Беседы с батюшкой. Жизнь в общении

В Санкт-Петербургской студии нашего телеканала на вопросы отвечает священник Илия Макаров, исполнительный директор епархиальных курсов имени Иоанна Кронштадтского. 

– Тема  «Жизнь в общении» очень интересная, хотя и кажется простой. Ведь в нашей повседневной жизни мы общаемся и с любимыми людьми, близкими, детьми, и с нелюбимыми людьми тоже. Мы общаемся в церкви, в общественном транспорте. И каждый раз говорим о том, что общение для православного человека должно быть каким-то особым, но вместе с этим понимаем, что иногда сталкиваемся с проблемами и сложностями в этом общении. И я бы хотел прежде всего спросить Вас: что такое общение?

– Как Вы верно заметили, человек очень противоречив: с одной стороны, и без общения не может, с другой стороны, хочется побыть одному. Но как только он остается один, понимает, что все это скучно, и какие-то дурные мысли лезут в голову: и того хочется, и этого, срочно берет телефон, звонит кому-то из знакомых или идет куда-то, где может встретить человека и поговорить с ним.

Безусловно, сегодня мы можем говорить, что общение – это то основание нашей жизни, которое задумано Самим Богом. То есть сегодня общение рассматривается и с библейской точки зрения, и с богословской, и, скажем так, с обывательской. Сегодня даже придумали такие замечательные термины, которые выражают общение: например, коммуникация и множество теорий относительно коммуникации, того, как она должна осуществляться между разными типами человеческих личностей. Выделяется деловая коммуникация, повседневная, корпоративная и т.д. Но, может быть, за всем этим забывается главное, о чем должны говорить христиане прежде всего: все Евангелие – это одно сплошное общение, это постоянные диалоги, редко когда монологи, да и то это монологи, произносимые «в эфир», когда они слушаются несколькими или даже многими людьми.

То есть все Евангелие и есть коммуникация, общение. Не случайно мы говорим благо-вест-вование – возвещение Благой Вести, которое происходит именно от личности к личности. Мы все время находимся во взаимодействии. Получается, что общение для христианина – после молитвы, отношений с Богом – наверное, главное, что он осуществляет в своей жизни. Не потому, что нам дан язык и мы выражаем через него свои чувства и идеи, а потому, что Богом задумано, чтобы в общении мы находили себя, чтобы в общении служили ближнему. Даже для того,  чтобы в общении мы познавали Бога, ведь молитвы – это тоже общение.

Я думаю, что общение – это основное поле человеческой осуществимости, которая должна случиться на этой земле, к чему призван всякий человек. И жалко, когда человек нерелигиозный это, может быть, не совсем понимает. И уж тем более грустно, когда мы сводим общение до уровня такого: поболтать или потусить – просто поговорить о всякой ерунде. Поэтому так мы бережем слово, поэтому у нас существует и «Слово» с большой буквы, поэтому Бог творит мир словом Своим, а Его слово действенно. Потому для христианина слово всегда на вес золота, слово для христианина – это действие, оно не уходит бесследно, а обязательно срикошетит, если было произнесено с небрежением. Но слово способно и менять всю твою жизнь, оно способно управлять такими процессами, которые, казалось бы, неподвластны человеку. Поэтому общение – это наше иное бытие.

– Вы произнесли слово «общество», то есть общение создает общество. И я подумал о том, что наше общество очень разнообразно: у нас есть люди разных взглядов. Причем каждый раз бывает так, что в этом обществе мы находимся в антагонистических отношениях. Не секрет, что православный человек  тоже член общества, и часто мы находимся в состоянии не мира; не скажу, что войны, но тем не менее в состоянии какого-то очень сложного человеческого общения. Что нам делать в этом случае? Нам нужно просто искать какие-то другие варианты общения, т.е. других людей, если уж  совсем неблажен муж, идущий на совет нечестивых? В этом случае мы должны как-то избирать. Это вопрос действительно сложный, и я бы хотел предварить его телефонным звонком, который у нас есть.

Вопрос телезрительницы Ольги Николаевны из Санкт-Петербурга: «Если в процессе беседы и общения я поняла, что непроизвольно вызвала у человека чувство зависти, какой грех я совершила?»

