Беседы с батюшкой. Молодежь. Свобода. Ответственность

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает председатель Совета по культуре Санкт-Петербургской епархии, первый заместитель председателя Отдела религиозного образования и катехизации Санкт-Петербургской епархии, исполнительный директор Епархиальных курсов религиозного образования и катехизации священник Илия Макаров.

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Сегодня тема нашей передачи – «Молодежь: свобода и ответственность», это тема Рождественских чтений в 2018 году. Но не только по этой причине мы взяли эту тему, но и потому, что она касается каждого из нас, каждой семьи и всех, кто считает себя православным верующим человеком.

Молодежь, свобода, ответственность. Мне всегда казалось, что есть несовместимые вещи. Я не могу сказать, что молодежь и ответственность – это знакомый всем и правильный термин. Молодежь и свобода – да, конечно; мы понимаем, что именно это сочетание нам больше всего знакомо. А свобода и ответственность – это, наверное, совсем из разряда богословия; во всяком случае, мне так кажется. Но все эти три слова вместе и являются темой Рождественских чтений. Для меня это стало большим изумлением, потому что не казалось мне, что это самая-самая главная тема в сегодняшней жизни Православной Церкви. Почему, на Ваш взгляд, именно так стоит тема?

– Я бы сказал так: наконец-то! Потому что когда я тоже услышал эту тему предстоящих Рождественских чтений (а это заранее обсуждается в оргкомитете в Москве), то я порадовался. Потому что это уже давно обсуждается, это бурлит, я бы даже сказал; уже многие вещи мы проговорили, и они для нас стали понятными – казалось бы, что их выносить еще раз на целую международную образовательную конференцию? Но я думаю, что ко времени именно сейчас эту тему озвучить, потому что уже есть багаж, с которым мы выходим на эту конференцию. Что я имею в виду?

Уже случилось так, что сама молодежь не любит, когда ее называют «молодежь». Вот Вы с этим не сталкивались, а я постоянно сталкиваюсь. Когда говорим: «Ну что, молодежь придет», они как-то так реагируют: «Фу». Понимаете, они не любят, когда их называют каким-то термином, это воспринимается как клеймо. Думаю, если бы мы старшее поколение называли «старики» или как-то иначе... Вот эти шаблоны уже не работают, они уже неактуальны; это, во-первых, звучит старомодно, а во-вторых, люди даже обижаются.

Сегодня же у нас воспевается индивидуальность. Это, кстати, христианская категория: каждый человек – уникальная личность, и Бог каждого человека любит особенно. Но это не дает нам повода встать над всеми и сказать: «Я тут главный, все слушайте меня». Конечно, речь об уникальности идет не в этом контексте. А в каком? А в том, что мы сами для себя открываем не только то, что мы частичка общества и «куда все, туда и я», – это и хорошо, и плохо, и XX век в России нам это показал: когда иногда вместе со всеми – это не в ту сторону. А когда ты себя противопоставляешь всем – это тоже неправильно, это тоже твой эгоизм. И христианство и в первом, и во втором случае нам дает правильный совет, наставление и направление.

Сегодня я процитирую несколько слов из послания апостола Павла, который и о свободе, и об ответственности давно уже нам все сказал. Но как это на практике реализовать? Как это в современном мире проявляется? Сегодня оказалось, что эти два понятия –  «свобода» и «ответственность», да еще и в молодежной среде (позволю себе еще одно клише выдать), как никогда нас будоражат.

Какую тему на Рождественских чтениях всегда обсуждают? Или памятную, юбилейную, как, например, в честь святого князя Владимира (несколько лет назад была такая тема), или самую насущную, которую если мы сейчас не обсудим и не решим, то следующий год неизвестно как проведем. А сегодня все говорят о молодежи. Сегодня я даже слышал такие высказывания, что взаимодействие с молодым сообществом – это самое главное направление церковной жизни. И в некоторых Поместных Православных Церквах так и считают, например в Черногории. И я слышал такие высказывания от известных богословов и иерархов даже нашей Церкви. И сразу у меня мысль: хорошо, если наше главное направление сейчас – это молодое поколение, то что, пенсионный возраст может просто в сторонке постоять? Они вообще не имеют права на внимание к себе?..

Поэтому, когда мы ставим такой вопрос: молодежь, какая она, как мы с ней общаемся, что будет дальше с этой молодежью, – то я считаю, что этот вопрос мы должны обсуждать глобально, в комплексе, с точки зрения всего нашего общества. А оно – от малого до старшего, от незаметного до великого. И важно определить место молодого поколения (условно говоря, с семнадцати до двадцати четырех, хотя именно этот возраст сегодня называется поколением Z). Какое место занимает это поколение во всем нашем обществе? Как мы к нему относимся, как мы его воспринимаем? И каким оно себя сегодня готово показать?

