Учимся растить любовью. Глаза на мокром месте

Выпуск с семейным психологом Марией Паршенковой.

– Сегодня мы будем говорить о детях, у которых глаза на мокром месте. Это про детей, которые много плачут. Дело в том, что многие родители считают, что эта проблема требует коррекции, особенно когда речь идет о мальчиках. Мне кажется, тут бывает очень много родительских ошибок. Давайте попробуем разобраться, когда это нормально, а когда – нет.

– Действительно, дети плачут: много, и громко, и тихо (иногда по их лицу катятся печальные слезы без звука). Конечно, первая реакция родителя на плачущего ребенка – это реакция защиты. Но не всегда надо реагировать на слезы ребенка: все зависит от возраста и ситуации.

– Но ведь когда ребенок рождается, первое, что он делает, – начинает плакать. Значит, плач – это нормально до какого-то возраста? Или это всегда сигнал, что с ребенком что-то не то и он в этот момент требует повышенного внимания, его надо покормить или переодеть? До того как ребенок начал говорить, как разбираться с его слезами?

– Как только малыш появляется на свет, первое, что делают и специалисты, и сама мама, родившая этого малыша, – прислушиваются, плачет ли он и как плачет. Это его первое  заявление в этом мире: «Я здесь есть». Далее это становится основным языком общения малыша до тех пор, пока его речь не станет понятной, осознанной и развернутой, то есть практически лет до четырех. До этого возраста дети много плачут, выстраивая диалог с родителем. Пока малыш совсем маленький и не сказал уверенно свои первые слова,  он, конечно, очень много плачет. Мудрые, внимательные мамы уже по интонации малыша слышат, какой это плач, и могут всегда на него отреагировать. В любом случае в раннем возрасте (до года) плач ребенка – это свидетельство о каком-то дискомфорте. Малыш нам так и говорит: «Мне нехорошо». А задача родителя в этот период – разобраться, что такое «нехорошо», устранить это и успокоить ребенка.

– С новорожденными вроде бы все понятно. С ребенком до года, даже до двух лет, все ясно. В основном после двух лет дети начинают говорить: короткими фразами или простыми словами они уже могут донести свою мысль и объяснить, чего хотят. Вот тут-то родители и начинают возмущаться, почему же ребенок плачет и не может сказать: «Я хочу есть. Я устал. Я хочу пить. Я хочу спать». Но это известный факт: когда ребенок хочет спать, он никогда об этом не говорит, потому что не осознает этого. Он просто начинает капризничать, плакать. Наверняка есть еще и другие ситуации, когда у ребенка недостаточно слов и даже нет осознания собственного состояния, поэтому он естественным образом плачет. Это его единственный способ выражать свои мысли, несмотря на то, что он уже научился говорить. Так ли это?

– Это так, потому что у ребенка до 4–5 лет, пока он не научился выражать свои ощущения, чувства и потребности словами и чувствует дискомфорт, первая реакция – это слезы. Тут надо разбираться в причине, которая их породила. Сначала я расскажу о своей любимой истории про иерархию семьи. Если изначально семья была выстроена грамотно, родители в хорошем диалоге друг с другом, показывают ребенку правильный воспитательный пример, тогда те самые слезы капризов и требований, которых родители боятся больше всего, будут минимальными. Но они все равно будут, потому что ребенок обязательно будет проверять родителей на прочность: можно манипулировать родителями или нельзя.

Слезы – это потрясающий инструмент для манипуляции родителями, особенно в публичном месте. Родители при этом панически боятся потерять свой образ хорошего родителя, но при этом не понимают, как им реагировать на своего ребенка. В такой ситуации я всегда говорю, что есть вы, есть ваш ребенок, а окружающие люди временны в вашей жизни: они сейчас есть, а через минуту их не будет. Не важно, что они думают и о чем будут рассуждать за вашей спиной. Важно то, как вы сейчас со своим ребенком выстроите взаимоотношения. Ребенок понимает, что мы находимся в социуме, и дома мама одна, а на людях совершенно другая. Ему важно видеть внутренний стержень мамы, что внутри она всегда одинаковая. Если есть моральный принцип, что нельзя плакать из-за игрушки, которую не купили, то он должен работать и дома, и на улице, и в магазине.