– Как мы понимаем, зависть вообще лежит в основе грехопадения. Ведь с чего начал Денница? Позавидовал состоянию, которое было на тот момент: отношениям между Богом и другим Его созданием – человеком. И отсюда начались и ложь, и зло, и нарушение заповедей, и предательство, и многое-многое другое. Иногда нам, может быть, кажется, что зависть вызвана нами: какими-то нашими деяниями, неосторожными словами, обстоятельствами. Но как люди, стремящиеся к духовному пониманию этой жизни, мы должны понимать, что, может быть, даже чаще – здесь я выскажу свою версию – зависть появляется помимо постороннего влияния. Я бы даже сказал, что это может быть одно из тяжелейших искушений человечества, причем во все времена. И ведь можно возбудить это чувство в человеке на всякой ерунде: на какой-то мелочи, за которую в обычных обстоятельствах вроде бы и зацепиться невозможно, потому что это не поддается никакой логике – и наши чувства не отозвались бы на это. Вдруг раз – и в неожиданный момент мыслишка и появилась, и не дай Бог, что она потом еще вызовет собой и какие-то действия.

Конечно, мы можем быть неосторожны, неаккуратны в общении с другим человеком, но я не думаю, что Ольга Николаевна сидела и хвалилась, какая она замечательная, как у нее все здорово и сколько всего хорошего. Не думаю, что разговор был об этом; значит, видимой причины для зависти наверняка не было. Но что сработало в человеке, на что он отреагировал, почему в нем возникло это искушение? Для этого человеку, в котором возникло это искушение, надо разобраться с собой, со своим миром и своими чувствами: чем он недоволен, на что реагирует?

К сожалению, зависть не столько личностна, сколько общественна. Существуют даже какие-то стереотипы, реагируя на которые в том или ином обществе, человек моментально впадает в это чувство. А за ним, естественно, следует осуждение, а потом – неприятие, и опять разворачивается цепочка разных греховных деяний, которые очень напоминают то самое, которое однажды случилось по инициативе некогда величайшего из всех ангелов.

Поэтому я не думаю, что Ольге Николаевне надо так уж копаться в себе и думать, что она была в чем-то неосторожна, ведя разговор. Если Вы заметили это явно, то попросите у Бога прощения и попробуйте в следующий раз об этом не сказать. И обратите внимание, возникнет  подобное чувство в диалоге или нет. А вообще если Вы заметили, что у человека возникла  зависть, за него  надо обязательно помолиться, потому что это то искушение, от которого начинаются очень большие проблемы в нашей жизни. Кто, если не Вы, добрая христианка, поможете этому человеку своей молитвой?

– Спасибо за ответ, который для меня тоже оказался очень ценным. Вернемся к разговору об обществе и словам: «блажен муж, не идущий на совет нечестивых». Ведь действительно в нашем современном обществе можно найти тех людей, с которыми, может быть, даже не надо говорить. Или есть в этом какая-то лукавость?

– Тема, которую Вы подняли, тоже имеет разные грани. Для себя я бы определил ее на личностном уровне и на более глобальном – общественном. Я имею в виду взаимодействие с обществом, которое неверующее, другое, с людьми, которые абсолютно не понимают нас, не на одной волне с нами, они не желают распознавать в своей жизни духовные реалии.

Что я имею в виду? Если мы говорим о своем личностном опыте и взаимодействии с конкретным человеком, то многие духовники (и известные нам святые имена, и в современной духовной практике) в этой конкретной ситуации посоветовали бы человеку отстраниться, чтобы не навредить своей душе, не нарушить мир. Иногда действительно ограждение себя от общения (ограничить его или исключить полностью) с этим человеком более благотворно влияет на ситуацию (и на мою жизнь, и на жизнь того человека), чем если бы я продолжал общаться и искал какие-то пути соприкосновения, новые коммуникативные подходы и еще какие-то способы, чтобы расположить его к той теме, о которой  хочу ему рассказать. Естественно, тема у христианина может быть только одна, самая благостная, самая приятная, – это устремленность к Богу.

