Беседы с батюшкой. День Победы

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает публицист и миссионер, настоятель храма Иваново-Вознесенских святых города Иваново иеромонах Макарий (Маркиш).

– Батюшка, что для Вас этот день – День Победы?

– Что для народа, то и для меня. Я родился через девять лет после Победы. Что я наблюдаю и что меня радует? С годами наше внимание к событиям войны и ее место в национальном сознании России укрепляются, и это очень хорошо. Это симптом выздоровления, симптом здоровья. Особенно с учетом того, что некоторые наши деятели иного рода требуют: «Забыть, забыть! Про войну не надо». Не надо забывать, надо помнить. И чем лучше мы помним, тем лучше.

– Почему нужно помнить этот день?

– Помнить надо и саму войну, и этот день, потому что национальная память – это жизнь народной души. Народы, которые вытравили из себя эту память, умирают. Народы, которые сохраняют память, закрепляют, осмысляют ее, – это народы, которые живут, народы здоровые.

Я помню это и по Соединенным Штатам, для которых главная война – гражданская война 1861–1865 годов. День памяти в конце мая для американцев очень важный момент. Дети ходят в этот день на кладбище. Есть и свои особенности, которые не так важны, но важно, что эта память сохраняется и акцентируется.

Для нас последняя война – это время не столь давнее, событие, может быть, более серьезное.

– Еще живы участники войны, хотя их мало, но они еще есть.

– Действительно, их остается все меньше. Знаете, Сергей, когда мне было столько лет, сколько сейчас Вам (это 60–70-е годы), память о войне, с одной стороны, была отравлена официозом, потому что коммунистическая идеология отравляла все, в том числе память о войне. Люди были не очень склонны акцентировать внимание на памяти о войне. А со временем появился «Бессмертный полк» – это же новое явление. Возникли поисковые отряды – молодежь, которая ездит по белорусским болотам и в другие места, ищет останки солдат, устраивает захоронения. Это новые явления, и слава Богу, очень хорошо. Это, как сейчас говорят, прекрасный повод для оптимизма.

– В те годы, когда Вы были таким, как я, какой это был праздник? Тогда было больше живых участников войны.

– Да, тогда их было больше, но обстановка, в которой мы тогда жили, была мертвящей. И все мы понимали, что слова правды не скажешь, а будет нечто официальное, формальное – привели, посадили, посидели, поскучали, разошлись. Это вообще была общая ситуация советской жизни – коммунистическая ложь отравляла жизнь нации. Это то, что было ужасно и от чего мы, слава Богу, освободились.

– Все-таки это праздник радости или скорби? Понятно, что, как говорится в словах песни, «это радость со слезами на глазах», но в то же самое время где находится эта грань?

– Очень верный вопрос. Совсем недавно на наш портал «Вопрос священнику» прислали ссылочку не на кого-нибудь, а на китайского мыслителя Лао-цзы, который в своей книге «Дао дэ цзин» пишет, что праздновать победу нельзя: это же смерть, убийство. Люди, которые радуются войне, – это люди, в общем-то, неполноценные. И говорит, что победу надо отмечать похоронной процессией. И нас с вызовом спрашивают: «А что, Христос учил радоваться смерти людей? Если не учил, то почему христиане отмечают День Победы?» После известного раздумья и прочтения книги Лао-цзы (короткая книга) я ответил, что Христос дал нам возможность увидеть, по крайней мере в целом, общий облик всей картины. Есть замечательная восточная притча о слепых, которые ощупывают слона. Каждый нащупал свое. Тот, который нащупал ногу, говорит: «Слон – это огромный столб». Другой говорит: «Нет, слон – это канат», потому что держит хобот. А третий возражает: «Нет, слон – это только веревка» – он нащупал хвост. Если мы христиане, значит, верим в то, что Господь дал нам возможность увидеть общий облик.

