Беседы с батюшкой. Учителя в нашей жизни

В екатеринбургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма в честь Успения Пресвятой Богородицы и прихода в честь праведных Богоотец Иоакима и Анны в городе Верхняя Пышма, проректор по учебной работе Екатеринбургской духовной семинарии священник Константин Корепанов.

– Предлагаю обозначить сегодняшнюю тему для обсуждения так: «Учителя в нашей жизни». И речь будем вести не про учителей и преподавателей, которые учат нас в школе, вузах или колледжах, а про тех людей, которые по жизни сопровождают нас и дают нравственный ориентир. Наверное, в жизни каждого есть такие люди. Я бы навал их маяками, которые дают какое-то направление, иногда волшебный пинок и помогают в становлении. Встречались ли такие люди в Вашей жизни?

– Да, конечно, встречались. Вы затронули очень важную и злободневную тему, потому что те тенденции в образовании, которые наметились еще задолго до известных событий, а сейчас активно лоббируются, как раз направлены на то, чтобы исключить из жизни ребенка учителя. И не только ребенка, но и подростка, юноши, если это касается темы высшего образования.

В Советском Союзе была такая система наставничества: когда человек попадал на производство, за ним закрепляли наставника, который не только учил его, но передавал ему стиль свой работы, стиль своей жизни, воспитывал. Он не натаскивал, не был человеком, который тупо говорил, какие кнопки нажимать; он учил жизни.

Например, до сих пор помню одного человека (не помню, как его зовут, но помню его визуально), который меня не то что многому научил, но кое-что показал. Это почти случайное знакомство. Я служил два года в армии в стройбате, и мы работали с гражданскими строителями, помогали им. Строились военные объекты, какие-то казармы. Этот человек был каменщиком, а мы просто подавали ему кирпич. Это было долговременное (почти в течение девяти месяцев) постоянное ежедневное взаимодействие (кроме воскресений). Он рассказывал нам о своей жизни, как живет. Мы были мальчишками 19–20 лет, оторванными от семьи, вообще не знавшими жизни. А он прошел жизнь. И мне запомнился его подход к жизни, его неспешность, спокойствие, что бы ни случилось. – «Ой, тут криво, угол завалился». – «Ничего, исправим».

Я до сих пор помню этот его стиль жизни. Он не то что меня научил; наверное, я научился этому от других людей, но он меня тогда удивил и помог как-то иначе относиться к тем проблемам, которые были. Хотя у меня не было специального желания у него учиться, а у него не было специального желания меня учить, просто мы взаимодействовали. А ведь насколько это важно в системе педагогики! Любой состоявшийся человек всегда помнит того человека, который его сделал.

Моя мама работает в строительстве. Через три недели ей будет восемьдесят лет, и она до сих пор работает. Она «Заслуженный строитель» Российской Федерации. Ее общий рабочий стаж шестьдесят два года, и все эти годы она проработала в строительстве. Она помнит того человека, к которому пришла молоденькой после техникума на участок и который ее всему научил. Он углядел в ней способного человека. Она до сих пор, спустя шестьдесят лет, помнит его фамилию, имя, отчество и говорит: «Всему в строительстве меня научил этот человек». Она проработала с ним всего-то год-полтора, и за это время человек смог научить ее всем основным вещам. Мама – один из лучших специалистов в области по строительству, ее очень ценят, уважают. И все она «схватила» у этого человека; не в техникуме, а у него она научилась тому, как взаимодействовать с людьми, что делать на стройке.

У меня тоже был такой наставник. Так сложилось в моей жизни по воле Божией, что я два года и три месяца бок о бок прожил со священником. Я считаю его святым человеком, хотя он не был старцем в известном смысле этого слова, не был чудотворцем. Но он был святым человеком. Я видел его опыт служения литургии, его отношение к службе, к людям. Мы разговаривали очень много, но главное не то, что он говорил (я в книгах прочитал это больше и лучше); главное – как он это делал. И это невозможно прочитать ни в какой книге. Только живя с человеком, который знает Христа, ты впитываешь, как он из глубины своей христианской веры, своего христианского служения относится к храму, к службе, к еде, к людям, к дороге, к трудностям, радостям. Ты впитываешь все это, и на тебе навсегда остается отпечаток его света.

