Церковная община

На вопросы телезрителей отвечает иерей Константин Морозов, клирик Храма св. пророка Илии на Пороховых. Передача из Санкт-Петербурга.

 

- Добрый вечер, дорогие телезрители. В эфире телеканала «Союз» программа «Беседы с батюшкой». Ведущий - Михаил Кудрявцев. Сегодня у нас в гостях клирик храма в честь Пророка Илии на Пороховых, иерей Константин (Морозов). Здравствуйте, батюшка.

 

 - Здравствуйте, Михаил.

 

 - Отец Константин, прошу Вас по традиции благословить наших телезрителей на начало передачи.

 

 - Милость Божия будет с вами.

 

 - Спасибо. Дорогие друзья, наша сегодняшняя тема - «Церковная община». Звоните, пожалуйста,  к нам в студию в Санкт-Петербург по телефону 8(812) 677-62-44, задавайте ваши вопросы по теме.

Батюшка, как Вы считаете, церковная община в современной действительности - миф или реальность?

 

 - Об этом говорилось очень много. Святейший Патриарх Кирилл говорил о том, что приходы должны превращаться в общины. На это же направлена программа «200», где говорится, что маленькие храмы, где священник знает свою паству, будут подлинными общинами.

 Что же такое вообще община? До сих пор она не определена. На мой взгляд, в первую очередь нужно поставить вопрос: что же такое Церковь, зачем Церковь нужна? Многие светские люди мне этот вопрос задают. У нас на этот вопрос есть очень много правильных вариантов ответа: для того, чтобы участвовать в Святых Таинствах, чтобы получить благодать, Церковь - это больница. На мой взгляд, Церковь нужна для того, чтобы человек знал, что он хочет от Бога - семейного благополучия, каких-то земных благ. А что же Бог хочет от него, человек не знает. На самом деле, задача Церкви - донести до человека, что Бог хочет от него.

Центральная задача Церкви - в осмыслении человека, когда мы поймем, что Церковь нужна только для того, чтобы понять: что же Бог хочет от меня? Этот ответ на вопрос о понимании церковной общины. Это люди, которые собираются и решают внутренние и внешние проблемы, которые перед ними либо ставит социум, либо они сами. Бог хочет, чтобы они ответили на те или иные вызовы времени.

 

 - Разве сейчас в приходском режиме эта цель не достигается?

 

 - У нас есть воскресные школы, и то не во всех храмах. Некоторые настоятели говорят, что у них нет помещений, хотя, кажется, почему бы нельзя собираться в храме и устраивать кружки, например, по чтению Священного Писания? Так или иначе, задача школы прописана: воскресная школа должна подготавливать человека к воцерковлению, к тому, чтобы он жил полнотой Церкви и воспринимал в себя всю полноту учения Православной Церкви. Это образовательная задача. Воспитательная задача: люди встречаются, общаются на заданную тему в предметном почасовом ракурсе.

 Община решает гораздо больше задач, чем воскресная школа. Например, недавно пишет мне «В контакте» врач: я врач, занимаюсь детским массажем, работаю в клинике, хотел бы во славу Божию осуществлять это лечение для наших прихожан. Конечно, решить такую проблему может только община, когда люди собираются вместе, из уст в уста передают информацию: у нас есть человек, он может вам помочь. Самая большая проблема современности - то, что мы очень разобщены. Чтобы нам собраться и обратить внимание друг на друга - на самом деле, задача Церкви. Сейчас в большинстве наших церквей люди приходят за своим: они приходят, молятся одни и уходят одни, и лучше, когда народу не очень много в храме, иначе тебя кто-нибудь толкнет, пихнет, кто-нибудь скажет тебе что-то нехорошее. Лучше, когда в храме я один - это общее восприятие людей.