Вернемся к вопросу о воспитании: если у ребенка очень много слез, капризов, претензий, манипуляций, истерик (когда он лежит на полу и стучит ногами), то это больше вопрос к родителям и к воспитанию, нежели к ребенку.

– Тем не менее хочется понять, где заканчиваются слезы, которые нам что-то манифестируют, и начинаются слезы, которые являются инструментом манипуляции. Тут одни родители склонны видеть одно, а другие – другое, и мало кто придерживается середины. Например, многие папы считают, что это всегда манипуляция,  поэтому слезы ребенка поощрять нельзя, даже если он плачет потому, что у него что-то болит. Предположим, ребенок упал и ударился, а такой жесткий папа (может, сам воспитанный в такой парадигме) вместо того, чтобы пожалеть, будет воспитывать и своего ребенка подобным образом. Он будет говорить ему: «Не плачь! Ты же мужчина». То же самое в отношении девочки. Почему так происходит? Что с этим делать? Можно ли это компенсировать, например, с материнской стороны, если папа такой жесткий?

– К слезам, особенно мальчиков, существует определенное отношение. Именно авторитарные, серьезные папы, занимающие высокие посты, либо мужественные отцы очень остро реагируют на слезы собственных сыновей. Хочу их успокоить: существует такой момент, как физиология. До полового созревания (лет до 11) наши девочки и мальчики плачут абсолютно одинаково – между их слезами разницы нет. Это обусловлено незрелостью нервной и гормональной систем. Далее будет небольшой период полового становления (лет до 13), когда мальчикам будет тяжело справляться со своими эмоциями. И только потом слова «Не плачь! Ты же мужчина» будут уже истинными.

Я ни в коем случае не говорю, что в мальчиках не нужно воспитывать мужественность. Но нужно понимать, что такова его природа сейчас: пока еще плакать. При этом слезы следует направить в определенное русло. Если ребенок упал и ударился и вы видите, что травма неопасная, тогда можно сказать: «Давай будем сейчас воспитывать характер и терпеть. Вот за угол уйдем, там будешь плакать, а я буду тебя жалеть». Таким образом, маленькими шажочками надо давать ребенку навык контроля над своими эмоциями. И взрослым бывает тяжело совладать со слезами, а уж нашим детям тем более.

– Но чаще всего, мне кажется, у детей распространены слезы обиды, которые частенько надолго. Вот тут родители бывают непреклонны. Им тяжело принять, что их ребенок настолько обидчивый, что готов показать свою слабость и заплакать (если кто-то, например, раскритиковал новое платье у девочки). Как тут быть?

– Маме надо поставить себя на место ребенка: представить, что к ней кто-то подошел и сказал: «Какое у тебя сегодня некрасивое платье!» Что в этот момент будет чувствовать мама? То же самое касается и мальчиков. Нужно понимать: с чувствами, которые возникают, надо что-то делать, их надо как-то проживать. Когда в этот момент из глаз льются слезы, это не всегда плохо. Это как раз, может, лучше, чем если ребенок замкнется в себе, мы получим неврозы и большие, серьезные проблемы.

Надо разговаривать с ребенком, быть с ним все время в диалоге. Надо спрашивать: «Почему ты расстроилась? Кому-то не понравилось твое платье? Пусть ему не понравилось, ведь не бывает такого, чтобы всем всё нравилось. Но все равно давай посмотрим, может, есть те, кому твое платье понравилось? Например, нашему папе, а он уж толк в платьях лучше всех знает!» Выходя таким образом на диалог с ребенком, надо показывать и ценность семейных традиций, семейного принятия. А если ребенок не принят в своей семье (его особенности воспринимаются как отрицательные), то ему, конечно, эмоционально очень тяжело. В таком случае он будет гораздо больше плакать, чем ребенок, которого в семье принимают.