Но если мы берем общественную роль христианина или христианской общности в глобальном неверующем обществе, то, считаю, нам категорически нельзя уходить в подполье. Нам не надо иметь сектантского отношения к жизни. Наоборот, с момента появления христианской Церкви, когда Христос послал Своих апостолов на проповедь, Он задал миссионерский вектор открытости этому миру. Да, мы помним времена, когда христиане молились в катакомбах и скрывались от преследования. Все это мы знаем и в нашей истории XX века в Советском Союзе и помним, когда нам приходилось ограждать себя от внешнего общества и что-то скрывать. Но вместе с тем, учитывая, что проповедь (миссия) может быть в различных формах, христианство всегда активно, оно всегда пытается разными способами влиять на это большое сообщество, которое не разделяет его духовных устремлений. Здесь категорически нельзя уходить на сторону, категорически нельзя складывать руки и ждать более благоприятных обстоятельств.

Нужно делать все возможное. А если сделали все возможное и уже не знаем, что делать, тогда просто молиться. Наша молитва должна быть активной.  Если мы внимательно слушаем богослужение, то видим, как Церковь молится обо всем мире: церковное сообщество, пожалуй, самый активный всемирный институт, если так можно сказать, на этой земле. Наверное, сложно представить себе другое сообщество, которое молится о благополучии всего мира. И эта активная позиция должна быть у нас всегда.

– Вопрос телезрительницы Светланы из Челябинской области: «В свои 39 лет я пришла к Богу, но по личным причинам. Характер у меня очень тяжелый, я эгоистичный человек, требовательный, жесткий; соответственно, к людям отношусь не так мягко, как хотелось бы. Когда стала ходить в церковь, читать Евангелие и другую литературу, стала понимать, что надо быть мягче, лучше относиться к людям. Я все это понимаю, стремлюсь к этому, но как мне совместить жизнь с Богом со своим характером, с которым живу на протяжении своих сорока лет? Я пришла к тому, что это очень трудно, а хотелось бы».

– Конечно, я не могу распознавать с ходу, но, судя по голосу и по тому, что сказала о себе Светлана, у меня такое впечатление, что она невероятно замечательный человек, потому что так, не стесняясь, говорит о себе на всю страну, и не только на нашу. Она все это в себе понимает. Может быть, мне даже чувствуется, что она немножко преувеличивает относительно сложности своего характера. Возможно, я скажу нестандартную мысль, но такой сложный, как говорит Светлана, характер – это дар, который у нее есть. Именно благодаря этому дару – своему сложному характеру – она в 39 лет сама пришла в храм, в 39 лет переосмыслила свою жизнь. В 39 лет она вдруг поняла, что у нее сложный характер, и прямо не знает, что с ним сделать. Это как раз и есть тот дар, который Бог со временем раскрыл в ней и который может сделать ее невероятно доброй, душевной христианкой. И люди будут ее благодарить и всегда вспоминать благодаря тем деяниям, которые Светлана окажет этим людям. И окажет именно потому, что у нее такой характер. Чувствуется в ее голосе мощь, энергия, сила. И если она сама о себе так говорит, она прекрасно знает, что ей делать со своим характером.

Уверен, что рядом со Светланой есть и батюшки, которые ей что-то подскажут; главное, чтобы они ее любили, несмотря на ее характер. Не знаю, насколько сильно ей надо что-то подсказывать; мне кажется, Светлана их поймет с полуслова, если будет делать что-то не то. Я уверен, что через несколько лет, благодаря такому сознанию, которое сейчас у Светланы, она позвонит нам и расскажет, скольким людям помогла, сколько людей привела к Богу. Может быть, она занимается или займется какой-то социальной деятельностью, и благодаря такому суровому характеру у Светланы получится очень много добрых дел, за которые люди ей будут очень благодарны, и никто никогда не вспомнит, что у нее был такой суровый характер.

– Я подумал о том, что есть еще одна замена общения в нашей жизни. Понятно, что общение с детьми – это очень сложно, мы помним проблему «отцы и дети». Парадоксально, но сейчас дети уходят в такое интересное поле, в котором живут не размышлениями, но чувствами. В этом «чувствовании» мира, как я считаю, ничего плохого нет. Но, к сожалению, огромное количество блогеров, которые «живут» в различных гаджетах (телефонах, компьютерах и т.д.), влияют на наших детей таким образом, что заменяют им общение с родителями, священниками, Церковью, Богом. Заменяют его на псевдообщение. Я уверен, что очень многие наши телезрители сталкиваются с этой проблемой. Если эта проблема стоит серьезно, что нам нужно с этим делать?

