Беседы с батюшкой. Священник Константин Кокора. 25 февраля 2024

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает клирик Крестовоздвиженского храма в Митине священник Константин Кокора.

– Бич нашей современной жизни – это горделивость, тщеславие, самомнение, самоедство и в каком-то смысле нытье. Попытаемся разобрать эти страсти и пороки. Думаю, это будет как раз в тему того события, которое мы сегодня вспоминаем: о мытаре и фарисее. Можно извлечь из этого какие-то уроки?

– Господь говорит эту притчу специально для людей, которые много думали о себе и при этом унижали других. Причем, как пишет апостол, были высокого мнения о себе именно из-за своей праведности. Ведь фарисеи, исполняя закон, делали то, что предписывалось Богом. Господь дал нам этот закон. Но скользкая дорожка исполнения правил не позволила им остаться на ногах, они упали. Потому что исполнение правил оказалось для них самоцелью.

Прочитав притчу, мы тем самым пришли на путь поста. Человек, исполняющий правила, делающий все правильно, расставляющий везде флажки, у которого все на местах, вдруг оказывается менее достойным Царства Божьего, потому что он делал это из какой-то практической выгоды. Его намерением было самоутвердиться в своих глазах.

Есть замечательная фраза: Фарисей, став, молился сам в себе. Если перевести дословно: «молился сам себе». И как бы Бог ему, по сути, уже не так важен, потому что он сам все исполнил. И поэтому на фоне этого человека, такого профессионального праведника, мытарь, который, казалось бы, ведет полностью противоположный образ жизни и имеет столько грехов, что за один раз и не покаяться, вдруг оказывается ближе к Царству Божьему. Как сказано: сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот. Мытарь понимал степень своего падения, принимал это и в каком-то смысле смирился. Но в хорошем смысле. Он именно понимал, кто он есть на самом деле, то есть относился к себе реально.  

Эта притча, как и любая другая, про нас. Действительно, в разные периоды жизни мы то мытарь, то фарисей. А чаще всего оба, потому что тоже исполняем какие-то правила, и внутри, я думаю, каждый из нас все равно думает о другом: хуже или лучше тот постится, молится так же много или нет.

Такое сравнение, отчуждение себя от ближнего – роковая ошибка фарисея, когда смотришь на ближнего (в притче им оказался мытарь) и начинаешь самоутверждаться за его счет. Такое происходит и в семьях, когда муж самоутверждается за счет жены или детей. Он в чем-то выигрывает, и начинается соперничество.

И в храме мы можем самоутверждаться за счет других людей. «Смотрите, я много молюсь, причащаюсь каждую службу». Наша гордынька сразу начинает вспыхивать. В этом ее опасность. Святые отцы единодушно говорят, что гордыня – мать всех пороков. Вроде в реестре страстей она самая последняя, но на самом деле она же и самая первая. Именно с нее началось грехопадение. И не только человечества в лице Адама и Евы, но и ангельского мира тоже. Тварные существа почувствовали себя вправе задавать Богу такие вопросы, кидать Ему вызов: «Почему это я должен кому-то подчиняться? Почему я должен быть на кого-то похожим или к чему-то стремиться? Я сам по себе уже есть бог». Гордыня присуща абсолютно каждому человеку.

Иоанн Лествичник с сарказмом пишет: «Тщеславлюсь, когда пощусь, но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, — опять тщеславлюсь, считая себя мудрым».

– А иногда не постишься и считаешь, что делаешь плохо, сокрушаешься, но при этом продолжаешь не поститься.

– По сути, гордиться можно вообще всем. И часто бывает так, что человеку нечем гордиться, но он все равно это делает, потому что гордыня паразитирует на всем, абсолютно на любой вещи: мы сделали доброе дело, прочитали правило, являемся православными и так далее. «Я» здесь главное.

