Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает руководитель Молодежного отдела Ярославской епархии, проректор по учебной работе Ярославской духовной семинарии, настоятель Знаменского храма г. Ярославля священник Иоанн Тераудс.  

(Расшифровка с минимальным редактированием устной речи)

– Я знаю, что Вы любите богослужение, хорошо разбираетесь в уставе. Мы часто говорим о наследии пандемии. Раньше были полные храмы людей, совершались каждения, молитвы, прошения. Сейчас открываются важные вопросы, что мы очень сильно привержены к обряду. Иногда мы даже не понимаем смысла действий, которые происходят на службе, но почему-то очень к этому привыкли и возвели это во что-то невероятное. И когда нас этого лишили, у кого-то началась даже истерика. Здесь нужно разбираться, что значит присутствовать на службе и молиться или верить в обряд. Где эта грань и как к этому правильно относиться? Особенно если учитывать менталитет нашего народа, что мы верим в магизм, еще во что-то, и это касается таинств, литургии, всего.

– Мне кажется, здесь речь идет в первую очередь о том, что когда Крещение Руси произошло, мы получили уже готовую форму христианства. То есть она не формируется на нашей территории, внутри нашей Церкви, а дается как факт. Она уже готова.

– И епископы нам даются, и священники.

– Да, и устав. Сегодня у нас Типикон – это компиляция разных богослужебных традиций. Естественно, получая какую-то форму, мы начинаем верить в нее, и у нас иногда формируется представление, что Господь на горе Синай Моисею передал Типикон и сказал: «Моисей, передашь это в Россию в конце X века, они должны так служить на протяжении всей своей истории».

Мы споткнулись об это в XVII веке, когда произошел раскол при патриархе Никоне как раз из-за обрядоверия. У нас вообще очень много проблем возникало из-за этого. Например, то же самое многоголосье, против которого шел патриарх Никон. Три кафизмы тяжело читать за богослужением, мы будем их читать, но один чтец в одном углу храма – одну кафизму, второй в это же время – вторую кафизму, то есть читали параллельно. При параллельном чтении всех кафизм, канонов и прочего богослужение проходило очень быстро, но совершенно непонятно. А идея была заложена следующая: мы произнесли определенные слова, сделали определенные действия – всё, должен получиться результат.

Сегодня мы, конечно, прервали традицию, которая складывалась в наших духовных школах и везде на территории Русской Церкви во время Синодального периода. В Синодальный период были и положительные, и отрицательные стороны; и евхаристическое оскудение. Многое нам пришлось в 80–90-х годах заново осмысливать, заново приходить к тому или иному варианту, даже в богослужебном плане. Но сегодня мы сталкиваемся с двумя крайними точками зрения. Первая (я ее как-то слышал): «Смотрите, "Бог Господь" поется четыре раза, и даже если земля расколется – четыре, а не пять и не три. Если вы споете больше или меньше, это будет грех».

– А бывает, ошибешься, недосчитаешь, а потом идешь и просишь у священника прощения.

– На самом деле повторения были связаны с определенным историческим контекстом, с использованием двух хоров, когда один хор должен был пропеть один или два раза, второй – два раза, поэтому их четыре; потому и стихир на «Господи, воззвах» шесть (даже если их пять в Минее, мы их дополняем, чтобы каждому хору досталось равное количество стихир и чтобы мы правильно подошли ко входу на великой вечерне). То есть на самом деле иногда мы не понимаем исторической подоплеки тех или иных действий, и когда что-то меняется, нам это доставляет физическую боль. Та же психология говорит о том, что в религиозном сознании изменение какой-то обрядовой стороны очень часто ведет просто к психологической, физической боли у человека. Потому что мы все немного консерваторы. И для нас изменение порядка – это страшно: вдруг Бог не услышит, если нарушили порядок?

