Беседы с батюшкой. Православная община на приходе и одиночество в храме

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает протоиерей Александр Пашков, клирик Казанского кафедрального собора Санкт-Петербурга.

– Сегодня темой нашей программы станет православная община на приходе и одиночество в храме. Существует такое распространенное явление, когда верующие люди годами ходят в храм, может быть, визуально запоминают друг друга, но не знают, также и настоятеля, и духовенство не знают, ходят за удовлетворением своих индивидуальных духовных потребностей. Естественно, в данном случае полноценная община, приход сложиться не могут. В чем здесь заключается проблема и как ее можно решить?

– Часть таких людей, несомненно, существует. Если как-то попытаться объяснить состояние этих людей, то это те люди, которые просто сами не хотят сближаться с другими, у них есть несколько потребительское отношение к храму, совершенно индивидуальное отношение к приходу, приходской жизни, в какой-то степени это эгоистичные люди. «Да, я люблю этот храм, мне нравится богослужение, я прихожу на исповедь и причастие, я молюсь, заказываю молебны, панихиды, беспокоюсь о живых и усопших, но участвовать в жизни храма не хочу», – думают такого склада люди.

Другое состояние – это когда люди еще не дошли до общинной жизни, то есть они вошли в храм, пока осматриваются и присматриваются, сердце тянется к храму, но они не доросли еще до какой-то органичности, жажды и желания жить приходской жизнью.

Если говорить о первом варианте, то я достаточно много знаю людей, которые так живут и считают себя православными христианами. Могу даже привести такой пример. Как-то мы совершали богослужение, где поднимался вопрос о Церкви (был то ли день Троицы, то ли день Святого Духа), и я с амвона говорю проповедь о том, что Церковь – это Тело Христово, единство со Христом каждого из нас по отдельности и всех вместе, и вроде бы все хорошо и все люди воодушевлены, какая была замечательная служба! Подходит ко мне одна достаточно пожилая женщина и говорит: «Батюшка, а зачем вообще мне все это нужно? Зачем мне кого-то знать, с кем-то общаться?» Человек остановился на этом уровне и двигаться дальше не желает.

А люди второй категории входят в храм, но они еще не дошли, ни психологически, ни внутренне не переступили какой-то рубеж, не взошли на ступеньку участия в общинной жизни.

– Давайте дадим определение православной приходской общины: что это может быть такое в нашем понимании?

– Все уже достаточно образованные благодаря телеканалу «Союз», книгам и какому-то другому информационному полю. Несомненно, община – это собрание, так называемый приход. Самое сильное, классическое определение – это Тело Христово, если рассматривать богословский аспект.

Если говорить о той стороне, которую мы видим сегодня, конечно, община – боговдохновенный организм. Если исходить из того, почему большинство людей приходит в храм, то сама причина понятна – к большому сожалению, это какие-то скорби, несчастья, печали, какие-то нестроения, проблемы в семье, на работе, болезни. Человек ищет ответа, зачастую вне храма, где-то на стороне, и многие, когда возникает тупиковая ситуация, приходят в храм и ищут ответ в церкви, у Бога. Это если говорить о причине прихода в храм. Но на самом деле мы прекрасно знаем, что далеко не все люди (и больные, и обездоленные) идут в храм Божий. Они остаются при своем, клянут весь мир, родных и близких. То есть скорби не являются такой железобетонной причиной, по которой люди идут в храм.

Несомненно, какое-то прикосновение Божие к человеческому сердцу приводит людей в храм: и обездоленных, и горестных, и счастливых, и молодых, и старых, и детей. Господь всех нас ждет, мы все приходим к Нему по Его великой милости, по Его великой любви. И когда все мы входим в храм (в том числе и священники, которые когда-то тоже были обычными прихожанами, их тоже когда-то Господь пригласил), перед нами открывается мир, открывается дом Божий, и мы видим вокруг себя людей. Что это за люди? Здесь возникает вопрос: стану ли я частью этого общества или останусь таким же эгоистичным, только приходящим и уходящим? Здесь тоже видна сила действия благодати Божией, которая входит, когда человек открывает свое сердце, и под действием благодати он начинает открывать для себя жизнь в храме. Здесь появляется община.