Святые отцы выделяют два вида гордыни. Первая – та, которую мы видим в притче о мытаре и фарисее. Гордыня по отношению к ближнему, когда мы смотрим на него не как на человека, которому нужно помочь. Ведь, по идее, фарисей  –  это учитель. Он мог бы подойти и сказать: «Брат, ты тоже достоин Царства Божия. Давай я тебе помогу выйти из твоего пагубного положения. Давай будем вместе изучать закон».

Второй вид, когда человек доходит до степени гордыни по отношению к Богу. Он возвышается и говорит: «А зачем мне вообще нужен Бог?» В притче это тоже присутствует у фарисея. Он молится сам себе. По сути, тут можно вынести Бога за скобки. Фарисей доволен тем, что есть. И очень важно то, что Бога в таких отношениях нет, потому что как бы Он и не нужен. Человек молится, постится, делает добрые дела и уже как будто вправе говорить: «А зачем мне еще кто-то или что-то? Я уже спасен».

Такая самоуверенность очень опасна. Мы пытаемся жить по-христиански и вдруг в какой-то момент можем подумать: «А кто еще достоин Царства Божия, как не я?» Теряется связь с Богом, с источником всех благ. Да, ты сам сделал доброе дело, но тебе в этом помог Бог. Он вложил тебе в сердце помысел это сделать, дал возможность кому-то помочь, наделил тебя средствами для этого, сотворил такую ситуацию, что ты оказался в нужном месте. А сколько было случаев, когда в такой же ситуации ты не помог? Мы часто забываем об этом и отмечаем только то, что получается.

Конечно, здесь нарушена любовь к ближнему. Мы смотрим на человека не как на самого себя (возлюби ближнего твоего, как самого себя), а как на соперника. Меряемся, у кого пост длиннее, у кого упражнения аскетичнее. Мы смотрим друг на друга с завистью. И из-за гордости происходят всякие ссоры, распри, ругательство, в том числе убийства.

По сути, все страсти, которые мы знаем, так или иначе связаны с гордостью. И лекарства, которые предлагает Церковь, Христос и Евангелие, предельно важны. Один из святых пишет: если ты говоришь, что не гордый, то это самое большое доказательство того, что на самом деле все наоборот.

– Так можно сказать и про прелесть.

– Мне кажется, вообще про всякий грех.

– Тогда лучше молчать.

–  Все страсти есть в нас как некие зародыши. Если мы скажем, что их нет, то соврем. Страсти – это извращенные добродетели, которые поменяли вектор своей работы. По идее, мы должны, например, любовь употреблять во благо, но начинаем питать любовь к вещам или чрезмерную любовь к самим себе. Как писал Андрей Критский: «Самоистукан бых страстьми» (то есть «сам из себя сделал идола»). Любая страсть уже как бы имплицитно присутствует в нас после нашего грехопадения.

Адам и Ева тоже на этом поскользнулись, захотели быть как боги. И дьявол знал, куда бить, знал, на чем легче всего потерпеть крушение. Поэтому даже если мы видим человека падающего, не будем его осуждать, потому что это тоже проявление гордости. Поможем ему, вспомним о том, какими были мы, когда сами пришли в храм: как этот мытарь, били себя в грудь. Будем помнить о том, как пишет апостол Павел: сегодня мы можем стоять на двух ногах, а завтра поскользнуться и упасть очень низко. И станем говорить, как профессиональные фарисеи: «Ой, что с нами произошло? Как так вышло?»

Из этой притчи важно сделать еще такой вывод: Господь все равно пытается спасти и того, и другого. Он не отворачивается ни от фарисея, ни от мытаря. Да, один из них ушел более оправданным, но Господь не говорит, что другой не спасется и что для него закрыты двери Царства Небесного.

По Евангелию мы видим, что Господь постоянно общался с фарисеями, в том числе надеясь на то, что когда-то произойдет переломный момент и они смогут стать другими людьми.

Сама притча как некая иллюстрация покаяния Закхея, который сумел найти в себе семена перемен, желание покаяться, поменять что-то в своей жизни несмотря на то, что у него было богатство, привилегированное положение в обществе. Он был к этому готов.  