Вы не случайно использовали слово «маяк». Преподобный Симеон Новый Богослов сказал (у меня есть друг, тоже священник, мы с ним вместе уже более двадцати лет, и мы все время эту фразу повторяем), что никто не может стать христианином, если не увидит свет Христа, свет Божества, свет благодати Святого Духа на лице другого человека. Никто без этого не станет христианином. Поэтому так важно личное общение, так важно постоянное жизненное взаимодействие; не столько беседы, сколько совместное житие (общежитие), проживание, совместная молитва, совместные поездки, совместная еда, совместный труд, совместный отдых. Вот тогда отпечаток той благодати, которую несет в себе знающий Христа человек, оттиском остается на людях. Потом они берут этот отблеск света, напитываются, пропитываются им, и спустя 20–30 лет этот отблеск отдают другим.

Большинство людей этого не понимают. Но кто-то, размышляя над системой учительства, наставничества не только с точки зрения школьной педагогики, но вообще с точки зрения духовной жизни, знает, как это работает. Именно поэтому идет тенденция, чтобы учительство из жизни школы, вузов, церковной жизни убрать, нивелировать и любым способом лишить возможности личного общения человека с человеком.

Мне кажется, это своего рода просвещенческая ересь. Люди думают, что от священника (раз уж мы перешли на церковную тему) можно научиться, когда его слушаешь. Нет, нельзя – не получится. Ты можешь научиться тому, что он говорит, тогда, когда с ним живешь. Даже во время беседы ты чувствуешь его дыхание, ритм его сердца; благодать, которая с ним, окутывает, охватывает, перетекает в тебя. Это как сообщающиеся сосуды, а не как информационные потоки.

– Да, это передача образа. В том плане, что это не просто умение передать свои знания, которые, безусловно, есть, но они являются чем-то факультативным. Это именно передача образа, сформированной личности...

– Знания транслируются опосредованно, и посредником является личность другого человека. Древние это очень хорошо понимали. Допустим, есть система, грубо говоря, школьного образования, когда греческие или римские мальчики попадали к какому-то учителю. Он с ними занимался за деньги и учил их тому, чему родители научить не могли, потому что умел это делать.

Это очередное заблуждение: если я знаю, то будто могу передать другому. Известно из опыта спорта, что не каждый хороший спортсмен может стать хорошим тренером. Не каждый хороший слесарь может научить этому новичка. Не каждый хороший офицер может научить другого человека быть офицером. Это должна быть определенная душевная организация. Но обычно забывается о том, что знание передается через человека.

Учитель, занимаясь с учениками, вкладывал в их души то, что надо, и опытным взглядом определял, кто из них способен. Но не в смысле способен достичь результата, а кто из них способен понять и увидеть больше, – и с такими занимался особенно. Из тех, с которыми занимался особенно, выделял еще одного-двух, которых учил самому сокровенному, тому, что знал сам, чего ни в какой книге не написано.

А теперь детям говорят: читайте учебники. При чем тут учебник? Ведь знание передается не через учебник. Знание транслируется через опыт другого человека – вот это важно. Я думаю, что и в паровозном деле это важно.

Скажем, моя первая попытка получить высшее образование – Горный университет. Я до сих пор помню тех людей, которые нас учили. Помню доктора физико-математических наук Соловьева, который нам читал лекции; учителя по высшей математике Королькову Татьяну Ивановну, учителя по геофизике Стефана Григорьевича. Я их помню. Книги были пособиями, но учили нас именно они.

В Советском Союзе были хорошие специалисты, потому что была преемственность. Обратитесь к любым людям, которые не просто функционируют в высшей школе, а учат, служат, преподают. Они скажут, что самое главное в системе высшего образования – это формирование школы. То есть это особые традиции преподавания, которые восходят к какому-то конкретному человеку. Например, историческая школа в Новосибирске восходит к Покровскому; историческая школа в Московском университете – к Милову. И так далее. То есть это всегда школа, и это всегда связано с лицом, которое стоит во главе высшего учебного заведения, во главе кафедры.

Лицо важно, а не знания; знания всегда опосредованные. На этом стояла система образования испокон веку; и система духовного образования, и система светского образования, и главное – того самого учительства, которое есть в Церкви. Потому что преемственность есть действие благодати Святого Духа. Я передаю человеку не знания; я транслирую тот опыт понимания жизни, который принял от людей, бывших прежде меня, и передаю этот опыт восприятия знания, опыт прочтения Библии, опыт молитвы, опыт жизни со Христом. Транслируется опыт.