– Вопрос телезрителя из Санкт-Петербурга: «В нашем современном обществе многие мужчины боятся ответственности, они убегают от ответственности за семью, за женщину. Скажите, пожалуйста, как мужчинам в нашем обществе не бояться брать ответственность на себя за семью, за детей? И второй вопрос: если женщина одна остается с детьми, муж ее оставляет, у нее обида. Как ей справиться с обидой, чтобы не было обиды, чтобы легче было жить, по-христиански?»

– Со второго вопроса начну, как не обижаться. Просто не обижаться. Потому что это абсолютно не христианское состояние. Если человек верующий, то он понимает, что с этим чувством нужно обязательно справляться.

Про себя могу сказать: хотя, может быть, священник не должен обижаться, но знаете, как иногда заденет! И вроде мозгами понимаешь, что ты же все на Божью волю отдаешь, ты же не должен сейчас брать и по косточкам всего человека разбирать – где он не прав, где ты его не понял. Себя начинаешь вообще загонять в угол: «Ах ты такой-сякой, разэдакий! Ты же священник! Да как ты мог вообще довести до такого, что вы, например, не поняли друг друга и разошлись?» И ты держишь какую-то мысль нехорошую на этого человека. Вроде бы не ругаешься, но обидой назвать это стесняешься: как так, ты – и обижаешься? Это же так унизительно! А ведь это бывает сплошь и рядом и несколько раз на дню. Как с этим справиться? Тебя убеждает то, как ты правильно понимаешь слово Божие. Когда мы говорим о том, что нужно надеяться на Бога и понимать, что Он реально управляет твоей жизнью, то здесь уже обиды просто не имеют никакого значения, потому что они и тебе сделают плохо, и не исправят ситуацию.

Обида, как правило, пассивна. Это потом она может развиться в месть, не дай бог, но вообще обида – это пассивное отношение. А если мы проявляем активность: идем, выясняем, пытаемся разобраться с ситуацией – это уже активная позиция, и там уже некогда обижаться, просто на это не остается времени, ты просто не замечаешь вот этого внутреннего неприятного чувства, которое в тебе, конечно же, лукавый хочет поселить, потому что должен вывести тебя из равновесия.

Знаете, что мне лично помогает преодолеть обиду? Может быть, этот совет пригодится и другим людям. Просто вспоминать о том, что мы Бога должны благодарить за все, в том числе и за неприятные моменты, потому что они с нами случаются неслучайно. По нашей ли вине или по вине другого человека мы оказались в этой ситуации, но все, что с нами происходит, – это на сто процентов неслучайно, Бог этот процесс контролирует. И нужно просто (даже, может быть, через силу) поблагодарить Его за то, что ты оказался в этой ситуации. Не анализируя ничего, не разбирая ничего, просто остановиться и поблагодарить. Это так помогает преодолеть обиду! Это так помогает найти силы на дальнейшую жизнь! Как бы поменяться, сменить кадр, поменять ситуацию – и дальше уже, правда, и легче становится, и лучше понимаешь, что делать дальше. А дальше уже действовать: действие помогает преодолеть всякие искушения.

Теперь вопрос про мужскую ответственность. Наверное, от меня ждут набора таких советов, что мальчик должен с детства воспитываться в суровой действительности, должен заниматься спортом, должен себя все время держать в тонусе, должен девочкам уступать место, и так далее и так далее. То есть это набор традиционных культурных не стереотипов, а этических правил, которые на самом деле не должны навязываться извне. Можно научить держать вилку в правой руке с детства (или чистить зубы по утрам), – если постоянно об этом говорить, говорить, то ребенок доведет это до автоматизма. До автоматизма довести вежливость невозможно (тем более сегодня, когда мы мыслим не годами и даже не днями, а какими-то мгновениями; в течение дня могут измениться наши статусы и состояния), это должно быть внутренним убеждением.

Если ребенок (потом молодой человек) знает, что он должен держать в здоровье свое тело... А это не только спорт, фитнес и бассейн. Это в том числе и не курить, в том числе и много не пить разных горячительных напитков, потому что это реально испортит здоровье, а значит, через пять-десять лет он будет безвольным существом. Он будет не мужик, он будет просто слабак, потому что уже физически ничего не сможет сделать; он будет просто болтаться из стороны в сторону, на улице увидишь и испугаешься такого человека. То есть он уже начинает понимать, и это становится его убеждением – следить за здоровьем. И во всех остальных вещах так же.