В контексте пандемии, когда служба в храме есть, а тебя там нет, ты смотришь прямую трансляцию богослужения, что тебе делать? Люди задавали вопросы: «А как мне креститься? Сидеть или вставать? И вообще что делать? В какой одежде быть? Покрывать ли голову? Стоять ли перед иконами или перед компьютером, телевизором?» То есть мы попали в ту ситуацию, когда как-то меняется среда, и мы не знаем, что с этим делать. И ответы на этот вопрос мы не можем найти ни в XIX веке, ни в XVIII. Тогда не было этих средств связи, сегодня мы попали в такой формат, который нам неизвестен. И это еще и еще раз обнажило эти проблемные места, тонкие грани того, что допустимо, а что нет. Кто такой Живой Бог? Что такое отношения с этим Живым Богом? Что такое участие в таинствах? Как мне это сделать? И так далее. То есть все эти вопросы очень сильно оголились.

Более того, весь период, когда была самоизоляция, храмы были закрыты, а тем более в самый ответственный, наполненный службами период перед Пасхой и после нее, мы увидели и ковид-диссидентство в православной среде, к сожалению. Слава Богу, Патриаршая комиссия каким-то образом это все урегулировала, у нас не было больших всплесков, но вполне возможно, что мы не обошлись бы без каких-нибудь расколов...

То есть по факту это изменение обрядовой стороны очень сильно влияет на единство Церкви. У меня был случай в моем храме: из-за того, что мы действуем в контексте решений Святейшего Патриарха, есть люди, которые говорят: нам это не нравится, мы не хотим стоять в маске, мы не будем ходить, даже когда храм уже открыт. То есть изменение внешнего вида влияет на приход человека в храм.

– Вопрос телезрительницы из Ярославля: «Мой сын задает вопрос, зачем нужно ходить каяться в Церковь, если Господь повсюду есть. То есть дома перед иконой тоже можно покаяться. Господь же здесь, Он слышит. В чем разница? Почему нужно именно в Церкви каяться, независимо от карантина?»

– Вообще очень интересно, что сын телезрительницы так серьезно подходит к этому вопросу, об этом действительно нужно размышлять, думать, интересоваться этим. На самом деле для меня вопрос посещения храма, участия в церковной жизни часто ассоциируется с отношениями между мужчиной и женщиной. Ведь мы правомочно, на основании Священного Писания можем сказать, что отношения между Богом и человеком чем-то похожи на отношения в браке, если мы не имеем в виду интимную связь. Когда мы любим человека, хотим с ним определенных отношений, нам необходим и тактильный контакт (мы состоим не только из души, человек сложное существо), и физическое присутствие, необходимо видеть единомышленников, нам это нужно.

Почему нужен священник при исповеди? Действительно, мы можем покаяться, и Господь простит нам наши согрешения. Иоанн Златоуст говорит, что если человек от сердца скажет: «Господи, прости меня за все мои согрешения», Господь прощает. Почему необходима исповедь? Потому, что очень часто я сталкиваюсь сам в себе с вопросом, а простил ли мне это Господь? Мне нужно свидетельство другого человека, какого-то третьего лица, который мне скажет: «Да, все нормально». Мне нужен человек как проводник, мне нужен свидетель, который засвидетельствует перед Церковью, перед собранием, перед Богом: «Да, этот человек покаялся».

Более того, конечно, исповедь – это еще и археологическая раскопка. Обычно человек, приходящий в церковь первый раз, особенную сложность испытывает во время исповеди. А тут мы с ним потихоньку пытаемся разобраться, что же происходит в нем самом, он сам начинает в себе разбираться, раскапывает тот большой пласт жизни, что он даже, может быть, и не осознает, живет в нем, под песками суеты... И поэтому исповедь необходима. Потом Причастие. Господь нам заповедал причащаться. А насчет исповеди я сделаю ссылку на текст Послания апостола Иакова: «Исповедуйте друг другу согрешения ваши и молитесь друг за друга».

– А как это сделать?

– Открывать друг другу согрешения. Бывают такие случаи. У меня так было. Я иду на службу (мы служили преждеосвященную литургию вечером) и чувствую, что меня упрекает совесть, я не могу начать литургию. И я не знаю, что мне делать, а священника рядом нет, я один служу. И если я сейчас куда-то пойду или поеду в другой храм для того, чтобы исповедоваться, не факт, что найду священника, который сможет меня исповедовать, это все очень затянет службу, народ уже ждет. Я молюсь и говорю: «Господи, прости меня, дай мне оставление моих внутренних переживаний, укорения совести». И тут мне звонит священник, мой друг, я поднимаю трубку и говорю: «Слушай, я понимаю, что не могу тебе исповедоваться в привычном, классическом виде, просто послушай, а я при тебе открою эти согрешения. Я встал у окошка в алтаре, как будто бы я был просто не исповеди, и исповедал то, что меня сильно тяготило внутренне. Я до этого очень скептически относился к такому формату, а тут он прочитал молитву, я говорю: «Помолись обо мне», я отошел и ощутил оставление грехов.