Возьмем Исаака Сирина. Его читают тысячи людей, но каждый (если прочитывает) понимает его по-разному. Я уж не говорю про Священное Писание. Есть определенное вхождение в опыт, в традицию, и это всегда есть действие благодати Святого Духа; и никогда не было иначе.

Поэтому очень важно сохранить личный контакт. Особенно в сфере духовного образования, в сфере наставничества сохранить личный контакт пастыря с прихожанином, потому что только так мы сохраним веру.

Когда я, например, пришел в Церковь, не было книг. Когда в 1989 году я пришел на территорию Троицкого собора (где сейчас находится студия телеканала «Союз», находится епархиальное здание, резиденция нашего митрополита), здесь не было ничего. Была лавка, в которой было два молитвослова. Я их оба купил, один у меня с тех самых пор остался. Больше ничего не было. Первые книги появились благодаря стараниям протоиерея Николаю Ладюка (тогда он еще не был митрофорным и даже не был протоиереем). Он первым привозил книги в город Екатеринбург. И я ездил на край нашего города, чтобы купить эти книги. Но я их стал покупать только в 1992 году.

Да даже сам факт, что я купил книгу, – и что? Даже если у меня пять книг и я все их прочитал – и что? Я знаю многих, кто почти наизусть знает Игнатия (Брянчанинова), или «Лествицу», или другие книги, но они говорят: «Я не знаю, что делать». Вот именно: ты прочитал книгу, но не знаешь, что делать. Ты порой можешь не знать самых элементарных вещей, с которых и начинается духовная жизнь.

Когда я пришел в Церковь в девяностые годы, еще даже книг не было. Когда я начал ходить в храм, там был очень плохой священник, один из худших, которых я видел в своей жизни, он давно уже запрещенный. Вот так мне «повезло». Но меня окружили удивительные бабушки. Например, женщина, которая верила всю свою жизнь. Она замужем не была, всю жизнь работала, а в свободное время ездила по монастырям. И она мне рассказывала, как жить с Богом. Не ахти какие вещи, далеко не старчество, не наставничество, но она передавала опыт, а это гораздо важнее. Благодаря этому опыту мне не смог навредить плохой священник. Потому что я его не судил, не сужу и сейчас; я понимаю все его проблемы, знаю, что с ним произошло. Когда я говорю «плохой священник», я делаю это абсолютно без эмоций, просто пытаясь подчеркнуть это. Потому что когда мне люди говорят о плохих священниках, я говорю: «Вы не знаете, что такое плохой священник». Но он не смог мне повредить. Он не смог повредить почти никому из тех, кто приходил в храм к Богу, ища Бога.

На самом деле всегда найдется человек, который тебя научит. Когда я пришел в храм, я вообще понятия не имел, что такое молитва. Прочитать молитву в молитвослове – вот что я считал молитвой. Но там была бабушка Мария (я до сих пор ее помню и молюсь за нее), которая умела молиться. Тогда я просто видел ее, я не знал, что она молится. Но когда я учился молитве, я понял, что с ней происходило. И это было немое свидетельство, передача опыта, как человек молится.

Поэтому личный контакт – это необыкновенно важная вещь. Его не заменят ни конференции по скайпу, ни электронные исповеди, ни что-то еще, потому что это профанация. Церковь – это всегда личный контакт. И сама Церковь начинается с того, что группа людей жила вместе со Христом. Это были Его ученики, и они должны были пойти по миру, чтобы оставить учеников Христа в тех местах, где они будут. Но они могли оставить учеников Христа (а не своих собственных) только потому, что сами жили с Христом, а не просто прочитали о Нем книги.

Даже апостол Павел, который не ходил с Христом, не в книгах о Нем прочитал – ему было явление; Сам Христос открывался ему. И это принципиально важно. И потом Павел сам ходил и через личное непрестанное взаимодействие с людьми (допустим, в Эфесе он был почти три года) оставлял учеников. Это принципиально важная вещь.

– Что касается книг, мне кажется, это очень интересное уточнение и замечание. Можно встретить мнение, что, читая какую-то книгу, творения святых, мы становимся как бы друзьями с тем человеком, кто это написал, перенимаем его опыт. А ведь действительно получается, что один человек, прочитав книгу, выберет для себя главным то, что его зацепило, а другой человек, прочитав эту же книгу, раскроет все совсем по-другому. Получается, человек написал конкретное произведение с конкретными советами для неограниченного числа людей, а это может открываться совершенно по-разному.

