Беседы с батюшкой. Борьба со страстями

На вопросы телезрителей отвечает клирик храма Воскресения Христова у Варшавского вокзала г. Санкт-Петербурга священник Георгий Пименов.

– Тема сегодняшней передачи – «Борьба со страстями». Во время поста, наверное, это самая насущная тема для обсуждения, потому что страсти преследуют нас во всем, всегда и везде. Только мы, наверное, часто не отдаем себе отчета в том, что назвать страстью. Но ведь и покаяния не может быть, если мы не будем бороться со страстями. А для того чтобы узнать, признать их, нужно понять, что такое страсти. Какие страсти Вы считаете самыми главными, самыми страшными в жизни человека, с которыми необходимо бороться так, как будто ты на войне?

– Вопрос непростой. Человек есть духовно-душевно-телесное существо, в котором дух должен бы управлять душою, а душа должна  управлять телом, и когда нарушается эта гармония, эта иерархия и соподчинение,  тогда и начинаются страсти. Собственно говоря, мне даже трудно сказать, какая страсть страшнее. Все, что выбивает нас из подчинения Богу, и есть страсть, которая нам мешает. И неважно, что это: пьянство, блуд, пристрастие к телевизору или, может быть, к своей любимой кошечке, из-за которой я не вижу своего сына, своих ближних. Все, что негармонично, все, что ставится на первое место, впереди Бога, и делается кумиром, и есть страсть.

– Я понимаю, что страсть, с которой приходится бороться, не воспринимается нами как страсть. Про страсть к телевизору никто не будет говорить, что это страсть, про курение говорят: все курят. Про страсть к винопитию скажут, что все пьют; и в кино все пьют. Наркомания никак не вписывается в такую рекламу страстей.

– Курение же вписывается в рекламу страстей. Это наркомания, только в легкой, доступной форме.

– Сейчас уже, если человек курит в кадре, то делается блер... Но на самом-то деле идешь по улице и это видишь; люди не понимают, что это какая-то губительная страсть… Но существует ли градация степеней в этих страстях? Мы же не считаем себя алкоголиками, когда за праздничным столом выпили бокал шампанского? Или это все равно измененное состояние?

– Есть четыре степени алкоголизма, и, наверное, какой-нибудь бокал за праздничным столом – это еще даже не первая степень (будем надеяться, что до этого не дойдет). Но важно то, что человек получает измененное сознание, минутное забвенье горьких мук, по словам Пушкина. И испытывает это не от трудов праведных, не от молитвы к Богу, не от каких-то творческих исканий, а просто от вещества. Это наиболее короткий, животный путь к удовольствию, на этот путь можно легко сойти и дойти уже до конца, если не всполошиться. А почему человек встает на такой путь? Мы все живем в трудное время. Я думаю, что и наши отцы, и матери, дедушки и бабушки, прадедушки жили во времена не легче наших, однако они и войну преодолели, и разруху. И построили те дома, в которых мы сейчас живем. Я не помню, чтобы они оправдывали себя, как им тяжело живется потому, что Гитлер напал. Напал – значит, надо это преодолевать.

А сейчас и в себе, и в ближних с горечью замечаешь: ответственность перекладываем на внешние обстоятельства. Плохие условия жизни, плохой работодатель, завхоз плохой, управляющая компания плохая и так далее. И столько поводов выпить: надо же забыться, я же не могу, все такое плохое, а я вот так забываюсь. И если не брать ответственность за свою жизнь прежде всего на себя, перекладывать ее на Ивана Ивановича, тогда мы, наверное, стоим на опасном пути. Потому что человек ищет утешения, ищет спокойствия, разрядки, но, к сожалению, не творчески, а вот этим гибельным путем, который вначале и не кажется таковым. «Ну, подумаешь, бутылочка пивка». Это уже потом, когда у тебя руки дрожат... Поэтому, конечно, Вы совершенно правы: начало алкоголизма в нежелании принимать ответственность за свою жизнь на себя.

