Учимся растить любовью. Не могу договориться с ребенком

"Не могу договориться с ребенком", - так звучит тема беседы с семейным психологом Марией Паршенковой. Будем разбираться, что лежит в основе непонимания между родителями и детьми. Почему важно учиться договариваться, и что может стать предметом договора, а что нет? Что делать, если договор есть, но нарушается? Как восстановить способность договариваться, и при чем тут воспитание ответственности? Об этом и многом другом - в нашем выпуске.

– Сегодня у нас в гостях психолог Мария Паршенкова, а разговаривать мы будем на тему: «Не могу договориться со своим ребенком». Прежде чем мы начнем говорить о том, какие могут быть проблемы в этом странном вопросе, когда мы не можем договориться с ребенком, нужно обсудить, что же такое – договариваться с ребенком и как это может происходить. Потому что, как мне кажется, большинство родителей общаются с маленьким ребенком, иногда и с подростком, а бывает, что и со взрослыми детьми в стиле приказаний, а не в стиле договора.

Так вот, что же такое договор? И не подменяем ли мы иногда понятия, называя договором какую-нибудь манипуляцию ребенком и так далее? Поэтому давайте сначала определимся с терминами, чтобы дальше развить эту тему. Итак, что такое договор с ребенком, когда он вступает в силу и с какого возраста с ребенком вообще можно о чем-то договариваться?

– Да, Вы правы, потому что, как правило, мы общаемся со своими детьми директивно, указываем им что-то с позиции своего опыта, авторитарной родительской позиции. Договор – это совсем другое. Это когда мы вступаем в партнерские отношения и обсуждаем какую-то ситуацию, ищем варианты ее решения, будь то какая-то проблемная ситуация или запланированное путешествие, и приходим к чему-то общему, что устраивает обе стороны. Вот это и можно считать договором. Ведь даже юридический договор пишется обеими сторонами, когда стороны договариваются. Поэтому умение создать партнерскую позицию с ребенком, удерживая при этом свой родительский авторитет, и есть ювелирность родительского мастерства.

– А с какого возраста нужно учиться этому мастерству?

– Начинать учиться этому мастерству нужно с самого раннего возраста ребенка, потому что наши дети – такие же люди, как и мы сами, и у них есть и чувства, и желания. Пока малыш еще в колыбельке, понятно, что это одна история, а когда он уже начинает подрастать, то темы для договоров уже могут быть разными. В принципе, можно пытаться о чем-то договариваться с ребенком уже лет с пяти, но нужно четко понимать, в состоянии ли он оценить поступившее ему предложение, держать его в фокусе и на контроле.

– Совсем недавно я познакомилась с очень интересным подходом, и мы даже делали об этом передачу, которая называлась «Пиклеровский подход». Суть его в том, что известный венгерский педиатр Эмми Пиклер предлагает общаться с младенцами как с партнерами, проговаривая каждое действие, когда мы включены в процедуры по уходу. Этим мы как бы подключаем ребенка к этим процедурам. Например, можно говорить ему: «Пожалуйста, дай мне свою ручку. Спасибо, что ты позволил надеть на себя комбинезончик и не плакал».

То есть мы выстраиваем партнерские отношения с маленьким ребенком, несмотря на то что он еще, в общем-то, младенец, и результаты этого потрясающие. Я видела, как двухлетний ребенок полностью облачился в зимнюю одежду, надев огромное количество предметов и не запутавшись. И это удивительно, потому что далеко не все современные дети и в четыре года умеют полностью одеваться. И мне понравилось, как Вы сказали, что договариваться с ребенком нужно с самого детства. Но как Вы предлагаете это осуществлять на практике, как это должно выглядеть? И о чем мы можем договариваться с маленьким ребенком?

– Пиклеровский подход включает в себя настроенность на ребенка. Когда у ребенка болит животик, а нам нужно надеть на него штанишки, в этот момент договариваться с ним очень сложно, и не факт, что это будет полезно и для ребенка, и для мамы, которая тревожится о состоянии его здоровья. В данном случае возможность договориться с ребенком дает та самая тонкая настроенность на него, когда мама чувствует не только то, на что он готов, но и его потребности. И когда мама позволяет настроиться на себя, являясь при этом абсолютно живым участником процесса, потребности ребенка становятся и ее потребностями.

