Беседы с батюшкой. 7 июля 2020. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы отвечает клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста священник Николай Конюхов. 

– Мы сегодня отвечаем на вопросы наших телезрителей, которые они нам регулярно присылают.

 «Объясните, есть ли священники-экзорцисты? Перед какими иконами нужно молиться, чтобы в тебя не вселился бес?»

– Как это воспринимать? Как в фильме, когда бес как-то специально притаился и вошел в человека – и тот читает специальные заклинания...

– Или предмет потрогал.

– Да, и заразился от него. Нужно понимать, что есть мир духовный: мир ангельский и бесовский. И враг рода человеческого имеет над нами власть постольку, поскольку мы сами ему это даем. То есть бесноватым можно назвать не только того, кто ведет себя странно, падает или у него пена изо рта, кричит диким голосом. Бесноватый тот, кто убил своего друга за цепочку, как у Достоевского в «Идиоте». Бесноватый тот, кто орет на своих детей и швыряет их по углам (это тоже может выглядеть как какое-то дьявольское влияние на нас).

В принципе, когда мы совершаем какой-то грех, особенно когда впадаем в сильный грех,  это безусловное влияние этих существ с перепончатыми крыльями. Если мы посмотрим историю Церкви, особенно в первые века христианства, найдем, что были даже специальные экзорцисты, которые изгоняли бесов, но это совершенно другой тип мышления людей (тогда люди были в основном все религиозные). Сейчас у нас очень профанное общество, и это все воспринимается либо со смешком, либо с каким-то нездоровым магизмом.

В целом любой священник по своей должности является в какой-то  небольшой мере экзорцистом. В каком плане? Он молится вместе с людьми словами молитвы «Отче наш»: «Избави нас от лукавого». Поэтому каждый человек является немного экзорцистом. Мы молимся прежде всего Господу Богу, потому что бесы трепещут пред Ним, и слушаем и читаем в Евангелии, что Господь изгонял их словом. Но нужно бояться не того, что можно заразиться от какого-то предмета; в каких-то своих проявлениях любой из нас может оказаться бесноватым. В момент, когда мы кричим на жену или ребенка, если в зеркало посмотреть на свое лицо, то очень много чего поймем: кто мы и кому сейчас служим, кого слушаем. Если воспринимать слова Достоевского о том, что есть добро и зло, а сердце человека – поле битвы, в эти моменты мы как раз прогнулись под демонов.

– А стоит ли их бояться?

– Бояться нужно Бога. Бояться предать Его. Страх Божий – это необходимая, очень важная составляющая духовной жизни. А в отношении демонов нужно бояться быть на их стороне. Допустим, познакомилась девушка с замечательным военным в 1941 году, он красивый, с погонами, встречалась с ним, а потом оказалось, что это немецкий полковник. Нужно бояться, чтобы неожиданно не оказаться на другой стороне, потому что это опасно. В этом плане нужно бояться того, чтобы не быть в услужении у лукавого.

У Иуды тоже могла быть двойная мотивация, он тоже сам в себе думал (можно почитать исследователей на эту тему, в том числе западных) о том, чтобы Христос быстрее стал Мессией, что он Ему помогает. А оказалось, что он играл на стороне как раз темных сил. Дьявол мечтал победить Христа, возбуждал ненависть в фарисеях. Иуда – апостол, ученик Иисуса Христа – в этой партии сыграл на стороне зла. Есть такое церковное песнопение, где говорится, что лучше бы Иуде было не родиться на свет, то есть чувствуется скорбь автора в этих стихах.

– И в музыке. Это одно из известных песнопений (кажется, композитор Львовский). Это действительно о многом говорит. Если сопоставить знания о музыке и о том, что там написано, то это очень сильный текст. То есть можно еще и музыкально воспринять все это.

 – Да, главное, чтобы певчие, которые текст исполняют, понимали его.

– Да, песнопение очень важное, сильное. Я помню, в первый год вообще ничего не понял ни в нотах, ни в словах, а на второй год холодок пошел по телу.

– Конечно. Поэтому немного страшно, что я могу в своих впечатлениях о собственной вере заблуждаться, могу принять не ту сторону. И здесь это выражается не в страхе, что нас тайно чипируют, печать поставят, паспорта подменят, еще что-нибудь, а в том, что мы можем перестать служить своему Господу, а начать служить своему тщеславию, например, или  каким-то магическим символам, которые вообще не имеют отношения к христианству. Поэтому – да, от этого немного страшно.

