Беседы с батюшкой. С прот. Дмитрием Смирновым

В московской студии телеканала на вопросы телезрителей отвечает протоиерей Дмитрий Смирнов, настоятель храма святителя Митрофана Воронежского на Хуторской, г. Москва.

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Вопрос: «Что значит прощение грехов? Можем ли мы как-то узнать, прощен нам грех или нет?»

– Конечно. Если грех изгладился из нашей жизни и если мы редко обращаемся к нему в воспоминаниях, то значит, грех прощен.

– А если он продолжает возвращаться к нам в желаниях?

– Значит, не прощен.

– И что нужно сделать, чтобы это прощение состоялось?

– Нужно упросить Спасителя о прощении.

– Почему Спаситель может не хотеть простить или не может простить (как тут лучше)?

– Сначала должен захотеть сам человек и должен убедить в этом Спасителя.

– В том, что он хочет.

– Да.

– А каким образом убедить: каким-то действием или многократным прошением?

– Конечно, молитвой и всемерным воздержанием от этого греха.

– То есть Господь дает некий испытательный срок человеку…

– Я не думаю, что это какой-то срок. Но Господь же Всевидец, и Он видит и решимость человека, и серьезность его настроя.

– Порой человек со слезами кается, и это действительно слезы раскаяния. А проходит какое-то время, он приходит понурый и говорит: «Я опять стал жертвой греха».

– Значит, это были слезы не раскаяния, а слезы душевных переживаний. По внешнему виду это то же самое, на самом деле большой цены этому нет. Хотя люди обычно это ценят – именно свои переживания; они думают, что это и есть то самое искомое. На самом деле нет.

– Но если человек  действительно сокрушается о содеянном грехе со слезами?

– Это неплохо как начало. Но нужно-то не сокрушение, нужно отвращение ко греху.

– Но отвращение – это же тоже некое чувство человека?

– Нет, почему? Мы употребляем это слово «отвращение» в том смысле, что нам вид чего-то неприятен. Некоторые, например, не любят змей, смотрят на них с отвращением. Я этого, конечно, не понимаю, мне змеи очень нравятся. Но что люди смотрят с отвращением, это я сам видел. Но тут отвращение нужно понимать буквально: человек отвращается…

– Он поворачивается ко греху спиной.

– Да, поворачивается спиной. Тут важно не чувство. Конечно, человеку неприятно и думать об этом грехе, и вспоминать. Вот бывает так: человек напился, кто-то снял его на мобильный телефон и ему показал. И это зрелище настолько может, как отвратительное, подействовать на человека, что он от греха отвратится; ему противно это вспоминать.

– «Неужели это я?»

– И всякий риск, что он вернется к этому, его ужасает.

– Вот порой не хватает человеку действительно взгляда со стороны на себя и грехи.

– Конечно. Поэтому человек к себе очень снисходителен; и даже очень весело расскажет: «Ну, похулиганили…»

– Но прощение не тогда, когда человек этот грех назвал на исповеди?

– Нет. Преподобный Симеон Новый Богослов даже так говорит: «Священник говорит “прощаю и разрешаю”, а Бог и не прощает, и не разрешает». Чему каждый из нас свидетель тысячи раз, когда человек приходит с одним и тем же списком на протяжении четверти века и даже не думает о покаянии. Чувство осуждения себя за грех у него есть, но это же не отвращение от греха. Отвращение – это когда человек отвратился. Каких-то простых грехов, как курение, например, человек реально отвращается. А ведь есть же другие: зависть, ревность, желание учить… Я устал их вообще перечислять.

– Вопрос телезрительницы: «Я сделала аборт в молодости. Это страшный грех. Сейчас я уже на пенсии. Как мне узнать: простил меня Господь или нет?»

– Ну, это надо у Него спрашивать. Мне трудно сказать. Просите и молитесь. Господь даст знак.

– Вопрос: «Может ли духовное чадо оставить своего духовника и перейти к другому? Как это происходит, и не будет ли это грехом?»

– Нет, никакого в этом греха нет. И часто этому способствуют всякие обстоятельства: переезд в другое место, или болезнь, или смерть духовника, или возникает какое-то непонимание, что обычно между двумя людьми.

– Вот это непонимание действительно может быть причиной ухода, или надо все-таки посмиряться и потерпеть?

– Когда как. Единственное правило – постоянно не менять. Если человек постоянно ходит от одного к другому – конечно,  так не годится. Должна быть основательная причина.