И хотя Лао-цзы, конечно, великий мудрец, но общего облика он не ухватил. А чтобы видеть общий облик, надо в картину применить Христа – Бога. А Бог – это любовь. А любовь означает: отдать себя, пожертвовать собой ближним. И именно это и есть смысл памяти о войне – память о тех, кто отдал себя за нас. И «Бессмертный полк» – это похоронная процессия  (действительно, Лао-цзы – великий мыслитель),  где скорбь и слезы существуют, но они перекрываются. Перекрываются чем? Это пасхальный период, практически всегда 9 Мая приходится на время пасхального торжества – сорока дней после Пасхи. И «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав» звучит в сознании каждого участника этого  марша «Бессмертного полка». Тем самым скорбь приобретает свой смысл в контексте Христова Воскресения, в контексте победы жизни над смертью.

– Пасха в 1945 году был как раз 6 мая, а 9 мая – День Победы.

– Совершенно верно, этот день попал на Светлую седмицу. Но надо осознать, что в те годы Православная Церковь была под довольно сильным давлением.

– Тут я могу немножко поспорить: во время войны в отношениях Церкви и государства была некоторая оттепель.

– Небольшая.

– Вокруг Москвы и Ленинграда обносили иконы.

– Не уверен. Есть замечательная книга «Чудеса истинные и ложные», где подводится историческая база под эти легенды.

– Есть такое предание, которому мы верим. И уповаем на это.

– Надо быть посерьезней; предание – это не то, что нам нравится, предание – это то, что должно иметь под собой реальное основание. В той же книге критически рассмотрена история о том, как во время войны наши бойцы в отсутствии парашютов прыгали на землю просто так. Зачем, простите, нужна такая брехня? Ну, вот кому-то нравится. Посмотрите эту книгу «Чудеса истинные и ложные», это очень хорошая книга. Автор, пишущий об этом конкретном сюжете, прослеживает, откуда берутся такие байки. Видимо, кто-то создал такой художественный образ – «они прыгали, как будто...»

– Чтобы показать сверхлюдей Советской страны.

– Да. А потом уже кто-то это переделал, переложил в виде предания, и уже пошел рассказ о том, что наши бойцы могли на скорости 400 километров в час выбрасываться с высоты 600 метров. Друзья, это не повод для шуток, а просто издевательство над реальной историей войны. Давайте не будем этого допускать.

– Вопрос телезрителя: «Известно, что многие из оставшихся в живых на войне окончили потом свою жизнь в лагерях, хотя воевали на фронте. Данные о погибших занижены, погибло на самом деле гораздо больше, гражданских вообще не считали».

– Последний тезис следует оспорить. Действительно, наша жизнь в течение семидесяти лет проходила под коммунистическим прессом, под властью и давлением большевистской диктатуры. Как сказал наш замечательный писатель, нобелевский лауреат Александр Исаевич Солженицын: «Надо учиться жить не по лжи». До тех пор, пока коммунисты были у власти, это было невозможно; сегодня это, слава Богу, возможно. И оценки количества погибших в боевых действиях или в тылу способен сегодня дать каждый историк, исследователь. И кто-то говорит: «Нас обманывают!» Кто вас обманывает? Ищите такого автора, который не обманывает. Мы живем в свободной стране. Да, есть разные оценки, но каждый может взять различные сведения и сопоставить их. Слава Богу, в наше время, в 2018 году, сведения о погибших в наших концентрационных лагерях широко публикуются и могут быть оценены.

Да, очень многие, особенно побывавшие в плену, были репрессированы, попали в лагеря, многие из них погибли – это очень плохо. Это та самая печальная, скорбная память, которую мы не прячем. Мы ее особо и не выпячиваем, не рвем на себе тельняшку и не бьем себя в грудь, но рассказываем нашим потомкам и всему миру о том, через что прошел наш народ.

– В то же самое время мы о них помним, молимся почти каждую службу, и завтра будет особое поминовение.