– Следующий вопрос: «Скажите, пожалуйста, почему к Причастию первыми прихожанки пропускают мужчин? Я не нашла в Интернете информацию, которая бы подтверждала это правило или эту традицию».

– Это монастырская традиция, она есть в том числе в Санаксарском монастыре, где мужчины классически молятся справа, а женщины слева. Храм разделен на две половины (правая мужская, левая женская). Насколько я помню, в Древней Руси тоже была такая традиция. И у старообрядцев, насколько знаю, до сих пор она блюдется в некоторых храмах.

Есть некое замечание и в апостольских посланиях: муж – глава жены, и мужчина в семье мыслился как священник в церкви, то есть мужчина начинал молитву, отвечал за духовное здоровье в семье. Мужчина может быть священником, а женского священства у нас нет. Это ни в коем случае не уничижает наших замечательных женщин, у них свое служение. И поэтому в храме пропускали мужчин вперед как бы в знак почтения. Но нет ничего страшного, если это не так. У нас в большинстве храмов все-таки первыми пропускают маленьких детей на руках родителей, которые кричат и не могут ждать всю очередь. В большинстве храмов (и в нашем тоже) всегда первыми причащают детей и беременных женщин.

– Следующий вопрос: «Как относиться к Евангелию от Иуды? В Египте где-то нашли его, и вроде эксперты подтвердили его подлинность, но что-то мешает даже прочитать этот текст».

– Это апокриф – то, что имеет происхождение после классического Евангелия, скорее всего он принадлежит не самому автору (было принято подписывать какие-то тексты псевдонимами). Чтобы придать вес этому тексту, его нужно было связать с каким-то апостолом, вот и связали с Иудой (не с предателем, а с тем апостолом Иудой, у которого есть каноническое послание в Новом Завете).

Как определялось, какой текст аутентичный, какой полезный, какой богодухновенный, а какой нет? Определялось общиной, сообществом людей, верующих в Бога, – Церковью. Рассматривались тексты, в которых были какие-то сомнительные вещи или совсем спорные, либо были живы свидетели или ученики свидетелей жизни Иисуса Христа. Те же самые мужи апостольские могли сказать: «Подождите, этого же не было, апостол Петр ни о чем таком не говорил». Или, допустим, евангелист Матфей об этом не рассказывает. У нас есть четыре Евангелия, и в каком-то другом Евангелии может быть что-то, напрямую противоречащее этим четырем Евангелиям. Поэтому постепенно формировался канон новозаветных книг, и туда попало то, что прошло церковную рецепцию, что безусловно может быть признано полезным и спасительным.

Кстати, из апокрифов иногда берутся какие-то традиции. Например, из апокрифа «Протоевангелие Иакова» мы взяли почти все Богородичные праздники, их описания нет в Евангелиях.

– То есть узнали о празднике Успения...

– …Введения во храм и Рождества Богородицы, потому что в Евангелии сказано только о Благовещении. То есть апокриф – это не что-то запретное или вредное, а просто то, что не вошло в канон книг. Там наверняка есть и полезные вещи, и какие-то сомнительные, а в некоторых есть и вредные, потому что такие произведения писали враги христиан, какие-то гностики. И они специально, чтобы увлечь людей из истинной Церкви в секту, писали такие подложные произведения. Но община была крепкой, свидетелей было много, проповедь была вдохновлена Духом Святым, поэтому с течением первых трех веков сформировался чин Нового Завета, и мы им сейчас пользуемся. Поэтому апокрифов не надо бояться, можно что-то изучать, но через призму церковной рецепции.

– Канон Нового Завета можно посмотреть, открыв оглавление обычной Библии.

– Да, конечно, там есть список книг – двадцать семь книг Нового Завета: четыре Евангелия, семь соборных посланий, четырнадцать посланий апостола Павла и Откровение Иоанна Богослова. Кстати, в разное время они по-разному распределялись, какие-то книги не входили в этот список, какие-то, наоборот, входили. Например, «Пастырь» Ерма или Дидахе включали в перечень книг Нового Завета, но в итоге сформировался тот список, который у нас сейчас есть.