Мы возмущаемся: «Что ж за девушки-то такие сегодня пошли? Какие-то прям совсем не девушки». Да потому что мужики – не мужики. И ведь это процесс взаимный. А так мы можем договориться и до Адама с Евой: кто там первый виноват, кто кому предложил, а кто согласился, несмотря на то что над ним стоит Бог.

Опять же, в Апостоле все четко сказано (читайте Апостол, который звучит на Венчании): муж должен быть главой. И вот если мальчишки с детства научаются быть главными... А это уже мама должна в этом трехлетнем сопляке признавать будущего главу; это пресловутое мужское начало должно воспитываться мамой с детства. И дело не в том, что она его ласкает, – да на здоровье! Мальчишка без маминой ласки – что ж это такое? Как же он потом свою супругу-то будет ласкать, если он даже не знает, что это такое? Хотя много разных психологических моментов современные ученые нам рассказывают – о том, кто кому должен какое внимание уделять, чтобы они выросли правильно ориентированными, любящими и так далее, – я не об этом. Я о том, что должны быть просто нормальные человеческие отношения в семье.

Вот я своей маме благодарен, что она во мне всегда уважала мужчину. И какие бы ошибки ни были у папы (всякое же в жизни бывает), все равно уважение в моих глазах никогда со слов мамы к папе не принижалось. Никогда! И именно это во мне воспитывало ответственность. То есть я, будучи мальчишкой (мне было каких-то шесть лет), знал, что моя воля может маму обидеть. Не то, что я не послушаюсь ее, а то, что, если я сделаю по-своему и это будет неправильно (представляете, как в шесть лет я уже оценивал ситуацию!), то это обидит маму, – и меня вот это раздражало в себе уже тогда. И я считаю, это как раз колоссальный мотиватор к тому, чтобы нести ответственность за свои капризы, за свои желания.

Мама легко поддавалась на мои уговоры. По большому счету, ребенок может уговорить родителей, если очень постарается, но последствия каковы? И вот грамотный родитель дает эти последствия ребенку почувствовать. И потом уже ребенок сидит один на один со своими хотелками и думает: «Ну да, что-то не туда. И родители как-то обижены на меня...» Потому что мои хотелки не сработали: они, во-первых, мне радости особой не принесли, а родителей только ущемили. И вот здесь уже внутреннее борение. Здесь и момент покаяния.

Часто спрашивают, как научить ребенка к семилетнему возрасту каяться. Обычно (я с этим сталкиваюсь) родители дают ему набор грехов: маму, папу не слушался, сестру (брата) обижал...

– Двойку получил.

– «Двойку получил» – это классика жанра. Хотя сейчас я все меньше и меньше слышу это на исповеди, уже потихонечку мы меняем этот набор. Понятно, что это мама сказала, и это неплохо, но лучше, когда он начинает сам анализировать. И в моей практике есть мальчишка, сейчас он уже школьник, а когда ему было три года, он сам захотел прийти на исповедь. Он маму попросил: «Можно ли мне?» И хочу вам сказать, он не просто так стоял, он рассуждал в свои три года! Он начал исповедоваться с трех-четырех лет, и сейчас он деловым парнем растет, очень даже самостоятельным. Вот вам и ответственность. У него это внутреннее побуждение. Откуда оно? От поведения родителей. Дети же все смотрят, анализируют. Не надо недооценивать ребят, они маленькие, но удаленькие, они все впитывают.

– Я совсем недавно в храме наблюдал ситуацию, когда мама подвела на исповедь свое чадо и, когда он исповедовался, она стояла и внимательно слушала, что он говорит.

– А где же батюшка был в этот момент, что не отстранил ее? Наверное, не обратил внимания.

– Я взял на себя смелость сказать этой милой даме, что это делать нельзя, но я видел ее глаза: я понял, что она все время контролирует своего сына. Я понимаю, что это как раз может привести к тому, что ребенок может вырасти совершенно по-другому...

– Можно я Вас дополню? Ведь когда происходит становление детской личности, когда он сам себя начинает осмысливать, анализировать? (И дело даже не в том, насколько он из церковной семьи.) Когда он остается один на один. Когда он один на один – это, во-первых, очень страшно. Я не про то, что он дома один, а про то, что страшно, когда тебе не с кем себя сопоставить, не с кем поговорить, не с кем сравнить. Такие моменты есть у маленьких детей, когда они играют и вдруг задумались. Или когда случилось, что он один остался дома на какое-то время, сам себе предоставленный. Я имею в виду ребят, которые уже понимают, что с ними происходит; наверное, лет с пяти начинается уже этот процесс самоанализа. В какой момент они реально себя начинают анализировать, понимать себя как таковых? Когда они остаются одни и когда они ищут своего собеседника. И это делают даже нецерковные дети, не из церковной семьи. Они ищут этого собеседника, они его выдумывают себе. Это не совсем внутренний голос, это не совсем один на один с самим собой – они еще этого не умеют делать; это уже потом, с высоты своего опыта, ты начинаешь сам с собой разговаривать (в здоровом состоянии естественно, ты просто играешь в этот разговор с самим собой). Им нужен собеседник – это кто-то извне. А у человека и у ребенка из верующей семьи это, конечно же, Бог.