– Конечно, общение в виртуальном поле, через гаджеты, захлестнуло всех, и не только молодежь, согласитесь. Сегодня, когда мы едем в метро, видим, что все, даже люди солидного возраста, сидят в этом виртуальном пространстве. С одной стороны, это здорово, я знаю это по себе: я общаюсь со многими людьми, и вдруг в каком-то сообщении они передают тебе столько тепла! Мы помним еще те времена, когда не было никакого Интернета и нужно было прийти на специальный пункт, заранее запланировать, вызвать человека, чтобы он в другом городе пришел на такой же пункт… И ты с ним общаешься несколько минут, потому что это очень дорого. А сейчас можно общаться вот так запросто, и ты получаешь такую положительную реакцию...

Но, с другой стороны, точно так же можно очень быстро поссориться с человеком лишь только от одной эсэмэски. А вот когда ты общаешься глаза в глаза,  есть способы избежать конфликта, понять друг друга, удержать его: подожди, мы еще не договорили, не уходи никуда.

Гаджеты приносят в нашу жизнь как плюсы, так и минусы, но, как я всегда говорю, мы такие великие молитвенники, занимаемся богомыслием, а вот полы в храме помыть времени и не хватает. Мы не думаем о том, что чистота должна быть в Божьем доме. Так и здесь: ребенок сидит дома в своей комнате в гаджете, компьютере, переписывается в блогах, на форумах, где только его нет, весь мир он держит в своих руках! Но как только он проголодался, он же не пишет эсэмэску на кухню: «Мама, я сейчас приду поесть». Он кричит: «Ма! Я есть хочу!» – этот инстинкт работает без всяких гаджетов. И я думаю, этим все объясняется.

То есть это виртуальное пространство будет владеть нашим вниманием до поры до времени. Грустно, что через него сегодня управляют людьми, и чаще всего управляют не в положительном русле. Но все-таки нормальные человеческие инстинкты, я имею в виду инстинкты нашего бытия – душевного, духовного самосохранения, говорят нам о другом: все равно с любимым человеком мы хотим подержаться за руки, мы хотим чувствовать любимых не только по эсэмэскам. Мы хотим все-таки быть с ними рядом, и слава Богу – живем не в виртуальных семьях. Мы только тамагочи можем кормить виртуально, а сами кушать хотим сало русское – то самое, которое так замечательно приготовлено нашей мамой, никакой гаджет не заменит этого вкуса, запаха, этих любимых и любящих глаз. Поэтому, думаю, проблема есть, но она решается и со временем решится. Наверное, мы еще мало наломали копий, мало наспотыкались, поэтому еще варимся во всем этом. Но ничего, скоро сваримся вкрутую и перейдем на другой уровень.

Есть много рекомендаций о том, как воспитывать ребенка, что ему говорить, как себя вести, чтобы оторвать его от гаджета. Но более чем уверен: чем взрослее становится этот ребенок, тем больше он ценит натуральные отношения – в отличие от виртуальных.

– Удивительно, я был уверен, что Вы начнете говорить о том, как все ужасно и что вообще нужно отнимать у людей гаджеты.

Вопрос телезрительницы Елены из Крыма: «Не могли бы Вы дать совет, как общаться со старым, очень тяжело больным человеком, практически не понимающим обращенную к нему речь? Вести диалог невозможно: человек не понимает, молчать как-то неудобно. Как по-христиански отнестись к больному человеку? Все-таки общение, как я считаю, должно быть».

– Очень просто. Говорю так не потому, что знаю, а потому, что в русском народе часто говорят: «Старый – что малый». Как мама общается с маленьким ребенком? Она общается? Сто процентов! Если мама не будет разговаривать с грудным ребенком, он, во-первых, очень долго не начнет сам разговаривать; во-вторых, не будет контакта с мамой. Как же он будет ее любить, если в лучшем случае он как-то по-своему видит ее, но не слышит: она с ним не общается, не взаимодействует. Что делает мама? Она просто говорит все что угодно: читает вслух молитвы, рассказывает ему сказки, просто говорит: какой ты у меня хороший, какой замечательный, давай мы покушаем, то-то сделаем… То есть проговаривает все, что она делает. Со стороны, может быть, кажется странно, но когда видишь, как мама общается с младенцем, это настолько душевно, настолько умилительно, что просто вообще другой мир.