Я понимаю, что это экстраординарный случай, он не может транслироваться на все остальные случаи. А если ты умираешь, если у тебя нет возможности дальше продолжить свою жизнь и тебе срочно нужна исповедь, что тебе делать?

– Надо использовать современные технологии.

– Да, они же нас используют, почему бы нам их не использовать? (Смеется.)

– Они нас ведут в погибель, а иногда можно и спастись.

– На самом деле очень много сегодня появилось приходской сетевой деятельности, что тоже очень важно. Например, человек хочет узнать расписание храма, до этого приходской сайт был заглохший, страницы в  Instagram не было, а тут раз – и все оживилось. Эти средства коммуникации, вообще любой кризис, дают новую эпоху развития. Мне кажется, что в чем-то нужно сказать: «Господи, благодарим Тебя, что Ты дал нам эту возможность увидеть некие проблемы и попытаться их решить, обозначить, увидеть себя».

– Мне кажется, здесь будет возникать другая проблема. Вернемся к нашему менталитету. Если порой мы будем себе давать слабину, что можно и по телефону исповедоваться («зачем ехать, если службу транслируют, перекрещусь, Бог здесь, со мной»), мы же обнаглеем. Без этого обряда мы просто перестанем вообще ходить в церковь. Как здесь быть?

– Насчет того, что человек скажет: «Перекрещусь, Бог меня везде видит, зачем мне церковь?», я стал замечать, что у нас произошло небольшое изменение. У нас пока нельзя проводить общие собрания, чаепития, встречи с приходом, и это очень сильно разобщает. То есть действительно понимаешь, что в приходе эта семейственность, теплота начинает потихоньку уходить, если нет продолжения после литургии, если есть только богослужение и дальше все расходятся по домам. Расстояние в полтора метра, все стоят на точках – конечно, это ведет к разобщению, и это плохо. То есть иногда обрядовая сторона очень нужна. Она не должна быть догматизирована, сакрализирована, но в то же время она необходима для того, чтобы хотя бы в каком-то русле существовать.

– Это как тренировка.

– Она по факту мне не жизненно необходима, но ведет к определенному здоровью, силе и так далее. Поэтому, конечно, это ставит очень серьезные вопросы, которые, я надеюсь, будут решаться впоследствии на уровне каких-то богословов, научных работ, богословского и святоотеческого осмысления того, что с нами происходит. А в чем вера? Тоже возникали эти вопросы весь этот период. Где же ваша вера, раз вы не ходите в храмы? Тема послушания тоже возникала. Мы очень часто говорим: нужно слушаться, а, оказывается, не все услышали это слово, не все доверяют своим священникам, иерархам. Это тоже очень важный и острый момент. То есть получается, что я в храм прихожу только тогда, когда мне нравится формат?

– Именно так и происходит. А там лучше поют, а там батюшка более длинно служит, а этот слишком молодой для меня.

– Да, как сфера услуг. Восприятие церкви не как своего дома, а как сферы услуг.

– Это как к гадалке сходить, простите за сравнение, но реально. Магизм чистой воды.

– Как бы страшно это ни звучало, мы в большинстве случаев сталкиваемся именно с таким подходом.

– Нам пишут телезрители: «Я читаю пятьдесят раз в день "Богородице Дево, радуйся", три раза читаю кафизму. Правильно ли я делаю?»

Я не хочу никого обидеть, но зачем Вы задаете этот вопрос? Молитесь, как Вы хотите. А с другой стороны, он же этим количеством сделал что-то особенное. Мы знаем пример непрестанной молитвы, умной молитвы, еще какой-то. В таком соблюдении количества есть Бог? Есть ли там что-то полезное или это индивидуальный случай? Как здесь быть?