Церковь должна объединить людей и дать понять, что мы живем в общине. Изначально это посыл из Священного Писания, когда Бог сотворил Адама и сказал: «Нехорошо быть человеку одному». Можно задать себе вопрос: он же не один, он с Богом, недостаточно ли было Адаму Бога? Почему Господь все-таки создает Еву? Почему Он создает ее из ребра Адама, а не как Адама? Что Ему трудно было взять землю, вдунуть в нее дыхание жизни - вот тебе и Ева? Это очень интересный вопрос. Мне кажется, об этом много говорит в своих выступлениях митрополит Антоний Сурожский, который говорит, что ребро - это грань. Во многих языках ребро - это обратная сторона, то есть, условно говоря, Господь раскрывает Адама как книгу,  достает оттуда его часть  и делает из нее Еву. Полнота достигается, когда есть это общение. Если бы Адам не познал, что же есть такое любовь на самом деле, он бы не смог проявить эту любовь ко Творцу. В этом отношении мы знаем Священное Писание, которое говорит о том, что «возлюби Бога и ближнего Твоего как самого себя». Любовь к ближнему ставится наравне с любовью к Богу.

 

 - Любовь к заключенному, любовь к болящему - это ведь тоже любовь к Богу. Отец Константин, Вы этимологически слово «община» относите к слову «общение». Если мы посмотрим на первых христиан, то их общины были характерны тем, что у них было все общее. Как Вы думаете, эта сторона должна присутствовать в современных общинах?

 

 - Я думаю, что у нас не может быть такого, чтобы нам люди приносили все, как это было у первых христиан, они делились всем имением, все разделялось поровну. Такого социализма быть не может. А может быть то, когда человек говорит: « Я могу послужить нашей общине вот этим-то. Допустим, у меня есть дополнительный компьютер или принтер, я могу купить его, чтобы мы могли распечатывать какие-то листы». А кто-то говорит: «А я могу закупить определенное количество Евангелий или книг, чтобы раздать их тем, кто еще ничего не слышал о Евангелии и о Христе». Это тоже такой момент, когда люди могут на этом поле взаимодействовать. Мы уже сказали о том, что мир разобщен, но мир становится функционален.

 Возвращаясь к теме суррогатного материнства, все эти разговоры сводились в большей степени к тому, «а почему суррогатное материнство плохо?» Не всех устаивал момент того, что это безнравственно. Светские люди говорили о том, что все взрослые люди и сами могут выбирать. Но самое важное, что человек в таком контексте становится функцией. Такой функционализм иногда проникает даже в Церковь, когда у нас в Церкви появляются социальные работники, штатные миссионеры, штатные катехизаторы. Такого в Церкви никогда не было. Были люди, которые с открытым сердцем относились к малоимущим, вдовам, помогали им. Это не функция, это отношение. В Церкви не было катехизаторов, были учителя. Это опять же служение, а не работа, не какая-то  функциональность. В Церкви никогда не было штатных миссионеров, были Апостолы, которые шли и проповедовали, для них это было смыслом жизни: горе, если не благовествую.

 

 - Разница, наверное, во внутренней мотивации?

 

 - В мотивации, конечно. Сами названия придают момент функциональности. Если мы уберем хотя бы эти названия и дадим им церковную осмысленность, как момент служения человека, а не его функционал, тогда мы увидим, что к этому будут совсем по-другому относиться. Это очень важно.

 

 - Спасибо. Отец Константин, мы представляем себе храм, в этом храме есть приход, в нем возникает община. Она как-то разобщена с приходом или составляет какую-то отдельную структуру?