– Совершенно верно. На любой панихиде мы поминаем тех, кто погиб в бою, и тех, кто погиб от рук безбожников в лагерях уничтожения, тех, кто скончался от ран, в скорбях, печалях, тяжких обстояниях.

– Ваши предки участвовали в войне?

– Мой отчим, который скончался восемь лет назад, участвовал в боевых действиях. В 1941 году он окончил школу и должен был поступать в университет. Вместо этого он пошел в разведшколу, стал офицером разведки и с 1943 года был на фронтах войны, ходил за линию фронта.

– То есть это военно-полевая разведка.

– Сначала полковая, потом дивизионная. Иногда нам задают вопросы об изучении иностранных языков, когда в школе ничего выучить не могут, а он за два года научился говорить по-немецки так, что его принимали за своего среди немцев.

– Может быть, отчим что-то Вам рассказывал, поэтому Вы могли бы открыть что-то о войне с этой стороны?

– Рассказывал много. Но что откроешь? Война – это страшное дело. Когда я был молодым человеком и слушал рассказы отчима, я еще не был православным, особо запомнилась мне одна его реплика. Он разговаривал с кем-то другим, а я случайно услышал, как он говорит: «А почему люди так цепляются за то, чтобы сохранить жизнь? Разве это главное?» Все хотят жить, но не всегда нужно цепляться. Для бойца, который участвует в боевых действиях, отдает свою жизнь за других, это особенно ясно.

Когда я стал повзрослей и читал других авторов, я заметил, что в людях, которые много отдали войне, война остается навсегда. Отчим был замечательный, очень добрый человек. Он стал известным математиком, а в быту незаметный, в чем-то смешноватый. Но когда он говорил о войне, то совершенно преображался, становился другим. И в каких-то беседах, где кто-то говорил что-то против него, я всегда пытался вывести разговор на войну, чтобы он мог расправить плечи, мог почувствовать себя человеком. И чтобы окружающие это почувствовали.

– Среди моих предков никто не воевал, мне некого вспомнить, но я с большим уважением отношусь и к этому празднику, и к тем, кто участвует в акции «Бессмертный полк». Это удивительное действо, которое иногда вызывает и слезы на глазах. В этот момент действительно оживают люди на портретах.  Видя молодого солдата на уже выцветшей, поблекшей фотографии, я понимаю, что они такие же, как и мы.

– В этом и смысл. Кто-то подал  идею, но как ее подхватили! И это участие в ней на сегодняшний день практически всей страны...

– Не только страны, батюшка. В Америке эта акция прошла практически по всем крупным городам с русской эмиграцией. Когда Вы были в США, как отмечался этот праздник в русской эмиграции?

– Практически никак. Факт в том, что среди русской эмиграции было много тех, кто воевал на противоположной стороне. Да, увы, это так. Не все они потом были подвергнуты суду. Это были уже пожилые люди, за 80 лет. Вспоминаю одного милого старичка, звали его Юрий Александрович, которому действительно было за 80 лет. В момент начала перестройки резко усилился интерес тамошних средств информации к русским, и в наш русский приход в Бостоне зачастили журналисты, репортеры, нас о чем-то спрашивали, спросили и о тех, кто есть из ветеранов, старых русских эмигрантов. Я тогда был молодым, мной особо не интересовались, но я мог служить переводчиком, и мне приходилось сплошь и рядом помогать в этом. А «бывшие», как их называли, плохо говорили по-английски, поэтому я служил им переводчиком. И вот Юрия Александровича расспрашивали о России (он рассказывал что-то дореволюционное). И его спрашивают: «А потом Вы побывали в России?» – «Да, – говорит, – бывал, отступали через Польшу». Но я это не перевел, аккуратно свел на нет.

– С одной стороны, забавно, а с другой – грустно.