Если обратиться к нашим устоявшимся библейским постулатам, то мы увидим, что сначала был избранный народ Божий, а уже потом возникла скиния. То есть сначала было собрание людей, которые собрались вокруг имени Божия, и потом уже Господь повелевает им устроить скинию. Дальше появляется Иерусалимский храм, освящается, совершаются жертвоприношения и создаются богослужения, но изначально была община, объединенная единой верой в Бога.

Если взять новозаветный период, то видим, что Господь собирает вокруг Себя апостолов, Своих учеников, то есть люди собираются вокруг Бога, это и есть то собрание, которое мы сегодня называем «церковь», «приход». И дальше мы видим, что на протяжении трех веков никаких церквей не было (зданий как таковых), потому что были гонения, и христиане собирались в домах особо благочестивых людей, апостолы им проповедовали, они совершали агапу, вечерю любви. И уже после 313 года, после подписания Миланского эдикта Константином Великим, мы видим, что христианам начинают передаваться административные здания, которые становятся их первыми храмами в виде базилик, и западные направления церковной архитектуры во многих местах такими и остались.

А изначально это была община людей, объединенных верой в истинного Бога, которые хотят жить с Богом, по Божиим законам, правилам, заповедям, но жить вместе, не в прямом смысле этого слова (хотя было и такое, что жили общинно, как, например, сегодня мы видим это в общежительных монастырях), а в том смысле, что люди имеют единение между собой. Я думаю, что такое определение будет понятно для всех людей, если не углубляться в какие-то богословские основы.

– Достаточно ли сил одного священника, чтобы сплотить общину, или она должна, как организм, давать своих наиболее активных чад для того, чтобы заниматься этой общиной?

– Если серьезно взвесить все грани этой органичности, то, несомненно, здесь участвуют абсолютно все. Но, наверное, не просто так Господь избрал апостолов и послал их в мир, чтобы они проповедью, примером своей жизни, своим словом смогли призвать людей и сплотить их, то есть они своего рода локомотивы. Взирая на нашу современную жизнь, мы это видим, как в расхожей фразе, что каков поп, такой и приход. Если священник сам любит людей, открыт для них, живет жизнью каждого приходящего, каждый человек для него ценен, если он дает место умеренной инициативе человека, то складывается очень хорошая, здоровая община, потому что нет барьера между священником и людьми, которые составляют любой приход.

Мы можем взять очень близкий и любимый для меня пример из истории – святителя Николая Японского (Касаткина). Человек отправляется простым иеромонахом в страну восходящего солнца, Японию (а в то время там еще была смертная казнь за проповедь христианства), и своим словом, примером начинает устраивать христианскую жизнь. Только через восемь лет он обратил кого-то в христианство, и то этим обращенным был буддийский бонза, который впоследствии стал не только ревностным православным христианином, но и священником христианской церкви.

Несомненно, огромнейшая ответственность и огромнейший труд лежат на священнике, поэтому все зависит от любви к своему служению, от любви к людям, от единения и органичности с теми, кто к нему приходит. Тогда складывается очень хорошая и здоровая община.

– Храм принимает нового члена Церкви, и община принимает в себя нового человека. Что эта община может предложить ему сегодня во внебогослужебной жизни помимо трапезы, общения, чаепития?

– Да, существует такое понятие, как «община принимает или не принимает», но здесь очень многое также зависит от священника, который руководит этим приходом. На протяжении многих лет вижу, что чаще происходит так: человек сам или входит, или не входит в общину. Можно даже привести такое понимание: нравится ему там или не нравится, тянет его туда или нет. А спектр заинтересованности, задействованности человека в приходах – от самых состоявшихся до только создающихся – сегодня совершенно разнообразный, начиная с того, что вы можете просто прийти убрать храм, почистить подсвечники; если хотите и у вас есть какой-то навык, то можете в хоре попеть. Здесь очень зависит от того, как воспримет эту инициативу священник: или он ее где-то притормаживает, останавливает приходящего человека, или дает ему возможность реализоваться. Поэтому состояние человека зависит от того, насколько он входит в жизнь общины, насколько у него есть этот интерес, возможности и время.

