Беседы с батюшкой. Народная трезвость

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма во имя святых Царственных страстотерпцев в поселке Сологубовка Кировского района Ленинградской области протоиерей Александр Захаров.

– Дорогие наши телезрители, тема сегодняшней передачи довольно сложная, но настолько необходимая для всех нас, что я уверен: мы вместе с вами сегодня очень хорошо проведем время. «Народная трезвость» – так звучит тема. Насколько наш народ может быть трезвым? Об этом сегодня будем говорить вместе с вами и с батюшкой.

Отец Александр, когда мы говорим о народной трезвости, то возникает  много вопросов, связанных с нашим обществом, нашими бедами, задачами, нашим мироощущением (православным или неправославным). В Евангелии от Луки говорится: Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные. Иногда нам кажется: мы все настолько здоровые, не обременены проблемами и ни в чем не нуждаемся, что нам Господь не нужен. И мы прибегаем к Его помощи только в какие-то очень сложные моменты нашей жизни или просто, когда вся Церковь отмечает какой-то великий праздник, тоже приходим в храм. На Ваш взгляд, народная трезвость – это мечтание? Или мы можем говорить о том, что народная трезвость и была, и есть, и будет?

– По моим наблюдениям – мечтание, конечно. На сегодняшний день, когда смотришь на окружающую нас действительность, напрашивается другое словосочетание: народное пьянство. Вот что процветает, к глубокому сожалению.

А насчет того, что была, это факт. Исторический, достоверный, несомненный факт, что в начале ХХ века, с началом Первой мировой войны, у нас в России почти повсеместно, по всей стране, был введен сухой закон, причем введен по инициативе снизу. Царь-батюшка только благословил это благое  начинание. А народ в подавляющем большинстве понял: когда идет война, не до веселья. Удастся ли возродить и снова увидеть то, что было, – это вопрос сегодня, серьезный вопрос.

– Вопрос вопросов… Я читал Ваши статьи. Вы не только практикующий священник, но и, можно сказать, писатель, потому что написали много интересных православных трудов. Слава Богу, что у нас есть возможность их почитать.

Кроме того, в Сологубовке Вы возглавляете реабилитационный центр, где работаете с совершенно конкретными людьми. Когда я  там был, меня поразило, что молодые мужики, сильные, 25–40 лет, обращаются за помощью, находятся там и получают эту помощь. Скажите, каким образом люди приходят к вам и что с ними происходит, почему у вас такой хороший результат возвращения людей к нормальной жизни?

– Почему и как приходят? Это очень по-разному. Главным образом приходят тогда, когда жизнь загнала уже, что называется, в угол. Знаете, есть такая поговорка в народе: есть пьяницы, которые пьют и плачут, а есть пьяницы, которые пьют и скачут. Так вот, пока человек скачет, пока ему нравится эта веселая, разухабистая, пьяная жизнь, о таком человеке можно только молиться, чтобы Господь как-то послал ему разумение, что на самом деле он находится не на веселенькой лужаечке с бархатистым привлекательным мягким мхом (и клюковка еще  красивая рядышком рассыпана), а что это болото. И под этой ласковой, мягонькой красивой травкой (мхом) – трясина, в которой можно погибнуть. Пока человек не осознал, что он в болоте, все попытки вытащить его оттуда будут восприниматься так, как будто его хотят из веселого, хорошего места переправить в тюрьму.

Поэтому у меня первый вопрос, когда звонят (особенно родственники и близкие) с просьбой помочь: «Это Вы хотите, чтобы я ему помог, или он сам этого хочет?» Я в жизни не встречал еще ни одного алкоголика, которого бы избавили от этого недуга без его желания. Ничего не получится.

Это не значит, что надо опустить руки и смириться: «пусть человек погибает». Ни в коем случае! Это значит, надо усиленно молиться за этого человека. Но тем не менее, как это ни больно, как ни прискорбно, у всех людей, которые занимаются зависимыми, есть такое выражение: надо человеку доверить и дозволить ему дойти до дна. Почему надо ему это доверить и дозволить? Потому, что пока дно под ногами не появилось, оттолкнуться и начать обратное восхождение вверх невозможно: под ногами ничего нет.

Дно у каждого свое. Пока человек идет к этому дну, ему можно только помочь до него дойти: лишить человека какого-то достатка, чтобы он в какой-то момент понял: что-то у него в жизни неладно, что-то надо менять. И молиться, усиленно молиться в это время, чтобы дно оказалось не так глубоко и не так сильно ударился об него человек, когда будет приземляться.

