Но вот если мы полностью не способны воспринять нашего ученика… Если, скажем, сравнительно в недалеком прошлом учитель мог прийти в гости к ученику, навестить его дома, сегодня такие визиты происходят только в неблагополучные семьи. Это делают обычно не учителя, а работники службы опеки, иногда делают это не вполне тактично, иногда без толку. В общем, тут множество проблем и трудностей, которые вырастают из особенностей современного образа жизни, и особенностей негативных, так же как и позитивных: ростом злоупотребления, обманов, нечестности – да, это все есть. И с деградацией семей, которая тоже развивается в наше время. И с юридической ответственностью той же самой опеки за детей или педагогов, которую нужно как-то оградить.

Понятно, что эти правовые трудности, то, что происходит на грани права, должностных обязанностей и человеческой нравственности, далеко не всегда это поддается учету. Но опять-таки из своего опыта и из опыта своих прихожан я знаю, что хороший учитель, хороший преподаватель всегда остается таковым. Пускай он не может посвятить столько времени, сколько хотелось бы, каждому ученику в отдельности, но тем не менее путь к сердцу и разуму своих учеников он найдет. Маленькие дети принимают то, что им дают.

А вот тех, кто постарше, начиная со среднего подросткового возраста, наверное лет с двенадцати, родители,  домашняя среда должны направлять их к лучшему контакту с учителем. Чтобы дети видели в учителе не какую-то абстрактную, может быть, и зловредную или грозную силу, которая ставит отметки (хорошо, если пятерку, плохо, если тройку, а если двойку, так совсем беда). Вот буквально как погода. Мы же не управляем погодой. Наше дело взять зонтик, надеть теплую куртку или легкую рубашку – приспособиться к погоде. Если дети будут приспосабливаться к учителям вот таким образом – не лучший вариант.

А если дети (уже не совсем дети, уже подростки, даже юноши и девушки,) будут идти навстречу учителям, искать с ними контакт, может быть не со всеми (у них в школе десять–пятнадцать учителей), а с кем-то – с Ивановым, Петровым или Сидоровым, – они научатся дружить, научатся быть им не только массой, которые сидят за партами, которые хулиганят или, наоборот, сидят тихо, но давать им обратную связь, осуществлять контакт, столь ценимый между преподавателем и обучаемым.  Будет огромная польза и учителю, и самой этой молодежи.

Я призываю родителей вот так мотивировать своих детей. Еще раз говорю: может быт, не с самого раннего, но с того возраста, когда они способны воспринять этот сигнал. Дружите с вашими учителями, находите тех, с кем можно дружить. Находите с ними общий язык. Не слушайтесь их, как собачка слушается хозяина, а слушайте их как разумные люди разумных людей. Вот так приблизительно.

– Вопрос телезрительницы: «Я – бабушка. У меня есть один из внуков, который пошел в первый класс. У ребенка заикание. Несколько лет мы его причащаем. Ребенок прошел лечение у логопеда. Невропатолог не находит никаких отклонений. Как можно помочь этому ребенку? Подскажите, пожалуйста».

– Помочь этому ребенку надо с помощью хорошего педагога-психолога, который имеет опыт работы с детьми, имеющими заикание. Многие дети заикаются. Некоторое количество детей, к  большому сожалению, сохраняют этот недостаток при взрослении, большая часть – избавляется. Для того чтобы помочь малышу избавиться от заикания, надо внимательно слушать, что говорит педагог, даже не столько логопед, сколько психолог, и исполнять эти рекомендации.

Очень многое зависит от обстановки в семье, начиная от общей атмосферы в доме и кончая тем тоном, которым с ним говорят родители, о чем они с ним говорят, как… Я нарочито сейчас замедляю свою речь, потому что я вспоминаю, как психологи-педагоги рекомендуют говорить с детьми, у которых заикание. Для детей-первоклассников, ребеночка в шесть-семь лет окружающий мир еще узок: это учитель в школе, папа с мамой, бабушка, например. Он невольно (или вольно) подражает тому, что он слышит. Если он слышит очень спокойную речь, если он находится в очень спокойной обстановке, значит, есть очень хороший шанс, что он исправит свой дефект. Еще раз повторяю: получайте профессиональный совет у толкового, грамотного, образованного психолога-педагога.