Я всегда маленьких детей спрашиваю: «Ты молишься дома?» – «Да». – «Как?» – «Ну, с родителями встаем, молимся». Я родителям советую и детей к этому побуждаю – молиться индивидуально. Он должен у своей кроватки или перед иконами встать один и хотя бы прочитать молитву «Отче наш», все дети ее знают, это уже классика. А еще я им говорю, чтобы молились в течение дня: идешь в школу (если ты уже школьник) или в детский сад тебя ведут, просто обратись к Богу и скажи: «Господи, помоги мне сегодня». Если ты что-то накосячишь, то скажи: «Господи, прости меня, не справился с управлением». Вечером ложишься спать – вспомни, что у тебя хорошего было (может, мама какой-то подарок подготовила или в садике тебя похвалили – вылепил птичку классную из пластилина) и скажи: «Господи, спасибо, что так сегодня у меня произошло». Все время нужно, чтобы ребенок был один на один. Поэтому Ваш пример здесь очень показательный – нужно, чтобы родители оставляли детей один на один с Богом, и это залог того, что они никогда не расстанутся с родителями даже во взрослой жизни.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Свобода, какая понимаю, – это не абстрактное понятие, это выбор человека (того же ребенка или молодого человека). Бог это не ограничивает. Он дал Адаму выбирать, Он не вмешался раньше времени. У меня вопрос: что Вы будете делать, если ребенок выберет не то, что Вам нужно? Как Вы поступите?»

– Самое интересное, что мне ничего и не нужно, вот ведь в чем дело. Когда мы детей воспитываем, то (многие родители об этом свидетельствуют) мы скорее наблюдаем за ними, чем повелеваем что-то делать. Воспитание «я знаю, как надо, слушай меня, и всё» – не работает. Я не говорю о том, что не нужно принуждать детей, заставлять что-то делать. Я не говорю, что ребенок должен слушаться, желательно беспрекословно, но с рассудительностью, со своей детской, но уже рассудительностью. Но все-таки когда мы с ребенком – это не совсем на войне. Вот когда он подрастет, с подросткового возраста уже нужно... Неслучайно были все наши игры в пионерию, чуть раньше – в скауты. Ведь эти игры им интересны начиная с подросткового возраста. Я предпочитаю, чтобы дети в двенадцать лет в такие игры играли, а не сексуальность свою уже проявляли и проверяли по полной программе. Понятно, что тут им «в помощь» (в кавычках) к такой жизни Интернет и все, что там доступно, но, как бы ни «пачкали» их сознание с этого мультимедийного экрана, все равно дети хотят играть.

А играть они хотят в реальные отношения. Так вот, лучше, чтобы они играли начиная с подросткового возраста в эти отношения. Например, в моем детстве в войнушку играли; там уже приказы. Та же «Зарница», помните? Тоже классная игра. Если там не командный дух, если там не исполнять правила, то просто самой игры не получится и ты результата не добьешься. А с маленькими детьми вот так, по-приказному, не получается. А что получается? Получается, ты даешь наставление и ему еще нужно немного времени отрефлексировать. Ребенок по-разному это делает: то ли скажет «нет», то ли немножко посопротивляется, то ли покапризничает, то ли сразу сделает, но потом задумается: «Что же я такое сделал?»

Я считаю, однозначно стопроцентно послушный ребенок – это еще не значит, что он ваш будущий единомышленник. А очень хочется, чтобы ребенок вырос именно единомышленником. Поэтому от ребенка ничего особо-то и не ждешь, ты вместе с ним проживаешь его жизнь, вместе с ним ошибаешься, вместе с ним получаешь пятерки в школе. Вот это, я считаю, нормальное детство, когда родители с тобой постоянно. Я считаю, нормальное родительство – это когда ты радуешься пятеркам твоего сына. Не спрашиваешь: «Так, что получил?», чтобы в следующий раз или наказание ему дать, или поощрение. Слушайте, но это как в цирке: перепрыгнул – на тебе сахарок, не перепрыгнул – на тебе плеткой по бедру. Ну что это такое, друзья? Нет, ты вместе с ребенком. Если хотите, это какая-то такая игра, что ли. Но заигрываться тоже не надо. Нет, мы проживаем вместе с ним эту жизнь, поэтому ничего от него не ждешь.