И должен смело сказать, когда открывается приход, со временем все формируется: изначально приходят одни люди, кто-то из них остается, кто-то уходит, то есть это нормально. Кто-то может сказать: «Как же так? Почему ты ничего не сделал, чтобы этот человек остался?» Нельзя проявлять никакого насилия над человеком, значит, это не его приход, не его место, и, как говорится, насильно мил не будешь. Слава Богу, если такое происходит в городе, то это не единственный приход, и человек может себе поискать другой приход. А если это село и единственный приход, но там и не так много людей, и я думаю, что при хорошей организации и хорошем священнике каждому можно найти место.

Мой отец служил в Курской области, сейчас он служит в самом городе Курске, он заслуженный священник, митрофорный протоиерей, в этом году исполнилось пятьдесят лет его служения. Он для меня является примером. Вроде и приход слабенький, но у него есть какой-то дар, он начинает собирать вокруг себя людей. Я бы не сказал, что он все людям позволяет – нет, он достаточно характерный человек, но имеет этот дар. Есть у него какая-то ревность по Богу, о том, чтобы люди приходили в храм.

Помню из детства, мы росли в селе, там летом полевые работы, отец дает целовать крест после службы и спрашивает: «Ну, Мария, ты когда теперь придешь?» Такое живое участие в жизни каждого человека, не просто в общей жизни прихода, а в индивидуальной жизни человека – вот это создает приход, душевность и добрые взаимоотношения.

– Любовь, конечно…

– Несомненно, любовь.

– В Петербурге много так называемых спальных районов, и там есть храмы небольших, средних размеров. У священников этих храмов и тех батюшек, которые служат в соборе в центре города, разные задачи по отношению к общине или перед ними стоят одни задачи?

– В широком смысле задача у нас, конечно, одна: чтобы люди приходили в храм, могли исповедоваться, причаститься, то есть вести полноценный христианский образ жизни. А если говорить о специфике, то должен сказать, что сегодня немногие центральные храмы так уж переполнены, что невозможно человеку уделить внимание.

Я служу в Петербурге с 1993 года. Одним из первых храмов, где я служил (теперь ему придали статус собора), был собор Владимирской иконы Божией Матери. И когда я вспоминаю 90-е годы, даже при всем желании уделить индивидуальное внимание каждому приходящему было просто невозможно. Эта просто огромная масса людей требовала сама, чтобы их обслужили. Все нужно было делать быстро. И вот кто-то чуть-чуть начинает тебя задерживать с каким-то вопросом, уже очередь стоит и возмущается: «Давай прекращай, что ты батюшку задерживаешь, приходи в другое время, нас ждут, тут нужно отпевание, молебны совершить, там крещение».

Я приведу график священника, чтобы люди имели представление: приезжаешь где-то к 8 утра, у тебя исповедь, на которую всегда было очень много людей, потом панихида, потом в 13.00 – крещение, потом молебен, панихида, молебен, панихида, в зависимости от того, как люди приходят, а люди не хотели ждать ни секунды. Потом в 16.00 крещение. Должен отметить, что на крещение было по 20–40 человек в зависимости от дня. Потом снова молебен, панихида, вечернее богослужение, то есть какой-то секунды где-то присесть, задержаться вообще не было. Сегодня, конечно, уже не так, так как открыто достаточно много приходов, сегодня уже есть возможность уделить большее внимание людям.