Но каждому до своего дна дойти все-таки надо, а вот уже к обратному восхождению у самого человека должно желание появиться. Тогда есть надежда на успех, о котором мы только что говорили.

– Вопрос от телезрителя: «Борьба за трезвость в России началась еще в ХIХ веке. Сначала она не пользовалась поддержкой государства, потому что лишала его дохода от кабаков, но постепенно пришли к выводу, что борьбу за трезвость должна возглавить Церковь. Церковноприходские общества возникали в сельских приходах. А сейчас есть при Церкви такие общества трезвости?»

Хороший вопрос. Честно говоря, я хотел задать точно такой же. Есть ли у нас приходские общества, которые помогают, что называется, на первом уровне в борьбе с пьянством?

– Есть такие общества. К сожалению, они не столь многочисленны, как это было в конце ХIХ – начале ХХ века. При Патриархе есть  Отдел по социальному служению, возглавляемый владыкой Пантелеимоном. И там владыка Мефодий возглавляет конкретно направление противодействия наркомании и алкоголизму. Исчерпывающая информация по всей России: сколько существует реабилитационных центров, сколько обществ трезвости, где они, в каких храмах. Все это можно найти в Интернете.

– Я часто бываю в сельских храмах.  В деревне, где нет труда (я имею в виду не процветающие хозяйства, где всегда много работы, а деревни, где люди уже просто живут),  бытовое пьянство постоянное. И с этой проблемой сельские священники не сталкиваются только по той причине, что человек не буянит, не скандалит, не бьет жену, не бьет детей. Кому же мешает этот тихий пьяница?

Более того, у нас очень распространено: вот бутылочка пива в день – «а что такого, я же не пьяный, я же не валяюсь на улице…»; или: «устал я, пришел с работы; ну, рюмочку – хорошо…» Человек сам не понимает, что в этом есть какая-то беда. И супруга его не понимает: «Ну, устал человек – можно рюмочку и выпить». Насколько это правильно?

– Дело в том, что это так называемое бытовое пьянство (когда по рюмочке, чтобы расслабиться, снять стресс, как говорят) поначалу действительно, может быть, и не очень опасно социально. Поэтому, может быть, и внимания  на него особого не обращают. Но если человек начинает дружить с психоактивным веществом (любым: алкогольный это напиток или наркотическое вещество), если начинает употреблять его регулярно, то он (любой человек, независимо от того, какой он: умный или глупый, образованный или необразованный, какую занимает должность, сантехником работает или президентом акционерного общества) незаметно для себя становится его рабом.

Как это происходит? Медленно. Незаметно. Поэтому-то особенно и коварно бытовое пьянство: когда человек еще пока социально неопасен. Ни сам, ни близкие не ощущают грозящей беды. Но есть черта, до которой человек еще хозяин над собой («хочу – пью, хочу – не пью»), а после нее «хочу – пью, хочу – не пью» кончается. Начинается уже: «хочу – пью, не хочу – все равно пью».

Даже переступив черту, еще очень долго человек, уже осознавший, что есть проблема, пытается и окружающих, и, может быть, себя уговаривать, что у него все в порядке.

Мне один зависимый вот рассказал – а я с вами поделюсь. Такая притча во языцех: «а вот Вася…»

Встречаются два друга. Один другому говорит: «Слушай, ты чего-то стал прикладываться к рюмочке».

– Ну, что такое рюмочка! А вот Вася вообще уже квасит по-хорошему! Стаканами!

Встречаются через какое-то время: «Слушай, чего-то ты стаканами, мне говорят, уже начал».

– Ну и что? Я работаю. Все нормально у меня: семья, работа. А вот Вася…Его с работы уже выгнали!

Встречаются через какое-то время: «Слушай, тебя уже с работы, говорят, выгнали».

– Да начальник какой-то попался… Другую работу найду,  я ведь работящий! У меня-то семья, а вот Вася по помойкам ходит, бутылки собирает или консервные банки плющит!

Ну и так далее…

– Ты на помойке уже!

– Ну и что! Жизнь – такая сложная штука! А вот Вася… Он вообще умер!

И вот для всякого алкоголика находится свой Вася, который еще хуже, и это его утешает: «я-то еще ничего». У них находится в это время масса самооправданий, масса виноватых вокруг: и начальник плохой, и жена зануда (пилит все время), а уж президент-то – это вообще… с Патриархом вместе (куда смотрят? распустили все!). И так далее. Масса причин, почему все плохо в жизни.