 

 - Долгое время у нас была такая позиция, что община связана с храмом. Мой знакомый священник занимался молодежной общиной. Он перешел в другой приход. С ним перешла вся эта молодежная община. При встрече мы стали думать о том, о чем когда-то говорил отец Петр Мещерин: в обществе общины создаются не вокруг прихода, а вокруг пастыря. Мы видим, что в этом ничего плохого нет. Мы видим это на примере Псково-Печерского монастыря, когда было множество великих пастырей - отец Иоанн (Крестьянкин), отец Савва (Остапенко), схииеромонах Симеон, он уже причислен к лику святых. Когда они выходили из Михайловского храма, вокруг них создавались три кучки, которые успешно шествовали до Трапезного храма, люди задавали свои вопросы. Это была община, которая создавалась вокруг пастырей. Точно также сейчас происходит на большинстве крупных приходов, когда человек приходит и по тем или иным причинам выбирает того или иного пастыря, подходит к нему и начинает вместе с ним проживать свою церковную жизнь. Это нормально и естественно. Современная община создается не в приходе, а вокруг пастыря.

 

 - Отец Константин, не выйдет ли такой ситуации, которую обличает апостол Павел: есть Кифов, есть Аполлосов - возникнут общины, которые даже, может быть, будут противопоставлять себя друг другу?

 

 - Когда общины противопоставляют себя друг другу - это плохо, это разобщение Церкви.  Но если они идут ко Христу, в этом ничего плохого нет. Если священник становится неким гуру и заслоняет Христа - это, конечно, плохо. Если общением создается момент, что мы вместе идем ко Христу - это хорошо. Когда общины сотрудничают друг с другом, например, одна приглашает в гости другую, - это замечательный момент.

 

 - Батюшка, следуя такой логике,  получается, что на одном приходе могут спокойно сосуществовать несколько общин.

 

 - На приходе в какой-то момент существует несколько каких-то групп людей, которые окормляются у разных священников. Это если большой приход. А если один священник, он же настоятель, то он контролирует все эти группы людей. Авторитет настоятеля должен быть всегда выше и нивелирует различие того, что человек ходит к тому или иному священнику. Настоятель всегда находится «над», поэтому может всегда легко скоординировать.

 

 - Спасибо. Отец Константин, в современном мире часто возникает ситуация практического характера: храм выбирается по местонахождению, по удобству, по комфорту. Плохо ли это и в ущерб ли ведению практики общины?

 

 - Нет. Человек вливается в новый храм и, следовательно, видит жизнь этого храма. Ходя в храм, если там действительно широкая храмовая деятельность, он потихоньку находит свою нишу в этом храме. До революции у нас было так, что каждый человек был приписан к определенному храму. Теперь этого нет, наверное, это и хорошо, потому что кому-то ближе стиль и дух одного храма, а другому близок стиль и дух другого храма. Когда человек может выбрать, это очень замечательно, это обогащает церковную жизнь человека, мне кажется.

 

 - Отец Константин, по личному опыту могу сказать, часто ходя в определенный храм, даже не подозреваешь, есть ли в нем общины или нет. Мне кажется, у нас литургическая жизнь оторвана от всей другой деятельности: пришел к 10.00 на Литургию, помолился, причастился и ушел домой. Проповедь была, отпуст, крест поцеловали - и все, тишина в храме. Как понять, что жизнь-то есть на Марсе?

 

 - Если на приходе хорошая общинная жизнь, то это всегда видно. Я всегда задаю один и тот же вопрос, особенно на Пасху. Очень любят говорить: «Христианство - радостная религия». И я всегда говорю: «В чем наша радость?» На лицах людей этой радости вообще никогда не видно. Один знакомый мне сказал: «Люди из храма выходят с такими лицами, что думаешь, что у них что-то произошло на службе». Это действительно так. В чем наша радость? Когда люди могут поделиться своей верой - это очень здорово. «Никея» выпустила 1,5 миллиона Евангелий от Марка для бесплатной раздачи. Каждый приход по Интернету может заказать и, получив, раздать тем, у кого их нет. Это хороший шаг для людей, для общины, что они проявили себя.