Если говорить о спальных районах, то здесь нужно изначально организовывать приходскую жизнь. Если здесь, в соборах, уже есть состоявшиеся приходы, своя община и священник как бы вливается в этот коллектив, то там он сам создает этот коллектив. В идеале, наверное, сначала должна быть община, потом храм. Но сколько я видел (не только у нас в Петербурге, но и в других городах), сначала собирается община, просит у власти выделить участок земли под строительство пусть даже небольшого храма, власть им отказывает – нет возможности.

И как поступать в данном случае? Люди собираются в парках, у них там какие-то стояния, молебны каждое воскресенье проходят. Поэтому здесь уже исходишь из того, что местная власть идет навстречу, протягивает руку помощи, происходит взаимопонимание, получаешь участок, начинаешь строительство. И уже в процессе строительства, потихоньку, один за другим, люди начинают подтягиваться к этому делу, входить в эту жизнь. Или вообще сначала строишь, строишь, потом открыл двери храма и ждешь, кто придет. Здесь уже ты собираешь общину. И если говорить о какой-то кардинальной разнице, то в центральных приходах уже состоявшаяся жизнь, священник приходит и трудится в состоявшейся общине, а в спальных районах он ее сам создает.

– Если мы возьмем для примера Казанский собор, храм, который ежедневно посещает очень много туристов, он все же имеет свою общину…

– Несомненно, я думаю, мы не должны делать какую-то поправку на туристов, это было одно из условий передачи собора, чтобы он был доступен для всех желающих. Особенно в летний период туристы создают очень напряженную обстановку в соборе. А так здесь есть своя община, постоянные прихожане, мы знаем этих людей, которые приходят на исповедь, знаем их в лицо, по имени, общаемся с ними, они участвуют в жизни прихода, кто-то приходит помогать, организовываются паломнические поездки – сфера деятельности очень большая. В Казанском соборе есть своя здоровая, очень органичная, интенсивная приходская жизнь. Работают абсолютно все отделы: и социальный, и миссионерский, и культурный, и катехизические беседы для людей, которые желают принять Таинство крещения, и может быть индивидуальная исповедь, а если уж очень много людей, то бывает и общая исповедь. Если человек желает войти в приходскую жизнь Казанского собора, то это все возможно.

– Это очень ценная информация, поскольку очень часто существует предубеждение: если храм большой, там большая проходимость, то какая там может быть община… Очень хорошо, что в Казанском соборе община есть.

– Я думаю, община есть не только в Казанском соборе, но и во всех соборах, это тот костяк, на котором действительно держится сам собор и приход. Мы же должны учитывать, что те люди, которые трудятся в соборе, тоже являются частью общины: и свечницы, и бухгалтеры, и рабочие – все они глубоко верующие люди, исповедуются, причащаются, это не то, что пришли, отработали и ушли.

Я должен отметить, что отец Павел, настоятель кафедрального собора, замечателен не только как старейший священник, но и как организатор. С него началась вся полнота приходской жизни: и регулярные богослужения, и участие в жизни священников, и общение с людьми. Он открыл для всех этот собор, ведь до него там присутствовали музейные работники и выставляли какие-то свои требования. Благодаря своему рвению, даже напористости он расставил все на свои места, поэтому большая ему за это благодарность и от священников, которые там трудятся, и от тех людей, которые туда приходят. То есть все то, что мы видим сегодня в Казанском соборе: и внутренняя жизнь, и внешняя, и где какую иконочку разместить, чтобы она была понятна и доступна для людей, – все это принадлежит ему.

– Каким образом новому человеку дать возможность стать членом общины? Может быть, после службы сказать ему: «Здравствуйте, мы Вас видим первый раз, может, после службы потрапезничаете с нами, чаю попьете?»

– Это зависит от специфики прихода: если на приходе есть какие-то чаепития, например, после воскресного богослужения. Я обращал внимание, что сейчас во многих приходах это есть. Но здесь зависит от того, как священник видит людей. Приходят люди, вот новый человек, смотришь на него, можно у него что-то спросить, улыбнуться ему, попробовать наладить какой-то контакт – отреагирует человек или нет. Если нет, наверное, не нужно проявлять какую-то навязчивость, а если отреагирует, может, побеседовать с ним, спросить для начала, как его зовут, откуда он приехал, из этого ли он города, из какого района, почему он сегодня пришел в этот храм или собор… То есть может быть какая-то простая, обычная беседа там, где нет чаепитий, да и там, где есть, они же не каждый раз бывают.