– В период пандемии у нас часто были эфиры в  Instagram. И часто возникал вопрос: что делать дома? Сижу целый день дома, у меня утренние и вечерние молитвы, из формата богослужений я немного вышел,  знаю только вечерни, утрени, какие-то акафисты, кафизмы. Что делать? Как оживить правило? И мы говорили о том, что вообще домашнее правило является отчасти сферой нашего литургического творчества. То есть здесь, в меру моей литургической продвинутости, если можно так сказать, я могу это каким-то образом изменять, компоновать по своему вкусу. У меня есть изначально какой-то шаблон: вечерние и утренние молитвы. Дальше, с течением времени, я понимаю, что если  читаю только их, то начинаю автоматически их произносить, не вдаюсь в смысл, некоторые вещи  прохожу без остановки, никогда не понимая смысла, так как ленюсь прочитать перевод, разобрать это все, может быть, даже что-то подчеркнуть для себя, увидеть все эти смыслы... И получается, моя молитва становится обрядом в плохом смысле этого слова, когда у меня отсутствует разум и есть либо экзальтация по поводу пения или слов, либо это просто «я должен». Некоторые люди на тезисе «я должен читать молитвенное правило каждый день» живут просто всю свою жизнь.

– Это, может быть, и неплохо.

– Это неплохо, но всегда хочется чего-то большего.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Христос сказал: кто Меня любит, тот Мои заповеди соблюдет. Я думаю, что сама наша христианская жизнь и есть богослужение. И для начала надо жить хотя бы в ладах со своей совестью. Настоящее богослужение, может быть, было у того разбойника, который был распят справа. Может, он по-настоящему и служил Богу?»

– Интересный вывод, он есть в святоотеческом богословии, что действительно жизнь христианина – это сплошное богослужение, когда мы служим ближним, служим Богу, по Евангелию. Но в то же время Христос на протяжении Евангельской истории ведь не отрицал формат храмового богослужения и соблюдал закон. Он приходил в Иерусалим каждый праздник, который был узаконен, по субботам  ходил в синагогу и проповедовал там (мы это знаем по галилейскому периоду и иудейскому). Это нам говорит о том, что Христос участвовал в богослужении. Более того, Христос заповедует нам приступать к таинству Евхаристии как к очень важному основанию для спасения. Это заповедь Божия – приступать к Евхаристии. Все отнести только лишь в формат моральных и этических заповедей?

– Это и атеисты могут делать.

– Да, я хороший человек, исполняю моральный кодекс, всё по совести, а личного общения со Христом не происходит. Христос тогда выходит из этого круга. Это очень опасный момент, когда я консолидирую веру во Христа только в своих делах: исполняю десять заповедей – и с меня взятки гладки. Нет.

– Все равно проблема есть, она и будет. Почему? Это, наверное, общецерковный вопрос. То есть Русь крещена, но не просвещена. Все равно у нас верят в разное. Приходят светские люди и почему-то крестятся, крестят детей, венчают. Они иногда даже не знают ответ на этот вопрос, не понимают, как это и зачем. Опять же магизм либо «так надо». Как быть? Мне кажется, это главная проблема.

– Да, на самом деле это действительно основная проблема – вхождение в Церковь. Я очень рад, что сегодня есть определенное правило, согласно которому человек должен пройти ряд бесед перед крещением. Это очень хорошо. Иногда это формализуется очень сильно и не приносит ожидаемого плода, но в то же время, конечно, хотя бы минимальные знания о том, к чему ты приступаешь, необходимы.

– Люди, кстати, обижаются, что их время занимают каким-то разговором. Зачем это нужно?

– Во-первых, это опять же отношение к крещению как к услуге.

– А можно этому человеку сказать: «А зачем тебе креститься? Не приходи в храм, живи так, как живешь».

– Можно. Я, например, всегда отговариваю человека от крещения.

– Вы идете от отрицания, получается?

– Да, я говорю: «А зачем Вам это надо?» Человек обычно отвечает: «Для того, чтобы ангел-хранитель был, чтобы охрану поставить над человеком, чтоб здоровым был». Я говорю: «Вот смотрите. Я крещеный человек, священник. Я болею? Да. У меня есть проблемы? Да, есть. Некоторые даже некрещеные люди скажут: "Ой, сколько у него всего бывает". У всех бывают трудности в жизни. Крещение меня от этого как-то оберегает? Нет, не оберегает. Значит, не в этом смысл крещения; либо Вы не верите в крещение вообще. А в чем же тогда смысл?»