С человеком престарелым, который тем более не может адекватно – исходя из принятых нами норм – реагировать на наши речи, надо поступать точно так же, как с маленьким ребенком. Надо делать то, что ему нужно, ухаживать за ним: накормить, убраться. И при этом приговаривать: сейчас мы вот это сделаем, а сейчас то. Он не реагирует, а вы все равно говорите. Но говорите с добротой. А здесь уже наступает суровая христианская аскеза, когда мы говорим: надо терпеть. Да, иногда мы раздражаемся на стариков, потому что они бывают такие вот вредные, ничего не понимают из того, что мы им говорим, такие упертые, настойчивые и проталкивают свою тему. Ну и что? Надо терпеть и продолжать разговаривать как с маленьким ребенком.

Мы же терпим от малышей все, что они натворят. Мы их и помоем, и перепеленаем, и накормим, и все же мы не злимся (да, иногда раздражаемся, но все же не злимся), когда они плачут. Потому что если они плачут, значит, у них что-то не так, – это верный сигнал. Или у него что-то болит, или он хочет поесть, но просто так, из вредности ребенок плакать не будет. Так и престарелый человек, тем более болеющий, делает это не из вредности, не со зла, а потому, что находится в таких жизненных условиях. И кто, как не мы, скрасит ему бытие в этих условиях? Чем? Да просто нормальным разговором с ним, даже без отдачи, и своим терпением. По-другому, мне кажется, никак.

– Жизнь в общении в нашем понимании действительно выглядит особо. Но сейчас невероятное количество людей заменяют общение с людьми общением с собой любимым. Одиночество – это просто бич современного общества, причем не скажу даже, что российского, все-таки больше это характерно для европейского менталитета. Тем не менее огромная проблема современного человека – это одиночество. Даже в церкви мы все время говорим, что человек спасается в одиночестве, потому что перед Господом он будет предстоять один. Потому иногда чем старше становится человек, тем больше он ощущает себя одиноким. Именно поэтому большинство бабушек так любят своих внуков, что заменяют общением с ними всю свою духовную жизнь. И это тоже происходит от этого самого одиночества. Что же такое одиночество и общение человека при одиночестве?

– Одиночество – это тема, которая просто мучает человечество, особенно современное. Многие богословы и пастыри уделяют ей очень много внимания в своих беседах и статьях. Конечно, тут есть и советы, и рецепты, и более философские рассуждения. Но я всегда предлагаю идти от практики, от нашей обыденности, потому что все-таки обыденность я возвожу в ранг святости жизни. Да! Если мы не сможем в буднях чувствовать Бога, если не будем, просыпаясь утром рядом с супругой или супругом, чувствовать к нему (к ней) любовь каждое утро, если не научимся благодарить Бога за самый, может быть, пустой, бездарный, как нам кажется, день нашей жизни, в который ничего такого не случилось (не подзаработали, не повеселились), то день впустую прошел. Если мы этого не научились делать, какие мы тогда христиане?

– Вопрос телезрителя Ивана из г. Москвы: «Спасибо за такую важную тему, но меня она очень волнует в том, что касается храма. Идет служба, у священника есть своя паства. Паства – отдельно, служба – отдельно. Вроде бы все понятно, но хотелось бы помимо такой формалистики какого-то общения. Мне кажется, что сама паства и есть Церковь, т.е. это не только священники, а все люди, которые ждут общения. Если взять живой пример, то иногда я посещаю Патриаршее подворье в Переделкине – и все происходит как-то формально. Исповедь тоже формальна: да-да, нет-нет. И получается, что живого диалога, того, о чем мы сейчас говорим, нет. Храм получается какой-то пустой. Даже происходят такие вещи на литургии: стоят люди, ждут очереди к исповеди, а служит один священник, разрываясь между службой и исповедью. В итоге он хочет все сделать быстрее, и это у него не получается, а люди остаются как бы бесхозные. Как быть в этой ситуации? Менять храм тоже как-то не хочется».