Близким за них надо молиться, чтобы в какой-то момент у человека что-то щелкнуло, какой-то включатель, – и у него промелькнула мысль: «А может, я в чем-то тоже виноват? Может быть, с моей стороны что-то надо в жизни поменять, чтобы изменить ситуацию?» И вот, если этот щелчок произошел, надо момент не упустить.

– Вопрос от телезрителя: «Если человек верит во Христа (по-настоящему верит: не исправно соблюдает обряды, а живет по Его заповедям), он находится под защитой Христа. Лукавый, который нас всегда совращает, уже не вправе что-то сделать. Но поскольку, как вы сказали, у нас всеобщее народное пьянство, отсюда вывод: лукавый действует так, как ему надо. Значит, Христос  не защищает. Получается, у нас народ весь неверующий».

Я, честно говоря, во многом согласен с телезрителем. Если посмотрим, кто ходит в храмы, – это женщины. Женщины разного возраста, маленькие дети. А где поколение с 12 до 20 лет? Где они?

– Чтобы люди в этом возрасте были в храме, надо, чтобы их папы и мамы были подобны родителям Сергия Радонежского. От таких рождаются преподобные. А когда мы сами с усами – понятно, и наши дети блудные. Вот перед вами сидит человек, блудный сын, но, слава Богу, я вырос в верующей семье. Мамочка за меня много молилась и других верующих просила. Вымолили.

Я благодарю Бога, что все-таки  был таким блудным сыном, который знал дом отца и куда идти, потому что это большое дело, когда в детстве было что-то посеяно. Вот почему блудный сын пришел в разум и сказал: «Пойду к отцу». Он все-таки побыл у отца и знал, что там-то даже наемники лучше живут, чем он, его сын, сейчас на этой чужбине. Все мы родом из детства. Когда у человека есть что вспомнить – тогда проще. Гораздо хуже, если детство прошло в доме безрадостно и без теплого слова.

– Да, Вы уже несколько раз сказали о том, что за человека надо молиться, если он находится в бытовом пьянстве, – его нужно вымаливать. Хотя у нас нет опыта молитвы, потому что мы произносим молитву, наверно, больше дежурно, чем сосредоточенно. Но можно молиться и своими словами…

Вы начали работать в Центре еще в 1991 году?

– Нет, в 1992 году мы туда попали в первый раз. Но тогда еще там не было храма, а было чистое поле. А вообще в трезвеннической среде я давно, я сам выходец из среды чуриковцев, трезвенников. Мне  было двенадцать лет, когда моя мама познакомилась с отчимом. Потом я был как блудный сын, затем вернулся к чуриковцам, оттуда поступал в семинарию. У чуриковцев я дал обет отказа от спиртного (мне было 24 года).

– То есть Вы дали обет трезвой жизни в 24 года?

– Да, мне было 24 года.

– Что Вас подвигло на это? Почему Вы решили это сделать? Ведь люди не очень понимают, что такое обет трезвости. Можно же просто сказать: «Все, я не пью, с понедельника брошу».

– Молитвами моей мамочки и милостью Божией я очень отчетливо понял в свои 24 года, что мне надо или расставаться со спиртным окончательно и бесповоротно, или ничего светлого впереди меня не ждет. Я вообще по характеру максималист. И если за что-то берусь, делаю это от всей души. Когда я с рюмкой познакомился, я и с ней от всей души стал дружить. И мое любимое присловье было тогда таким: «Если пить и пьяным не быть, зачем тогда пить, деньги на ветер выбрасывать? Хочешь повеселиться – иди в цирк, там тебя клоун повеселит, это и дешевле, и голова утром не болит». И с такой установкой я в 15 лет познакомился с рюмкой (к великому огорчению моей мамочки), а в 20 лет у меня была первая стадия алкоголизма (довольно быстро дошагал до нее).

У меня была тогда армейская жизнь, и меня отпустили в отпуск на десять дней (полгода мне еще надо было дослужить). В отпуске я приехал сюда, домой, все мои друзья встретили меня с распростертыми объятиями. Девять дней мы кутили по ресторанам с моими друзьями, а на десятый день я встал, и в голове у меня была одна мысль – стакан; кроме него, вообще ничего не существовало в мире. Во что бы то ни стало я хотел раздобыть спиртное. Не удалось найти. Я целый день ходил в страшной депрессии. А на следующий день надо было уезжать дослуживать. Там тоже нарушал дисциплину, сидел на гауптвахтах. Потом, как рецидивиста, посадили в одиночную камеру на трое суток. После одной из самоходок я снова оказался на гауптвахте; в камере произошло озарение. В моей жизни было несколько случаев, когда очень серьезно менялось мое мировоззрение. Один из случаев был тогда, когда я сидел на гауптвахте.