И вот здесь человек действительно должен подумать. Потом перед крещением мы обычно созваниваемся, договариваемся, я говорю: «Давайте я Вам пришлю аудиокнигу "Евангелие от Марка"; пожалуйста, послушайте или почитайте». Чтобы уже, когда человек придет, у нас было о чем говорить. И это действительно приносит очень хороший плод, человек приходит – и хотя бы слово «Христос» не вызывает у него проблемы.

Я как-то служил на одном из приходов, где проводил тоже беседы перед крещением (там это было непосредственно перед купелью, это было давно уже), и спрашиваю: «А как зовут Бога, в Которого мы сейчас будем креститься?» И не раз слышал ответ: «Троица – это же Пресвятая Богородица, Иисус Христос и Николай Чудотворец». Иногда бывало, что Троица – это Николай Чудотворец, Иисус Христос и Матрона Московская, а иногда вообще Христа убирали из этого понятия Троицы. Опять же хотели поставить охрану... Я говорю: «Обратитесь в компанию, которая вам поможет в этом».

– Это частные охранные предприятия…

– Обратитесь туда или наймите человека, который будет охранять. Крещение – не об этом. Крещение – это о входе в Церковь.

– Надо понимать, что Церковь не хочет делать статистику крещаемых.

– Слава Богу, мы к этому пришли.

– И Церковь – это не лавка чудес.

– Да, конечно. Обязательно у тебя будут трудности. И  апостол Павел в Послании к Коринфянам обращает на это внимание. Коринфяне думали, что они спасены, мудры, могут только отдаться жизни божественной. Апостол Павел говорит: «И алчем, и жаждем, и одежда нам нужна». И работал он всегда, имел деньги от плетения палаток.

То, что он был апостолом и имел право кормиться от общин, не давало ему шоколадной жизни. Нет, необходимо было какое-то действие, пройти через крест. И об этом он говорит коринфянам. Нельзя прийти к спасению без креста, без страданий.

Хорошее влияние на крещаемых оказывает Апостол, читаемый на крещение: в смерть Его крестихомся, спогребаемся Христу через крещение в смерть. Смерть и ребенок – всегда страшное сочетание. Говорим: в крещении мы умираем и рождаемся в Христе и становимся наследниками воскресения. Это красиво, это жизнеутверждающий выход. Но, конечно, смерти очень многие люди боятся, даже самого слова.

– Давайте как-то резюмировать эту тему. Есть обряд, и все мы любим богослужение таким, какое оно есть. Любим, когда поют, хорошо поют. И это правильно, что мы Бога славим не мимо нот, а в нужной тональности, чтобы священник красиво говорил. Это неплохо, это правильно. Это мы, это наша традиция. Почему мы должны по-другому делать? Греки так, а мы так. Кому нравится знаменное пение, пожалуйста. Христианство разнообразное, и мы едины. Как быть в этом обряде, не загоняться и не чудить? Понимать этот обряд и быть в мире со всеми?

– Мне вспоминается Седьмой Вселенский Собор о вопросах иконопочитания. Но он касался не только иконопочитания. Глубинный смысл в него вкладывают; по-моему, богослов Лосский об этом говорит. Можно ли воцерковить культуру? Можно ли воцерковить пение, музыку? Изобразительное искусство? И Церковь сказала: «Да, можно. И можно через это прославлять Бога. И через это Бог может являться нам».

Поэтому через обряд нам может являться Бог. Обряд – это часть культуры (иногда данной страны). Мы знаем, что западный обряд всегда отличался от восточного. Он был более сухой, скупой по сравнению с восточным, который был более красивым.

– Даже сейчас на Украине какие облачения?

– Совершенно другие.

– А как они там поют? Приезжаешь в Киево-Печерскую лавру и думаешь: что ж так непривычно? А потом понимаешь: нет, это культура. В этом есть своя красота, и никуда от этого не денешься.