Очень многие люди задают такой вопрос, спрашивают, что делать в таком случае. Действительно, священник разрывается: и исповедь, и служба. Тем более когда он служит один, все превращается в очень и очень тяжелые случаи. Церковь и общение в Церкви – как сделать, чтобы это было неформально для каждого человека?

– Вопрос Ивана оказался в тему наших рассуждений об одиночестве. Может быть, я позволю себе в своем ответе объединить две этих темы. Опять же из практики, из обычной жизни, которой живу я сам и что замечаю вокруг. Чаще всего общение прихожан одного храма происходит так: позвонить по телефону, спросить, как дела, поболтать подольше, осудить кого-то, как это у нас обычно бывает, потом сказать об этом на исповеди. Мне кажется, это не так плохо. Например, я не позволю себе ругать человека за то, что в канун причащения он долго болтал по телефону, вместо того чтобы читать. Это лучше, что люди позвонили друг другу и поговорили. Да, наш разговор чаще всего переходит на уровень осуждения: такая уж у нас слабая природа. Но все равно хорошо, что мы позвонили и поговорили друг с другом.

Вы не представляете, какая оторопь берет меня, когда я вижу, что человек может поговорить только на исповеди... Потому что он абсолютно одинок, он живет в одиночестве, у него уже нет никаких близких и родных; и почему-то у него нет друзей. Может быть, характер сложный, я не знаю: если он сам об этом не говорит, я стесняюсь глубоко копать и говорить о таких особенностях. Но реально поговорить он может только со священником на исповеди. Представляете, насколько ужасно может быть одиночество. Возможно, это не всегда зависит от самого человека, но такая жизнь, такие обстоятельства – и тут начинается просто ужас...

С другой стороны, я смотрю, как наши замечательные прихожане и прихожанки, собираясь к литургии – а уже началось чтение часов, – все никак не могут остановиться, обсуждая свои последние новости. А после литургии, когда они поцеловали крест, их просто как сдувает из храма. А что же они не продолжают рассуждать о своих житейских делах? Почему же не остаться и не поговорить друг с другом? Сейчас-то как раз самое время. Утром мы находимся в тишине, чтобы напитаться Божественной благодатью, а потом – под воздействием этой благодати – самое время поговорить друг с другом. Я даже уверен, что в разговоре после причастия будет меньше греховных осуждений, чем в какое-либо другое время. Я всегда удивляюсь: почему так? Мне, например, комфортнее посидеть поговорить после службы. Мне даже как-то грустно, когда кто-то быстро убегает после службы. Надо насытиться общением, потому что наша любимая агапа должна продолжаться. В чем? В этом обмене мнениями относительно случившихся событий.

Отвечу Ивану: если на приходе есть возможность организовать после службы чай – здорово. Вот тогда-то общение и будет настоящим… А можно быть общительным вне прихода – иметь большую семью, но, придя на приход, быть одиноким. Ведь чаще всего мы стоим на службе с чувством – я и Бог, и рядом стоящие нам даже порой сильно мешают нашему разговору с Богом. Вот почему мы не ловим себя на этой мысли?

Совсем недавно я прочитал на Facebook (не помню, чья это была цитата): ты будешь с Богом один на один, когда будешь отвечать за свои поступки. Да нет, я по-другому хочу – чтобы встретиться там со всеми, кого я знал и любил, и мне хочется, чтобы мы вместе стояли. Да, я отвечу за свои ошибки, я это знаю, но я также хочу верить, что рядом со мной окажутся другие ошибавшиеся. И Господь будет смотреть на нас всех – и со всеми будет разговаривать. Потому что, мне кажется, если бы Он хотел видеть нас после этой жизни поодиночке, Он бы поселил каждого человека на свою собственную планету, а не вместе. Он бы не хотел создавать Церковь как общность людей, верующих во Христа. О какой соборности уже бы шла речь? Нет. Только все вместе и один на один с Богом, потому что один на один Он раскрывает нам такие моменты, которые мы можем упустить из виду в компании. Но на суд тоже пойдем вместе: у нас один за всех и все за одного. Каждый сам за себя, но если мы, христиане, чувствуем ответственность за весь мир, то как мы можем думать, что окажемся там один на один? Разве мне по большому счету все равно, что происходит у моей знакомой по приходу? Нет, абсолютно не все равно. Грустно, когда мы начинаем помогать нашему прихожанину, только когда надо собрать деньги ему на лечение или когда у него ситуация уже дальше некуда. Ужасно, что мы общаемся друг с другом по социальному служению, но не общаемся ни по миссии, ни по катехизации, не идем миссионерствовать вместе, не ведем групповые занятия по катехизации. Обычно у нас есть один талантливый, и он ведет группу. А давайте проведем ее вдвоем или втроем и будем прорабатывать тему на троих. Вот тогда мы покажем, что мы единый приход.