Если мы пытаемся в магазине договориться с ребенком не покупать ему очередной паровоз, когда он уже его увидел и захотел, эта попытка изначально будет неэффективной. И предложение договориться не покупать ему этот паровоз еще дома, перед походом в магазин, тоже будет неэффективным, потому что ребенок не может нести такую долговременную ответственность за эту историю. А вот ответственная родительская позиция – не подводить ребенка к витрине с паровозиками – здесь имеет место.

Поэтому мы можем договариваться с ребенком в каждом возрасте, с самого раннего, и очень важно, чтобы родитель при этом не искушал ребенка, проверяя, насколько тот соблюдает договоренности; если так искушать нас самих, нам это точно не понравится.

– А что делать, если ты не смог договориться с ребенком? Например, родители попросили, чтобы ребенок перед сном убрал игрушки, и он, в общем-то, согласился, но не сделал этого. Давайте поговорим о том, какие в данном случае должны наступить последствия, но в первую очередь хочется обсудить, как все же договориться, чтобы ребенок это сделал.

Конечно, вряд ли мы можем гарантировать стопроцентный результат, что вот сейчас мы предложим формулу, по которой можно осуществить эту договоренность. Тем не менее по каким принципам должна строиться эта договоренность, на каком фундаменте она должна вырастать, чтобы в этой договоренности с ребенком, предположим, с дошкольником все-таки был успех?

– Один из моментов, о которых мы говорили в предыдущих передачах, это волевой компонент личности – вот этого малыша, который еще, может быть, не сформирован. Вот мы договаривались с ним о том, что он уберет игрушки, и он очень искренне согласился, но когда настало время их убрать, эта договоренность начала сильно сбоить. Чтобы эта история не превратилась в конфликт, родитель не должен здесь становиться этаким карающим мечом и говорить: «Но мы же договорились, и ты должен соблюдать эти договоренности».

Родитель должен подключиться и подумать, как можно помочь ребенку соблюсти эти договоренности и, используя пиклеровский подход, о котором мы говорили, почувствовать ребенка и сказать: «Давай вместе уберем игрушки, и наша договоренность будет соблюдена. И я тебе помогу, и ты сам что-то из этого сделаешь».

Но, прежде чем погружаться в это, очень важно понять, что стоит за несогласием ребенка соблюдать договоренности. В тот момент, когда эти договоренности были озвучены, ребенок находился в достаточно стабильном состоянии, и он согласился, и теперь нужно понять, что стояло за его отказом соблюсти договоренности, и работать с невозможностью договориться как с симптомом, а не как с первоисточником проблемы.

– Мне нравится Ваше предложение каким-то образом настраивать ребенка на то, чтобы научить его договариваться и выполнять свою же договоренность. Но если он ее не выполнил, должны ли мы его как-то наказать? Или нам нужно дать ему почувствовать последствия нарушения им договоренности? Как можно дать понять ребенку, что нельзя нарушать договоренности без каких-то весомых причин? Ведь все мы хотим, чтобы наш ребенок вырос человеком, который если уж о чем-то договаривается, то делает это. Все мы хотим быть людьми слова и дела.

– Я чувствую, что сейчас все приготовили блокнотики и ручки, чтобы записать универсальный волшебный рецепт, который будет работать в любых ситуациях. Но вынуждена вас огорчить, такого рецепта не будет, потому что здесь ключевое – причины, которые привели к тому, что ребенок не соблюдает договоренность.

Если наступила ситуация, когда ребенок, особенно старшего возраста, категорически не соблюдает договоренности, безусловно, родительская позиция должна быть достаточно авторитетной и даже в какой-то степени авторитарной, потому что эта ступенечка, на которой родитель стоит чуть выше своего ребенка, дает ему право не только карать своего ребенка, но и его защищать.

Если же ребенок видит, что его родитель не волевой, что он не может выполнить те страшные угрозы, которые звучали из его уст, в этот момент он теряет самое ценное – защиту в этом мире и становится абсолютно голым и беззащитным. И когда родители говорят: «Если ты этого не сделаешь, я поступлю вот так», – они должны отдавать себе абсолютно четкий отчет в том, что они действительно готовы так поступить, а не говорят это лишь для красного словца.