Или вот интересный опыт одного из храмов. Молодежь храма Гутуя решила, что люди стоят в очереди за святой водой на Богоявление и это занимает огромное количество времени. Холодно, люди замерзают, можно их поить чаем. Это недорого, если оптом закупить чай, это вообще будет стоить копейки. Они разносили этот чай по толпе и при этом разговаривали с людьми. Люди не ожидали вообще, что к ним отнесутся по-человечески. Церковь должна обращать внимание на человека. Прежде чем обожиться, мы должны очеловечиться. Это был хороший ход для общины. Люди увидели, что в этом храме есть живая церковная жизнь.

 

Звонок телезрителя: Добрый день, ведущий программы «Беседы с батюшкой», уважаемы гость. Хотелось бы узнать Ваше мнение по поводу следующего рассуждения. В нашей истории в дореволюционное время общинная жизнь и соборность русского человека поддерживалась, с моей точки зрения, на семейном уровне: несколько поколений родственников - родители, дети - жили в одной избе. Сейчас в нашем обществе существует тенденция проживания родителей и детей порознь. Это всячески подкрепляется  с точки зрения психологии в нашей жизни. Не в этом ли корень разобщенности и такого долгого становления общины в нашем обществе, соборности, о которой мы сейчас говорим?

 

 - Я могу сказать, что семейный уклад и семейные ценности, действительно, изменились. Это уже констатация факта. Возвращаться ли, к тому, что было, возможно ли это? Нет, это невозможно, потому что уклад жизни сейчас и уклад жизни тогда  абсолютно различен. Более того, при Крещении я всегда раскрываю родителям одну заповедь: чти отца твоего и мать твою и долголетен будешь на земле. Чти: накорми, напои, придет время - глаза закрой. Почему «не люби»? Потому что любовь дается. Мы знаем, что бывают отношения между детьми и родителями такие, что о любви там трудно говорить. Поэтому - почитание.

 С другой стороны, мы понимаем другой момент: человек, когда молод, руководствуется такими критериями, что он красив, он здоров, он не тянется каждый день за таблетками, у него ничего не болит, он быстро ходит и не испытывает в своем теле никаких недомоганий. У него все в первый раз: поступление в школу, окончание школы, поступление в институт, первый поцелуй, замужество, рождение ребенка, первая зарплата, машина, квартира и так далее. Жизнь дышит такой новизной. Но постепенно из нас выбиваются эти подпорки. Уже не так силен, не так красив, уже не в первый раз, а только вновь. Что же остается у человека в старости? В старости остается то духовное ядро, которое он скопил за свою жизнь. Старец - синоним мудрости. У молодого нет того, что есть у старого - духовного багажа.

Когда случались подростковые вспышки, когда человек заявлял, что он не просто управляемый, а он уже все-таки личность: не будешь смотреть телевизор - буду, не пойдешь гулять - пойду. Когда случались эти конфликты,  куда шла молодежь? К бабушкам и дедушкам. Они могли им ничего не говорить, просто резать лук или чистить картошку, и им было хорошо в орбите такой старости. Они понимали, к чему должны были прийти и примирялись со своими родителями.

Сейчас мы живем в нерелигиозном мире, поэтому у нас в большей степени бабушки и дедушки чем занимаются? Они занимаются погоней за жизнью, а-ля Гурченко: «мне бы ваши годы». Все эти подтяжки, бесконечные омоложения, хотя все понимают, что сорокалетняя со всеми ее подтяжками и фитнессами будет выглядеть хуже, чем любая 20-тилетняя, потому что возраст есть возраст. Человек не для того живет, чтобы в гробу лежать как 30-тилетний.

Отсюда вопрос: в 90-е годы много шумели о том, что молодежь перестала уступать места в общественном транспорте пожилым людям. Что, резко все некультурные стали? Нет, просто произошел этот разрыв поколений, когда экономическая, политическая, социальная, нравственная ситуации  и все другие аспекты жизни резко изменились, и опыт пожилых стал невостребован молодыми. В этом отношении на пожилых просто закрыли глаза, их не стало существовать для этого мира, потому что от них нечего почерпнуть: церковного багажа, религиозного опыта у них не было, а социальные моменты, которые они могли бы передать, стали невостребованы.