Могу предостеречь еще немножко. Будем надеяться, что ваша домашняя обстановка очень хорошая, оптимальная, но у ребенка могут быть неприятности в школе: ребенка могут там задирать, или что-то еще, или какой-то конфликт с учителем. В таком случае, может статься, надо ребенка перевести в другую школу или в другой класс, опять-таки исходя из профессионального совета врача и педагога.

– Еще одну тему можно поднять. Сейчас многие ученики, студенты учатся не по книгам, лекциям и конспектам, а по статьям в Интернете, которые они могут найти. Причем это могут быть краткие околонаучные статьи, но понятно, что, используя Интернет, можно из чего-то получить пользу, а из чего-то – вред. Несколько Ваших книг посвящено, в принципе, безопасности в Интернете…

– В сборниках я участвовал. «Этот плохой хороший Интернет» – был очень хороший сборник под изданием «Даниловского благовестника».

– И хочется поговорить о том, в чем эта безопасность, собственно, заключается. Как себя обезопасить и получать какие-то достоверные знания?

Но у нас звонок. Давайте мы его примем, а потом вернемся к этой теме.

Вопрос телезрительницы из Екатеринбурга: «Я – учитель, бывший педагог, сейчас уже на пенсии. Я работала в обычной школе. Шестнадцать лет назад нашу школу освятили (владыка Викентий тогда был), и батюшек приглашали несколько раз на беседы с учителями и с детьми разного возраста. После этого атмосфера в школе совсем другая. Скажите, как часто и приглашают ли вообще сейчас на освящение школ и батюшек на беседы у Вас в Ивановской епархии, например, ну и вообще?»

– Вы немножко смешиваете два совершенно разных процесса. То, что Вы называете освящением, или благословением, в данном случае образовательного учреждения, школы, совершается однократно, один раз. Чин этого освящения, или благословения, приведен в Требнике, там со всей ясностью показано, что делать это нужно однократно. Это достаточно обычное дело для сегодняшнего дня. Это общая молитва: молитва священника (или в данном случае архиерея, как Вы описываете) и по возможности большего количества тех людей, кто работает в этом месте.

А пригласить священника в школу – дело очень хорошее, полезное, но его надо согласовывать и вписывать в тот процесс, который идет в школе. Если священник просто придет и ни с того ни с сего начнет там наводить свои порядки…

– Начнет проповедовать…

– Проповедовать-то ладно. Главное, если идет урок физики или физкультуры, а он придет и начнет что-то свое – это будет неудачно. Я с вами поделюсь очень интересным эпизодом, довольно давним, но который вполне распространяется на сегодняшний день, и даже, пожалуй, с большей уверенностью. Давно, лет десять назад (может, поменьше), юная прихожанка, старшеклассница приходит на исповедь и говорит: «Батюшка, а Вы можете прийти к нам в школу?» Я говорю: «Я могу, конечно, прийти в школу, но это решать не мне и не тебе, это директор решает». Так сказал и забыл про этот разговор. Думал, что она по наивности меня спросила.

Через неделю она приходит и говорит: «Батюшка, я договорилась с директором, приходите». Я говорю: «Как?..» Она говорит: «А очень просто: я сначала спросила учительницу, не против ли она, если придет священник на классный час, она ответила, что  «как директор решит». Я пошла к директору, спросила, не против ли он». А как директор может сказать «против»? Даже если он не очень «за», то навряд ли он ученице скажет, что он против. Может, даже директор неблагожелательно настроен к Церкви, он учительнице может это сказать, а ученице он это не скажет. Поэтому директор сказал: «Дело ваше». Она идет ко мне, я сажусь в троллейбус и еду в школу. Мы прекрасно провели классный час вместе. И с тех пор я многократно  бывал в разных школах нашего города, много интересного и хорошего там и сам видел, и надеюсь, делал для нашей молодежи.

Поэтому чем больше старшеклассники будут интересоваться религией, чем чаще они будут предлагать визит священника своему школьному руководству, тем лучше для всех нас.

– Спасибо за ответ. Еще один звонок.

Вопрос телезрительницы из Ставропольского края: «Моя дочь, студентка университета, совмещает свою учебу с пением на клиросе. Сейчас она учится на третьем курсе в педагогическом вузе, она будет преподавателем иностранных языков. И вот сейчас у нас встала такая дилемма: на третьем курсе у нее очень много времени занимает учеба, плюс она берет второе высшее образование, и сейчас ее пение на клиросе занимает много времени, скажем так. Там нужно посещать занятия по пению…»

– Понятно, в чем же Ваш вопрос?