– Есть такая точка зрения, но вообще, по существу, это постмодернизм в герменевтике, где каждый читает и понимает так, как он хочет. Но в трансляции опыта очень важно понять именно так, как нужно понять.

Скажем, современные библейские кружки – продукт вполне постмодернистский. (Не традиционные библейские кружки, потому что они есть разные.) Читаем отрывок Библии – и толкуем, как понимаем. И никто не сможет критиковать другого – так ему открылось. Одному так открылось, другому иначе открылось. Нет! Важно понять какой-то библейский отрывок именно так, как Бог хочет. Ведь именно из-за этого плюрализма толкования и возникло многообразие конфессий, и они не сводятся к общему знаменателю. Потому что есть истина, а есть ложь, заблуждение, искажение этой истины сознательное или несознательное.

Поэтому Церковь изначально не кодифицировала толкования Библии, она кодифицировала опыт. Опыт истинной жизни во Христе гарантирует, что и понимание Библии у тебя будет истинным. А когда опыта никакого, происходило искажение истины, и Церковь просто свидетельствовала, что у вас неправильный опыт. Что значит неправильный опыт? Вы не знаете Бога. Вы кого-то знаете, но тот, кого вы знаете, – не Бог, не Христос. Вы знаете что-то, но не во Христе, не Духом Святым. У вас есть какой-то духовный опыт, вы с кем-то общаетесь, что-то постигаете, но к Христу и Святому Духу это не имеет никакого отношения.

В этом суть борьбы с ересями. Дело не в том, чтобы как-то точнее выразить истину; дело в том, что истина конгениальна опыту: каков опыт жизни во Христе, такова и истина. Какова истина, таков и опыт жизни во Христе.

Поэтому на самом деле мы должны учить не многообразию понимания библейского текста или святоотеческих творений; мы должны учить человека, чтобы он действительно жил со Христом. И тогда он поймет Исаака Сирина так, как писал Исаак Сирин. Он станет Исааком Сириным только с теми коннотациями, которые дает эпоха, сознание и опыт этого человека. Он станет в своем месте, в своей исторической эпохе, со своими исходными данными  тем же самым Исааком Сириным. В этом смысл.

То есть разговоры о том, что мы должны быть разными, – условны. Мы, конечно, разные. Есть Христа ради юродивые, которые вообще книг не читали. Есть преподобные, которые были молчальниками и не проповедовали. А есть святители (типа Василия Великого), которые были глубочайшими богословами, много говорили и много читали в свое время. Все они разные, но опыт знания Бога у них один. У них разные дары и таланты, но совершенно одинаковый опыт.

На эту тему есть очень интересный момент из жития Василия Великого, когда к нему приходит Ефрем Сирин. Они совершенно из разных культур, разных миров по плоти, по человечеству. Один был прост и был сириец. Другой имел изысканное образование, был грек, да еще и святитель, епископ. Поначалу Ефрем Сирин, конечно, смутился: «Тоже мне, подвижника нашли в дорогих одеждах!» Но когда Василий Великий послал к нему человека со словами: «Там стоит монах из Сирии, зовут Ефремом, скажи ему, чтобы он не уходил», а потом заговорил с ним на сирийском языке, у Ефрема Сирина отпали вопросы. Но не потому, что Василий Великий ему что-то сказал; он увидел в его речах, движениях, в его отношении к жизни тот же самый опыт, которым он жил сам. Хотя один – святитель, другой – простой монах.

Очень важно почувствовать, что «мы с тобой одной крови»; что мы с тобой в одном опыте, мы знаем одного Бога. Это – опыт, и его нельзя вычитать в книгах. Книги – только подспорье, и открываются они посредством транслируемого опыта. Но мы этот опыт должны у кого-то подглядеть, заразиться этим опытом.

– Вопрос телезрителя из Москвы: «Отец Константин, очень хорошо, что Вы сказали про бабушек. Они правильно молятся. У меня вопрос такой. Апостол Иаков говорил: не многие делайтесь учителями. Так кто же может учить среди народа Божия? Кто вообще имеет право учить, быть нашими учителями?»

– Вопрос апостола Павла об учительстве в Церкви предполагает учительство как особое действие церковное. То есть когда бабушка рассказывает о своей духовной жизни, это, строго говоря, не является церковным учительством. Вот если бы эта бабушка встала на амвон, или собирала вокруг себя аудиторию, или писала книги, тогда это было бы учительство. Когда она просто делится своим опытом, это не является учительством.