– Мы часто раскладываем эту притчу, и в принципе все понятно. Мы стараемся не быть фарисеями. Но дальше понимания теории ничего не идет. У нас постоянно  какие-то крайности. Либо мы просто хуже всех: «Все плохо, я грешный, у меня ничего нет. Слава Богу, батюшка к Причастию допускает». Либо можем внутри себя надеяться, что вот сейчас вроде как стараемся, да и нельзя же себя постоянно уничижать, а Господь нам что-нибудь да пошлет…

– Да, два таких полюса. С одной стороны – гордость, с другой – самоуничижение.

– Куда ни пойдешь – везде гордость. Как жить-то?

– Мы сами впустили этого змея в свою жизнь. Адам и Ева приоткрыли эту дверь, и сатана теперь имеет действительно большую власть искушать нас. Он искушает каждый раз одним и тем же, потому что очень обольстительно почувствовать себя как боги. Мы же к этому, по сути, призваны. Только путь избрали совершенно другой. Можно, например, диплом или какую-то итоговую работу написать самому, а можно купить. Адам и Ева попытались стать богами магически, то есть не прилагая усилий, не идя по пути преодоления трудностей, не полагаясь на волю Божью и не доверяя полностью Господу. Они решили всё украсть. И мы тоже часто крадем что-то. Можем украсть таинство или украсть у себя счастье и так далее.

Самоуничижение – это гордость с другой стороны. По сути, это то же самое. Человек говорит: «Я самый…» Вот в этом «я самый» уже заключена гордость. «Батюшка, я самый грешный». Но такого же не может быть. Давайте конкретно. Если мы такое говорим, тогда мы просто исчадия ада. Это уже дьяволизм какой-то. Это уже антихрист. Но мы с вами не являемся такими.

Когда мы говорим о реальном покаянии, то должны быть конкретными. В таинстве Исповеди мы читаем молитву, где сказано, что мы пришли в лечебницу. Христос врач, а священники его ассистенты. Они помогают покаяться. Но мы же не говорим врачу, что у нас болит абсолютно все, нет живого места. Если в человеке нет жизни, тогда это уже труп. Нет, мы приходим с конкретной проблемой: артроз, колено болит и так далее. Не может болеть все сразу. Такого просто не может быть.  

Начиная метаться от одного полюса к другому, мы должны прийти к какой-то простоте. Когда мы читаем жития святых, которые говорят о реальном человеке и его жизни, мы видим там именно простоту. Смирение, о котором мы часто слышим, не есть по большей части чувство того, что ты хуже всех. Это может быть, если ты реально себя так чувствуешь. Но мы горазды играть в мытаря, бить себя в грудь и говорить, что мы хуже всех, хотя на самом деле-то этого не чувствуем. В этом опасность.

А если человек реально так себя чувствует, то он не будет в это играть. Это будет видно. В чем? В простоте, в доступности, в его незаметности, он не выпячивает себя, не приписывает себе добродетели. Ведь были святые, которые, наоборот, скрывали, как они постятся. И делали это именно для того, чтобы люди меньше о них думали. Иоанн Златоуст говорит, что нужно говорить о себе какие-то неприятные вещи, чтобы люди не думали, что ты какой-то подвижник или святой.  

– Чтоб не завидовали, что у тебя все хорошо. Пусть лучше жалеют, чем завидуют.

– Где найти эту простоту? Только во Христе. Поэтому нужно очень внимательно относиться к себе, замечать эти ростки гордости, перепроверять себя каким-то образом, упражняться в смирении. Да, мы иногда ошибаемся. И надо честно признать: «Да, я ошибся, чего-то не знаю, не во всем уверен, что-то у меня не получается».

Один святой пишет, что смирение – это с миром относиться к тому, что происходит; то есть принимать все плохие и хорошие стороны; и достойных, и недостойных, с нашей точки зрения, людей. Любить каждого.