– Телезрительница: «Вопрос заключается в том, что преподаватель клироса постоянно как бы оказывает давление на мою дочь, и она находится в таком состоянии: не знает, что выбрать...»

– Преподаватель клироса: Вы имеете в виду регента, наверное?

– Телезрительница: «Нет. У них регент – это регент, а есть еще человек, который занимается только клиросным пением и детьми, которые поют на клиросе».

– Как детьми? Если Ваша дочь учится в вузе, какой же она ребенок?

– Телезрительница: «Дело в том, что там и дети на клиросе, и студенты. У нас такой состав на клиросе. Это город Армавир. Вот у меня вопрос такой: как нам поступить в этом случае? Моя дочь объясняет, что она сейчас очень загружена учебой и не может посвящать пению время, но преподаватель постоянно давит: нет, ты должна больше заниматься здесь, что самое главное – это служба, богослужение, что надо как-то отстраняться от учебы…»

– Ах, отстраняться от учебы…

– Телезрительница: «Я тоже не понимаю, как это. Есть выражение святых отцов, что послушание дороже, выше молитвы…»

– Ваш вопрос понятен. У меня будет такой контрвопрос, а точнее намек: почему с таким вопросом обращается не девушка, явно совершеннолетняя, взрослая, которая сама решает свою жизнь, а ее мама?

– Телезрительница: «Я Вам отвечу».

– Попробуйте. Вопрос более-менее риторический.

– Телезрительница: «Дело в том, что она задает этот вопрос мне часто, то есть она спрашивает совета у меня: “Мама, как мне быть?”»

– Мама может сформулировать свою позицию. Но главная позиция мамы состоит вот в чем: поступить надо так, как лучше тебе, как диктует тебе твой жизненный опыт, твоя совесть, твое понимание твоих обязанностей. Ты хочешь спросить у священника – спроси сама, дорогая моя, и перегружать это на маму не полагается. А если дочь перегружает на маму, значит, мы видим некоторый недостаток уже в поведении или в отношении к миру со стороны дочери, и она полагается на окружающих, на маму, чего не нужно делать. Девушка в возрасте восемнадцати лет и старше сама распоряжается своей жизнью.

Конечно, если внешне сказать: она должна учиться в вузе, значит, пусть поменьше будет пения. Основное ее дело – это учеба, ей нужно профессионально себя сформировать, достичь результата. Если она уже поступила учиться, то сачковать, лоботрясничать или манкировать своими учебными обязанностями абсолютно не годится. А на клиросе могут и другие спеть – ничего особенного. Если бы это был священник, который бы сказал: «Знаете, я служить не буду, я пошел на занятия по футболу», – это было бы безобразие. А клиросное пение – дело, в общем-то, внешнее, добровольное.

Но это мое общее наблюдение. А может, Ваша дочь хочет стать монахиней, откуда мы знаем? Может, она хочет бросить вуз – это тоже ее свободное решение. Я Вас не пугаю в данном случае, но такие случаи бывают. Если она сама решает, что для нее богослужение в десять раз важнее, чем все вузы вместе взятые, – что ж, такие люди есть, и мы обязаны уважать их личное мнение. Донесите, пожалуйста, до Вашей дочери, что это ее жизнь, это ее выбор, ее понимание своих обязанностей и того, что ей нужно и не нужно. А если хочет позвонить или написать, пусть пишет мне на сайт elitsy.ru «Вопросы священнику».

– Вообще, наверное, это вопрос, который у каждого церковнослужителя так или иначе возникает. В данном случае, если человек поет на клиросе, он так или иначе в церкви служит.

– Да. Некоторые получают за это вознаграждение, являются служащими в полном законном смысле этого слова. Другие – любители: приходят, уходят. По-разному бывает. Некоторым действительно нечем заняться. Я знаю человека, которая жаловалась, что раньше она ходила петь два раза в неделю, а теперь, в силу того что появились какие-то другие участники, ее только один раз в неделю приглашают. И такие люди тоже есть.

– Пока у нас нет телефонных звонков, давайте вернемся к тому вопросу, который мы подняли ранее: околонаучные знания, статьи в Интернете и вообще безопасность в Интернете и получение каких-то качественных знаний.