Сейчас, заметьте, люди уступают в транспорте места пожилым. Ситуация нормализовалась, в какой-то мере пришла в соответствие. В современной ситуации, когда мы прошли через 70-тилетний атеизм и весь мир проходит через расцерковленность, это говорит о том, что, с одной стороны,  люди живут сами для себя, а с другой стороны, родители начинают вмешиваться в семьи своих детей очень грубо и неразумно. Я сам всегда говорю приходящим к мне бабушкам и тещам: «Заведите свою семью и там руководите. Это не ваша семья. Это  семья вашей дочки или вашего сына, они сами должны разбираться. Иначе между вами будут постоянные стычки, которые ни к чему хорошему не приведут. Это не ваши дети, это ваши внуки. Воспитывать их должны родители. Вы можете сказать - я воспитывала так, давай сходим в театр, спектакль очень хороший и т.д., передавать свой  жизненный опыт».

 В большей степени современные бабушки и дедушки не воспитывают своих внуков, не хотят и не умеют этого делать так, как это нужно. Иными словами, внуки отомстят нашим детям за нас - происходит такой разгул вседозволенности для внуков, что не очень хорошо сказывается на воспитании для родителей. Это большая проблема. У нас не сформировалась новая семейная культура¸ только на уровне становления, а к старой культуре мы вернуться не можем, она уже потеряна.

 

 - Спасибо, отец Константин. Мне передали комментарий одного из наших телезрителей, что «лучшее детство - это детство у ног своего дедушки».

 

 - Это абсолютная правда. Если человеку комфортно у ног дедушки, это самое замечательное детство. Я вспоминаю свое детство. Мне было комфортно, когда я уезжал на лето с бабушкой в Комарово. Но мы все ждали приезда родителей, они приезжали в пятницу вечером на субботу и воскресенье, в дачный сезон. Это было замечательное время. Замечательно, когда человеку радостно с его дедушкой и бабушкой, это значит, что они могут ему что-то передать.

 

 - Спасибо. Отец Константин, возвращаюсь к теме и предыдущему вопросу. В вопросе констатировалось, как мне кажется, несколько мифов. Первый миф: до революции у нас были общины. По-моему, общинности в Церкви не было и вообще был печальный упадок.

 

 - Не было общинности, Вы правы. Они только зарождались в конце ХIХ - начале ХХ века, и так на этом моменте они и остановились. Общинность появилась у людей в 20-е годы, когда притеснение Церкви сплачивало людей друг с другом, появлялись и катакомбные движения, возглавляемые епископом Афанасием (Сахаровым). Появлялись тайные общины христиан, которые помогали друг другу в эти тяжелые годы гонений на Церковь.

 

 - До революции фактически не было литургической жизни. О какой общине может идти речь?

 

 - Да, Вы правы. Литургическая жизнь сводилась к правилу: причаститься один раз в год на Пасху, получить справку, что причастился, и отнести ее на работу. Вы помните, что произошел  колоссальный упадок армии в Первую мировую войну после того, как было отменено обязательное причащение солдат на Пасху. Почему? Потому что люди делали это формально. Один из философов спросил красноармейца: «Что же вы делаете? Зачем вы разрушаете храм? Неужели вы не читали Евангелие?» Он ответил: «Нет, только крышку от него целовал». То есть он приходил на исповедь, говорил какие-то грехи, целовал крышку этого Евангелия, а что там - он даже не заглядывал.

 

- Да, печально. Я бы хотел еще об одном мифе из вопроса сказать. Почему-то часто, вспоминая дореволюционную Россию, мы вспоминаем крестьянство, а не дворянство. Покажите мне тех дворян, которые, может быть, в одной избе жили вдесятером, с родителями. Это тоже абсурд. По образованию мы сейчас ближе к дворянам, чем к дореволюционному крестьянству.