– Вопрос телезрителя: «Как Вы могли бы объяснить божественную идею соединения телесного с душевным в виде человека? В чем идея?»

– Я не понял вопроса.

– Почему человек создан материально-духовно-душевным, то есть трехсоставным?

– Чтобы творение смогло возлюбить Бога.

– То есть человеку дано такое свойство?

– Да, ему дан дар свободы, разум и его бессмертная душа. И он этим уподобился Богу и способен на любовь.

– Может быть, человеку хотелось бы не иметь телесной оболочки, которая доставляет нам так много страданий.

– Нет проблем. С Останкинской башни прыгаешь вниз – телесная оболочка через три дня окажется на кладбище. А душа – в преисподней.

– Вряд ли это будет человеку как-то радостно.

– Радостно, пока летишь, не будет. Но мало ли, какая блажь…

– Вопрос: «Моя мама – человек крещеный, но невоцерковленный. Дома она молится. Ходить в храм считает необязательным; и причащаться не хочет. Как можно ей объяснить важность Причастия и церковной молитвы для спасения души?»

– А зачем?

– Ну, сам человек понимает важность этого, и хочется до близкого человека это донести.

– Можно дать маме почитать Закон Божий, эти главы. Но мне кажется, что если человек упорствует, он скажет: «Да я плохо вижу», «Да я не понимаю»… А если предложишь: «Давай я тебе почитаю», человек говорит: «Да мне чего-то спать хочется».

– Человеку не хочется об этом вообще говорить.

– Конечно. Не хочется – и не надо. Насильно мил не будешь.

– Но когда человек умирает, для него уже не будет сомнений: надо, не надо… И вот этот момент для него будет глубочайшим разочарованием.

– Ну так и что ж! От гордыни-то надо лечиться.

– Да уж больно дорогая цена.

– Какое наше дело? Это выбор самого человека. У него свобода есть? Есть. Некоторые люди (например, дети в таких случаях или родители по отношению к своим детям) почему-то считают, что они вообще спасители. Спаситель у нас один есть – Христос.

– То есть человек считает, что если он промолчит, то человек погибнет.

– Слишком дерзко. Нет, можно один раз сказать, предложить: «Не желаешь ли ты причаститься?» Человек скажет: «Не желаю». Ну и все.

– Обычно говорят: «Я не против, но я пока не готова».

– Ну, готовься. И можно, допустим, раз в квартал спрашивать: «Ну как твоя подготовка идет?»

– Но если человеку уже девяносто или под девяносто?

– Так и что? Хоть сто двадцать…

– А он все не готов. То есть оставить в покое?

– По-моему, да. Ну а чего отношения портить? «Насильно мил не будешь» – одна поговорка. Другая: «Невольник – не богомольник».

– Вопрос: «Я православный человек. Но мне интересно знать и о других религиях. Не будет ли вредным для моей души изучение других религий?»

– Если человек твердо верует, то вреда не будет. А если человек имеет какие-то колебания, то может быть.

– Твердо или не твердо – кто может определить?

– О, это очень просто.

– Часто говорят: «Я человек очень верующий». То есть он себя считает очень верующим, но по жизни посмотришь со стороны – как-то не видно этой веры.

– Не надо придавать особенного значения тому, что человек говорит. Христианство – это же не разговоры, а делание. Глубоко верующий, когда ему бьют в щеку, подставляет другую.

– А если лезет в драку?

– Это уже не глубоко, а очень поверхностно. Особенно если говорит: «Как ты смеешь?»

– Вопрос телезрительницы: «Батюшка Дмитрий, я смотрела Ваши «Диалоги под часами», и мне очень интересно было наблюдать за Алексеем Петровичем Арцыбушевым. У меня один вопрос: скажите, пожалуйста, я о нем молюсь как о здравствующем. Как у него дела?»

– Недавно он мне звонил. 98 лет, так сказать, перешагнул.

– Телезрительница: «Спаси его Господи».

– Вот человек – живая легенда.

– Так сложилось, да.

– Так Господь дает нам прикоснуться, пообщаться. Конечно, среди того поколения людей есть какие-то драгоценные камни, как алмазы.

– Да. Потому что сама эта жизнь насыщена  всякими событиями. И потом, он же все-таки исповедник. Представляешь, живой человек. Все исповедники, которых я знал, уже отошли ко Господу. А этот вот живет.

– Конечно, для современного человека это просто… Потому что современная жизнь как-то все упрощает, все делает поверхностным. Вот это очень заметно. И вера у людей порой становится поверхностной.