– Тут сходится вместе целая большая совокупность разных тем. Начали мы с учебы, и люди учатся по статьям в Интернете. Бог его знает, чему они научатся и какого рода дисциплине? Если они, скажем, изучают право, то в Интернете содержится огромное количество правовых документов. И если они их изучат из Интернета, совершенно не важно, откуда они их возьмут: с печатной книги или со своего экрана компьютера. Если они будут знать законы и практику правоприменения – хорошо, молодцы, они будут делать хорошие успехи в своем юридическом вузе. Если кто-то пытается учиться по Интернету, например, пению, – вряд ли научишься пению в Интернете. Пению должны учиться вместе с педагогом, в присутствии педагога сольфеджио или что у них там есть.

Вот вам, пожалуй, два противоположных полюса. И выбор, понятие о том, что же все-таки нужно, – это дело либо уже человека взрослого, даже более чем совершеннолетнего, образованного, грамотного, либо толкового педагога, который должен подсказать: дорогой мой (или дорогая), возьми вот такое, такое пособие, такие, такие занятия, приходи, занимайся. Собственно так и устроена школа: нормальная средняя школа, средне-специальная; и в большой мере – высшая, когда существует система семинаров, и в наше время даже обязательно посещение лекций, что немножко странно с точки зрения, скажем, XIX века, когда никому дела не было: хочешь – ходишь, не хочешь – не ходишь. Ты придешь на экзамен, там с тебя семь шкур сдерут и восьмой не оставят, если ты чего-то не знаешь. Получишь двойку – вылетишь из своего вуза или университета. Сейчас подход немножко другой, но принцип понятен: студент вуза – личность самостоятельная и ответственная.

А вот безопасность, о которой мы говорим, – вещь немножко другая. Она в меньшей мере связана с академической сферой, гораздо больше – с эмоциональной: с привычками, пристрастиями, а иногда и прямыми зависимостями от Интернета, когда молодой человек привыкает к так называемому «зависанию» в соцсетях и они начинают ему заменять реальный мир. И это может довести этого молодого человека (и нередко доводит) до чего угодно, вплоть до самых страшных последствий, о которых вы, я думаю, догадываетесь или знаете. И здесь, обнаружив такие особенности у этого молодого человека, надо ему всячески помогать раскрыть ту пропасть, те ловушки, которые ему угрожают.

Если человек самостоятельный – в конце концов, он сам отвечает за свою жизнь. Если нет, если он сохраняет какое-то общение со своими родными – помочь ему отключиться от этих сетей, от этого общения, реально перекрыть кислород. И это время от времени происходит, я знаю это по своим корреспондентам,  жалующимся на вот эту зависимость, которая у них возникает от Интернета: у кого – от игр, у кого – от общения, у кого – еще от чего-то, нередко от таких сайтов, которые и описывать-то в приличном обществе не принято. И при хорошем исходе они просто буквально выключают компьютер, по крайней мере, выключают Интернет, и это совершенно правильно.

Как любое техническое средство, как любое материальное средство, Интернет способен давать нам добро и пользу, а способен причинять зло и вред. И первая задача – обнаружить это зло и вред. Если человек смотрит порнографию, к примеру, то значит, уже процесс зашел достаточно далеко. Или он тратит на это времени более одного или полутора часов в день, уже процесс зашел достаточно далеко.

Вот я сказал полтора-два часа. В то же время я представляю себе студента, который может потратить семь или восемь часов, разбирая различного рода научную практическую и теоретическую информацию, которую он получает, и она ему ничем не грозит, только помогает.

– Или когда в силу профессии или специальности приходится целый рабочий день сидеть в Интернете и просматривать…

– Да, есть люди, которые программируют сайты. Это огромная работа…

– Или занимаются администрированием.

– Администрирование сайтов, обработка поступающих запросов – о чем тут говорить... Поэтому одной краской тут нельзя мазать, а надо тщательно выбирать, выискивать, в чем проблема, и если она есть – то как ее ликвидировать.

– Вопрос телезрителя из Рязанской области: «У меня много внуков. Я прихожу на Евхаристию, с ними часто причащаюсь. Но вопрос такого плана. Я боюсь вопроса, что есть Причастие: хлеб и просто вино или Кровь и Тело? Как ребенку объяснить? Одному шесть лет, другому – восемь, третьему – десять лет».

– Вопрос хороший, можно сказать, мудрый вопрос. Вы очень хорошо сделали, что его задали. И подход здесь на грани, то есть на слиянии, с одной стороны, педагогики, то есть понимания психики ребенка, а с другой стороны, богословия, то есть знания и понимания того, что есть православная вера и что есть православные таинства. Вот с этой последней стороны мы и начнем.