Но если он пошел не туда и есть дурное влияние его друзей, Интернета, здесь уже надо включаться, уже режим тревоги...

– SOS!

– Да, и здесь уже нужно брать на себя. Мой любимый пример – два пальца в розетку. Если розетка небезопасная, а ребенок очень хочет узнать, что же там такое, есть, конечно, родители, которые дают возможность попробовать – один раз ударит, потом не будет лезть. Но можно так, знаете ли, заиграться, вот это уже игра, тут можно заиграться, и может ударить по полной. Поэтому так: два сантиметра до розетки, и родитель хоп – и руку быстренько отведет, причем резко и по-волевому. Будет ребенок недоволен или не будет – не имеет значения, родитель сделает это по-волевому, а потом еще хорошенько поговорит с ним, а лучше ущипнет и скажет: «Вот тебе сейчас больно, а будет в сто раз больнее, если ты залезешь в розетку». То есть в какие-то кризисные моменты нужно включиться. А так, вообще, ты просто с ребенком проживаешь эту жизнь. И мы ведь даже не знаем, какими они вырастут.

– У меня есть один вопрос, что называется, в тему. У нас очень много, к сожалению, таких примеров, когда мама разрешает ребенку все. То есть ребенок буквально становится таким сатрапом, тираном в доме. Таких примеров тысячи. Более того, я хорошо помню то время, когда жили очень плохо; в особенности мы знаем, когда после войны одинокие женщины воспитывали своих детей, и вдруг стало все появляться, и буквально все-все-все нужно было дать своему ребенку, своему чаду. В результате что выросло, то выросло. Вы ответите на этот вопрос сразу после вопроса телезрителя.

– Вопрос телезрителя из Екатеринбурга: «Мощную воспитательную роль советского общества мы отвергли. В современном обществе кто и какую воспитательную роль предлагает, кто ее несет?»

– Вот видите, мы начали говорить о молодежи и все равно пришли к детству, к тому моменту, когда воспитание слишком активное, так скажем. То есть с молодежью мы уже беседуем. Кто-то через пиар-технологии не только с ними беседует, а даже их зомбирует, но все-таки если по-нормальному, то с молодежью мы беседуем, убеждаем, там уже другая стихия. А вот с детством – мы очень активно вместе проживаем, сотрудничаем, мы реально воспитываем...

– Помните, «спасибо за наше счастливое детство» – кому…

– Да. Политизация и в детстве, и в молодежи. Я обратил внимание, что мы сошли на вопрос воспитания именно детского, начиная говорить о молодежи. Потому что потенциал молодежи закладывается в детстве. Точно так же как рубашку нужно беречь снову, а честь смолоду. Точно так же, когда мы хотим что-то получить в будущем, мы это должны созидать уже здесь и сейчас. И если у нас есть убеждение, что мы живем не одним днем – после нас гори все синим пламенем, – если мы не так живем, не так рассуждаем, то это уже шаг к ответственной жизни. То есть мы ответственны за то, что с нами будет завтра; конечно, с Божьей помощью, но мы уже сегодня созидаем завтра. И вот это реальный момент, хотите, воспитательный или какой угодно, мотивационный, который создает чувство ответственности в молодом человеке.

Я не могу сказать, что наше глобальное молодежное движение, которое было в Советском Союзе, всё со знаком «плюс». Я школьником был еще при этом времени, но, например, в комсомол уже совершенно спокойно мог не вступать, не только по религиозным убеждениям, а потому что уже это было неактуально. Но пионерию еще помню, и с детства меня это очень удручало. Я любил все эти наши детские тусовки, наши игры, «Зарницы» и так далее. Чего мы только не придумывали! Мы сами себе игры придумывали, уходили далеко, надолго. Естественно, мамы, папы беспокоились, ругали нас. Но не такие уж мы разбойники были, типа тимуровцев; такое было у нас в жизни. А вот пионерию как таковую «За дело партии...» и так далее – это меня просто выворачивало, я почему-то всегда это воспринимал как что-то не свое, не родное, не настоящее. И честно говоря, я не удивился, кода это все развалилось.

Но в то же время дух товарищества и так называемого коллективизма прекрасен. Ведь сегодня кто кого товарищем называет? Забыли это слово. А это не советское слово. Вспомните Российскую империю: «товарищ министра». Не зам (первый, второй, третий), не помощник, а товарищ министра. Я думаю, это неслучайно. Хоть и термин многоликий. Вот этот дух товарищества, партнерства (тоже плохое слово), не партнерства, а совместного делания...

– Сотрудничества.