– Она такая практическая. «У дочки операция: помолитесь, благословите…»

– Как какая-нибудь болезнь, начинается со слов: «Батюшка, у нас беда в семье».

– Да, катастрофа.

– Оказывается, Господь посетил болезнью, а вот для людей – беда. «За все благодарите» – это уже…

– Ты говорил о глубокой вере, вот глубокая вера – это когда человек за все благодарит, когда человек всегда радуется. Или как старец Силуан говорит: «А любит ли он своих врагов?» Если врагов не любит, он считал, что это уже не христианство.

– Батюшка, но человек, который постиг эту премудрость: любите врагов…

– А тут дело не в постижении, а в делании. Что там постигать? Все написано. Вот написано: дважды два – четыре. Надо это постигать?

– Надо это применять.

– Вот. У нас в школе таблицу умножения не выводят, ее зубрят. И люди очень гордятся тем, что они знают, что семью семь – сорок девять.

– Но евангельские заповеди тоже порой цитируют наизусть.

– Ничего в этом плохого нет. Но одно дело, когда человек может объяснить, почему «не укради», когда все воруют. Как советская поговорка говорит: «Если от многого взять немножко – это не кража, а просто дележка». Нас так в школе учили. Или так учили: «Все вокруг колхозное, все вокруг мое». Или: «Пусть работает трактор – он железный». Ты помнишь?

– Да.

– Ну вот. Это же учили.

– И это запоминалось мгновенно.

– Общественное сознание. Ум с этим соглашался. А христианство должно человека понуждать соглашаться с другим.

– Да вот душа порой сопротивляется этому – любить врагов.

– Да не порой, а постоянно. И это говорит о том, что не глубокая вера, а поверхностная.

– Вопрос телезрительницы: «Мне 71 год, я инвалид первой группы. У нас с дочкой получился разлад. Ей 47 лет, мы жили с ней всегда душа в душу. Она разошлась с мужем, встретила мужчину, а он выпивает. И она стала выпивать. Мы придем, а они нас с дедушкой выгоняют. Как мне за нее Богу молиться? Она не стала к нам ходить, обиделась. Говорит: я его люблю. А какая любовь, если они выпивают?..»

– У двух пьяниц очень крепкая может быть любовь.

– Телезрительница: «Он богохульничает... Они курят в коридоре, а я психически больная, я не могу проходить мимо. Я не сплю ночами, сама себя гроблю. Молюсь перед иконами, плачу. А она говорит: мы поженимся. А когда они поженятся, то сопьются…»

– Когда захотят, тогда и поженятся. А Вы тут ничего не сделаете. Оставьте их в покое.

– Телезрительница: «Ну, оставить в покое, а как мне молиться-то за нее?»

– Молиться очень просто: «Господи, помилуй!» – и осенить себя крестным знамением.

– Телезрительница: «Прости рабу Божию…»

– Но это слишком долго. Достаточно «Господи, помилуй!» А потом, какая же она раба Божия? Она раба пузыря с водкой.

– Телезрительница: «Так они еще и курят, и матерятся».

– Вот. Они рабы курения, сквернословия, но не Божии. Какая же она раба Божия?

– Телезрительница: «Но я бы не хотела, чтобы она с ним связывалась. У них детей нет».

– Вы знаете, и я бы не хотел. Если бы она мне позвонила и спросила: «Хочешь ты, чтобы я связалась с пьяницей и с ним спилась», – я бы ей сказал: «Нет, не хочу». Но это не в нашей власти.

– Телезрительница: «Но что же это за любовь? Надо, наоборот, их разлучить, чтобы они не пили. Она совсем может опуститься».

– А как мы можем?

– Телезрительница: «Нам с дедушкой надо как-то вразумить их».

– Да они вас с лестницы спустят.

– Телезрительница: «Она всегда ходила в церковь, в Бога веровала».

– Ну, мало ли кто ходил.

– Телезрительница: «А этот, извините меня за грех, дьявол заявился, матерится…»

– А она, конечно, ни в чем не виновата? Она пьет, курит, матом ругается, но ни в чем не виновата, а вот этот дьявол… Она вообще святая, ни в чем не виновата, а все он. Здорово так получается!

– Телезрительница: «Я не говорю, что она святая».

– Но получается, Вы только его ругаете, а она прямо такая агница невинная…

– Телезрительница: «У нее денег нет, он приносит пить».