Можем ли мы самим себе хорошо объяснить Евхаристию? Нет; мы ее испытываем, мы ее совершаем, точнее, совершает ее Господь, а мы в ней участвуем и имеем некие вехи нашего познания вот этого таинства, этого проявления Божьей любви к людям. А ребенок не имеет  знаний, он не читал богословской литературы, он не имеет этого душевного и духовного опыта. Но что он имеет? Вот здесь мы подходим к решению вопроса: ребенок смотрит на мир глазами родителей. Поэтому наше отношение к Евхаристии, наше внимание к ней, наше благоговение, наше поведение, наше изменение поведения в день совершения таинства при приходе в церковь, наша молитва служат для детей некими ориентирами, что здесь происходит нечто особенное, нечто редкостное, нечто немыслимое и непредставимое в обычных условиях.

Обратите внимание, что для ребенка семи-восьми лет вообще весь мир – это тайна. Когда он садится в самолет, разве он хорошо понимает, как работает реактивный двигатель или почему в несущей плоскости этот самолет возносит в воздух? Или хотя бы почему едет автомобиль – такие элементарные вещи?.. Но эти вещи обычные. И когда ребенок садится в самолет, начинает бояться, ему говорят: «Да чего ты боишься? Сейчас взлетим да приземлимся. Все будет в порядке».

А когда он приходит в церковь, тут надо и говорить, и действовать, и смотреть на этого ребенка. И самим смотреть на царские врата и на Святую Чашу совершенно иными глазами. Тогда и ребенок вслед за нами и вместе с нами будет смотреть на них по-другому. И буквально так и отвечать, если он задает вопрос: что в отличие от автомобиля и самолета здесь что-то иное, иной мир, дорогой мой. И они оценят... Нормальные дети, которые причащаются вместе с Вами, это оценят. Еще раз говорю, ключ к ответу – это Вы, это Ваша душа, это Ваше поведение, это Ваше причащение Святых Христовых Таин. Почему столь неразумно поступают родители, которые детей причащают, а сами не причащаются. Любой священник вам может со скорбью сказать, как это, в общем-то, плохо и непродуктивно, неплодотворно. Но это разговор уже печальный. Надеюсь, что у Вас такой печали не будет.

– Вообще у нас сегодня «детских» вопросов много. Телезритель спрашивает: «А стоит ли детям из православных семей рассказывать только о православии, или лучше было бы рассказывать им о всех существующих основных религиях, чтобы максимально расширить их кругозор?»

– Зависит от того, что за дети. У нас сейчас по нашим юридическим нормам, юридической терминологии детьми мы называем всех в возрасте до восемнадцати лет. Он завтра идет в армию, берет в руки автомат и штык, а он у нас все еще дите. Глупо абсолютно, но тем не менее я встречал педагогов, которые учащихся 11-го класса называют детьми. Я говорю: простите, у них борода растет и усы, а вы – дите! Глупо как-то. Тем не менее дети. А есть дети пяти-шести лет, которые еще на самом деле от горшка два вершка.

Так вот и смотрите, дорогие родители, что у вас за дети. Маленьким детям, пяти-шестилетним, неразумно было бы раскрывать всю полноту религиоведческой картины. От старших молодых людей, девушек и юношей, было бы до предела глупо это утаивать, или прятаться в песок. Наоборот, следует обсуждать все эти интересные религиоведческие темы. Просто вы сами, дорогие родители, должны быть в курсе и не ошибаться. Если вы говорите им о православии, слава Богу, наверное, знаете основы христианской веры. Когда заходит речь об иных религиях, либо потрудитесь что-то всерьез узнать, либо переадресуйте их на надежный источник. Только желательно, чтобы этот надежный источник был православный, не надо переадресовывать ваших юношей и девушек на неправославные сайты, если речь идет об Интернете, либо на неправославную литературу. И юноше, который скажет: «А вот у нас сосед мусульманин», говорить: «Ты почитай Коран и узнаешь» – было бы неразумно. Желательно направить его к человеку православного вероисповедания, к священнику, который немножко разбирается в религиях.

Если позволите, очень характерную историю изложу нашим зрителям.

– С удовольствием.