– Мы коснулись того момента, когда детям, условно говоря, запрещают плакать по той причине, что папа жесткий. А ведь бывает и наоборот: когда ребенку не дают поплакать из-за доброго сердца. Его очень быстро, легко утешают, что-нибудь обещают (например, мороженое или пирожное) и не дают ребенку проплакать то, что он должен. Так кажется мне. А психологам?

– Ваша картинка мне напомнила истории из сказок, когда царский сын грустит, а вокруг него нянюшки с леденцами, песнями, бубнами, кашкой. Действительно, зачастую родители стремятся из благих побуждений сделать так, чтобы ребенок как можно меньше испытывал негативных ощущений, эмоций и, соответственно, как можно меньше плакал. Потому что первая реакция ребенка – слезы. Но давайте посмотрим, что выросло из этого царевича в той же сказке и спросим себя, хотим ли мы вырастить себе таких царевичей?

Кроме чувств радости, восхищения, удовольствия, принятия, вкуса есть чувства печали, горя, сострадания. Эти чувства не появляются просто так, они тоже воспитываются. Ребенок, который живет в «шелковых подушечках» и не знает печали, вырастает эмоционально черствым и холодным. Родители в старости первые ощутят на себе результат своих «шелковых подушечек». Прожить совместно с ребенком печальную ситуацию, поплакать над героем из книги или из сказки, пожалеть голубя, у которого лапка болит, либо прожить утрату любимого домашнего животного – так же важно для детской души, как и радоваться. Это очень важно! Надо обнимать своего ребенка и плакать вместе с ним, не боясь показать своих слез. Потому что мама и папа тоже живые.

– Мы сейчас с Вами рассуждали, и я сделала такой вывод, что слезы нормальны только до подросткового возраста, а дальше плакать уже не положено. Но разве это так? Наверное, я ошиблась со своими выводами.

– Конечно, люди плачут, и плачут во всех возрастах. Сам механизм плача очень сильно зависит от гормонального фона человека. Старики плачут больше, чем молодые. Мама, которая родила малыша и получила определенный гормональный взрыв в организме, плачет  много. Женщины, которые презирали сериалы, после рождения малыша начинают внимательно следить за событиями из жизни героев. Плакать – это нормально. В этом нет ничего ужасного. Важно, во-первых, не «заплакиваться», не уходить в истерику, потому что из нее сложно выйти и ребенку, и взрослому. Во-вторых, важно проявлять свои эмоции, чувства, чтобы не накапливать негативные последствия для своего организма (инфаркты, например). В любом случае слезы – это диалог не только для детей, но и для взрослых.

− И все-таки хотелось бы понять, если речь идет о подростках или детях постарше, с которыми уже возможен диалог, в какой момент надо дать возможность ребенку выплакаться, а когда нужно помочь ему найти другой выход. Потому что действительно, как Вы говорили, можно «уйти в слезы»: человек начинает себя жалеть, накручивать, тогда уже первоначальная проблема забывается − и мы начинаем жалеть уже голодающих детей Африки (условно говоря) и рыдать над ними. Может быть, это нормально? Может быть, это способ пережить какие-то стрессовые ситуации?

− Прежде чем мы поговорим о подростках,  хочу рассказать о механизме возникновения эмоций. Эмоция – это спонтанное состояние человека здесь и сейчас. Ни один человек в мире не может совладать с только что возникшей эмоцией. Он должен ее прочувствовать, идентифицировать, назвать для себя: «Я расстроен. Я рад. Я ликую. Я горюю». Человек должен дать название этой эмоции, и только после этого он сможет с ней работать:  трансформировать во что-то, успокоиться и принимать действия в той ситуации, в которой возникла эта эмоция. Поэтому первый эмоциональный всплеск глушить бесполезно. Если мы видим человека, у которого брызнули в разные стороны слезы, мы можем только подойти и обнять его. Даже спрашивать в этот момент «Что у тебя случилось?» совершенно непродуктивно. Надо человеку дать прийти в себя. Это относится и к подросткам, и к взрослым, и к пожилым людям, и, безусловно, к маленьким детям.