– Видите, на чужие пьет. Здорово устроилась.

– Телезрительница: «Да как она устроилась? Он не уходит».

– А зачем уходить? Ему хорошо: она его любит, есть с кем выпить.

– Телезрительница: «Да кто знает: любят они друг друга или не любят?»

– А это не наше дело, понимаете?

– Телезрительница: «Но как же мне молиться? Они же сопьются…»

– А я же Вам сказал, Вы уже забыли? Повторить еще раз?

– Телезрительница: «Забыла. Я инвалид первой группы с психикой».

– Тогда дедушку позовите к телефону, я ему расскажу, как молиться.

– Телезрительница: «Да дедушка… он почти не молится».

– Вот видите. Так что она в папку пошла.

– Телезрительница: «Праздника Казанской иконы Божией Матери хочу дождаться. Какой молебен надо отслужить, подскажите, чтобы Господь их вразумил?»

– Любой.

– Телезрительница: «Божией Матери “Неупиваемая Чаша”?»

– Пожалуйста, такой тоже есть, и икона такая есть.

– Телезрительница: «Я знаю, что есть. Все передо мной».

– Вот и всё. И молитесь на здоровье.

– Телезрительница: «До свидания, большое Вам спасибо».

– Такие вопросы – как помочь другому – постоянно возникают.

– Да. Но вот представь себе: человек красит стены в квартире в фиолетовый цвет. Я прихожу с ведром желтой краски и говорю: «Давай я тебе помогу», – и начинаю красить. Помочь – это когда человека позовут и поручают ему. А тут что? Пришла в чужую семью, начинает их исправлять. Человеку 47 лет!..

– Следующий вопрос такой: «Может ли человек  жить без греха? Почему Бог позволяет нам совершать грехи?»

– Потому что Бог дал нам свободу, в этом мы подобны Ему. Теоретически может человек жить без греха, мы об этом даже молимся: «Сподоби, Господи, в день сей без греха сохранитися нам». Мы же не просто воздух сотрясаем. Мы хотим, чтобы Господь нам помог.

– Но на деле получается, что…

– Да, чаще это у нас не получается. То мы забываем, что мы молились, то забываем, что мы христиане, то забываем, что надо просить об этом у Бога и так далее.

– Но человек не впадет в грех без попущения Божьего, то есть Господь ему попускает это падение. Во власти Божией отвести, например, от него это падение.

– А человек все равно найдет. Что значит отвести? Идет в магазин – магазин закрыт; он пойдет в другой, если выпить хочет.

– Если цель есть – препятствий не будет.

– Конечно.

– То есть получается, что сам человек порой ищет греха?

– Конечно.

– И ничего тут не сделаешь…

– Сделать можно очень многое. Но человек человеку не может же навязывать. Вот человек – учитель. Перед ним ученик. Он может его попробовать научить. Или отец сына. Это вполне возможно. Или начальник и ученик начальника (или молодой специалист): он его учит, что надо так и так, а вот это – не надо.

– А научится или нет, это зависит…

– А не научится – выгоним. Жизнь, что ли, на него тратить? Это пусть мама с папой делают. Так и говорят: «Иди к маме, пусть она с тобой и нянчится, а здесь серьезное предприятие». Тебя учили – ты не хочешь; не можешь даже на работу вовремя прийти. Ну и зачем ты нужен? С тобою нервы трепать и все время спрашивать: «А где он?» Или отпрашивается через день, у него какие-то дела. Все же заинтересованы, чтобы все дела были на работе.

– Самое непокорное существо на Земле – это человек.

– О! Это еще в четвертом веке святые отцы отметили. Григорий Богослов заметил, что управлять человеком – все равно что диким конем.

– Никогда не знаешь, куда он ломанется.

– Да, куда он попрет.

– Вопрос телезрителя: «Несколько человек разных конфессий предложили вместе с православными принять участие в подготовке и установке поклонного креста на высоком берегу Волги на месте разрушенного храма. И не только словами, но уже сегодня и делом: бетонируют площадку, сваривают различные металлические предметы, стругают брусья. Можно ли как-то их отблагодарить? Может быть, не указывать, что это представители других конфессий в благодарственном слове при установке креста? Или можно об этом сказать?»

– Я о таких событиях ранее ничего не слышал. Смотря какие конфессии. Если армяне и католики, то они крест почитают, а если баптисты-пятидесятники, адвентисты – то они не почитают. Я же не знаю, с кем Вы дело имеете. Но если баптист ставит крест, то, знаете,  он большую эволюцию проделал в своем сознании, в своем сердце, в своей вере. Поэтому тут информации мало, чтобы Вам ответить.