– У этого есть своя история, можно поинтересоваться, все доступно. Если не ошибаюсь, на стихи Библию разделили только в XIII веке?

– Да, это живой процесс, очень интересно все это изучать, понимать, что Церковь – это живой организм. Это не то, что один раз создали – и всё: только такие облачения, как в I веке, должны быть у священнослужителей, только так они должны молиться и никак по-другому... Все-таки  какие-то вещи меняются. С точки зрения веры мы верим в Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, это не должно меняться, не должно быть какого-то догматического развития, а с точки зрения традиций, каких-то внешних форм – почему нет, если это не противоречит духу Церкви, церковной традиции?

– Если это не по гордыне. Часто многие меняют что-то, чтобы показать свою значимость.

Следующий вопрос: «В Евангелии от Матфея, в 15-й главе, Христос несколько раз упоминает осквернение человека. Например: не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет его. О какой скверне идет речь?»

– Тут речь о скверне в самом буквальном смысле. То есть осквернение человек привнес в себя. Он был чистым – и осквернился. Нечто совершенно чуждое ему по природе, по свойствам, по его человеческому естеству в него вошло. И в древности было представление, что можно оскверниться, съев не ту пищу или увидев что-то, прикоснувшись, например, к чему-то нечистому. Были очень строгие ветхозаветные правила, которые и сейчас есть…

Правила были в свое время важны для ветхозаветного человека, чтобы воспитать в нем умение от чего-то отказываться, блюсти себя, хотя бы с физической точки зрения. Но в Новом Завете Христос проставляет акценты, Он говорит: не то оскверняет человека, что он ест (то есть можно съесть мясо в пост и не оскверниться), но то, что исходит из человека: мысли, чувства, ругань, зависть, ненависть, лжесвидетельство и так далее. То есть нужно уже переключить свой взгляд с внешних форм на внутренние, когда человек научился соблюдать внешние формы.

Как у нас обычно? Некоторые люди сразу хотят перепрыгнуть через четыре ступени, то есть хотят сразу быть высокодуховными. Ты научись хотя бы быть просто моральным человеком. Прежде чем стать христианином, нужно стать хотя бы просто человеком. Прежде чем начать исполнять заповеди Нового Завета, нужно сначала научиться исполнять запретительные заповеди Ветхого. Ты постепенно научайся, а то у нас сразу некоторые на небо лезут: «Для меня уже пост – не пост, я уже могу и не поститься, и не молиться, и вообще я уже все знаю».

– Вошел в круг посвященных…

Следующий вопрос: «Не могу ходить в церковь, нет доверия, часто сталкивался с осуждением в храме. Обидно. Бываю только при особенных событиях: венчание, крестины, похороны. Как переломить ситуацию?»

– Переломить эту ситуацию можете только Вы сами. Наверняка найдутся помощники, если у Вас будет такое желание. Как говорят, Бог в помощь. Господь будет только рад, если Вы проявите некую инициативу. Просто поймите, что храм – это не волшебное место исполнения наших желаний, как некоторые себе представляют. Храм – это больница. Когда Вы приходите в больницу, то, конечно, можно скандалить из-за того, что Вас в палату положили с какими-то другими больными, которые все время храпят, например.

Я помню, лежал в больнице, нас было шестеро человек, и четверо из шести дико храпели. И можно было себе представить мое состояние. Но я пришел туда лечиться, получать медицинскую помощь, я купил беруши, пытался как-то маневрировать в этой ситуации. Между прочим, эти люди, которые так мешали мне, были замечательные, с теплотой вспоминаю, как мы тогда общались. Больница – такое место, где абсолютно разные люди из разных уголков нашей страны, с разными историями, разных возрастов, все вместе на какое-то время заперты в одной комнате. Это очень интересно, тема для отдельного исследования.

– Лучше туда не попадать.

– Да, но тем не менее жизнь такова. Конечно, там бывают разные люди, и абсолютно ничего в этом удивительного нет, мы же приходим лечиться, мы приходим к Богу за помощью. И туда приходят те же самые люди, которые могут и нахамить в очереди, и замечание сделать, и так далее. Но мы-то пришли с другой целью, мы не будем из-за этого разворачиваться и уходить. Если вам нахамили в поликлинике, это не означает, что надо отказаться от медицины. То же самое и в храме.