– Мы с Вами и говорим, что война – это трагедия, в которой гибнут люди. Гибнут и физически, и морально, и мы это прекрасно понимаем. Споры о так называемых «власовцах»  (что это были за люди: подлецы или, наоборот, герои) время сводит на нет. Мы видим, что это горе людей: если они сделали ошибочный выбор, это все равно горе, все равно трагедия. У меня довольно много знакомых среди немцев, и я более или менее знаю, что происходит в Германии. Немцы тоже во многом были жертвой войны, но на сегодняшний день она во многом оказалась для них напрасной жертвой. На сегодняшний день они не сумели перебороть, переплавить свое национальное горе в позитивный результат. Русские, слава Богу, сумели. А немцы не сумели.

В одной из передач я, кажется, приводил Вам этот пример,  напрямую к войне не относящийся. К нам в Иваново приезжал один немец Корнель Бульдорф. Он один из тех, кто трудился ради восстановления сотрудничества русских и немцев. Это был человек обеспеченный, из знатной семьи, и он помогал деньгами: наш город Иваново получал материальную помощь из Ганновера. Во многом он сотрудничал с нашими молодежными организациями. К сожалению, он умер два года назад.

Помню, была деловая встреча, где шла дискуссия о молодежных программах: в каких направлениях надо двигаться при работе с молодежью (и русской, и немецкой)? Это музыка, спорт, туризм и патриотизм, рассказы друг другу об истории родной страны. Корнель помрачнел лицом и сказал: «В сегодняшней Германии это невозможно». Было видно, как это ему больно, потому что он любил свою родину, любил свой народ, но все послевоенные истории, денацификация под разными формами загубили германский патриотизм. А без патриотизма нация не может жить.

Слава Богу, мы прошли через эту фазу. Да, мы говорим, что в нашей истории было много разных неприятностей, много разных скорбей, ошибок, много горя, заблуждений (чего стоит одна наша гражданская война!), но мы спокойно, с сознанием важности всех этих вопросов и дел обсуждаем это, ставим памятники. Например, вчера я был на кладбище на улице в честь адмирала Корнилова. Слава Богу, что одна из улиц на юге Москвы названа в честь этого белого адмирала, за которого в советское время только слово скажи, отправишься сразу за Можайск.

– Не только белый адмирал, он еще участник Первой мировой войны, а это тоже слава русского оружия, но так вот случилось в нашей стране...

Вопрос телезрительницы: «Простите, что вопрос будет не по теме. В последнее время меня мучает ощущение ненужности, негодности; у меня постоянное чувство вины за глупые поступки, нет внутреннего разумения, собранности, цельности, о которых читаешь у святых отцов».

– Наверное, Вы не то читаете. Святые отцы – это духовная аптека. Представьте, что человек пришел в аптеку и начал набирать лекарства по цвету этикеток. Надо подбирать такое чтение, которое бы Вас поддерживало и помогало избавляться от совершенно ненужных переживаний. Если за Вами есть какие-то грехи, то приходите на исповедь и кратко, без деталей, с открытым сердцем исповедуйте их перед Господом. Господь прощает Вам грехи.

– Телезрительница: «А если нет разумения?»

– Вот станете доктором философии или богословия, тогда у Вас будет разумения чуть больше, а пока сколько есть, столько есть – ну, вот так! Живите и радуйтесь!

– Телезрительница: «Спасибо большое!»

– Эта дама, которая звонила, должна проломить эту формальную оболочку и выйти в нормальную жизнь, – жизнь народа, жизнь Церкви, жизнь людей. У всех свои обстоятельства: кто женат, у кого дети, у кого внуки, у кого родители – у кого что. Общение с народом, национальное единение – это очень важно.

– Вопрос как раз в тему: мы говорим о патриотизме, о цельности народа, о том, как проломили эту оболочку неправды, осуждения, несправедливости и идем по направлению к цельности.

– В этом как раз и ценность, и благотворность того, что происходит.

– Наверное, самый важный ответ на вопрос о том, почему мы должны праздновать этот день, дал наш президент: «Чтобы это не повторилось». Если это забыть, мы можем вернуться назад и повторить ошибки наших предков.