А что такое эти одиночные камеры? Это пространство в несколько шагов туда и сюда. Так называемый «вертолет», и присесть можно, только прислонившись к бетонной стене. Я с тоской смотрю на зарешеченное окошечко наверху, и вдруг этот десятый день отпуска вспомнился мне так пронзительно... Я тогда совершенно отчетливо понял: или мне надо напрочь выбрасывать из жизни спиртное, или меня ждет участь где-нибудь в канаве. В двадцать лет я почувствовал твердую решимость расстаться со спиртным, но обета  еще не дал, это не сразу у меня получилось. Тем не менее мамочкиными молитвами и молитвами всех друзей, которых она просила молиться за меня, грешного, уже потихоньку я дистанцировался от алкоголя.

Но почему я дал обет в 24 года? Получилось другое. Я ведь одновременно познакомился и с рюмкой, и с сигаретой (курить тоже начал в 15 лет). От алкоголя у всех, кто его первый раз пробует, мало что хорошего возникает (невкусная, вонючая дрянь). С куревом у меня тоже поначалу не пошло. Но я же смотрел на своих друзей: «Как это? Все курят, а я что – не как все?» Попробовал еще раз, потом еще. Но воспоминание о том, как это противно и неприятно было начинать, всегда тешило иллюзией, что бросить я могу в любой момент, как только захочу: раз так противно было начинать, то с удовольствием брошу. Я семь лет жил в такой иллюзии, что бросить могу всегда, как только захочу.

А спустя семь лет (мне было 22 года) я влюбился, моя будущая супруга ни разу в жизни табака не пробовала, и она мне всю плешь проела: «Брось, брось». И я дал ей торжественное обещание, что ко дню нашей свадьбы я сделаю ей такой свадебный подарок – бросаю курить. Я на сто процентов был уверен, что исполню свое обещание. Но не тут-то было. Я два года после этого чего только не делал, чтобы бросить, и это тоже для меня был урок. Вот тут я отчетливо понял: далеко не все так просто в жизни обстоит, как мы иногда про себя думаем: что живем как хотим, что хозяева себе. Здесь я очень хотел бросить, но понял, что это сильнее меня.

Когда давал обет одновременно не пить и не курить, к алкоголю я уже более-менее спокойно относился, даже думал, что сам смогу справиться (хотя потом понял, что тоже не сам, а вымолили меня). А обет воздержания от табака я даю и думаю: «Как я выполню это свое обещание? Я уже и жене обещал, и себя уверял…» Но Господь явил чудо. После обета у меня как отрезало. Я ходил и сам себе не верил. Неужели такое может быть? Как будто вообще никогда не курил – ни малейшего позыва.

– Я был у вас в Центре, видел ребят, с которыми Вы работаете. И я был удивлен, что каждое утро, еще до завтрака, ребята слушают утреннее молитвенное правило в церкви, причем это в обязательном порядке и для верующих людей, и для неверующих. Я видел, что кто-то молится, а кто-то стоит зевает. Почему через какое-то время происходит перемена в этих ребятах и вечернее и утреннее правило они посещают не как тягостную обязанность, а уже ходят на него с радостью? И еще. Когда они уходят от вас, они остаются верующими людьми или нет?

– Начнем с того, что когда люди туда едут, они, может быть, еще и не молились, иногда приезжают некрещеные, но желание что-то узнать о вере присутствует у всех. Потому что тот, кто этого не хочет, просто не приезжает. Есть масса предложений от других центров, в том числе светских, где не будут ни молиться заставлять, ни уговаривать. Выбор сегодня широкий.

Они приезжают, поначалу не имея никакого молитвенного опыта или навыка. Но тут все очень индивидуально. Из тех людей (а их было около десятка), которые приезжали даже некрещеными, был всего один случай, когда человек приехал некрещеным и таким же уехал. В подавляющем большинстве случаев они у нас все-таки принимают крещение сознательно.