И что-то изменить в приходе можно, только став его частью. Критиковать со стороны – это можно, но сначала нужно стать частью прихода и изнутри прихода действовать, чтобы постепенно становилось все лучше и лучше. То есть начинай с себя: я в этом приходе начну быть деликатным, буду вежливым, буду помогать. И вот так появится сначала один человек, потом еще и еще, а потом тех, кто хамит, останется меньшинство. Они увидят, что остались в меньшинстве, им станет наконец-то стыдно, и они присоединятся к вам. Это самая лучшая тактика.

– Два вопроса об исповеди. «Очень страшно и стыдно признаваться в своих грехах. Как решиться на исповедь и как подготовиться к этому таинству?» И другой вопрос: «Грехи повторяются, как бороться с ними дальше? Смириться? Как правильно в православии вести борьбу с грехами?»

– Исповедь – это вообще очень серьезная тема, и если человек неправильно исповедуется или неправильно к ней относится, то она может и не подействовать. То есть человек исповедовался, но ничего не получил. Не потому, что Бог ему не дал или Богу жалко ему дать прощение, а человек не понял, что это такое, не пропустил через себя, не осознал. Понятно, страшно идти в зубной кабинет – но понимаешь, что тебе здесь хотят добра.

Священник больше всего хочет помочь людям, которые к нему пришли. И на исповеди самая главная функция священника – не осудить ни в коем случае. Осудить человека, который к тебе пришел, – это для священника просто должностное преступление. Не осудить, не поглумиться, не рассказать потом об этом кому-нибудь, а, наоборот, помочь человеку. Обычно священники очень сопереживают тем, кого исповедуют. Поэтому поверьте мне: как врач в больнице хочет, чтобы вы быстрее выздоровели, так и священник, к которому вы приходите на исповедь, хочет помочь вам исповедоваться Богу.

И очень важно: вы приходите в храм исповедоваться не священнику, а Богу, и таинство совершает Господь. А священник читает молитву, через него Господь помогает на исповеди человеку каяться. Кстати, еще раз попрошу всех, кто приходит на исповедь, не говорить: «Батюшка, хотела у Вас попросить прощения, согрешила…» Всегда говорите: «Я хочу просить прощения у Бога». Вы к Богу пришли каяться и говорите: Господи, согрешил (согрешила) пред Тобой тем-то и тем-то. А если вы хотите у батюшки что-то спросить или, например, его обидели, так и скажите: «Батюшка, я Вас обидела, простите меня». И всегда так себя настраивайте: «Я иду каяться Господу Богу, а священник поможет мне в этом».

– Есть какие-то правильные слова, как исповедь нужно начинать или как начинать общение с батюшкой?

– Есть некоторые формулы в книжечках, но мне это не очень нравится. Может быть, я не прав, но мне не нравится, когда люди приходят и начинают зачитывать какие-то формулы: «Исповедуюсь Господу Богу нашему, в Троице Единому славимому, и тебе, честный отче, буди мне свидетелем в день Страшного суда...» У меня пятьдесят человек ждут своей очереди, а этот должен высказать какую-то сакральную формулу. Почему? Я ж с ним таким языком не говорю: «Се, чадо, хощеши ли, я рекл бы тебе...» Такое чувство, как будто меня нет вообще.

То есть это другой перекос, в другую сторону. Человеку нужно какую-то волшебную формулу высказать, как будто из-за этого его исповедь станет другой. Я бы советовал человеку сказать обязательно в начале исповеди, что он хотел бы у Бога попросить прощения, хотел бы Богу покаяться. Это самое главное. И на исповеди не искать витиеватых слов и не оправдываться. Вот три правила. Исповедоваться Богу, не рассказывать бесконечные истории про что-то, не превращать исповедь в рассказ о ваших похождениях или ссорах с тещей или невесткой. И не оправдываться. Зачем? Это как прийти к врачу и сказать: «У меня болит, но не очень, и вообще это не у меня болит, а у соседки». – «А что ж ты пришел тогда лечиться?»