Другой святой пишет, что смирение – это любить каждого человека независимо от того, как он к тебе относится. И в житиях святых мы видим, что они реально относились к каждому одинаково. В этом, как мне кажется, смирение больше всего себя проявляет.

Владыка Антоний Сурожский очень любил словари, любил узнавать, что означает то или иное слово. Он говорил, что слово «смирение» связано с землей. Как она в себя принимает и дождь, и снег, и сухость, и мусор, который кидают люди, точно так же и мы должны одинаково относиться к внешним обстоятельствам и вызовам. Но это не значит быть равнодушным. Надо именно принимать это как посланное от Бога и что-то с этим делать.

Гордость часто путают с чувством собственного достоинства. Например, о себе мы говорим, что хуже всех, а других смиряем. Не все могут это делать. У меня был такой отрицательный опыт, когда я пришел в церковь и увидел, как алтарники смиряли друг друга. Это было больше похоже на настоящее унижение. Это стало для меня открытием. Потому что должно быть наоборот: ты сначала должен смириться сам, а потом уже помогать смириться другому человеку. Ты не можешь смирять ближнего, если сам еще не знаешь, что это.

–  Как в армии бывало, когда наказывают за провинность. Если ты принимаешь упор лежа, то офицер или сержант делал это вместе с тобой.

– Это, наверное, и есть смирение. Вместе. И за всем этим смирением должна раскрываться любовь. То есть я тебя не смиряю, не пытаюсь выжать это смирение, унизить и попытаться самоутвердиться за твой счет. А пытаюсь сделать это вместе с тобой. И здесь, конечно, и братская рука, и подставленное плечо, и помощь ближнему как раз говорят о том, что мы из одного теста. Как пишет Сирах, чем должны гордиться земля и пепел? Мы должны понимать, кто мы такие. Мы должны ощущать: если потеряем нашу связь с Богом, то потеряем и смысл жизни. Отношение к ближнему и к Богу – это как бы две руки, которыми мы должны оперировать: творить добро, милосердие и так далее. Если мы потеряем одну или другую любовь, то все будет получаться у нас гораздо меньше. И нас захватит гордость, потому что, как я уже говорил, гордиться можно абсолютно всем.

– Современный человек часто ощущает себя каким-то обиженным: все не так, цены не те и так далее. Мы постоянно ноем. И ведь это тоже гордость в какой-то степени?

– Смотря как мы это делаем.

– Мы постоянно обижены всеми.

– Все виноваты, вокруг враги. Все, кроме меня, повинны во зле. И я уже не вижу себя как источник этого зла, а пытаюсь что-то поменять. И поменять – это нормально, но начинать нужно с себя. Если ты не хочешь, чтобы было много мусора на земле, сам начни кидать окурки именно в урну. Покажи пример своей жизнью. Не хочешь, чтобы твои дети матерились, сам не ругай весь свет. Начни с себя, перестань сам это делать.

Критика должна присутствовать, но недовольство всем – это не норма. Именно здравый взгляд на происходящие события, то есть сквозь призму опять же какого-то смирения в хорошем смысле и желания изменить что-то в лучшую сторону, – это абсолютно по-христиански.

Другое дело, например, говорить, что все плохо. Но такого тоже не может быть. Не может быть все плохо. Это уже недовольство и хула на Бога. Если есть что исправить, то мы должны требовать это в первую очередь от самих себя.

Но даже если мы постоянно всем недовольны – это тоже может быть проявлением гордости в том числе. Когда мы себя жалеем и виним окружающих. Здесь может быть и какой-то психологический аспект. Почему человек так чувствует себя? Что у него произошло? Что у него творится в жизни? Он же может сломаться под гнетом каких-то событий. И часто бывает, что люди одержимы какой-то страстью, что за этим стоит какая-то тяжелая жизнь, какие-то испытания. Грубо говоря, человек не на пустом месте стал таким, каким мы его сейчас видим.

И в этом мы можем получить колоссальную поддержку от Христа через таинства Покаяния, Соборования, Причащения Святых Христовых Таин, через молитву, пост и другие инструменты. Из любой трудной ситуации, из любой страсти можно вырваться только благодаря помощи Божией.