– В православии есть такое понятие, как трезвенный взгляд на жизнь. Имеется в виду, что трезвый взгляд на жизнь – это когда я смотрю на происходящее и стараюсь правильно оценить себя в этой жизни.

Вопрос телезрительницы из Санкт-Петербурга: «Допустим, если я вижу, что стоит человек, явно алкоголик, и просит милостыню, я не знаю, как поступить. Если я ему подаю эту милостыню, значит, как бы потворствую его падению. А не подать тоже вроде нехорошо. Как в этой ситуации поступать?»

– Я думаю, надо купить кефир этому человеку. Если есть возможность, расспросить, в чем он нуждается, попытаться это сделать, хотя это не всегда приятно делать. В огромном большинстве случаев все Ваши деньги пойдут на выпивку. Судить этого человека я не берусь, да и никто не осудит. Жить ему плохо, одиноко; может быть, он живет на улице. Но чтобы привести его хотя бы в центр помощи бездомным «Ночлежка», поверьте, надо много Ваших душевных усилий, и десятью рублями тут не обойдешься.

– Я бы рекомендовал еще записать телефон вашего центра: часто бывает так, что этот человек в свое время поймет, что ему нужна помощь, и сможет позвонить в ваш центр.

– Да, пожалуйста, в бегущей строке есть наш телефон, можете на него ориентироваться.

– Кроме того, я знаю много реабилитационных центров, где видишь иногда тех людей, которые приходят с улицы. С ними, конечно, самая тяжелая ситуация. Если человек живет в своем доме и амбулаторно приходит к вам, то это ситуация, когда ему есть куда идти. А тем людям, которым некуда идти, как помочь?

– У нас в социальном отделе тоже есть специальный раздел помощи бездомным – фонд «Ночлежка»; есть пункты обогрева. Вопрос не в том, что это все есть, но обычно люди, опустившиеся до состояния бомжей, просто уже не в силах что-то менять, у них нет желания, они привыкли жить вот так, на помойке. И помочь им, реально вдохнуть в них новую жизнь крайне сложно. Поэтому, мне кажется, надо хотя бы помнить о таких людях, молиться за них, как-то пытаться их накормить, напоить горячим чаем (только не вином). Потому что есть единичные случаи, когда такие люди все-таки берутся за ум, выходят в люди. Но жалеть их и молиться за них, давать им пищу, наверное, все могут.

– Это сложно, потому что легче, конечно, выгрести из кармана мелочь и отдать. Мне также вспоминается фраза: «Пусть милостыня прежде запотеет в руке твоей». Потому что в данном случае надо размышлять о том, каким образом эту милостыню подавать. Совсем недавно был со мной случай: ко мне подошел как раз такой человек, который попросил у меня денег, и буквально на следующий день я встретил его в магазине покупающим водку,  он расплачивался огромным количеством мелочи. То есть понятно, что именно так он и употребляет эту мелочь – на покупку водки. Но все-таки это крайняя ситуация. Это дно вполне может быть у каждого человека, который начинает пить часто. Я хотел поговорить и о том, когда человек еще не считает себя зависимым от страсти. Когда начинается зависимость (в данном случае от алкоголя)?

– Наверное, зависимость начинается тогда, когда без определенного вещества, или человека, или ситуации, или устройства мы уже не можем жить. Может быть, в нынешнее время даже не алкогольно-наркотическая зависимость выходит на первое место, а интернет-зависимость. Когда подростки, студенты, да и взрослые люди помимо игр просто сутками напролет сидят в этом информационном поле и могут месяцами не выходить из комнаты. Это, конечно, тоже крайний случай, но тут необходимо понимать: я ли управляю ситуацией или уже ситуация начинает управлять мной?

– Это вообще подход ко всем видам страстей?

– Я думаю, что ко всем.