– Верно, верно. И повториться это не должно, но опасность, как известно, бьет с двух сторон: из нашей внутренней заразы, болезни, но и внешняя опасность тоже существует. Гражданская война у нас была в 1918–1921 годах, а в 1941–1945 годах была война с внешним врагом, и внешние враги не исчезли. Увы, но это факт. Это уже немножко другая тема.

– Вопрос телезрительницы из г. Челябинска: «Моему сыну 13 лет. Недавно учитель литературы в преддверии Дня Победы задал вопрос: «Кто любит Родину?» Из двадцати человек руку подняли только семь детей. Мы с мужем были шокированы, когда узнали, что наш ребенок вообще не понимает, что значит – любить Родину. В связи с этим вопрос – как объяснить ребенку, что такое любовь к Родине?»

– Хороший вопрос. Только хотел бы Вас немножко обнадежить: не надо делать из этого трагедии, в 13 лет подростки еще не очень хорошо координируют свои мыслительные процессы. Почему они так ответили? Ну, мало ли. Может быть, сказать, что это просто молодая дурь, тоже будет правильным ответом.

Что касается Вашего сына. Объяснения не очень хорошо действуют, надо самим быть русскими патриотами и, с другой стороны, укреплять вашу связь с сыном. Ведь массовая ошибка родителей особенно с детьми этого возраста в том, когда дистанция между старшим и младшим поколениями увеличивается. У детей свои интересы и дела, связанные с Интернетом. Сидит такой подросток (можно сказать, уже взрослый мужчина), тычет пальцем в свое устройство, а родители и довольны...

– Телезрительница: «У нас немного другой случай, с компьютером ему просто некогда возиться, он поет в хоре, который много ездит по стране, они поют и духовную музыку в церквях. Поэтому еще у меня было большое удивление».

– Духовная музыка для 13-летнего мальчика – это еще не та почва, на которой может вырасти его личное и национальное сознание. Я с Вами не знаком, но я говорю о типичной проблеме, типичном дефекте отношений – о расхождении, разъединении между родителями и детьми. Ведь мы привыкаем, что наши дети маленькие; накормил, напоил, колыбельную песню спел – и все прекрасно. А это уже мужчина, у него уже другая вселенная, а мы ее еще не видим и не чувствуем. Вот вы, дорогие родители, должны входить в эту вселенную своих детей смело и очень уважительно, не с каким-то насилием и требовательностью, а, наоборот, быть гостями в его мире, чтобы он чувствовал свое единение с вами. Это все еще можно сделать, в 15-16 лет уже поздновато, а в 13 еще вполне можно. И через этот буквально интуитивный, внутренний, подводный процесс он осознает себя русским патриотом за счет того, что его родители таковы, его дом таков.

Мы с Сергеем сейчас вспоминали моего отчима. Со времени тех событий прошло уже лет сорок, а воспоминания остались в моей памяти, я знаю, что он был за человек и за что полагал свою жизнь.

Вот в чем ваша задача. Не пускайтесь в объяснения. Может быть, прочтете вместе какую-то книгу, посмотрите фильм или услышите чей-то рассказ, пойдете вместе с сыном к кому-то в гости. Задавайте ему вопросы. Больше слушайте. У нас два уха и только один язык, поэтому в общении с нашими подростками, юношами и девушками очень важно послушать то, что говорят они. Выслушайте сына десять раз, а на одиннадцатый он, может быть, вас выслушает. Вот примерное направление, в котором надо двигаться.

– Батюшка, если порассуждать, так что такое все-таки любовь к Родине, что такое русский патриот?

– Человек, для которого Россия своя. Вот я монах, у меня есть келья, маленькая комнатка, но она в известном смысле моя, не по юридическому обоснованию, а по моей ответственности – я отвечаю за то, что в ней происходит, за то, чтобы там было чисто, аккуратно, опрятно, все лежало на месте, цветочек, который в ней есть, был полит. Такое отношение к своему народу, своей стране – ответственность, вовлеченность в ее жизнь – и есть национальное сознание. А любовь к Родине – это еще и готовность отдать за нее свою жизнь. Это больше присуще мужчинам в силу военного направления мужской природы и очень существенно для нас, мужчин.