Или, например, представьте, вы пришли к врачу, чтобы сказать, что у вашей мамы болезнь. Пускай она придет, ее полечат. Когда вы приходите на исповедь и говорите: «У меня сын играет» или: «Меня муж обижает», – это очень информативно, но вы говорите об их болезни. Да, тяжелая ситуация. «Я раздражаюсь на сына, который играет». Но это же мой грех?

 Человек должен назвать грех Богу. Что лечить-то? Он пришел к Богу как к врачу, сказать, что у него внутри болит. Если в данный момент он ссорится с женой, то наверняка проблема и в жене тоже (в ссоре всегда два человека виноваты), но ты-то пришел себя лечить. Поэтому: «Я, Господи, неправильно общаюсь со своими близкими. Я, по своей гордости, обижаюсь. Я, по своему тщеславию, думаю только о себе». Тогда Господь сможет помочь вам выздороветь, вылечиться.

У одного святого отца есть такая фраза: «Что не воспринято, то не уврачевано». Там говорилось про Христа, что Христос взял на Себя человеческую природу. Если бы Он не взял ее, то не вылечил бы. Это можно применить и к исповеди. То, что не высказано, в чем я не покаялся, какой грех не озвучил сам для себя (Бог его знает, но Он не видит моего покаяния, желания покаяния), то и не вылечено. Поэтому рассказывать нужно не про чужие грехи, а каяться все-таки Богу. А батюшка поможет.

– Следующий вопрос: «Скажите, пожалуйста, как нужно читать канон вместе с акафистом, например, Николаю Чудотворцу? Как это можно реализовать практически?»

– Это процесс  творческий – кто как горазд. Но есть традиция: насколько я помню, после шестой песни читается акафист, а с седьмой песни читается канон. Акафист вставляется внутрь канона. То есть прочли весь канон до седьмой песни,  идет кондак, и начинается акафист. Прочли весь акафист и дочитали канон. А молитва в конце акафиста читается после канона. 

– Вопрос из самой интересной категории: суеверия. «Когда я выходила из храма, решила пройти через те двери, которые были открыты для вынесения покойника. Один мужчина окликнул меня и сказал, что ни в коем случае нельзя переходить дорогу покойнику, иначе умрешь. Я в это не верю, но как к этому относится Церковь?»

– Точно так же: мы в это не верим. У нас в храме один центральный вход. Есть служебный вход, оттуда никогда покойных не выносят, там люди не ходят. Есть один вход, куда вносят и выносят гроб и где все люди ходят, в том числе и я часто там хожу. Поскольку смерть – это что-то таинственное и экстраординарное, то во всех традициях это испещрено разными суевериями.

– Кстати, одно из самых интересных: если кто-то умирает, то с собой забирает кого-то. Я даже встретил такой вопрос, что родилась дочь – умер через месяц тесть. Родилась вторая дочь, через какое-то время еще кто-то из близких ушел. И вот человек приводит примеров шесть-семь, как вслед за каким-то радостным событием в жизни тут же, чуть ли не через один-два месяца, происходит смерть другого человека. Какой-то обмен идет…

– Такого учения у нас в Церкви нет. В жизни какого-то конкретного человека может быть такая связь, и он сам знает, почему так. Это не подтверждается, не везде повсеместно так. Но в каких-то случаях, может, так бывает, что кто-то рождается – кто-то умирает. Вообще я вам открою «секрет»: каждую минуту в нашем мире кто-то рождается, а кто-то умирает.

– Может быть, совпадения?

– Не думаю.

– Но в то же самое время люди друг с другом близко живут (муж и жена), и в преклонном возрасте один из них умирает, а второй начинает очень сильно тосковать. Тяжело одному.

– Это логично. Особенно если оба пожилые и очень привязаны были, то конечно…

– Я встречал такое, когда люди пожилые просят, чтобы Бог их забрал. Вообще возможно в нашей практике просить Бога о смерти?

– Апостол Павел так делал. Он говорил: желаю разрешиться и быть со Христом. Он мучился, у него были всякие болезни…

– Это не уныние?

– Бывает, что человек говорит: «Я так устал. Господи, забери меня». Нет, это не то. А если: «Господи, да будет воля Твоя. Если я уже исполнил все, что Ты мне дал, все Твои послушания и принес максимальную пользу людям – забери меня к Себе».