И если в случае с теми же игрушками родители говорят: «Я соберу все в мешок и выброшу», – они должны быть морально готовы все собрать и выбросить, как подстрочный перевод, без каких-то иных смыслов. И не нужно прятать игрушки на балконе, а потом торжественно их выносить с балкона... Ограничения и санкции, которые вводит родитель за несоблюдение договоренности, должны быть абсолютно реальными, и они должны быть по весу такими же, как то, о чем договаривались. Если за несобранные игрушки ребенок на неделю лишается мультиков, получается неравноценная история, договоренность словно бы обесценивается самим родителем.

– Вы сказали, что причины – это все-таки главное, и я совершенно с Вами согласна. Давайте тогда и поговорим о том, какие же причины двигают ребенком, когда он нарушает договоренности. Разве здесь не просто естественное желание любого человека избежать неприятной ему деятельности? Неужели есть какие-то другие, более глубокие причины?

– Конечно, все мы живые люди, и все мы испытываем чувства и эмоции. Когда ребенок отказывается что-то делать, как правило, он делает это очень эмоционально, и не так важно, сколько ему лет. И здесь очень важно посмотреть, какие эмоции стоят за этим отказом. Возможно, за отказом стоит страх, но страх чего? Человек, который в семье живет в страхе, уже будучи взрослым, не сможет комфортно жить в окружающем мире. Вероятно, там присутствует страх быть в чем-то изобличенным, откроется какой-то секрет или тайна, и именно поэтому эта договоренность не соблюдается.

А может быть, там совсем другие чувства, например чувство вины: «Я не сделал, и я уже испытываю вину». Это чувство вины будет карать ребенка гораздо сильнее, чем любое родительское наказание. Поэтому баланс между чувствами, которые испытывает ребенок, и наказанием, которое применяет родитель, должен быть очень деликатным и уравновешенным. Возможно, подросток с вызовом скажет: «А что ты тогда сделаешь? А сам-то ты как будешь отвечать за свои слова? Если я не отвечаю за свои слова, то ты тоже никогда за них не отвечаешь». И этот вызов как раз о том, насколько родитель достоин быть родителем; или он такой же шалопай, как и подросток. И здесь каждому родителю очень важно отдавать себе четкий отчет в том, о чем он говорит. А та эмоция, то чувство, которое стоит за отказом, зачастую является ключиком к следующим успешным переговорам.

Если родители уже знают, что в преддверии решения какого-то вопроса ребенок может испытывать страх, чувство вины или тревогу, а может быть, радостное возбуждение: «Вот я сейчас тебе откажу, и посмотрим, как ты будешь выкручиваться», – то это станет неким вектором, указывающим, в каком направлении родители будут договариваться со своим ребенком.

– Не слишком ли наше современное общество нацелено на то, что нужно только договариваться и никакие директивы в семье невозможны? Так ли это, по Вашему мнению, или все-таки в каких-то сферах отношений между родителями и детьми вполне допускают и директивы, и даже приказы со стороны родителя?

– Для меня (как для психолога) это боль, когда родители вступают с детьми только в партнерские отношения. Партнерская позиция подразумевает общение равного с равным, и, таким образом, вся ответственность за жизнь ребенка ложится на самого ребенка. Конечно, это очень болезненный момент. Я думаю, что это отдельная тема и это маркер, указывающий на то, где родитель перегнул с этой партнерской позицией, где ребенок уже ставится в состояние выживания в этом мире, потому что он становится равным взрослому.

Не зря в каждой национальной культуре существует определенная субординация, когда есть старейшины, есть опытные взрослые, а есть неопытные молодые ребята и дети, которые вступают в этот мир. Преемственность поколений и ролевая позиция на каждом этапе жизни человека прописана в традиционной культуре любого народа, это и есть ключ к тому, чтобы человек вырос психологически крепким и успешным.

И когда родитель говорит своему ребенку: «Я сильный, а ты слабый. Я смогу тебя защитить», – в этот момент ребенок слышит, что он может быть слабым, что у него есть тот, кто его защитит. Родители, которые играют в эту великую толерантность, очень часто удивляются, насколько становится легко договориться с ребенком, после того как они встали на свою родительскую позицию и где-то действительно авторитарно решали какие-то вопросы.