– Вопрос телезрительницы из Казахстана: «У меня вопрос о страдающих алкоголизмом, которые живут в семьях. Сейчас существует множество всяких средств, продающихся в аптеках, с помощью которых можно человека как-то отрезвить, то есть отбить у него на какое-то время охоту выпивать. Но через какое-то время человек опять начинает употреблять алкоголь. Скажите, стоит ли еще прибегать к таким средствам или уже все-таки нужно обращаться в реабилитационные центры? И сопутствующий вопрос: мне, как верующему человеку, молиться только о том, кто страдает от этой страсти? Или еще какой-то особой молитвой о его ближних, чтобы укрепилась их вера или какая-то надежда?»

– Алкоголь – это системное семейное заболевание. И если один в семье им заболел, то другие стали созависимыми от него. И вы сами, и ваши дети, и ваши родители – все, кто в семье причастен к человеку, страдающему от алкоголизма, обычно ведут себя именно как созависимые, не как свободные люди: либо потакают, либо активно протестуют, либо до хрипоты спорят... Поэтому тем, у кого в семье есть зависимый от алкоголя человек, я рекомендую искать группы для созависимых. Я думаю, они есть и в Казахстане. Вы, пожалуйста, поищите. Потому что начинать с того, чтобы подмешивать своему близкому зависимому человеку тайком какую-то химию, – это, конечно, все-таки манипуляция.

Беда-то как раз в том, что у человека ослаблена воля. И мы пытаемся эту ослабленную волю совсем подавить, за него все решить. Но нельзя и позволять, чтобы вокруг него строилась жизнь всей семьи. Тогда и человек приходит к пониманию, что он действительно зависимый, не может справиться с алкоголем. Но, наверное, сейчас он этого даже понимать не хочет. Хорошо, когда группы для созависимых, конечно, при православном храме, но можно ходить и в какие-то другие, лишь бы только там не было оккультизма или обещания, что за два сеанса все вылечат.

– Сейчас еще обращаются ко всяким гадалкам, ворожеям, колдунам... Я понимаю людей, потому что они готовы пойти на все для того, чтобы избавить любимого человека от этой губительной страсти.

– Хочу сказать два слова про отца Александра Рождественского, основателя трезвеннического движения  дореволюционной России, в свою очередь развившего дело Сергея Александровича Рачинского в селе Татево Смоленской губернии, который для созависимых, для тех крестьянок, у кого мужья выпивали, предлагал взять на себя обеты трезвости на полгода, на год. Не за себя (они были нормальные трудовые крестьянки), а за своих пьющих мужей. И вот когда за год такое общество в селе Татево стало достаточно большим, к ним присоединились и их мужья.

Много ли мы получаем удовольствия от рюмочки вина на Новый год? Много ли наслаждений мы от этого испытываем? А между тем человек пьющий, смотря на нас, думает так: «Смотри-ка, Варвара моя тоже пьет, ну и я выпью». Вы выпьете рюмочку, он выпьет цистерну. Но сошлется на вас.

– То есть люди брали на себя обет трезвости, с тем чтобы не давать тому человеку, для которого это является страстью, повода для употребления...

– Ну и, конечно, это некая аскетическая жертва. Человек это делает ради Христа, ради того ближнего, который страдает. Господь эту жертву принимал, и люди отрезвлялись (не только они сами, но и те, ради кого они это делали). Поэтому эти обеты трезвости – это такой православный путь отрезвления и семей, и всего народа. Конечно, для тех, кто готов идти этим путем. Но надо же трудиться, самому взять на себя некий маленький подвиг. Поэтому тут выбор за нами.

– Это очень интересно. Потому что вроде зачем трезвому человеку брать на себя обет трезвости? На последнем крестном ходе, который был в Парке Победы, я говорил с одним человеком. Только год, как он дал обет трезвости. И он сказал замечательную фразу: «Я дал обет трезвости Господу, и теперь дело за Господом». То есть, мол, посмотрим теперь, что будет со мной. То есть он в любом случае возлагает все свои надежды на Господа. Мне кажется, это очень правильный путь.