Я знаю, многие люди, больные онкологией, так молятся. Я никогда не ругал их за это. Но они молились: «Господи, пожалуйста, возьми меня». Может быть, это связано со страданием, болью. Но только нельзя маловерно молиться: «Господи, исполни мою просьбу сейчас же. Если Ты меня не заберешь этой ночью, значит, Ты меня не любишь». Нет.

Я всегда привожу тяжелый и серьезный пример, как Христос молился в Гефсиманском саду. Он обращался к Богу, по Своей человеческой природе просил, чтобы Бог Его избавил от страданий. Великий Праведник, единственный, Кого можно назвать Святым по-настоящему, просил что-то в молитве, и Бог это не исполнил. Потому что Сам Христос по Своей человеческой природе дошел до того, что сказал: «Да будет воля не Моя, но Твоя».  

И тут произошло потрясающее чудо: Бог, Богочеловек Иисус Христос добровольно пошел на страдания. Поэтому не всегда наши молитвы должны моментально исполняться. Может, нет в этом воли Божией. И важно, когда мы молимся, говорить: «Господи, если Тебе будет это угодно. А если не будет  угодно, я сделаю так, как Ты думаешь. Если Ты считаешь, что я должен еще пожить, даже с серьезной болезнью, то я поживу еще».

– Следующий вопрос: «Почему когда мы обращаемся к Богу с молитвой, мы говорим “Отче наш”? То есть Он наш Отец, а мы Его дети. А когда речь идет о каком-то таинстве, говорится: раб Божий. Сын или дочь не могут быть рабами. Я обращался к нескольким священникам, но так и не получил исчерпывающего объяснения. Может, Вы дадите объяснение такому противоречию?»

– Здесь нет противоречия. Бог для нас, безусловно, Отец, мы обращаемся к Нему «Отче наш», то есть мы Его дети, потому что Он является причиной существования мира. Мы последователи креационизма, Бог создал этот мир. Каким образом, что там происходило – это уже другой вопрос, который может обсуждаться, но мы верим в разумный замысел, Бог нас создал, мы имеем божественное происхождение. Поэтому с полным правом называем Бога Отцом. Он Отец всей Вселенной, всех людей.

И плюс мы к Богу относимся как к Отцу: в плане того, что Он нас ждет. Мы читали в притче о блудном сыне, которую Христос приводит, как раз, что Он любит нас. И даже если мы оступаемся в жизни, Он все равно нас ждет к Себе всегда. Это Его отеческая любовь.

С другой стороны, мы исповедуем Бога как Господа. Это древнее обращение еще с Ветхого Завета: Адонаи – Господь, Владыка. Когда я крещу людей, спрашиваю перед крещением: «Веруешь ты Богу?» Отвечают: «Верую яко Царю и Богу». Для нас Бог – высший авторитет нашей жизни, это наш Господин. Он единственный, Кого мы можем по-настоящему назвать нашим Господином. И в этом нет для нас ничего унизительного, потому что это Тот Господин, Который Сам омыл ноги Своим рабам.

Нет противоречия: Господь омыл ноги ученикам. Помните? Обычно этим рабы занимались. Господь взял и омыл ноги Своим ученикам. Представляете? Нам только в радость быть рабом такого Господина. В этом есть что-то удивительное. Все эти тексты Священного Писания складывались тогда, когда реально были рабы... И рабы прекрасно знали, что значит попасть к господину, который жестокий, издевается, может продать, разлучить с семьей...

Вспомним крепостное право у нас на Руси, когда семью разрушали: отдавали одних из семьи одному помещику, других  – другому. Поэтому для человека назвать кого-то господином – это было не просто так. Это не было просто оборотом речи. И мы готовы признать Бога своим Господом, Спасителем, Отцом.

В этом нет никакого противоречия. Это просто понимание на разных уровнях. Это именно о взаимоотношениях Бога и человека, а не о том, что Бог над нами властвует. Он властвует над нами настолько, насколько я властвую над своими детьми. Я очень хочу, чтобы они были счастливы, и все для этого делаю. Может быть, у меня иногда не получается; в отличие от Бога, у Которого получается.  

– Следующий вопрос: «В последнее время стала замечать, что люди носят красные нити на левом запястье. Как к этому относится православие?»