– Да, сотрудничества, соработничества; этот дух был в том числе и в политической жизни в дореволюционной России, и это прекрасно. Вот этот дух сотрудничества, соработничества и сотоварищества, конечно, прекрасен. Другое дело, что та идеология, которая его наполняла, развалилась, а следовательно, и форма уже не устояла. Видите, не получилось у нас в старую форму влить новое содержание. Всё по Евангелию: не вливается новое вино в старые мехи. Поэтому и форма нам сегодня нужна иная.

Я не сторонник копирования пионерии, комсомола и так далее. Я считаю, сегодня молодежь может объединяться, и она объединяется очень легко: в сети «ВКонтакте» всех оповестили – они завтра уже на улице. Молодежь мгновенно объединяется, вопрос – вокруг чего? Повод для объединения молодежи сегодня должен быть понятно что духовный – без этого вообще никуда. Вот в советское время духовного не было, поэтому, в том числе, я думаю, все и развалилось. Я не имею в виду церковный, но духовный в своей основе, он должен развивать духовно личность. Во-вторых, повод со знаком «плюс», то есть позитивный. Он может быть не трудовой, не патриотический, даже просто развлекательный, но все равно он должен быть со знаком «плюс».

Если молодежь собирается в музыкальный клуб, то это должна быть не просто тусовка: подрыгались и разбежались, еще выпили что-то непонятное, а наутро больная голова и полное опустошение – нет. Если это музыкальный клуб, пускай они сами созидают эту музыку, пускай они участвуют в музыкальном проекте, пускай они создают красоту, делают что-то созидающее этот музыкальный проект. Я считаю, проектная деятельность – это сегодня самое перспективное направление для того, чтобы молодое поколение занималось чем-то, развивающим их и созидающим, а не просто прожигало эту жизнь.

– Все-таки я вернусь к вопросу, который нам задали в нашей группе. Спрашивает об этом Василий (у нас есть такой замечательный человек, который часто нам пишет). Он спрашивает о вседозволенности. В особенности, говорит он, это происходит на улице, и ведь вмешаться в это невозможно. Мы знаем эту картинку: ребенок кричит: «Мама, купи», лежит, дрыгает ногами, и мама в этом случае обязательно: «На, на, на». Начиная с этого и заканчивая, как в фильме «Место встречи изменить нельзя», когда Жеглов говорил: «Я сказал». То есть в любом случае часто получается так, что вседозволенность родителей, в особенности мам, по отношению к своим чадам, в особенности к сыновьям, приводит к каким-то очень странным последствиям. Как с этим бороться, если, например, я, как отец семьи, вдруг увижу это?

– «Все мне позволено, но не все полезно», – говорит нам апостол, и это работает вот уже столько столетий. Вы сейчас задавали этот вопрос, и мне на мгновение показалось, что его можно сравнить с благосостоянием семьи. Что я имею в виду? Мне кажется, что ребенок лучше воспитывается в осознанной ответственности и правильно понимает свою свободу в той семье, где, во-первых, возможностей для его баловства немного (то есть это небогатая семья, но материальный статус – это тоже не главное), но где на примере нехватки возможности для этого баловства ребенка учат справедливому отношению к жизни.

Я считаю, что воспитание (да и к молодому поколению отношение, то есть не только воспитание в семье, но уже и общение наставников с молодежью) должно быть жестким. Что я имею в виду? Оно должно быть справедливым, по справедливости. Если ты чего-то хочешь, то ты должен понимать, какими трудами и средствами это дается. Родители – это не давалки, это не автомат: монетку бросил – и какую-то игрушку тебе автомат принес (или «Сникерс» выпал, или «Фанта» выскочила). Причем эту монетку тебе тоже дали, ты ее не заработал своим непосильным трудом. И это при том, что я против монетизации оценок в школе (благодарности за них в виде материальных поощрений). Ребенок должен понимать, что родители работают и они зарабатывают на то, чтобы он жил вот в таких-то условиях.

Любой каприз за ваши деньги. «Дорогой, когда подрастешь, начнешь зарабатывать...» Я считаю, что это не зазорно – ребенку в семь лет уже рассказывать, как работается, как зарабатывается, на что все это приобретается. И денежки он должен видеть не только для того, что мама дала на мороженое или сходить в кино, а эти деньги как раз для того, чтобы жизнь наша была комфортной, и в этом комфорте мы не свои желания выполняли, а развивались. То есть мы создаем эту жизнь для того, чтобы ты вырос человеком. И уже с самого детства ребенок должен это сознавать. Я считаю, что в небогатой семье родители легче доводят эту идею до своих детей.