– Как помните, однажды был вопрос. Человек говорит: «Я некрещеный и неверующий. Можно ли мне крест на себе носить? Не будет ли это грехом?»

– Здорово, да?

– Видно, может, прочитал или где-то услышал, и возникло желание крест надеть.

– Ну, человек – очень сложное, многосоставное существо. Порой мне кажется, что левая половина мозга думает иначе, чем правая. Некоторые даже говорят, что влияет, с какой ноги встал.

– Вопрос: «Когда начал воцерковляться, сердце горело желанием быть с Богом. А потом это горение стало угасать, хотя я стараюсь все исполнять. Почему такое происходит?»

– А что исполнять? То есть старается подставлять другую щеку? Старается десятую часть отдавать нуждающимся и на Церковь? Старается родить детей, сколько Бог даст? Что значит старается? Или старается Серафимово правило читать утром и вечером, и всё – оставьте меня в покое?.. Что старается?

– Батюшка, здесь нет комментария.

– Вот. Поэтому нельзя сказать, в чем человек старается. Он работает на совесть, без брака? Не требует себе прибавки жалованья? Не врет никогда? В чем он старается? Интересно?

– Это интересно.

– Конечно. Вот поговорили бы. А то: я стараюсь и охладеваю.

– То есть, видно, старание в чем-то несущественном.

– Да. Ведь каждый человек старается выбрать что поменьше. Почему иудеи выбирают такие заповеди технического плана? Например, субботствуют, ничего не делают. Потому что хоть это и составляет некоторое неудобство, но это не требует такого участия души, как заповедь: «Станьте совершенны, как Отец ваш Небесный совершен есть»; приобретать совершенство как у Отца Небесного. На это даже не замахиваются. Можно остановиться на чем-то…

– На технической стороне православной жизни, да?

– …на чем-то детском: по средам, пятницам курицу не есть. Или, например, некоторые считают, что надо обязательно окунуться с головой три раза на Крещение.

– Но это традиция у нас.

– Да нет, на здоровье! Только не надо думать, что это как-то связано с христианством. То есть это некая подмена. Вот человек выходит из воды, у него сосуды сжимаются, телу становится горячо, и он говорит: «О, благодать!» Но это ж не благодать. Это обыкновенная реакция организма на холод, который вокруг. Тело покраснело. Так и что? Но это же проще!..

Допустим, есть какая-то обида, кто-то со мной плохо обошелся. Я могу всем вокруг рассказывать, как меня обидели, а могу никому не говорить и простить, как будто этого не было. Это же важнее.

– Но труднее гораздо.

– Воздерживать свой язык или воздерживаться от мясного бульона? Ем я кашу на воде или на молоке: какая разница? Какой тут труд?

– Хочется повкуснее, но я себя удерживаю.

– Но это же задача для пятилетнего ребенка, которого мама приучает к посту. Но не задача для человека, которому восемьдесят лет.

– Вопрос телезрительницы: «Скажите, пожалуйста, армянин усопший (Царство ему Небесное), новопреставленный. Он молился и осенял себя крестным знамением слева направо. Мы-то справа налево…»

– Я в курсе дела, как мы молимся. Зачем Вы мне это рассказываете?

– Телезрительница: «Я не знаю, Вы мне поясните. Это первый вопрос. И второй вопрос: почему у них поминают на седьмой день, а у нас на девятый? И как мне успокоиться? Я не могу его забыть, каждый день плачу».

– Если человек любит, то когда умирает его близкий человек – он плачет. Вот мы давеча читали Евангелие в церкви: Мария Магдалина пришла ко гробу и плачет. Почему плачет? Умер ее Господь и Учитель на Кресте, она жалеет Его, плачет. Что тут такого? Самое обыкновенное дело. Хоть армянин, хоть татарин. Человек всегда по близким ему людям плачет.

А креститься – это что в лоб, что по лбу.

– Телезрительница: «Он крещеный, православный».

– Слава Тебе, Господи! Если Вы будете креститься и смотреть на себя в зеркало, окажется, что Вы креститесь наоборот.

– Телезрительница: «Но это не в зеркало я смотрела, когда он крестился. Это их нация так крестится».

– Ну, как его научили, так он и крестится. Ведь Господь будет смотреть не на то, как человек крестится, а будет смотреть, был ли он христианином.