– Девушка сдает экзамен (выпускной или, может быть, вступительный в вуз – не очень понятно) и говорит экзаменационной комиссии: «Самое красивое место на Земле – это мусульманская мечеть». Девушка совершенно славянского вида и со славянской фамилией. Эту девушку спрашивают: «А вы в церкви-то бывали когда-нибудь?» Она говорит: «Нет». «А в мечети-то вы бывали когда-нибудь?» Она говорит: «Нет». Следующий вопрос: «Откуда же вы знаете?» А девушка, даже не почувствовав иронии, говорит: «А у нас в классе есть Зульфия Мамедова, вот она нам как раз и рассказала». И она рассказала так доходчиво и так убедительно, что Маша Иванова была уверена, что нет места в мире лучше, чем мечеть. Вот с Зульфии Мамедовой надо брать пример.

– Телезритель спрашивает: «Как уберечь или оградить ребенка от погони за материальными ценностями, которые нам навязчиво предлагают с телеэкранов в рекламе и так далее?»

– Серьезный вопрос и опять-таки не простой. И самый поверхностный прямой ответ: сами не гонитесь за этими ценностями. К сожалению, этот ответ правильный, необходимый, но как мы говорим, недостаточный. Необходимо давать ребенку (сыну, дочери, юноше, девушке) совершенно правильный четкий пример – это необходимое условие. Но если мы будем только свидетельствовать своим благочестием, своим здравым смыслом, может оказаться, что наш сын (или дочь) будет смотреть, направлять свои глаза на другие примеры. Мы – не единственный пример для детей, мы не можем их изолировать от внешнего мира. Поэтому важно показать нашей молодежи ничтожность, бесплодность, вредоносность, греховность тех (в кавычках) «идеалов» или тех устремлений, которые, как Вы совершенно верно говорите, нам навязывают с какого-то экрана.

Я прекрасно помню (опять привожу личный пример), когда дети были маленькими у меня, мне говорили: «Ты с ними в игрушечный магазин не езди, а то будут завидовать, им будет хотеться…» А я понял, что нужно поступать наоборот. Мы приезжали в игрушечный магазин как на выставку, дети были маленькие, они были близки к семье, мы ходили по рядам, я употреблял разные риторические обороты, для того чтобы показать детям, что эти игрушки никуда не годятся, что они неинтересны. А потом мы выбирали что-то хорошее, на чем-то концентрировали внимание, на то, что я планировал когда-то купить, и в конце концов приобретали. Тем самым дети, по моему расчету, должны были приобрести иммунитет к «хватательному» рефлексу…

– Учиться выбирать, да?

– Просто учиться быть свободными, независимыми от каких-то наплывов эмоций в связи с чужим или внешне видимым благополучием, благосостоянием. Вот так.

– И по Вашим расчетам (Вы сделали оговорку, теперь практический вопрос): эти расчеты тогда подействовали?

– К сожалению, я оказался разведен. Жена моя меня оставила тогда же, и воспитание детей пошло совершенно посторонним путем. Так что про себя я могу только суворовскую поговорку употребить, которую часто употребляю: за одного битого двух небитых дают. И я надеюсь, что моя побитость послужит быть другим небитыми.

Дорогие зрители, пожалуйста, сделайте так, добейтесь того, чтобы ваш дом стал для ваших детей (маленьких детей, разумеется) центром мира, чтобы они привыкли к тому, что доброе начало, правдивое начало, истинное начало, благотворное начало находится у папы с мамой (или у бабушки с дедушкой вместе). И тогда все то, что они видят снаружи, они будут противопоставлять или сопоставлять с тем, что им говорят дома. Если домашнее слово будет более авторитетно, более внушительно, более правильно, цельно и доходчиво, тогда вы своей цели добьетесь. А если мы просто будем говорить: «Туда не смотри, не зевай, это все плохо», это не поможет ничему, только помешает.

– Отец Макарий, спасибо Вам за сегодняшнюю беседу. Рады были видеть Вас в том числе и у нас здесь, в Екатеринбурге. Для жителей Екатеринбурга и гостей столицы Урала хочу сообщить о том, что завтра в духовно-просветительском центре «Царский» пройдет открытая лекция отца Макария. Кто может, приходите, начало в 18.30 по местному времени. Еще раз напомню о возможности задать вопрос батюшке, пользуясь социальной сетью «Елицы», по адресу: dialog.elitsy.ru.

Ведущий Дмитрий Бродовиков
Записала Нина Кирсанова