Что касается именно подростков, то когда они плачут (а плачут они много), они очень стесняются своих слез, зачастую их прячут, потому что, как мы уже с Вами говорили, подростки – это уже не дети, но еще и не взрослые: им чрезвычайно трудно найти себя в этом мире. В тот момент, когда плачет подросток, у него должно быть свое пространство, где он может себя эмоционально выразить. Есть своя комната – замечательно; если нет, то должен быть какой-то угол, своя кровать. У подростка должно быть понимание, что на его территории к нему просто так лезть не будут. Чуть позже надо подойти и спросить: «Тебе нужна моя помощь? Можно я с тобой посижу?» Таких подходов может быть несколько, и они должны быть очень аккуратные и корректные. Не нужно нервничать и переживать из-за того, что в ответ родители могут услышать крик: он адресован не им, это крик  состояния, боли, расстройства. Но потом обязательно нужно спросить: «Я могу тебе чем-то помочь? Хочешь, я с тобой поговорю? Хочешь, я что-то сделаю?» Подростки чрезвычайно эмоциональны, но при этом самостоятельны: зачастую им достаточно сопереживания и того, что вы проявили внимание к их слезам. Они понимают, что они в семье, в защите.

Если подросток готов раскрыться – очень хорошо, тогда уже можно выстраивать диалог и работать со слезами. Но надо не допустить ситуации, когда эмоционально нестабильный ребенок уйдет в истерику. Что тогда надо сделать? Отвлечь: молча принести и поставить чашку горячего чая; или постучать в дверь и сказать: «Котлеты на столе, пойдем»; или зайти и сказать: «Слушай, ты не помнишь, мы завтра собирались туда идти, мне вот это брать или нет?» То есть делать такое действие, которого в данный момент от вас ребенок не ждет, и таким образом переключить состояние его организма, сфокусировать внимание на другом, дать ему тоненькую веревочку, по которой он из своей истерики потихоньку выберется.

− Получается, первую эмоцию мы принимаем, а если видим, что процесс неуправляемый и дело доходит до истерики, то только тут и переключаем внимание? Потому что многие родители стремятся переключить внимание сразу, особенно когда это касается маленьких детей: только увидят скривившуюся мордочку и уже начинают трясти игрушками перед его лицом.

Вы сказали очень важную мысль: надо, чтобы человек научился принимать свою эмоцию, проговаривать ее внутри себя и осознавать, тогда все остальное ему будет даваться проще. То есть если он горюет или обиделся, то должен это понять. Но, оказывается, таким элементарным вещам тоже нужно обучать с младенчества: называть эмоции своими именами и принимать их. В какой форме должно это происходить? Как учить ребенка осознавать свою эмоцию, не загонять ее глубоко в подсознание, а принимать?

− Вы очень правильно сказали. И такой важный момент совершенно опускается в воспитательном процессе. В народных традициях это были песни, истории, где назывались состояния человека. Песни были посвящены и радостным, и грустным событиям, там эти эмоции назывались, поэтому в лексиконе человека они были. Что мы должны делать сейчас? А сейчас мы, разговаривая с ребенком (начиная лет с трех), должны говорить: «Я не знаю, что у тебя внутри. Пока ты этому не дашь название, мы не сможем с этим ничего сделать. Поэтому я тебе говорю, что чувствую я, а ты мне говори, что чувствуешь ты». И, озвучивая свои чувства и эмоции: «Я сегодня очень рад» (или «Я очень расстроен»), вы даете возможность ребенку назвать эти чувства − «радость» или «расстройство». Но пусть лучше будет больше радости, чем печали.

− Это точно. На этой ноте, я думаю, нам и стоит попрощаться.

Мария, прекрасная беседа: я услышала очень много интересного и надеюсь, что наши телезрители тоже. Благодарю Вас за участие в нашей передаче и надеюсь, что Вы будете нашим гостем вновь и вновь.

Автор и ведущая Марина Ланская

Записали Таисия Зыкова и Наталья Богданова