 

 - Дворяне даже не воспитывали своих детей, их воспитывали гувернантки или гувернеры. В дворянстве не было принято воспитывать своих детей, сидя рядом с ними. Очень рано девочек из малоимущих дворянских семей отдавали в Смольный институт, и никто не задавал вопроса, что они оторваны от матери и других членов семьи и воспитаны в определенном духе и стиле.

У нас пока мало работ по дореволюционному образованию, мало тех, кто может хорошо раскрыть эту тему, касающуюся воспитания в дворянских семьях. Есть музей при Смольном, специалисты которого могут рассказать, как же воспитывались девочки-смолянки в этом учебном заведении. Но это все-таки уникальный опыт.

 

 - Спасибо, батюшка. Раба Божия Наталья, наша телезрительница, задала такой вопрос: «Каково отношение к тем людям, которые, может быть, на протяжении многих лет ходят постоянно в разные храмы? Таким образом, они и живут литургической жизнью, участвуя в церковных таинствах, и не привязываются, не прикрепляются ни к какому храму и священнику».

 

 - Надо задать вопрос: для чего мы участвуем в таинствах? Вообще, зачем нужны таинства? Некоторые скажут: Таинства нужны для спасения личного и индивидуального. Хотя в первые века говорили о том, что благодаря общинности, общине люди спасались. Поминовение усопших на Литургии есть констатация их принадлежности к общине, доказательством того, что тот-то и тот-то был в церковной общине, поэтому церковная община о нем молится постоянно и регулярно. Отсюда же выходит момент проскомидии, когда множество людей приносили в храм хлеб, за каждого молились, вынимая частичку из каждого принесенного в храм хлеба от каждой семьи. Можно сказать, что момент укорененности в общине очень важен, он ведет человека в его церковной жизни. Причем ведет не отстраненно, а очень конкретно, жизненно, определенно, когда он вместе с храмом переживает те или иные моменты, настраивается в определенном церковном укладе, чувствует дух храма - это немаловажно.

В таинствах мы получаем благодать. А что такое благодать? Это какое-то волшебное слово, часто у нас бывающее: вот тебе Таинство, чтобы получить благодать, а благодать нужна для спасения. Я постоянно встречаю эту формулу в каких-то листовках, рассуждениях. Таинство нам нужно для того, чтобы иметь сопричастность со Христом. Ни для чего другого мне Евхаристия не нужна. Слово «спасение» происходит от слова Спаситель, Христос. Если рассуждать вообще о церковных таинствах, то это изменение человека и становление его благодатью Божией совсем другим, иным в Царствии Божием. Мы забываем, что уже спасены. Я помню нашего старого преподавателя Евгения Александровича, он всегда говорил: «Протестанты всех видов и мастей говорят - мы спасены. И точка. А мы говорим - мы спасены в надежде, мы надеемся на то, что мы спасены». Мы действительно уже спасены: Спаситель пришел и спас всех нас, изменил  природу падшего человека. Когда мы говорим о Царствии Божием, для многих это некая абстракция. Тогда я привожу  пример: в нашем мире есть три момента, которые четко указывают, что душа наша помнит Царствие Божие. Первое - мы знаем наше будущее. Какой это момент? Единственная реальность нашей жизни, то, что действительно будет, все остальное только гипотетически - то, что мы умрем. Мы знаем, что мы болеем. Все в мире болеет, все, в чем есть жизнь, умирает. Но к болезни и смерти, хотя это естественное состояние для мира, мы относимся негативно, хотя кажется это естественным. Следовательно, когда-то болезни и смерти не было, раз внутри мы себя мы говорим, что это плохо; для себя мы не ощущаем смерть как естественный процесс.