Учительство – это особый дар. В Послании к Коринфянам сказано, что учительство есть особый дар, который дается Духом Святым, и в описании этого дара, собственно, и есть ответ на Ваш вопрос. Учителем может быть тот, кого на это учительство поставил Дух Святой.

Определение того, что этот человек может учить в Церкви, является свидетельством самой Церкви. То есть не сам человек говорит: «Давайте я вас сейчас буду учить, слушайте меня», а Церковь говорит: «Вы не могли бы нас поучить? Потому что мы слышим, что в Ваших словах есть то, что нам необходимо. Эти слова мы давно ищем, жаждем, и они очень помогают понять и утвердиться в вере во Христа». Церковь говорит в лице народа Божьего, обязательно в лице иерархов: как правящих архиереев, так и в лице (и для меня это очень важно) маститых, уважаемых протоиереев.

Например, я всегда с трепетом слушаю, что мне говорят люди в священном сане. Многих я знаю очень давно, еще с тех пор, когда они были молодыми священниками. Скажем, я в священном сане три года, а люди прослужили в священном сане тридцать лет на моих глазах, и я знаю, чего это стоит. Когда они мне что-то говорят (я называю это так, что они мне свидетельствуют), для меня эти свидетельства очень важны. Если бы эти уважаемые священники сказали, мол, лучше бы тебе, брат, помолчать, то вероятнее всего именно так я и сделал бы. Потому что это люди, которые плоть от плоти Церкви, они прожили с Церковью очень большой период, претерпев все те искушения, страдания, скорби, которые выпадают на долю священника, тем не менее по-прежнему в строю, на передовой. Понятно, что опыт боевого офицера, убеленного сединами больше, чем наградами, стоит того, чтобы к этому опыту и свидетельству прислушаться.

Когда простой народ Божий говорит про какого-то человека: «Да-да, нужно, чтобы он говорил»; когда его братья-священники, особенно состоявшиеся, много лет прослужившие в сане, говорят: «Да, нужно, чтобы он говорил»; когда архиерей говорит: «Да, нужно, чтобы он говорил», – тогда это и есть церковное действие. Вот таким образом определяется, что человек действительно должен говорить.

Но когда это не так, когда человек хочет говорить потому, что у него есть слово, которое он хочет сказать, а люди не хотят его слушать; когда священники говорят: «Слушай, может, тебе лучше помолчать?», архиерей пытается как-то остановить, чтобы человека не несло, – в таких случаях это не учительство, а самочиние, самозванство. Потому что церковное действие учитывает все явления церковной жизни. Я бы даже сказал, что человек, действительно имеющий церковный дар – священство, учительство, святительство, миссионерство, благотворительность, социальное служение, должен быть внутренне напряженным и постоянно проверять себя, свое служение свидетельством Церкви: я действительно делаю то, что хочет Бог? Или я уже давно делаю то, что хочу я? Вот такое напряженное вслушивание в то, что говорит Церковь голосами своих людей, своих священнослужителей, архиереев, внимание к этому обезопасит человека от увлечения собственным красноречием.

– Вопрос телезрительницы из Смоленска: «Хочется все время быть ближе к Богу, но совершаешь какие-то поступки и потом не можешь подняться. Может, совет какой-то дадите? Хорошо Вы говорите про учителей. А что делать, если нет духовного отца или даже близкого священника, с которым можно поговорить? Постоянно спотыкаешься, читаешь святых отцов, но не знаешь, как поступать. Порой руки опускаются, не хочешь молиться. Потом наплачешься, опять встаешь на молитву. Вот такая постоянная борьба. Где найти такого учителя?»

– Тут вопрос нашей веры. Я уже много раз в разных аудиториях и даже в этой студии рассказывал диалог, свидетелем которого я был непосредственно, потому что сидел в соседнем помещении и слушал. Когда к нам в Екатеринбург приезжал архимандрит Ефрем, ватопедский старец, он был в студии «Союза». Наш архимандрит Димитрий вел с ним беседу и задал такой же вопрос, как и Вы. Что делать человеку, который живет в глухой уральской сибирской деревеньке и у него не то что хорошего учителя, но даже священника нет, храма нет? Как же ему построить свою жизнь с Богом?