И, кстати, гордость этим и опасна, что мы сами отрезаем эту пуповину и не даем Богу себя спасти. Святые отцы говорят, что гордость – это самое страшное состояние, ведь тогда человеку уже ничего не поможет. Критику он не принимает, мнение окружающих его не волнует, он не готов к диалогу и уже сам себе становится богом.

Святые отцы пишут о том, что тщеславие связано с гордостью. Некоторые даже говорят, что не нужно их различать. Другие пишут, что тщеславие рождает гордость. Оно питается мнением окружающих: что обо мне говорят, что пишут, как думают.

– А если ты думаешь об этом? Или, допустим, нужно что-то сделать, а ты думаешь: «А что же обо мне скажут»?

– Мне кажется, нет такого человека, который не думал бы о том, что о нем думают окружающие. Но несмотря на то, что все подвержены этому испытанию, каждый может вынести его по-своему. То есть можно каким-то образом попытаться не обращать на это внимания.

– Мы стараемся. Сейчас на нас смотрят, а мы беседуем.

– Но опять же есть вторая сторона. Мы не должны как бы возноситься и говорить, что нас это не волнует.

– Нельзя наплевать на всех.

– Вывод такой: куда ни наступишь, можно провалиться. И действительно, аскетические подвиги святых, их творения и жития показывают, что Царствие Божие, как говорит Христос в Евангелии, силою берется. Но не будем унывать. Дело ведь не в том, что много препятствий и теперь можно ничего не делать, раз все равно мы будем только гордиться и тщеславиться.

– Уповать на милость Божию.

– Конечно, нужно в первую очередь помнить о том, что цель нашей жизни – богообщение. Об этом пишет святитель Феофан Затворник, а также и другие. То есть цель не в том, чтобы что-то побороть. Это вторая сторона медали. А первая – стать другим человеком, то есть опять же по отношению к ближнему обращать внимание на его хорошие качества, положительные стороны. И в своей жизни отмечать плюсы. Если видеть только минусы, то можно быстро прийти к другому тягчайшему состоянию – унынию. А это, по сути, самоубийство. В моей жизни был случай, когда человек, находящийся на грани уныния, повесился. И, наверное, этого бы не было, если бы ему оказали психологическую, психиатрическую поддержку. Человек может очень легко себя подставить под эту страсть, когда он чем-то недоволен, не может себя за что-то простить. Иуда, по сути, мог продолжить свое апостольство, как это сделал Петр, но не смог, не выдержал удара сатаны.  

Надо помнить, что за всеми искушениями стоит не только наша падшая природа, но и лукавый. И когда приходит какой-то помысел или возникает какое-то чувство – говорим: «Господи, помилуй меня». И идем дальше. Не надо на этом останавливаться. Потому что иногда мы закапываемся, начинаем определять, что у нас происходит, о чем подумали, какой помысел пришел, как мы с ним справились. Это имеет место, если конструктивно. Потому что иногда нам такое в голову приходит, что просто страшно становится. За всем этим может стоять лукавый.

Преподобный Иоанн Лествичник пишет, что не нужно обращать на это свое внимание. Если помысел не ваш, то не разговаривайте с ним, не вступайте в полемику. Совестливый человек может начать стыдиться этого и будет постоянно отвечать: если приходят богохульные помыслы – старается это как-то загладить; блудные помыслы – будет постоянно каяться. А лукавый посылает и посылает и радуется. Человек думает, что борется, но это борьба с ветряными мельницами. Поэтому будем помнить о том, что Господь тоже пытается нас защитить, и главное в нашей жизни – это следование за Христом. А страсти и пороки, конечно, будут нас бередить, мучить, но в конце концов Господь говорит: мужайтесь: Я победил мир. Если мы приложим усилия, Господь Сам нас спасет. Ведь не мы спасаемся, нас спасают.