Утреннее и вечернее правило у нас обязательно для всех, раз уж они сюда приехали. Они об этом уже знают. У нас ведь есть первичный прием. Перед тем как им туда ехать, с ними беседуют, рассказывают обо всем, что их ждет. И они приезжают, уже примерно зная, что их ожидает. Посещение богослужений тоже в обязательном порядке. Воспаряешь ты душой к небесам или нет – это уже индивидуально, но тело свое, хоть за шиворот, привести и поставить там – это обязательно.

Участие в церковных таинствах – здесь принудиловки нет. Если хочешь исповедоваться и причаститься, это твоя добрая воля, твое желание, ты приступаешь к этим таинствам; если нет внутри твоего собственного позыва и желания к этому, мы никого не заставляем, не принуждаем. Молитва – это же не просто набор каких-то слов. Если человек искренне обращается с этими словами к Богу, то и приходит отклик.

– Вопрос телезрительницы из Саратовской области: «С уважением отношусь к Вашей силе воли, батюшка. Мой супруг умер, когда ему еще не было сорока лет (он и пил, и курил). Могу ли я повлиять на его посмертную участь? Понятно, что с помощью молитв. А еще как-то могу ему помочь? Я чувствую очень большую вину за то, что не смогла изменить его жизнь».

– Есть два средства (или способа), как помочь усопшим. Это, конечно, молитва за них и добрые дела в их память. И тех людей, которым Вы оказываете благодеяние, просить, чтобы они тоже воздохнули в своих молитвах об упокоении раба Божьего.

– В ваш Центр добраться довольно тяжело – далековато. Но меня удивляет еще одна вещь: ребята трудятся, но не как рабы, а как свободные труженики.

Опять-таки у нас очень много штампов, и один из них – это трудотерапия. Но труд для них наказание или радость?

– Для кого как. Вообще-то труд в радость удел немногих.  Совсем немного на свете людей, которые на работу идут как на праздник; они  в своей тарелке, оказались на своем месте. Подавляющее число алкоголиков, наркоманов и вполне нормальных, добропорядочных людей, работающих сантехниками, столярами, токарями, тянут лямку потому, что надо одеться самому, заработать на питание себе и семье. Я сам до священства работал бульдозеристом. Тринадцать лет этому отдано…

Иногда, конечно, видишь плоды рук своих, когда приезжаешь на объект: были буераки, а уезжаешь – все гладко, ровно. Ну, приятно посмотреть, но лезть в сломанный трактор на морозе, гайки крутить, в мазуте, тут мало приятного. Сантехнику в унитазе ковыряться, думаете, большую радость доставляет? Но надо. Поэтому труд может быть в радость только в том случае, если его рассматривать как своеобразную школу, через которую можно научиться терпению, ответственности, аккуратности, внимательности. Вот эти качества во время труда вплетаются в душу. Теоретически не научить, что такое аккуратность и внимательность. Это можно приобрести с трудовым опытом. Когда человек вот так все воспринимает, тогда благословением Божиим становится труд. А если это как каторга, которая непонятно зачем и ради чего, тем более если и денег еще не платят, тогда человек только и смотрит, как бы поменьше поработать, можно ли свинтить, прошу прощения, или вообще увильнуть от этого.

– По поводу трактора. Я видел, у вас очень большие поля, здесь видна вот эта горка. Когда-то там было все очень неблагоустроенное. Но сейчас там благодать, красота и просто очень здорово, хотя до ближайшей станции очень далеко…

– Нет, 15 минут ходьбы пешком от нашей станции до платформы.

– Но бывало такое, что у вас уходят люди?

– Бывало, конечно.

– И сколько раз вы их принимали, когда они возвращались?

– Ну, у нас такое правило: если человек ушел самочинно, добровольно, то полгода он к нам носа не кажет, он думает над своим поведением. Если у него желание есть вернуться, тогда снова принимаем. Есть укороченная программа для срывников. Даже после срыва, если сорвался человек. Так полгода пребывания в центре, а для срывников до трех месяцев. Они многое знают, поэтому им надо просто освежить все в памяти.

– Вопрос телезрительницы Татьяны из Санкт-Петербурга: «У меня подруга алкоголичка, я за нее борюсь, но она пассивна, по отношению к исправлению своему ничего не предпринимает. У вас мужской центр. А что бы мне сделать для нее? У нас группа людей, которые ей помогают, заботятся о ней. У нее трагедия в семье, муж умер, дочь ушла из жизни, она осталась одна. Родная сестра ее достает, чтобы та квартиру на нее переписала и все прочее. Мы беседуем с ней, разговариваем. Я за нее молюсь. И что бы для нее предпринять такое, чтобы она перестала употреблять алкоголь? Хочется помочь, и в то же время понимаешь, что она воспринимает это как данность, как будто люди ей обязаны. Что сделать, чтобы она и сама встрепенулась? Ей говоришь: иди в храм работать, помоги там (она на Петроградской живет). Но она сидит в квартире и никуда не выходит».