– Вопрос телезрителя: «Сможет ли “Бессмертный полк” быть тем средством, благодаря которому маленький человек сможет понять, что такое патриотизм и что такое война?»

– Сможет в том случае, когда для родителей этот марш «Бессмертного полка» станет важным событием. Поймите, дорогие друзья, что лет до 10-13 дети смотрят на мир вашими глазами. Часто задают вопрос: «Как донести до детей таинство Евхаристии, как им это объяснить?» Ничего не надо им объяснять, себе объясняйте; они будут смотреть на вас: как вы готовитесь к таинству, что с вами происходит, как вы меняетесь, какими вы становитесь серьезными, внимательными, вдумчивыми и т.д., и т.д. Если это происходит год за годом, а дети держат с вами контакт, составляют единение, то они это и воспримут. Если ребенок с трех лет до тринадцати причащается вместе с вами, то в тринадцать ему можно что-то рассказать из учебника догматического богословия, и тогда он это воспримет. А если к тринадцати годам он никак в этом не участвует, тогда это бесполезный разговор. Примерно то же самое относится и к национальной жизни, патриотизму и «Бессмертному полку» в частности. Если он маленьким ходил с мамой и папой, видел слезы на глазах людей, видел эту серьезность, внимание, горечь, грусть, печаль и радость, то, когда он подрастет, с ним уже можно будет о чем-то говорить.

– Эти образы из детства сохраняются в памяти. Порой даже не знаешь почему, но есть такое ощущение, что когда-то ты это знал.

– Это и есть развитие личности. Ведь личность – это не набор знаний и каких-то символов, а это некая неизмеримая глубина. Недаром греки и святые отцы называли человека микрокосмосом, микромиром, микровселенной – по своей неисчерпаемости, по своей глубине. Что такое личность? Говоря языком богословским, личность реализуется в межличностном общении, а межличностное общение – это семья, община, общество и нация.

– Батюшка, немножко отойдем от темы. Как раз был вопрос о Евхаристии. Как объяснить что-то ребенку, который брезгует причащаться с общей лжицы?

– Если и папа, и мама причащаются и тут же предлагают это ребенку, а ребенок маленький, то он воспринимает это как должное. Он может спросить: «А как же там вы мне запрещаете, а тут разрешаете?» Но тут он как раз и ухватит суть – это другая ситуация, другая лжица, другой процесс, чем просто еда и питье.

Для тех, кто постарше, и для взрослых людей объяснение будет следующим. Римокатолики причащаются под другим видом: им дают только кусочек, так называемую облатку, а в Православной Церкви причастие на протяжении двух тысяч лет происходит под двумя видами: через евхаристическую лжицу. Эпидемии и страшные опустошительные моры известны в Европе с древнейших времен... Микробиология – это события последних столетий, но прослеживать эпидемию к источнику (колодцу, реке, какому-то угощению или просто передаче от человека к человеку) умели очень давно, но ни одна эпидемия не прослеживалась к причастию. Если бы она прослеживалась, можете быть спокойны, наши религиозные оппоненты уже трубили бы во все трубы.

– Да, если бы это было хоть раз, думаю, мы бы уже собрали не одну конференцию.

Вопрос телезрителя из Челябинской области: «Сейчас я на перепутье: до 35 лет мне не везло с супругой, и Господь послал мне хорошую, настоящую женщину, мы прожили с ней 27 лет; она умерла. Я молился святой Матроне, исполнял все, что мне говорил батюшка. И до сих пор молюсь. Но теперь я на перепутье – не знаю, что мне делать».

– Прежде всего будьте христианином, соблюдайте Христовы заповеди – любите ближнего и любите Господа, и все будет хорошо.

– Телезритель: «Я люблю и буду любить Господа, но сейчас у меня такие сердечные муки, что я не знаю, что мне делать».