Если мы будем постоянно думать об этом, постоянно с этим бороться и в какой-то момент одерживать победу, то станем приписывать это себе, скажем: «Я с этим справился. У меня все получилось». И отчасти это будет правда, но тогда мы можем оказаться в роли этого фарисея. А он-то не справился, не смог. И значит, опять мы как бы замыкаем этот круг.

Эта притча, как и любая другая, бьет под дых. И хоть мы слушаем ее каждый год и каждый раз все понимаем, разбираем, кто есть кто, что хорошего и плохого, все равно приходим в храм и являемся одним из этих людей.

– «Не помолимся фарисейски, братие».

– И с этого начнем пост: не будем такими, как фарисей. Но потом все равно фарисействуем. И они ведь хорошие люди, в том смысле, что пытались жить честно, исполнять закон, быть не как другие.  

– Ведь мы тоже в какой-то степени исполняем закон: посты, правила, порядок в таинствах.

– Да, все, что нужно, мы делаем.

– Но при этом мы еще должны работать головой.  

– Мы должны понимать, что все это здорово, но не это спасает. Прекрасно, что мы сделали это, но за этим еще должно быть изменение нашего ума и сердца.

Если я часто причащаюсь, постоянно исповедуюсь, непрестанно молюсь, читаю правило, а дома у меня скандал на скандале, внутри чувствую, что я лучше всех, то, конечно, все это становится во вред мне. К Царству Божьему это меня не приближает.

Кстати, был такой замечательный случай у преподобного Варсонофия Оптинского. К нему приезжает паломник и говорит: «Отче, дайте мне какое-нибудь молитвенное правило». Он говорит: «Тридцать поклонов делай – и достаточно». – «Тридцать? Я в миру тысячу делал. И Вы мне даете тридцать?» Преподобный все понял и говорит: «Иди с миром, делай, как я тебе сказал».

Проходит какое-то время, возвращается этот человек и говорит: «Отче, дайте мне другое количество поклонов». – «А что – тебе мало?» Он говорит: «Я и эти даже не могу сделать. На меня напала такая лень, сразила такая апатия, мне ничего не хочется делать…». Варсонофий говорит: «Потому что ты, делая эту тысячу поклонов, думал при этом, что ты лучше других». Он отвечает: «Да, я думал, что я спасаюсь, я праведник, а остальные пойдут в ад и не спасутся». – «Поэтому эти поклоны тебя вообще не спасали».

И мы должны всегда помнить, что все наши аскетические упражнения должны приносить нам пользу не в силу того, что они сделаны, а в силу того, что мы сами должны стать другими. И парадоксальным образом святые, которые уничижали себя, говорили, что они самые худшие, они это чувствовали. Они себя видели в своем смирении такими, какие они есть на самом деле. То есть они понимали, что сделали какой-то шаг, с чем-то справились, но еще тысячи каких-то проблем появляются. Они не могут сами все это преодолеть.

– А как появляется это видение? Мы тоже часто говорим в наших беседах, что должен быть какой-то самоанализ. Есть у тебя духовник или нет, ты должен пытаться заглянуть внутрь себя и понять, где у тебя что-то не так. То есть какое-то внутреннее видение себя должно быть. Но ведь оно бывает разное у всех, и искушения бывают. Как действительно видеть себя таким, какой ты есть? За счет чего этого можно достигнуть?

– Своими усилиями и помощью Божией. Но Вы правы, надо сесть, выключить свет, погрузиться в себя и спросить: что я сегодня делал? какие у меня были эмоции по отношению к сегодняшним событиям? Допустим, меня похвалили – какая у меня была реакция? Меня позвали на эфир выступать – что я при этом думаю? Какую цель я преследую? Мне сказали какую-то неприятную вещь – что сразу во мне произошло? Почему это произошло? Что является началом этого? Почему меня это мучает? Это же не первый раз может быть такая реакция.