– Пока слушал вопрос, мне вспомнился один давний случай. Однажды было собрание в Екатеринбурге, и в пространном зале сидели наркоманы, бывшие и нынешние, и родители. И от одной из мам поступил вопрос к бывшим: «Вот вы уже в этом побывали, а наши дети до сих пор там. Что вы из своего опыта скажете нам, как помочь нашим детям?» И одна девочка от лица прочих дала такой интересный ответ: «Нас надо любить, но строгой любовью». Может, лялькаться слишком и не надо, когда человек это воспринимает как должное. На дне человек никогда не окажется, если ему подставлять все время руки. А вот если все, кто доброжелательно к ней относится, перестанут ей звонить и осыпать ее благодеяниями, которыми до сих пор осыпали, может, это тоже даст толчок ей задуматься и что-то начать предпринимать самой.

Это не значит забыть про нее, поймите меня правильно, не значит наплевать на человека. Мы можем иногда своих детей из дома выставлять на улицу, как бы это ни было больно материнскому сердцу, но ведь самое главное, что из сердца-то он не выставлен, из сердца его не выкинешь. Любовь есть. Но строгая любовь.

– У нас тоже были такие случаи, когда человек воспринимает помощь и заботу о себе, любовь христианскую действительно как некую данность… Но в каждой епархии существуют центры по противодействию алкоголизму и наркомании, в том числе есть центры для женщин. Не всегда сам больной человек обращается за помощью, а чаще всего обращаются любящие его люди.

– Как только что прозвучало.

– Да. И в этом случае нужно прийти, если это у нас в Петербурге, в наш центр по противодействию алкоголизму и наркомании, у нас в епархии это 73-й кабинет, там руководит отделом отец Михаил. Нужно прийти вначале самой, а потом уже будет легче понять, что необходимо сделать. Вопрос возникает, можно ли человеку насильно помочь. И у вас тоже большинство таких людей, когда пришли за помощью сначала их близкие.

– Знаете, есть древняя мудрость. Можно привести лошадь на водопой. Но заставить ее пить, если она не хочет пить, не получится.

– Я видел, как Вы общаетесь с Вашими… не могу сказать слово «пациенты»…

– Воспитанники.

– Я помню, какие вопросы они Вам задают. Самые простые, бытовые вопросы о насущных проблемах своей духовной жизни. Они не связаны с учением святых отцов; Вы с ними просто общаетесь. Насколько это полезно для Вас как для священника? Что-то они Вам дают, сами эти ребята?

– Они придумали про меня такое выражение: «У нас батюшка в шаговой доступности». Действительно, любой из них в любое время может ко мне подойти. Правда, если разговор требует не сиюминутного «да, нет», все-таки чаще всего это после вечернего правила, они остаются, мы садимся и по душам разговариваем, что волнует человека. Ну а так я действительно в шаговой доступности. Что мне это дает? Люди ошибаются, когда думают, что это только священник учит, воспитывает и изменяет своих прихожан. И прихожане на самом деле тоже, не только наркоманы мои, алкоголики, а вообще люди на любом приходе, если они батюшку любят, о нем молятся. Это много дает. Ну а мне хочется надеяться, что мои воспитанники обо мне тоже молятся. Устами точно молятся, потому что каждое утреннее правило они поминают весь причт, даже священноначалие, ну и, конечно, самих себя и всех своих родных и близких, но очень хочется надеяться, что это не просто формальность, а что-то и от души получается.

– Наверное, они и часы могут читать.

– Нет, для этого у нас есть псаломщики, алтарники, которые читают во время богослужения. Один воспитанник подумывает о семинарии…

– Во всяком случае, Господь даже намерения целует.

Что же такое трезвость и что это такое для нашего народа?

– В Священном Писании есть такие слова: «Бодрствуйте и трезвитесь, ибо дьявол, как рыкающий лев, ищет, кого поглотить». Слово «трезвиться» означает не только водки не пить, а трезвенно относиться ко всем эмоциям, чувствам, желаниям, которые пытаются в душу проникнуть. Но для этого надо еще одну передачу делать.

Ведущий Глеб Ильинский

Записала Светлана Волкова