Второе, о чем я всегда говорил, это о нашей разобщенности. Мы все стремимся к единению: чтобы меня поняли, разделили мое понимание и ощущение о себе самом, чтобы другой человек отнесся, как и я, к радостям и проблемам в моей жизни. На этом строятся отношения между мужем и женой, между детьми и родителями, между друзьями. В конечном итоге я понимаю: нет, как я себя понимаю, как я себя ощущаю, другой человек ко мне так отнестись не сможет. А тяга к этому колоссальная. Это опять же говорит о том, что было такое состояние у души человека, когда это состояние было, мы об этом читаем в Священном Писании: «Адам и жена его были наги и не стыдились». Что значит наги? Они были абсолютно открыты друг для друга, не было того момента, чтобы они могли что-то скрыть друг от друга. Заметьте, только после грехопадения появляется момент одежды: они шьют себе смоковные опоясания, скрываясь друг от друга, стыдясь друг друга. Появляется момент разобщенности.

Третье: сколько бы мне не говорили на каких-то хороших застольях какой я хороший и замечательный, как мы все тебя ценим и любим, я ощущаю, что нет. Я ощущаю себя, какой я есть. Я хочу быть иным, другим. Я хочу измениться. Эти три момента, осознает их человек или не осознает, и тянется к Царствию Божию, к тому, чтобы эти моменты были в нем восполнены. А восполнены они могут быть только в Боге. Следовательно, если говорить дальше, мы можем говорить о том, что мы живем только для Царствия Божия, для того, чтобы в действительности прийти в эту полноту. Цель жизни человека - чтобы он любил и его любили. Мне говорят: «Человек создан для счастья». Нет, не для счастья, как птица для полета. Человек создан для того, чтобы он любил и его любили. Чем больше этой любви мы будем давать друг другу в общении, тем лучше будет наша жизнь. Это очень важный момент. Наполеон, находясь на острове святой Елены, сказал очень хорошую фразу: «За тысячелетия в мире появлялись новые полководцы, которые собирали великие армии, чтобы завоевать мир. И никому не удалось. И только Ему, с Креста Своего, удалось завоевать мир одною любовью». Мне кажется, это очень потрясающая фраза. Она подчеркивает смысл христианства, которое оно принесло в мир - любовь. Это отношение любви очень важно. Причем понимание любви не как момента завершенности, а как момента процесса. Мы очень часто говорим о любви и в семейных отношениях, и в общении  как о какой-то данности. Мы забываем, что любовь есть процесс, становление нас в этом даре. В соборовании мы опять же читаем: «Что, если у меня все есть, и вера, а я как медь звенящая или кимвал звучащий, если я любви не имею». То есть апостолы говорят о том, что любовь - это высшее, что может быть: если есть все дары, а этого дара нет, то все дары ничто в сравнении с этим.

Момент любви у нас в общинах и храмах часто потерян. Когда дьякон выходит с чашей - у нас обычно произносится «Со страхом Божиим и верою приступите». Я всегда прошу дьяконов добавить - «Со страхом Божиим, верою и любовью приступите».

 

 - Как мы это слышим на Литургии Преждеосвященных Даров.

 

 - Да, как мы это слышим на Литургии Преждеосвященных Даров. Момент любви и приступания к чаше с любовью очень важен. Единственный момент, когда нельзя допустить человека до Причастия, это момент, когда он находится с кем-то в ссоре, то есть в состоянии разногласия, в состоянии нелюбви с кем-то. Он сам понимает, что не может соотнестись с любовью, если у него нет этой любви. Как он может воспринять Бога как любовь, если он сам не являет этой любви никоим образом. Поэтому это единственный момент, когда человеку можно сказать: «Ты не подготовлен к принятию Святых Христовых Таин». Это центральный момент в понимании и осмыслении  общины. Если община будет осмыслять себя как момент проявления любви в этом мире, тогда христианство станет тем, чем оно должно быть для мира - оно будет свидетельствовать полноту отношений с Богом и людьми. Община, проявляя эту любовь к окружающим, бывает очень интересна. Особенно в Европе, мы любим ее ругать, а там сохранились традиции христианского восприятия мира. Например, в Австрии проходит Успение. Друг приехал и рассказывает: «Там все ходят в национальных костюмах. Небольшой городок в Австрии празднует Успение Божией Матери. Я удивился: человек, видно староста центрального Успенского храма, стоит рядом с ящиками вина. Каждому прохожему он наливает бокал вина и угощает его. У него есть состояние радости от праздника». Когда я  сказал, что наша религия радостная, радостная она в чем? У нас этой радости часто нет.