– Есть московская, петербургская, киевская, почаевская школы. И во всем будет своя прелесть и красота. Очень важно быть церковным человеком. Не надо шашку наголо. Когда происходит что-то во всей стране, когда Патриарх – прекрасно образованный человек, который очень церковен в полном смысле этого слова, говорит: «Братья и сестры, давайте пока повременим с активной церковной жизнью», значит, он видит в этом большее добро (или меньшее зло), чем если мы будем пренебрегать этим. И церковность наша заключается в том, что мы Церковь. Из-за того, что нам что-то не понравилось, не надо из нее выпадать. У нас есть в  Церкви более ценные вещи – отношения с Богом.

– Да, наверно, можно сказать, что здесь вот так, но есть мои отношения с Богом, и нужно, наверно, успокаиваться.

– Можно видеть в церковной практике и в церковной жизни то, что меня не устраивает. Что будет касаться чисто вкусовщины какой-то... Действительно, многие люди, которые ушли из Церкви, ушли не потому, что им Христос не понравился, а потому, то они встретились с каким-то пороком или проблемой священника. Но это не повод уйти. Это повод увидеть Христа, Который, несмотря на это, внутри Церкви.

– Вопрос телезрительницы: «Как часто нужно причащаться, насколько полезно часто причащаться и часто исповедоваться, если каешься искренне? Можно ли у батюшки попросить благословения на мученичество или такого не бывает?»

– Насчет частоты причащения есть документ верных о Евхаристии, который является для нас сегодня основополагающим в этом вопросе. Найти его можно на сайте Патриархии. Также там описана история формирования тех или иных традиций, связанных с причащением.

Нужно вспомнить практику Василия Великого, который говорил: «Мы причащаемся в среду, пятницу, субботу, в день Господний, память мучеников, кто хочет большего – доброго желает». Конечно же, первые христианские идеалы не стали нам чуждыми, они сегодня так же на нас действуют. Более того, Господь вложил в нас такой прекрасный инструмент, как привычка. Мы можем привыкать к чему-то хорошему. Привыкать молиться каждый день – это прекрасно. Но привычка в хорошем смысле этого слова. Не в смысле автоматизации процесса, механического его совершения. Нет. А именно в том плане, что ты привык к этому, ты себя держишь, ты живешь в определенном эталоне.

Что касается причащения, конечно, я  всегда понимаю, что я недостоин его. Но если я это воспринимаю как исполнение заповеди Божьей, жизнь и причащение Жизни,  то это принесет обильные плоды. Но если я отношусь к причащению так: «надо пойти причаститься, что ли»?..

– Во исцеление души и тела...

– Да, не в суд или осуждение. Но это вторично. Я переболел, пойду во исцеление души и тела причащусь. Или бывают случаи, когда девушка хочет вступить в церковный брак, повенчаться. И она говорит своему возлюбленному: «Пойдем повенчаемся». Ему говорят: чтобы повенчаться, надо причаститься.

– Обязательно надо причаститься? У меня друг, священник, не причащался перед венчанием.

– Я считаю, что нельзя заставлять человека причащаться, мы погрешим против таинства. Например, если мужчина католик и будущая жена православная собираются венчаться (правила церковные позволяют нам их повенчать православным чином ради православия жены), но он-то не может причаститься, он католик. На основании этого делаем следующий логический вывод. Если человек вне Церкви, а она церковная, он идет на венчание не ради Христа, а ради нее. Зачем я буду заставлять его причащаться? Подвергнуть его осуждению?

– Это правило?

– Это не правило. За время своего священства я ни разу не находил канонического подтверждения этому правилу. Есть какие-то опосредованные благочестивые традиции. Быть может, ты должен подтвердить свою церковность, перед тем как приступить к определенному таинству. Но опять же я не хочу превращать причастие в пропускную карточку, как и исповедь: нажал на кнопку – получил результат; «я причащаюсь, чтобы от меня отстали» (как бумажку заполнить в каком-то учреждении).

– Так было раньше, до революции.

– Или как сейчас заполняют соглашение на обработку персональных данных. Вот так причастие я бы не хотел воспринимать. Девушка спрашивала, как взять благословение на мученичество. Благословение на мученичество, наверно, Вам никто не даст. Мученический венец всегда воспринимался как некий дар Божий, некий путь, к которому Господь приводил человека, как благой христианский венец, благая кончина.