– Слова живой веры. Примерно в том же духе говорят те трезвенники, которые в нашем храме Воскресения Христова свидетельствуют, какая у них началась жизнь после принятия обета трезвости. Это как день и ночь.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Привыкание к вере – это является страстью? Допустим, когда постепенно уходит благоговение, неофитство, а больше приобретается фарисейство в процессе привыкания ко всему. Это страсть или нет?»

– Хорошо, что Вы видите в себе это привыкание. Когда человек видит в себе недостаток, он может его оплакать, может взыскать помощи Божией. Слава Богу, что Вы бьете в колокола и будите себя. Я думаю, что надо взыскать все пути, чтобы возвратить себе благоговение, испросить у Бога этот дар. Конечно, где-то привыкаешь к церковной обстановке, к тому, что ты священник. Знаете, ко многому можно привыкнуть. «Подлец человек, ко всему привыкает», – говорил Федор Михайлович Достоевский. Но к Богу привыкнуть невозможно. И если мы замечаем такое, то давайте и молиться, и искать, почему это с нами случилось, где был допущен какой-то огрех или нерадение. Страсть ведь ради чего-то к нам пришла, из-за чего-то. Наверное, какое-то искажение нашего духовного мира можно назвать страстью. Но давайте посмотрим, с чего это началось. Может быть, я когда-то стал невнимательно молиться, может, я когда-то пренебрег кем-то. То есть надо все-таки посмотреть себе в душу, помолиться об этом и взыскать Бога Живого, Который, несмотря на все наши изменения, несмотря на все геополитические изменения, вовеки Тот же. И с Ним не скучно.

– Это Вы абсолютно точно заметили. Если мы вернемся к трезвенническому движению в России, меня, в принципе, несколько поражает это. Потому что если  просто по истории посмотрим, что было, то трезвеннические крестные ходы объединяли не десятки, не сотни, не тысячи, а десятки тысяч людей. Во-первых, сам храм был построен этим обществом. И я понимаю, что в то время водка была в свободной продаже. Конечно, во время войны ее нельзя было купить, был введен сухой закон (но вообще никто не отменял самогоноварение и так далее). Почему  было популярно трезвенническое движение?

– Мне, конечно, больше знаком отец Александр Рождественский и его преемник – отец Петр Миртов. Они не только «отбирали» у людей бутылку, но на это освободившееся место, на это человеческое поле  насаждали широкую христианскую и общечеловеческую культуру. И, конечно, приобщение простого народа к этой культуре было не только в форме крестных ходов (это, может быть, было наиболее доступно, наиболее популярно), но и в виде, например, создания библиотеки, в виде паломничества на остров Валаам. Была специально подаренная государем-императором яхта для проповеди трезвости по водным путям России. Был антиалкогольный музей, где были представлены разные органы; они сейчас есть у нас в Музее гигиены на Итальянской улице. То есть популяризация идей трезвости происходила всевозможными путями, и вместо алкоголя, вместо дурмана, который разрушает, проповедовалась и была доступна христианская вера, христианское просвещение.

– Вопрос телезрителя из Москвы: «Когда жена разводится с мужем-пьяницей, она помогает ему или просто облегчает себе жизнь?»

– Я думаю, универсальным образом невозможно ответить на этот вопрос, потому что прежде чем разводиться, несомненно, жена испробовала все, что только можно, чтобы спасти своего мужа. И это уже некая крайняя мера, которая освобождает ее от сожительства с таким человеком. Поэтому сказать, что правильно так или эдак, нельзя, надо идти к батюшке по месту жительства. В Москве много замечательных батюшек, много семейных психологов, групп христианского трезвения. Я думаю,  Вам лучше помогут на месте, чем вот так, по телефону.