– Телезрительница: «Скажите, я могу читать за него молитву?»

– Читайте на здоровье! Почему нет?

– Телезрительница: «Благословите меня. Спасибо».

– Бог благословит. Всего доброго!

– Батюшка, вот у нас в православии есть определенный порядок: как креститься…

– Конечно. Как в церкви стоять: мужчины – справа, женщины – слева. Нигде это не выполняется, потому что мужчин десять процентов, а женщин – девяносто. Поэтому  это невозможно выполнить.

– Насколько эти правила важны для того, чтобы человек стал христианином?

– Ни насколько. Это для порядка. Если человек хорошо знает правила уличного движения, это не значит, что он хорошо умеет ездить на машине. Поэтому существует два экзамена: один на правила, а другой – на вождение, на езду. Христианство – это езда. А правила – это очень хорошая, нужная вещь, потому что иначе на дороге будет сутолока, возникнут пробки, возникнет большее количество аварий. Поэтому правила нужны. В любом деле есть правила: правила противопожарной безопасности; правила, в какой последовательности надевать скафандр; правила уличного движения; правила поведения в обществе. Множество правил. Правила, как ставить свет в студии.

– Но нарушения вот этих правил порой действительно приводят к катастрофе, особенно на дорогах. А нарушения церковных правил приводят к катастрофе? Где человек встал, или как перекрестился, или в какой одежде вошел в храм?..

– Нет. Только если какой-нибудь особенно ревностный возмутится и вдруг его застрелит. Скажет: «Крестишься не так!» Достает пистолет и стреляет.

– Да, можно сейчас, наверное, и такое встретить.

– Да можно что хочешь встретить.

– Вопрос телезрителя: «Два месяца назад  умерла моя любимая жена. Мы венчаны с ней. Я читаю каждый день о ней молитвы, кафизмы; хочу помочь ей. Скажите, могу ли я верить в то, что на том свете мы с ней увидимся?»

– Конечно, можете. Что ж тут такого? Вы даже можете об этом просить у Господа. В этом нет ничего неестественного.

– Вопрос: «Что значит не прилепляться сердцем к земному? У нас у всех есть любимые места, любимые вещи, любимые произведения искусства, литературы, живописи. Они очень скрашивают нашу жизнь. Разве все это любить грех?»

– Нет, не грех. Грех – прилепляться. У нас у всех есть деньги, но нельзя любить деньги, потому что это сребролюбие. Деньги – это всего лишь орудие для удобства обмена товаром. А сами по себе – милиция правильно говорит – денежные средства.

– То есть нужно относиться к ним как к удобному средству.

– Да. И ко всему. Все психически нормальные люди любили (допустим, коллекционеры) картины, скульптуры. Но уже ближе к пенсии они свою коллекцию завещали в какой-то большой музей, либо в какой-то город. Узнает, что в каком-нибудь «Днепрокурыханске» нет картинной галереи, а у него есть восемьсот полотен современных и не очень современных художников… Он передает это в дар, даже условие ставит: чтобы был отдельный особнячок. И если мэрия захочет принять этот дар, то пишут договор. Третьяков подарил свое собрание – теперь у нас есть замечательная галерея русского искусства. А то ничего бы не было. Поэтому он не прилеплялся.

– Он любил искусство.

– Любил, но не прилеплялся.

– А то вдруг не вещь человеку принадлежит, а человек вещи. И без нее уже просто катастрофа.

– Это уже страсть. А страсть – это всегда для души неполезная вещь.

– А что нужно, чтобы любовь не переросла в страсть? Как себя приостановить?

– А надо над своей душой бдеть, быть очень внимательным к своей душе: что там происходит? Все время поверять свою жизнь Евангелием: не уклоняюсь ли я вправо, или влево, или вниз?

– Но это такой труд ежедневный…

– Но он главный. Без этого труда человек перестает быть человеком.

– Оказывается, что самое трудное на земле – это быть христианином.

– Конечно.

– Легче стать академиком или дважды академиком.

– Гораздо. Хотя про дважды академиков я что-то не слышал. Хотя говорят: доктор физико-математических наук, а он все равно либо занимается механикой, либо чистой математикой.

– И все-таки Господь надеется и ждет, что мы захотим стать христианами.

– Он, во-первых, готов нам в этом всемерно помогать. А во-вторых, Он это делает Сам Своею благодатью. От нас требуется только неослабевающее желание.

Ведущий протоиерей Александр Березовский
Записала Нина Кирсанова