– Дорогой Владимир, а что же нам делать? Смерть – это то, что предстоит каждому человеку: и Вам, и мне – всем. Но если кто-то ушел вперед других, что же делать? Такова наша природа. Если мы сохраняем верность нашим супругам, продолжаем их любить, помнить и держать с ними общение через молитву, через заупокойное богослужение, у нас есть определенная установка, что в вечности мы с ними снова будем единым целым.

– Телезритель: «Христос воскресе, батюшка!»

– Воистину воскресе!

– Нам подсказывают, что телезритель не до конца сформулировал свой вопрос. Дело в том, что он воспитал детей, но дети за ним не ухаживают; после смерти жены он остался одинок.

– Что же делать? Дети оказались не на высоте, но опять-таки мы живем не в вакууме, он всегда может обратиться за помощью и содействием и в церковные благотворительные организации, и в гражданские. У нас, конечно, есть люди, которые десоциализированы, не имеют постоянного места жительства, но это практически на сто процентов больные люди. Мы не помещаем их насильственно в больницы, и они блуждают по улицам в очень печальном состоянии. Но если человек в трезвом уме и здравой памяти, он никогда не окажется совсем беспомощным, всегда найдется возможность оказать ему какую-то помощь, содействие. Для этого созданы и государственные учреждения, и благотворительные, церковные – есть масса возможностей. В нашей епархии, например, есть отдел церковной благотворительности, где оказывается помощь людям, попавшим в тяжелую жизненную ситуацию.

– Как же получается, что, бывает, и воспитывают в патриотическом духе, и в церковь ходят, но когда человек подходит к какой-то черте (это бывает и с детьми священников), то либо озлобляется, либо об этом забывает. Он не будет помнить этот День Победы, а будет ходить на митинги, которые сейчас очень модны среди молодежи, либо перестанет ходить в церковь. Как поступать в этой ситуации. Вроде бы и воспитываешь правильно, и ребенок видит что-то своими глазами?

– Если речь идет о взрослых людях...

– Подросток в пятнадцать лет, переходный возраст, человек всему противится.

– В пятнадцать человек все-таки еще несовершеннолетний. Это, конечно, борьба со стороны родителей не с сыном, а с дурным влиянием и дурными качествами, которые в той или иной форме присущи всем нам. Общий принцип таков – сохраняйте общение, сохраняйте единство, общность. В пятнадцать лет бывают такие друзья, которые попадают в места лишения свободы. Но если что-то остается между этим молодым человеком и вами (есть какие-то пункты расхождения, но есть и какие-то пункты общения), укрепляйте то, что вас объединяет, чтобы вы продолжали разговор, взаимообмен, чтобы можно было смотреть друг другу в глаза без злобы, без гнева и крика.

Ну что делать? По какой-то причине он взбрыкнул и на что-то реагирует отрицательно.  Реакция взрослых людей: «Ах, ты такой-сякой, я тебе говорил так, а ты говоришь эдак… так, катись!» Вот это строго недопустимо! Даже если он или она говорит и делает нам гадости, мы должны работать головой и, как говорил апостол Павел, не давать себя победить злу, но побеждать зло добром. Это уже как штучная работа – в каждой семье по-своему.

Но в каждом трудном случае есть нечто, что объединяет родителей и детей. Вот это объединение усиливайте и укрепляйте, тогда, глядишь, и впредь что-то улучшится.

– К нам дозвонилась телезрительница из Севастополя, которая хочет поздравить нас с Днем Победы и прочитать стих.

– Телезрительница: «Меня зовут Ирина, я дочь участницы войны Дороховой Анны. Прошу от чистого сердца принять мои стихи:

Бессмертный полк проходит через все сердца,

Бессмертный полк – нет ни начала, ни конца.

Бессмертный полк – достоин каждый Божьего венца,

Бессмертный полк, ты многолик и необъятен,

Нет ничего прекрасней твоего лица...