– Спасибо. Резкие и скандальные отношения в семье, где есть пьющий человек, – это, наверное, самая распространенная реакция на пьющего. К сожалению, у нас существует и женский алкоголизм. Существует такое расхожее мнение о том, что женский алкоголизм лечится значительно сложнее, чем мужской. Так ли это?

– Признаваться в этом женщине сложнее. У нас в обществе трезвости в основном женщины созависимые, у кого мужья или же дети, братья – зависимые. Но я знаю и таких, которые и сами приложились очень плотно к рюмке и потом выходили из этого с трудом. У меня просто нет достоверных цифр перед глазами. Что легче, что труднее – не могу сказать. Почему-то пьющего мужчину видеть легче...

– Потому что привыкли.

– А видеть пьющую женщину – это просто мучительно, сразу жалость возникает.

– Если у человека алкоголизм уже такой степени, что на него махнули рукой, бывает ли так, что ничего нельзя сделать?

– Наверное. Есть ситуации с нашими прихожанами, о которых я знаю, когда человек ничего менять не хочет. Например, его жена или мать не может его не кормить, она его кормит, в худшем случае  еще и деньги дает. Соответственно, он идет и опохмеляется. Иногда эти люди еще могут работать, но все деньги употребляют только на себя, на свою страсть. А чаще они уже не могут работать, где-то деньги добывают (у друзей или воруют).

Есть несколько таких ситуаций; просто люди молятся. Надеются уже со слезами на глазах. И сами обет взяли, но почему-то бывает так, что Господь дает это просто для терпения. Они терпят – и всё. Насильно никого не вылечишь, человек просто уйдет из любого реабилитационного центра… Это, конечно, великое горе, просто на колени хочется встать перед русской женщиной, потому что бывает так, что приходится терпеть таких близких, которые давно стали не близкими, а домашними тиранами. Сколько там слез пролито, но почему-то терпят – и всё.

– В одном из вопросов говорилось о молитве. Что это значит – «остается только молиться?»

– По дороге сюда я слушал отца Андрея Лемешонка из Минска, совершенно замечательный пастырь. Как молиться? Готов ли я на все, чтобы, например, спасся мой близкий? И он рассказал, что в его приходе одна женщина была готова на все, чтобы только ее близкий не пил и спасся. Он заболел раком, отрезвел, причастился и умер. И отец Андрей говорит: «А мы готовы дать такую цену за спасение нашего близкого?»

– Очень интересно.

Вопрос телезрительницы из Москвы: «В церкви мало говорят про аскетику, но борьба со страстями ведь как лестница, она и для мирян тоже. У меня такой вопрос. Монахи обычно начинают борьбу со страстями с чревоугодия, а я слышала, что миряне должны начинать со сребролюбия. Но можно ли начать с любой другой страсти? Например, я вижу, что корень моих проблем, допустим, тщеславие. Не будет ли это слишком сложно или нужно как-то по-другому начинать?»

– С какого места начинать свою оборону, наверное, менее важно. Главное – начать оборону своей души. Если я заметил в себе тщеславие – слава Тебе, Господи, почитаю про него и начну действовать так, чтобы его искоренять. А то пока мы будем примеряться к страстям, с какой начинать, то и вовек ни с чего не начнем. Поэтому помощи Вам Божией начать с того, что Вы в себе увидели, и найти к этому ключик.

– Вот славолюбие, сребролюбие и сластолюбие – действительно все равно, с какого начать… Все-таки вернемся к нашей теме. Существует ли опыт борьбы с алкоголизмом, который восходит к каким-то другим векам?