– Отрицательно, как к любым амулетам, тотемам, заговоренным, «заряженным» вещам и так далее. Все это не имеет никакого отношения к христианству, только воспринимается негативно, потому что мы не верим в магизм. Нас сейчас обвинят: «А как же ваша святая вода? Как же ваши святыни?»

Мы к этому относимся совершенно по-другому. Святая вода – для святых людей. Не просто вода сама по себе может помочь. Например, человек неверующий выпил святую воду и стал красным молодцем: она на него волшебно подействовала. Нет. Вода так и осталась водой, но над ней молились, призывали имя Божие. И мы верим, что через эту воду Господь может помочь конкретному верующему человеку. Конкретная святыня для конкретного человека, который хочет стать святым.

А если человек не хочет развиваться духовно, хочет и рыбку съесть, и не подавиться («Я буду вести такую же свинскую жизнь, которую вел до этого, не обременяя себя никакой моралью, но нацеплю на запястье какую-нибудь штуковину и защищусь от всех проблем»), то так не бывает, это невозможно. Это самообман для человека, который обманываться рад.

– А для кого-то это просто бизнес.

– Причем очень выгодный бизнес на человеческих слабостях. Человек хочет на нескольких стульях усидеть: и жить, не заморачиваясь на нравственности, и оградить себя от всех бед, чтобы никакое зло не прилипло. Так не бывает.

– Следующий вопрос: «Моя крестная говорит, что после причастия нельзя целовать иконы, что это грех. Так ли это?»

– После причастия мы все подходим и целуем крест, а это тоже в некотором роде икона, на нем Иисус изображен. Праздничную икону все целуют. Есть «ересь атомизма», что атомы Причастия каким-то образом где-то остаются и как-то воздействуют...

– А после соборования мыться нельзя.

– Ну да. То есть благодать Божию можно смыть… Что же это за Бог, благодать Которого можно смыть душем? Я, например, верю в другого Бога. Я верю в Бога, Который сказал, что не то оскверняет человека, что входит в него, а то, что из него исходит. То есть ложь, ругань, зависть.

– Еще один интересный вопрос: что можно сказать по поводу того, что антихрист уже родился?

– У апостола Иакова есть такое: будет антихрист; и уже много антихристов есть.  Классическое понимание описано в Книге Откровения Иоанна Богослова, что в последние времена будет единый правитель... И некоторые апостолы думали, что антихрист – это тот, кто будет бороться с Христом: какие-то правители…

Некоторые назвали Нерона антихристом. Он боролся с христианами. Сажал их на колья, оборачивал патокой и зажигал. И в садах таким образом освещали путь императору.  Конечно, люди воспринимали его как антихриста. Кто-то воспринимал как антихриста Петра I, который заставлял рубить бороды и вводил всякие новшества. Кто-то воспринимал антихристом Гитлера.

– Наполеона. В «Войне и мире» есть такое: Пьер Безухов взял имя императора, что-то высчитал, цифры сопоставил, перенес куда-то – и получилось «антихрист».

– Некоторые любят в этом упражняться: теория заговора и так далее... А если говорят, что уже рожден антихрист, то такие борющиеся с христианством люди были – да. Но тот, о котором говорит Иоанн Богослов в своем Откровении, – это именно какой-то зверь, который будет заставлять поклоняться себе вместо Христа.

Мы, христиане, не можем никому поклоняться. В Писании написано: Господу Богу поклоняйся и Ему одному служи. И когда от нас будет требовать поклонения, служения, любви (что достойно только Бога) какой-то правитель, который будет себя позиционировать как нового мессию, это и будет антихрист. И мы должны от этого отказаться.

– Батюшка, на этом закончим нашу очень интересную беседу. Попрошу Вас обратиться к нашим телезрителям.

– Мы закончили на грустной ноте... Некоторые люди забывают, что после антихриста будет Христос. И в том, что некоторые чают воскресения мертвых и жизни будущего века, нет никакого греха. Но нам нужно помнить слова Господа, Который говорил: «Будьте внимательны, бдительны, потому что не знаете ни дня, ни часа, когда Господь придет». Что это означает? То, что мы не должны перекладывать на завтра то, что хотели сделать сегодня: помириться с близкими, поиграть со своими детьми, признаться друг другу в любви.

– Спасибо, батюшка, за эту беседу.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Елена Кузоро и Наталья Культяева