Древняя Церковь предполагала, что искать мученичества нельзя. Если ты бежал на мученичество, то тебя могли вообще отлучить от церковного общения. Если ты подвергся мучению, то ты свят. А если как-то ищешь его из меркантильных интересов (я как-нибудь быстренько в Царство Божие попаду), то это уже неправильно. Поэтому благословение на мученичество скорее всего никто не может дать.

– Можно пострадать без благословения. Мне могли в школе или во дворе сказать: «Вот ты православный, поповский сын…» По-своему, но исповедник, получается? В повседневной, бытовой жизни. У нас страна православная? Нет. Вон сколько ненависти. 

– Есть еще святоотеческий подход к мученичеству: борьба с помыслами – это тоже мученичество. Люди, которые победят свои помыслы, могут наследовать мученический венец.

– Кстати, тобою овладевает страсть. Ты же страдаешь? И ты мученик в том случае, если с ней борешься? Так получается?

– Ты страдаешь от своих согрешений, своих похотей, реализации своих похотей. Мученик – если ты действительно борешься, побеждаешь, искореняешь это до конца. Иногда страсть внешне испепеляется, ее проявления. Например, человек блудил, а потом перестал блудить, но внутренние помыслы остались те же. А если  испепеляешь и блуд, и проявление этой страсти, и внутренние помыслы, от нее исцеляешься, она перестает тебя трогать – хорошая работа проделана. Конечно, мы получим за это награду.

– Следующий вопрос: «У меня не получается вымолить у Господа излечения сына от пьянства и вредных привычек, а второго сына от болезни. Я читаю молитвы о детях, читаю акафист. Что я делаю неправильно?»

– Часто возникает такой вопрос: что я делаю неправильно? Я молюсь, пощусь, делаю все, что от меня зависит, а результата нет. Во-первых, мы воспринимаем чтение акафиста, пост, молитву как жертву Богу. Как будто Богу нужен наш акафист, наша молитва. А на самом деле эта молитва нужна мне самому. Я хочу научиться молиться. Бог нас очень любит. Бог любит Вас и Вашего сына больше, чем Вы его любите, хотя это сложно представить: кто может больше любить, чем мать? Это доверие Богу, знание, что те или иные состояния на данный момент избавляют человека от большего зла.

Бывает, человек много пьет. Это очень плохо. Но в то же время его не увлекли из-за этого в какую-то преступную группировку. Посчитали, что он неблагонадежен: еще напьется и все дело провалит. Зато он избежал убийства, например. Мы же не знаем, как это все в Промысле Божием. Бывает, человек должен осознать всю низость своего падения для того, чтобы захотеть измениться. Желания, воли нет, чтобы что-то изменить.

Поэтому Ваша молитва важна и нужна, но она в первую очередь нужна Вам. Это очень важно запомнить. Вначале я должен научиться молиться, тогда буду по-другому воспринимать мир, Бога, своих ближних; и, может быть, вот это восприятие поможет ему справиться со своими страстями.

– А вот если говорить на исповеди: я согрешил тем, что не молился утром, вечером и вообще не молился... Если человек чувствует, что это грех? Хотя это ведь тоже не догмат.

– Это не догмат, но это заповедь Божия: молитесь. Молитва нужна. Какая-нибудь, но молитва. Хорошо бы ее развивать, как и любой другой дар. Можем найти о ней очень интересное повествование соотечественников: святых Феофана Затворника и Игнатия (Брянчанинова).

Святитель Феофан Затворник говорил о внимательной, сердечной молитве. Что начинать нужно просто с внимательного прочтения текста, разумного подхода к молитве, потом уже потихоньку подключаются и сердце, и ум. Умная молитва, непрестанная молитва – все это потихоньку развивается в человеке.

Однако по себе понимаю: то, что я не молился, – это не сам по себе грех, это следствие моей неправильной духовной жизни, моего холодного отношения к Богу. И мне кажется, что потихоньку, когда в человеке опыт исповеди начинает постепенно развиваться, он начинает исповедоваться не в том, что не помолился утром или вечером, а в том, что ему неинтересна молитва. Это гораздо более страшное состояние. Ему неинтересно общение с Богом, не хватает на это времени. Ему хватает времени на соцсети, телевизор, но не на молитву.