Поэтому все многочисленное баловство на самом деле исходит не столько от детей, сколько от родителей. Потому что родителю легче заткнуть рот своему ребенку очередным гаджетом, и вот это неправильно. Капризы детские – как раз от отношений в семье, то есть когда ребенок чувствует, что эти капризы работают. А если жестко, в смысле по справедливости, выстроены отношения в семье, то капризы не работают и ребенок понимает, что это бесполезно. А вот если он сейчас постарается, маме, папе поможет, и у них образуется дополнительное время, и они смогут еще где-то подзаработать ему на поездку в какой-нибудь молодежный лагерь, например, – вот тогда уже его осознание свободы покапризничать перерастет в осознание свободы сделать доброе дело, выбрать добро, а не зло. А тут уже все по Священному Писанию. И тогда ответственность в нем воспитывается автоматически, даже не нужно об этом говорить, он уж с детства ее просто впитает в себя.

– Вопрос телезрителя Евгения: «Сейчас молодежь не хочет испытывать каких-либо зависимостей и хочет жить свободно. В связи с этим такой вопрос: ввиду того, что молодежь хочет найти смысл жизни, часто ли она приходит в Церковь? Или раньше молодежь приходила в Церковь намного чаще, чем сейчас?»

– Да, соглашусь с Евгением, что сегодня молодой человек приходит в храм именно за смыслом жизни. Если раньше (еще в моем подростковом возрасте я с этим сталкивался) в Церковь больше приходили, чтобы от проблем быть подальше, то есть очень конкретный был подход, то сейчас – именно за смыслом жизни. А это не совсем конкретно, но это основательно. То есть решить проблемы – это легко, а найти смысл жизни – это трудно.

И я рад тому, что сегодня молодежь более думающая, чем, может быть, было в моей молодости. Мы как-то на автомате жили, хотя уже 90-е тогда начались и вся эта ерунда, но мы все равно еще на том автомате, на прошлом опыте наших родителей жили. А сегодня у нынешних двадцатилетних, например, уже нет этого опыта, опыт их родителей – это 90-е годы, когда все очень зыбко. И я думаю, что сегодня молодежь более самостоятельна. Да, она все еще ищет не того, что ей пригодится на всю жизнь, тем более пригодится в вечности, но она все равно задает вопросы очень взрослые. Я преподаю таким ребятам в Духовной академии, я общаюсь и со светскими ребятами или мне церковные ребята рассказывают, как они со светскими об этом говорят. То есть в восемнадцать лет сегодня молодой человек такие вещи выдает в своих рассуждениях, к которым я, например, пришел в тридцать пять. Время сказывается и быстрая смена поколений. Если раньше поколением считалось двадцать пять лет, то сейчас через десять лет уже вообще все по-другому, просто другие головы, другие чувства.

Телезритель Евгений начал свой вопрос с того, что молодежь боится ошибиться, боится в этом плане ответственности, она не хочет брать на себя эту ответственность, потому что есть какой-то страх. Так вот, именно приходя в храм за смыслом жизни и ища этот смысл жизни, молодежь тем самым и преодолевает свой страх. Я даже думаю, что молодые люди, сами того не замечая, делают то, что им необходимо делать, чтобы минус заменить на плюс. То есть поиск смысла жизни – однозначно плюс, страх – это минус. Так вот, именно поиском смысла жизни они преодолевают свой страх, значит, минус заменяют на плюс, и это здорово.

Другое дело, что сегодня в молодой среде есть дезориентация, сегодня кто только что им не говорит. Казалось бы, они отрицают авторитеты. С другой стороны, как можно отрицать авторитет родителей, педагогов и тупо вестись (извините за молодежный сленг) на какой-то пост, на какой-то паблик в соцсети, в котором тебе просто промывают мозги. Ты смотришь (еще и картинку-то грамотную сделали, которая реально воздействует на зрение, еще и музычку такую поставили, которая тебе твою барабанную перепонку теребит), ты просто завис на две-три минуты этого ролика, и потом думаешь: «Да, действительно же это так».

Мой совет Евгению. Почаще то, чем вы увлекаетесь, давайте посмотреть людям со стороны: родителям, каким-то взрослым товарищам, которые вас лет на десять минимум постарше, а если на двадцать – еще лучше. Разница в двадцать лет – это уже поколение, это уже твои родители могут быть. Они со стороны по-другому оценят этот ролик, и вы тогда уже сделаете вывод: стоит ли ему доверять.