Поэтому я считаю, что наше одиночество очень условно и больше внешнее. Потому что ни один человек не хочет умирать в одиночку. Почитайте внимательно книгу митрополита Антония Сурожского «Пастырь у постели больного» и его рассказ о  том, как он провожал умирающего человека. Ни один человек, даже атеист не хочет умирать в одиночку. Значит, друзья, нам друг от друга никуда не деться. Будем любить друг друга такими, какие мы есть.

– Я был знаком с прихожанкой митрополита Антония, которая, когда только познакомилась с ним, была воинствующей атеисткой. Она была доктором биологических наук и т.д. Но после общения с владыкой она стала не только православной христианкой, но занялась и по сию пору занимается и катехизацией, и миссионерством.

– Если позволите, отвечу еще Ивану. Если некогда батюшке собрать всех вместе и посидеть чаю выпить, вы сами пригласите его на чай, разгрузите его, найдите время, чтобы он мог посидеть с вами на приходе часок. Не ждите, пока батюшка сам скажет: давайте организуем чаепитие, давайте вместе куда-нибудь сходим. Сами приглашайте батюшку на какое-то приходское общение. Он не сможет вам отказать. Иногда люди раскрываются  такими невероятными гранями, что сроду не думал, что это такой интересный, талантливый, замечательный человек. Узнать это можно только за чаем, а в храме это другой случай. Поэтому не стесняйтесь сами инициировать общение на приходе.

– Мне еще очень нравится термин «литургия после литургии», то есть общее дело после общего дела. Это действительно очень важно.

Хотел бы спросить по поводу общения с теми людьми, с которыми мы уже не можем вступить в диалог, – это люди, которые находятся далеко, умершие, уже находящиеся у Господа. Как нам общаться с теми людьми, у которых мы уже не можем попросить общения?

– Вообще не ожидал, что Вы затронете такой ракурс в нашей сегодняшней теме, а ведь именно в этом общении и раскрывается наша вера. Насколько мы верующие, видно в том, как мы относимся к умершим: как мы с ними общаемся, как за них молимся. Наверное, чаще всего мы ограничиваемся тем, что подали записку  на панихиде и тем самым исполнили свой долг. Особенно когда нам приснился умерший родственник, мы моментально идем за него помолиться. В народном представлении это сигнал того, что за него надо помолиться.

Или, наоборот, когда человек приходит на могилу к своему сроднику и начинает с ним разговаривать, как мы с вами сейчас. Я считаю, что лучше уж разговаривать со своим умершим сродником, не ожидая реального ответа. И эта полубеседа, полумолитва за этого человека будет лучшим моментом нашего соединения, которое хотя пока и виртуально  (виртуально с точки зрения инобытия), но действенно. Просто я знаю много реальных частных случаев, когда люди рассказывают о таком непрекращающемся общении с умершим человеком, и это делает людей лучше, открывает им новые, невероятные стороны жизни. И они чувствуют, что благодарны своему умершему родственнику за то, что их жизнь меняется. Как так случается? А это реальность. Они верующие люди, говорят об этом и на исповеди, и в частных беседах, не скрывают этого. Для меня это лучшее подтверждение существования жизни после жизни. И для меня это лучшее побуждение не только молиться за умерших людей, но даже разговаривать с ними, не ожидая услышать ответа.

– Мы затронули столько важных вопросов, и Вы так хорошо ответили на них, что я понимаю: эта тема вообще неисчерпаема. И, конечно, мы рекомендуем нашим телезрителям размышлять на тему, что такое жизнь в общении.

Ведущий Глеб Ильинский

Записала Ксения Сосновская