– К сожалению, звонок сорвался – это проблема прямого эфира. Но порыв человека можно оценить по достоинству. Между нами и Крымом огромное расстояние.

– Но главное поздравление человек нам передал, как и первые строки своего сочинения.

– В самом начале передачи мы говорили, что в советское время говорить о вере не приходилось.

– Практически да.

– Хотя, когда в 1936 году была перепись населения, больше 50 процентов назвали себя верующими. Есть выражение, что на войне в окопах атеистов не бывает.

– Быть может, это и правда. Я не побывал в окопах, и даже в рассказах людей, которых я знал, в частности моего отчима, эта тема не возникала. Думаю, что правильным будет такой ответ – ту веру, которую люди имели или могли иметь, они не афишировали, не рассказывали о ней друг другу. Не рассказывали по ряду соображений: потому что десятерым расскажешь, а одиннадцатый возьмет и сведет тебя к особисту. Такие ситуации бывали.

– Все-таки мы это преодолели, и некоторые участники войны до сих пор живы, и многие стали верующими.

– Многие стали священниками.

– Например, отец Кирилл (Павлов), который был участником Сталинградской битвы. Или недавно ушедший от нас архидиакон Андрей (Мазур) был участником Берлинской операции. Можно перечислить много таких людей. Становились даже епископами. В книге архиепископа Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые» рассказывается, что в братии были и ветераны войны (архимандрит Алипий,  например). Таких примеров можно вспомнить очень и очень много.

Наверное, самое главное, чем можно подытожить нашу передачу, – это то, что, несмотря на трудности, гонения и т.д., мы все равно оставались русскими и верующими, хотя вера и уничтожалась.

– Ну да. Но поначалу было много и печального, и недоброго, и скверного, и мы на это глаза не закрываем. И когда мы произносим «мы», это простое местоимение очень емкое. Иногда священникам говорят: «Мы очень суеверны!» Я отвечаю: «Ну, вы, может быть, и суеверны, а мы не суеверны».

– В психологии есть такой прием – эффект рамки «мы».

– Поэтому наш многомиллионный народ прошел через все войны, страдания... Разные рамки «мы». Нам важно помнить, чтобы самим не ставить клеймо, не допускать стереотипов, не говорить: «Русские такие, украинцы эдакие, а татары такие-сякие». Не допускать этого, понимать, что каждый человек – личность перед лицом Господа.

– Мы – тот народ, который победил фашизм. Как мы можем разделяться на национальности?

– … Опасно разделять. И когда речь заходит о нравственном измерении, надо быть очень осторожным.

– Батюшка, наша передача подходит к концу, давайте сделаем какой-то вывод и будем прощаться.

– Сейчас я прочитаю вам стихотворение, которое несколько раз читал в похожих условиях. Раз связь с телезрительницей из Севастополя у нас оборвалась, я прочитаю вместо нее.

Стихотворение Бориса Слуцкого «Голос погибшего друга» шестидесятых годов. Сегодня оно немножко устарело, как вы сейчас поймете.

Давайте после драки

Помашем кулаками,

Не только пиво-раки

Мы ели и лакали.

Нет, назначались сроки,

Готовились бои,

Готовились в пророки

Товарищи мои.

 

Сейчас все это странно,

Звучит все это глупо.

В пяти соседних странах

Зарыты наши трупы.

И мрамор лейтенантов –

Фанерный монумент –

Венчанье тех талантов,

Развязка тех легенд.

 

За наши судьбы личные,

За нашу славу общую,

За ту строку отличную,

Что мы искали ощупью,

За то, что не испортили

Ни песню мы, ни стих,

Давайте выпьем, мертвые,

Во здравие живых!

Замечательные стихи! Они устарели потому, что сегодня это никому не кажется странным или глупым. И слава Богу! В шестидесятые годы казалось странным и глупым, а сегодня нет. Благодарим Господа.

Ведущий Сергей Платонов

Записала Ксения Сосновская