– Как же соблюдать баланс между директивным общением с ребенком и тем общением, которое мы называем договоренностями? Существуют ли какие-то рецепты того, как это можно применять в семье?

– Ребята взрослеют постепенно; соответственно, объем ответственности, который они могут нести, растет вместе с ними. И если мы еще с маленьким ребенком договоримся о том, что он может выполнять, что ему действительно по силам, а не о том, что, по нашему мнению, ему по силам, то это про любовь. Потому что есть четырехлетние малыши, которые одеваются в комбинезон и при этом совершенно комфортно себя чувствуют, а есть дети, которым мамы должны одевать носочки и в семь, и в восемь лет.

В ситуации, когда ребенок ставится в ущербную позицию, мы его сначала, что называется, призываем к ответу: «Ты же взрослый, ты же можешь», – в этой договоренности мы сами же его и караем. Мудрый родитель соблюдает этот баланс, он знает, что умеет его ребенок, что он действительно может держать в фокусе, и создает эту успешную договоренность.

Мы все время говорим о неуспешной договоренности, а ведь существует большой опыт в жизни детей и родителей, когда они успешно договорились. Вспоминая этот успех, подкрепляясь им, анализируя, когда действительно удалось договориться с ребенком, родитель будет чувствовать, о чем еще можно договориться и что уже можно делегировать ребенку как ответственность, а что все-таки еще рановато.

– Вы совершенно справедливо обратили внимание на то, что обычно мы акцентируем внимание на негативных моментах, а не на позитивных. И, наверное, что касается договоренностей, это тоже срабатывает. Ребенок может выполнить несколько договоренностей подряд и не получить никакого положительного подкрепления от родителя, потому что это само собой разумеется. Мы договорились, он сделал – и все хорошо. Но зато мы можем гипертрофированно реагировать на единственный, может быть, случай, когда он нарушил договоренность.

Как же удержать внимание родителя и на положительном опыте? Каким образом можно его подкреплять? Ведь говорят, что хвалить ребенка оценочно (например, говорить ему «молодец») бесполезно, потому что тогда он будет, как собачка, служить за похвалу. А как правильно хвалить ребенка, как акцентировать внимание на положительном опыте, чтобы это действительно подкрепляло его и чтобы он откуда-то питал свои дальнейшие силы на то, чтобы и дальше выполнять договоренности, которые у него есть с родителями?

– Как всегда, здесь универсального рецепта нет. Для кого-то похвала «молодец» является подкреплением, а для кого-то она, как Вы говорите, является маркером, словно ему, как собачке, дают косточку, поэтому все это сугубо индивидуально. И тут я советую родителям вспомнить, что чувствуют они, когда их хвалят, когда, например, маме говорят, что сегодня вкусный суп, что вся посуда вымыта и полы чистые.

И как ценно для самой женщины, когда она говорит мужу: «Спасибо, что ты всю зарплату принес в семью. Спасибо за хлеб, который ты сегодня купил. Спасибо за то, что ты поменял лампочку». Таким образом транслируя это «спасибо» друг к другу, супруги научатся говорить «спасибо» и ребенку за те договоренности, которые были им соблюдены, и тогда эта добрая традиция станет частью общения в этой семье.

Действительно, очень легко обращать внимание на что-то негативное, но само собой разумеется, что у нас есть и хорошее, которое мы не замечаем словно воздух, которым дышим, пока он не станет непригодным для дыхания. В семье будет больше радости и любви, если мы будем озвучивать нашу благодарность друг другу.

Я всегда говорю, что не нужно стесняться говорить друг другу хорошее, хвалить друг друга, не нужно бояться переборщить с похвалой, ведь вокруг действительно очень много негатива. И если мы сами создадим очаг позитива и начнем тиражировать успех и положительное отношение к миру, то одним из мотиваторов достижения договоренности станет тот самый глубокий внутренний волевой компонент, который зародится в ребенке и вырастет вместе с ним.

– Спасибо, Мария. Подключаюсь к Вашим рекомендациям. Я тоже считаю, что благодарность творит чудеса.

Ведущая Марина Ланская

Записала Людмила Белицкая