С одной стороны, может быть такой анализ. С другой стороны – молитва о том, чтобы видеть свои грехи и себя в своем нормальном, естественном виде. И здесь, конечно, мы не должны говорить, что мы хуже всех, что у нас самое большое количество грехов. Мы даже сравнивать себя с другими не должны. Просто мы должны понимать, что у нас есть как хорошие качества, так и плохие, как достоинства, так и огромные недостатки, как слабые стороны, так и сильные.

И это, как мне кажется, будет здоровым отношением к себе самому. Потому что каждый из нас, с одной стороны, венец творения, образ и подобие Божие, человек, за которого распялся Христос. А с другой стороны, он тот, кто нарушил этот закон, кто распял Христа, и добавляет к этому свои страсти, пороки и все прочее.

Еще Вы затронули здесь очень важную тему духовника…

– Некоторые люди спрашивают, зачем нужен духовник, если, в принципе, все понятно? Пришел на исповедь – все рассказал. Благодаря Евангелию и беседам на нашем телеканале, радиопередачам начинаешь разбираться в себе. Это помогает. Зачем кто-то еще, если есть разумение о себе? Такое возможно?

– Еще в XIX веке святитель Игнатий (Брянчанинов) писал, что не осталось духовников и старцев. Есть Библия, Священное Писание, ты и твоя совесть – и вперед.

– В чем-то он по-своему прав. Хотя бы с этого начать.

– Я сказал о нем в качестве ссылки на авторитет. Но мы с вами понимаем, что тех людей, которые могут быть духовными наставниками, не так много. И это большая радость, когда ты находишь человека, который готов с тобой идти по какому-то пути, помогать тебе, который может разобраться в каких-то вещах. У него есть какой-то духовный опыт. Например, в Греции не каждый священник исповедует людей.

Второй момент, когда ты сам не надеешься только на священника. А такое часто бывает, что мы передаем батюшке власть над собой и говорим: пожалуйста, скажи, как мне поститься и молиться? за кого выйти замуж, на ком жениться?..

Наша священническая задача – показать человеку, что у него тоже есть свобода, что он ею должен как-то пользоваться. Священник за него эти вещи не сможет решить, не сможет прожить чужую жизнь. И когда мы говорим о духовнических отношениях (хотя я, конечно, молодой священник и у меня очень мало опыта), я предполагаю, что здесь надо быть осторожным. В каком смысле? Не переставать думать самому, пытаться с помощью Библии смотреть на все события.

Если мы выстраиваем отношения с духовником, то надо относиться к ним именно как к духовным отношениям и не превращать в монашеские. Мы все читаем аскетическую литературу. И там рефреном идут отношения между старцем и послушником, между наставником и учеником. Да, это нормальные отношения там, но мы не в монастыре живем. Мы должны проявлять послушание, но именно в той мере, которая будет способствовать нашему общему спасению: и батюшки, и послушника.

– А знаете, зачем еще нужны духовники? Батюшки – лидеры общественного мнения. В XIX веке, мне кажется, не было такой информационной перенасыщенности, разных других религиозных течений, сект. Что-то там было, но не такое яркое. А сейчас человек может читать Библию и при этом не быть православным, даже не быть христианином. И даже внутри нашей веры псевдоправославных течений много. Здесь действительно нужен священник, чтобы показать, куда тебе идти.

– Конечно. Он, может быть, всю жизнь нужен. Я не против духовничества как института, не против каких-то конкретных священников. Я к тому, чтобы человек действительно здраво к этому относился и чтобы это ему помогало. Поэтому, конечно, нужен тот, кто объективно со стороны скажет, например, где ты ошибаешься, человек, желающий тебе добра и спасения. А когда мы сами на себя надеемся, мы можем много дров наломать. Мы сами себе всё прощаем, и гордости, мол, у нас нет абсолютно; мы себе и батюшка, и кающийся, и проповедник. Поэтому, конечно, духовники нужны именно как люди помогающие, которые нам подадут руку и расскажут о духовном пути, где-то поругают, где-то похвалят...