– Были пьянственные забавы на Руси... У меня здесь лежит послание белгородского епископа Григория XII века, и это послание к киевлянам, к которым он приезжал и говорил для них назидание, видя, что они все погибают в пьянстве: «А вы говорите: тогда только праздник хорош, если на несколько дней мы упьемся. Как очерствил сатана вашу душу! Раскайтесь, откажитесь от такого веселья и восплачьте, каясь в ваших излишествах». Там много можно читать, но это XII век, Русь только что приняла христианство, в ней еще остатки языческих пиршеств. А чем это отличается от нашего времени? «Нет человека несчастнее пьяницы, он жизни своей лишается; и для загробной жизни пьяница умер, жизни он и там не сподобится». И еще замечательная фраза: «Дым отгоняет пчел, а пьянство – Духа Святого». Это же просто жемчужина. И это XII век. Чем-то мы изменились? Все осталось во многом тем же: и борьба со страстями, и попытка сделать какую-то передышку на какой-то пирушке.

Мне кажется, что если кому-то не хватает остроты ощущений, то надо идти на какую-нибудь текущую войну. Во время Великой Отечественной войны были же и сто граммов, но тогда было такое напряжение, что люди немного успокаивались, принимая водку. А мы, не имея такого внешнего напряжения, от этой водки убиваемся. Поэтому кто хочет напиваться, идите на войну, в любое место земного шара. Вы получите свой драйв.

– Вопрос телезрительницы из Москвы: «Обет от пьянства в церкви принимается. А от чревоугодия страдает не меньше людей.  Можно ли в этом дать обет наподобие того, который дают от пьянства?»

– Я думаю, в Москве есть много храмов, много приходских батюшек (известных и менее известных). Если Вы к кому-то из них испытываете доверие, то можете подойти и попросить: «Батюшка, я слишком люблю кушать; хотела бы дать обет трезвости на какое-то излишество». Думаю, никакой духовник не откажет Вам в этом. И, конечно, засвидетельствует о Вашем обете перед Богом. Вам будет облегчение. Поэтому помоги Христос.

– У нас существует масса художественных фильмов, в которых абсолютно спокойно люди и пьют, и курят... Кроме того, мы можем вспомнить советское время, когда, с одной стороны, у нас были лечебно-трудовые профилактории, куда людей отправляли лечиться от пьянства. С другой стороны, все время рекламировалось застолье с огромным количеством бутылок на столе. Откуда взялось в нашем обществе это раздвоение? Как Вы думаете?

– Я думаю, что с 1917 года это раздвоение... Может быть, это еще вариант наслаждения от безбожия, потому что такой человек хочет получить здесь и сейчас максимум наслаждений. Это самое доступное наслаждение: стол, выпивка.

– Некий миф об успешной жизни.

– Об успехе, наслаждении…  Какую-то альтернативу этого мы видим у Бориса Зайцева или у Ивана Шмелева. Они говорят о поездках еще на тот, старый Валаам, когда они приходили к старцам и те угощали их какими-то сухариками, но при этом была такая радость, такое умиротворение, что никакие наши пирушки, никакие наши петербургские рестораны не сравнятся с теми сухариками. И мне кажется, безбожный человек, не зная этого высшего наслаждения от общения с Богом, понимает только наслаждение гортани.

– Недаром у нас есть такие понятия, как чревобесие и гортанобесие.

– Наслаждение на земле... А когда ты находишься рядом со старцем, веяние Духа Святого чувствуется всем существом. И человек понимает, что есть какая-то другая радость, другие удовольствия в жизни, не чревные.

– Я так понимаю, что любая страсть может быть изменена, уничтожена обращением к Господу и принятием Духа Святого. Только мы должны знать, каким образом обратиться к Нему. И в этом случае священники, которые работают в вашем отделе, несут, наверное, какое-то особое служение? Что здесь происходит?

– Очень важно не осуждать тех людей, которые приходят: ни родственников, ни самих страдающих. Потому что если ты над ними хоть чуть-чуть возвышаешься, то контакт с ними уходит. А когда человеку сопереживаешь, стараешься изменяться вместе с ним, тогда есть смысл.

– То есть это любовь?

– Наверное, да.

Ведущий Глеб Ильинский

Записала Елена Кузоро