Мой хороший друг, который занимается очень серьезными вещами в церковной жизни (он не священник, но для Церкви делает очень много), всегда, что бы он ни придумал, что бы он ни сделал, начиная от дизайна визитной карточки до какой-то глобальной идеи, которую он сможет реализовать (если возьмется за нее) через несколько лет, – всегда это проговаривает со своими друзьями, родными, с опытными людьми. Например, если вопрос касается каких-то вещественных дел, он спрашивает своего знакомого профессора физико-математических наук. То есть всегда нужен взгляд со стороны, и это работает, как бы мы ни были убеждены: «О! Я придумал! Это круто!» Не критиканы нужны и не как в знаменитой басне, когда тебе насоветовали такого, что у тебя потом в голове просто вермишель вместо мозгов; нет. Если ты внушаемый, тогда ты спрашивай того, кому доверяешь на сто процентов, а не у всех подряд. Но это, мне кажется, человек сам может определить. Именно нужен взгляд со стороны, чтобы немножко себя отрезвить. То есть хорошая критика всегда к месту.

– Вопрос очень простой. Долгое время мы считали, что Церковь существует для того, чтобы... вещь в себе, прямо так скажу. Мы говорим: «Человек не вошел в церковную ограду», причем мы говорим так, что человек должен был войти, но не вошел. И церковная ограда воспринимается нами как ограда вокруг, причем это ограда от кого-то. Я знаю о том, что сейчас Церковь направлена на людей; если этого нет, то в принципе получается, что наша вера без дел получается какой-то не такой. В этом случае каким образом Церковь должна (именно можно употребить слово «должна») говорить с молодежью?

– Церковь всегда на самом деле направлена на людей, она всегда ищет язык (языковой контекст, смысловой контекст) современности.

– То есть «хай пипл»? Или как?

– А это уже формы, о которых мы сегодня говорили. И для правильного содержания нужна правильная форма, и только в определенные формы можно влить определенное содержание; никак иначе. Занимаясь музыкой, я просто в этом убеждаюсь постоянно и постоянно – что невозможно в абы какую форму заложить свой величайший смысл. Если смысл есть в твоем произведении, он обязательно обретет нужную форму, чтобы это не опошлилось. И вот эта связь формы и содержания – очень жесткая, одно без другого не работает.

И в духовной жизни то же самое: не может душа сама по себе летать и созидать благо, она через тело работает, через это вроде бы еще инертное, но тело. И в то же время тело, совершая деяния, без которых невозможно Богу служить, вдохновляется позывами своей души, этими благородными намерениями. И только в этом единстве человек являет себя как человек в этом мире.

И когда мы пытаемся реализовать свой человеческий потенциал в этой жизни, то мы, конечно же, сами себе должны задавать вопрос: кто мы, откуда и зачем. И Церковь не то чтобы разговаривает с молодежью как-то особенно. Вот мы начали с того, что сегодня нас всех призывают заняться молодежью. Знаете, что меня прямо передергивает? – «отдел по работе с молодежью». Мне просто хочется посмотреть на эту работу с молодежью. И сама молодежь поэтому не любит, когда ее называют так – молодежью. Это просто люди, они просто молодые, у них есть возможности, потенциал, у них есть желания, вопросы, намерения, устремления. И скорее не Церковь с ними разговаривает на каком-то особенном молодежном языке, а, может быть, она еще шире открывает свои врата для тех вопросов, которые ей готово задать молодое поколение. А оно реально задает вопросы. И если священник не боится приходить в молодежную светскую аудиторию – сначала над ним посмеются, потом неприлично пошутят раз, два, а на третий раз подойдут и зададут самый сокровенный вопрос, который их реально мучит. И этот вопрос будет напрямую связан с небом. Потому что есть у каждого человека вопросы, которые не решаются земным измерением. И вот это тот момент, когда Церковь должна быть рядом. Если мы рядом в момент задавания этого вопроса не оказываемся (в лице священника, катехизатора или просто молодого верующего человека), тогда плохо, тогда мы недорабатываем.

– Я, конечно, понимаю, что мы можем еще один час посвятить проблеме церковнославянского языка или языка СМС. Еще мы можем говорить и о миссионерской литургии...

– А я вам рассказывал, что у меня есть человек, который на церковнославянском пишет СМС? Гражданским шрифтом. Это что-то вообще!

– Ему лет сто, я так понимаю.

– Нет, он просто преподаватель церковнославянского языка.

– По поводу поколения Z... На сайте одного из наших известнейших храмов перед названием храма стоит буква «Z». Я никак не мог понять – почему. Теперь я понимаю направление работы этого собора.

– Это для своих, кто в курсе... Спасибо за разговор. Я еще какие-то цитаты умные принес, а они сегодня не нужны, потому что мы в таком обычном диалоге сегодня поговорили о главном.

– Прошу Вас благословить наших телезрителей.

– Я от всей души желаю Божьего благословения всем телезрителям канала «Союз».

Ведущий Глеб Ильинский

Записала Нина Кирсанова