И отец Ефрем (очень мудрый человек, я считаю) сказал, что Вы, батюшка, неправильно рассуждаете. Бог есть везде, Он наполняет Собой всё. И Он Сам сказал: «Я есть Учитель». Христос Учитель, и Он через каждого человека может научить нас всему самому важному, что необходимо для спасения. Потому что именно Им мы живем, в Нем мы живем, Его силой мы веруем, Его силой творим молитвы. Всё Им, через Него, ради Него, к Нему. Христос есть наша жизнь всегда и везде, Он единственный наш Учитель. И всякого человека, способного нас чему-нибудь научить, Он нам пошлет. Это, несомненно, так.

Человек должен в это поверить и тогда увидит, что вокруг него немало людей, способных его учить. Просто мы мечтаем (именно мечтаем!), чтобы пришел некто и научил нас. В сущности, мы мечтаем не о том. Мы мечтаем о человеке, который пришел и решил бы все за нас. Но если такого человека нет, значит, есть вещи, которые мы должны решить сами. И Христос готов нас этому научить – надо просто для начала в это поверить, а потом смириться.

Муж – это ваш учитель, если вы жена. Родители – это ваши учителя, если вы их любите и уважаете. Если у вас нет таких людей, где-то недалеко есть старый человек, давно верующий, который может вас чему-то научить, или неверующий, но очень опытный по жизни и в целом кроткий, без страшных страстей, который тоже может вас научить. И скорее всего уже учит, только вы не считаете это каким-то высоким духовным деланием. Но научение начинается с очень простых вещей.

Например, в свое время мне говорил мой священник, что очень важно научиться здороваться с человеком. Меня никто этому не учил, я городской ребенок. Я никогда ни с кем не здоровался, кроме тех людей, которых я знаю. С учителем, с коллегами своего отца, своей мамы я научился здороваться. А как же здороваться с незнакомым человеком? А священник мне сказал: «Ну как же? Ты же живешь в этом поселке, тебя все знают. Как же ты не здороваешься?» Я стал здороваться, и это совершенно изменило мое внутреннее ощущение.

Вот эти вещи может рассказать любой человек. Когда мы готовы принимать уроки, которые через своих так или иначе рабов, служителей Бог нам преподает, тогда появятся другие учителя, которые смогут научить нас другим вещам. Просто мы хотим учиться молитве, но не научились еще даже человеческой деятельности. Надо научиться быть человеком. Надо научиться не роптать, надо научиться благодарить. Всему этому могут научить простые люди, которых нам Бог уже посылает – ведь не на необитаемом же острове вы живете. Даже если в вашей деревушечке четыре дома, в каком-то из этих домов обязательно живет человек, который может вас чему-то научить. Ибо Промысл Божий не привел бы вас в этот поселок, в эту деревушечку, хуторок, если бы там не было человека, который мог бы вас чему-нибудь научить.

Бог управляет вашей жизнью, ведет вас по жизни. И если Он привел вас именно в то место, где вы сейчас находитесь, в то состояние, в котором вы сейчас находитесь, Он позаботился о том, чтобы среди вашего окружения был тот, кто может преподать самые важные для вас уроки.

– Вопрос телезрителя из Владимира: «Хочу выразить благодарность батюшке за то, что он очень простым и доступным языком рассказывает об истинах. После таких бесед смотришь совершенно под другим углом на те или иные моменты. Хочу задать вопрос. Не могу понять толкование Евангелия от Луки о неверном управителе, который был уличен в растрате. Как нужно толковать эту притчу?»

– У нас очень мало времени, чтобы сейчас предложить толкование, поэтому я Вас отошлю к своей беседе на эту тему. На сайте Успенского храма на ВИЗе города Екатеринбурга я несколько лет веду беседы на темы Священного Писания, и там есть целая беседа порядка сорока пяти минут, посвященная разбору этой притчи. Сами понимаете, что сейчас я не могу уделить такое время, чтобы поговорить об этом. А простого решения у этой притчи нет. Найдите на сайте Успенского храма города Екатеринбурга мои беседы на темы Священного Писания и посмотрите эту беседу. Если сразу не получится найти, задайте вопрос в рубрике онлайн-общение, там есть человек, который специально этим занимается, он подскажет.