Очень важный термин был выстрадан в пастырском богословии. Священник является тем, кто открываем нам дверь ко Христу. То есть каждого священника нам с вами нужно воспринимать как человека, приглашающего нас к общению с Богом: вот Христос, вот я, а вот ты – в этом треугольнике мы будем общаться.

Поэтому такие отношения, как мне кажется, должны иметь место. И людям, нуждающимся в духовниках, есть из кого выбрать. Множество достойнейших священников, которые сами идут ко Христу и другим могут помочь. Но нам просто нужно быть разумными в этом смысле.

– Чтобы относиться ко всем ровно, без тщеславия, надменности, горделивости, мы должны искать что-то хорошее в людях, за это цепляться и нормально с ними общаться. Порой это не получается делать, и начинается лицемерие, когда ты начинаешь играть. Пытаешься увидеть что-то хорошее, начинаешь строить из себя благостного человека, а на самом деле у тебя все кипит. А ты в этот момент пытаешься нормально с человеком общаться, хотя терпеть его не можешь. Этот труд засчитывается тебе как доброе дело? Ты кипишь внутри, но понуждаешь себя общаться с этим человеком так, как будто ты его очень любишь. Это засчитывается за доброе дело?

– Играть всегда плохо, потому что наступит конец игре, а мы все равно всё обнаружим. Но можно пытаться себе самому напомнить о любви, настроить себя на нужный лад, посмотреть на другого человека не с целью найти в нем грех. Мы всегда найдем грех, мы очень быстро это делаем. Поэтому Господь говорит: не судите, подождите, остановитесь, давайте начнем с чего-то другого.

Важно именно войти в ситуацию этого человека, попытаться его глазами посмотреть на происходящее, найти ему какое-то оправдание. Но при этом не оправдывая зло, не пытаясь сказать, что все, что он делает, – это хорошо, то есть не принимать черное за белое. Конечно, понимая, что в нем есть что-то плохое, как и в каждом человеке. Но мы стараемся помочь с этим справиться, как-то это заретушировать, сгладить.

Бывают такие люди, у которых сложный характер: они неуживчивые, гневливые, вспыльчивые. Мы должны стараться не потакать этому, а как-то обойти это мудростью, чтобы не выводить человека из себя, но при этом показать, что так себя вести плохо, ненормально. Ведь мы можем и возвыситься над ним при этом, поставить себя выше его. Может, мы никогда не избежим таких ошибок, всегда будем проходить между какими-то искушениями. Поэтому самое главное для нас – стремиться к истине, добру, любви к ближним и Богу. И тогда Господь сам рассудит, кому куда.

Опять же про осуждение. Да, человек ошибается, это плохо. Но давайте попробуем найти в нем что-то хорошее, вспомним что-то благое о нем. Но при этом будем реалистами. Может, плохого было много, но мы все равно будем за него молиться.

– Подытожим нашу сегодняшнюю программу. Наши страсти всегда с нами, и без помощи Божией мы их не преодолеем, как бы ни старались себя в чем-то оправдать. Нужно стараться иметь рассуждение о себе, если тяжело – идти к батюшке, но параллельно смотреть внутрь себя и пытаться исправляться.

– Верим в Бога, в то, что Он нас все равно не покинет, даже если мы мытари или фарисеи (а чаще всего и то, и другое вместе), стараемся любить ближних и самого себя именно по-христиански. Видим в себе хорошее и плохое, но при этом понимаем, что все равно есть какой-то шанс спастись с помощью Божией.

Стараемся не осуждать, исповедоваться, причащаться, не только бороться с грехами, но и идти за Христом. То есть не превращаться в людей, которые только плохое откапывают и говорят: вот я нашел, у меня есть грех! Этот грех надо быстрее исповедовать и своими мыслями, чувствами и поступками подражать Христу, принося плоды, о которых говорил апостол Павел. Какие это плоды? Мир, кротость, воздержание, долготерпение, любовь. Эти плоды должны быть итогом нашей жизни.

– И скоро Великий пост, готовимся к нему.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Анна Вострокнутова и Елена Кузоро