 

 - Даже улыбки элементарной нет.

 

 - Более того, я скажу, очень многие приходят в храм в обычной одежде. Я замечаю, что все больше и больше людей приходят в храм в обычной повседневной одежде.

 

 - А часто даже хуже - что-то черное, темное, страшное.

 

 - Хотя кажется, что если для тебя это радость, ты должен надеть хотя бы красивую рубашку. Пусть она будет чистая, аккуратная, скромная, но будет видно, что ты готовился к приходу в храм. Это немаловажно, потому что внешнее настраивает тебя на внутреннее отношение к тому, что происходит. У нас сейчас духовенство в соборах всегда надевает белую рубашку. Можно ли сказать, что это определенный  дресс-код? Нет, это определенный настрой в том числе, что священник, надевая сейчас белую рубашку, понимает, что он идет совершать самое важное. Его настроенность внешняя - отражение его внутреннего  состояния. Он не надевает не пойми что - футболку, грязную рубашку - он надевает чистую белую  рубашку и идет служить службу. Он опять же настраивает себя, это определенное отношение к службе. Поэтому когда прихожане приходят в обычной одежде, это нонсенс для церковной службы, потому что они не переживают радости. В театр они готовы надеть хороший костюм, а для храма не готовы этого сделать. Это уже определенная психология восприятия, печальный момент.

 

 - Спасибо, батюшка. У нас осталось совсем немного времени. Хочу попросить Вас ответить на вопрос нашего телезрителя, заданный через группу «В контакте»: «Здравствуйте, меня зовут Николай, мне 17 лет, я инвалид детства. При больнице есть храм. Батюшка благословил меня помогать в храме, хочу поступить в семинарию. Живу с мамой, бабушкой, сестрой, братом. Отца у меня нет. Я очень хочу поступить в семинарию. Обучаюсь на дому». Желание благое, но как к нему относиться?

 

 - Я думаю, если человек по тем или иным физическим возможностям не может взять на себя священническую жизнь, не стоит этого делать,  не все обязаны быть священниками. Это очень трудное служение. Ты всегда встречаешься с людьми и их проблемами, с их горестями, какими-то трудностями их жизни. Ты должен их поддержать, показать христианское осмысление той или иной ситуации. От пастыря очень многое зависит. Поэтому если пастырь сам испытывает какие-то физические трудности, ему будет очень тяжело нести свое служение. Он будет внутренне всегда ощущать свою несостоятельность как пастыря и как христианина. Поэтому я думаю, если у человека есть проблемы такого характера, которые затрудняют его служение, то лучше обратиться и послужить Церкви в чем-то другом - в том же моменте чтеца, приходского катехизатора.

 

 - Образование можно получить в Свято-Тихоновском институте.

 

 - Конечно.

 

 - Спасибо, батюшка. Программа наша, к сожалению, заканчивается. Прошу Вас, по традиции, благословить наших телезрителей.

 

 - Ангела всем Хранителя и пусть Господь пребывает со всеми вами.

 

 - Спаси Господи, батюшка. Дорогие друзья, я напомню вам, что сегодня с нами был клирик храма в честь святого пророка Илии на Пороховых в Санкт-Петербурге, иерей Константин (Морозов). Ведущий - Михаил Кудрявцев. Всего доброго. До новых встреч в эфире.

 

Расшифровка текста: Наталья Локтева