– Напомню, сайт собора: www.sobor-uspenie.ru

Напоследок задам такой вопрос. Есть учителя, которые по стечению обстоятельств, по Промыслу Божьему встречаются в нашей жизни. А есть те, кого мы сознательно находим; это могут быть священники или другие люди, которые дают нам нравственные ориентиры. Одно дело, когда это люди, которые могут дать нам некое направление, немножко подправить, передать нам свой положительный опыт. И совсем другое, когда человек пытается найти духовника или учителя, который за него решит какую-то конкретную проблему, скажет, что надо делать, как себя вести, что читать. То есть, по сути, возьмет твою жизнь в свои руки и будет как маленького младенца нести. В чем разница двух этих подходов? Как не попасть в ситуацию, когда тебе хочется снова побыть ребенком, чтобы за тебя все решали? При этом ты прикрываешься тем, что тебе нужен учитель, духовник.

– Знаете, настоящий учитель, который от Бога, никогда не делает за вас вашу работу. На то он и учитель. То есть хороший учитель тот, кто учит тебя делать что-то самому. В духовничестве есть такая особенность. Люди приходят разные. Есть такие люди, которым никакого наставничества и советов вообще не надо – они приходят просто формально, чтобы причаститься, и им совершенно без разницы, что вы можете им сказать. Есть люди, которые не готовы воспринимать вообще ничего из того, что вы говорите. Хотя они просят, чтобы вы говорили, но реально хотят, чтобы вы взяли на себя все их проблемы, а им было хорошо и замечательно. Этого, разумеется, не происходит, потому что так невозможно сделать. Но священник обычно позволяет этому быть, потому что выполнять советы они неспособны, но не бросать же их. Если они такие младенцы, то надо питать их словесным молоком, даже если потребуется двадцать, сорок, пятьдесят лет. А что делать? Их Бог привел в Церковь, и надо их хоть как-то поддерживать. Младенцами во Христе они и останутся – ну что ж такого? Это же не значит, что они не могут спастись.

Но любой священник, любой наставник, любой духовник бесконечно трепетно, радостно и со страхом относится к человеку, который готов слушать. И не только слушать, но и понимать, доверять и этот опыт принять. Таких людей священник всегда держит немножко на расстоянии именно потому, что это им полезно, и именно потому, что решение духовных задач должно происходить в душе ученика, в душе человека. Священник не должен решать за человека: делай так – и все. Священник поступает так: «Давай мы подождем, ты поваришься в этом соку и найдешь из этого состояния выход. Я буду за тебя молиться, буду тебе подсказывать, когда ты будешь уклоняться не в те стороны, но выход найдешь сам. Я могу сказать тебе, что надо делать так, но опыт ты приобретешь только тогда, когда сам найдешь выход». Так труднее и наставнику, и подопечному, ученику, но именно так происходит духовный рост.

У меня ребенок подсел на «Ералаш», и иногда приходится с ним смотреть короткие серии. Недавно смотрели один замечательный «Ералаш». Учительница физики, женщина, отчитывает одного ученика в школе: «Ты такой-сякой, ты ничего не выучил! Вот тебе четверка. Переписывай». Он говорит: «Как? Я же лучше всех знаю физику! Я же лучше всех ответил». Она ему: «Сиди, двоечник окаянный. В следующий раз и четверки не поставлю!» Дальше показывают, что все дети гуляют, балдеют, а он сидит и физику учит. Недовольный, конечно, слезу вытирает. А потом показывают, что он поступает в МГУ на бесплатное отделение и возвращается в школу с букетом цветом – он понял, что только под таким жестким давлением, когда от него требуют больше, когда он сам должен учить и понимать больше, и получается результат.

Так и в духовной жизни.

– Да. Одно состояние: «Ну и хватит с тебя». И другое состояние, когда человека просят докопаться, найти ответ. Тогда и происходит осознание, кто этот человек и какое место в твоей жизни он занимает.

– У Льва Выготского есть концепция «Зона ближайшего развития». Она есть у каждого человека. И в духовничестве это тоже важно. Человек понимает, что решить эту задачу он может, если напряжется. Но именно надо напрячься, даром она не дастся. Именно вот это напряжение для решения духовной задачи и дает результат развития.

– Спасибо, батюшка. Мне кажется, была достаточно насыщенная программа. Остается пожелать всем нам, чтобы настоящие учителя попадались нам в жизни, несмотря на то, где мы, сколько нам лет и куда мы идем.

Ведущий Дмитрий Бродовиков

Записала Нина Кирсанова