Качество молитвы сильно влияет. А понимаю ли я, о чем молюсь? Знаю ли я, что делаю, зачем крещусь, пощусь, молюсь? Эти вопросы нужно себе задать, ответить на них, и, может быть, качество молитвы изменится.

– Следующий вопрос: «Как достойно подготовиться к смерти помимо исповеди и причастия, если знаешь, что скоро умрешь? Какие молитвы читать?»

 Это, видимо, серьезный вопрос от серьезного человека.

– Я понимаю, что не имею опыта подготовки к своей собственной смерти. Наверно, те переживания, ощущения может испытывать только человек, прошедший это горнило испытания, подготовки к смерти или близость к смерти. Но выстроить те отношения, которые возможны вот сейчас с Богом, примириться с ближними – это самый первый вариант, самое главное.

Да, исповедь и причастие – стараться это делать регулярно, часто. При подготовке к смерти это важно, потому что, перейдя в мир иной, вряд ли мы внутренне изменимся. То есть вот перешел ты в мир иной: с тобой остались твои чувства, мысли. Да, они плотские, но духовные, душевные остались. А твоя душа готова, что ты будешь постоянно с Богом, рядом с Ним? Не утомит ли это тебя? Вот вопрос. Почему мы учимся непрестанной молитве? Чтобы ощутить то небесное состояние, полюбить его и найти в нем счастье.

Конечно, стараться перед своей смертью всех простить. Не остаться никому ничем должным. Постараться это сделать. Позвонить или встретиться, если это возможно, с теми, кого я когда-то обидел или на кого жутко обижен всю жизнь. Это тоже очень важный момент.

Какие молитвы читать? На Вашем месте я бы читал Писание. Да, молитвы нужны – Ваше правило, которое Вы обычно читаете. Почитать Писание, встретиться со Христом, увидеть Его не только живописную, но и словесную икону. Мне кажется, эти аспекты подготовки Вам нужны. И я желаю, чтобы Господь дал Вам сил, мужества пройти этот путь вместе с Вашими ближними, любимыми людьми.

– Тоже не имею такого опыта, слава Богу: молоды и живы. Но в то же время пандемия напомнила о том, что смерть есть. Близкие и друзья уходят – это, наверно, было и будет всегда. Здесь тонкий момент. Я представил себе сейчас, что, готовясь к встрече с Богом, читая Писания, можно даже захотеть уйти. Это резонно или не стоит так увлекаться?

– Я как-то читал у митрополита Антония Сурожского о том, как он провел на постели с умирающим человеком целую ночь, держа его за руку и пройдя с ним весь этот путь. Он тогда был доктором, и в больнице умирал солдат (если я не ошибаюсь) – молодой человек. И  его отец когда-то имел такое суждение: нужно прожить жизнь так, чтобы смерть встречать, как жених ждет свою невесту – с любовью, с желанием.

Твоя жизнь была прекрасна, но с течением времени она замедлилась. Как сказать? Она стала не такой динамичной. А в тебе остался тот молодой человек, который хочет, чтобы жизнь фонтанировала ключом. И в Христе ты видишь этот фонтан.  Ты видишь, что Он дает то великолепное чувство, вкус жизни, и ты хочешь перейти в это состояние, освободиться от этих болей, мук, немощного тела.

Мы, являясь молодыми людьми, не ощущаем того, что ощущают старые люди, готовящиеся к смерти или болеющие онкологией, у которых все болит, для которых каждая минута жизни на земле является мучением. Они понимают, что там их ждет любящий Отец, Который обещает восстановить их плоть, что самое интересное, и в конечном итоге мы будем живы.

– Будем живы, будем жить. К сожалению, наше время подошло к концу, будем прощаться.

– Спасибо нашим телезрителям и Вам за приглашение, потому что очень интересный формат, интересные вопросы мы сегодня подняли для нашего дальнейшего развития в духовной жизни. Здесь мы можем поделиться своими мнениями, услышать друг друга.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Елена Кузоро и Наталья Культяева