Мы сейчас открыли храм на Казанской, там есть возможность и помещение, где можно попить чаю, то есть мы просто всех приглашаем, все туда идут, и никакой навязчивости здесь нет, просто люди приходят, садятся, у них есть возможность проявить самим какую-то инициативу или просто хотя бы посмотреть, из чего состоит жизнь вот этого прихода. Такие чаепития очень сближают, помогают преодолеть какие-то преграды, когда священник не только в облачении и с амвона говорит проповедь или совершает богослужение, а участвует в простой, обычной, живой беседе, где есть обычные эмоции и в какой-то степени доступность, когда можно поговорить на любые темы. Мне кажется, что в пределах разумного, соблюдая этические рамки, священник может разговаривать на все темы, если они человека волнуют.

– Обязательно стоит поговорить о человеческом одиночестве в храме. Если человеку одиноко на том приходе, который он посещает, этому могут быть какие угодно причины. Он еще не стал членом общины, ни с кем не познакомился. Как быть с такими людьми? Может быть, они и на исповеди признаются в своем одиночестве.

– Если священник опытный, он видит, что человек как-то тянется к храму, часто приходит, но по его внешнему виду, по эмоциям или какой-то замкнутости видно, что человек одинок. В моей практике встречалось много разных случаев. Когда люди одиноки и остаются таковыми, они не хотят вливаться в общину, не хотят никого подпускать к себе. Они занимаются каким-то самоедством, это как статус, который человек демонстрирует, есть такие люди.

Есть люди одинокие, но каким-то образом тянутся к вере, стесняются – здесь большая ответственность и роль священника, насколько можно к такому человеку подобрать какой-то ключ, какие-то теплые слова, проявить открытость, и не всегда это происходит сразу. Есть и одинокие люди, у которых не очень получается общение, это люди с тяжелым характером. Некоторые думают, что существуют методы, которые могут решить любые проблемы одиночества. Наверное, где-то такое есть, но это все же не вполне верно. Ни община, ни священник не всесильны. Иногда у такого человека не складываются отношения со священником или из-за самого священника, или из-за самого этого человека – нет какого-то внутреннего контакта.

Иногда этот человек неорганичен для общины, это тоже очень сложная проблема. Но в любом случае люди не должны оставаться в этом статусе, в таком состоянии, а должны работать над собой. Что такое одиночество? Как правило, это всегда или какая-то душевная боль, или гордыня. А какие еще могут быть причины к одиночеству? Бывает, человеку настолько сделали больно, что он уже боится допускать другого в свою душу, свою жизнь. Поэтому нужно дать ему время, когда он сам разберется и сам будет способен воспринимать других людей. Ни в коем случае нигде не нужно проявлять насилия над человеком.

Когда Сократу говорили, что он очень серьезный философ, он отвечал: «Нет, я акушер, я задаю те вопросы, чтобы человек нашел для себя ответы или достиг каких-то истин». У человека должно быть пространство его поля деятельности, его личной жизни. Это очень важно, тогда все настоящее и все живое, нет искусственности, законничества, начетничества, все открыто, ясно и понятно – живая жизнь.

– То есть если мы заметили такого человека на приходе, то нужно помочь ему как-то раскрыться…

– Нужно обязательно сделать первый шаг, во всяком случае – выяснить для себя и своей совести: все ли ты сделал для того, чтобы человек остался в храме, или же его что-то не устраивает? Он уйдет в другой храм, или еще что-то такое у него происходит? Разные бывают причины. Бывают и совсем тяжелые случаи, не хочется даже о них говорить.

– А если человек нуждается в помощи? Не просто зашел в храм, сказал: «Дайте мне денег», – и больше никогда там не появлялся, а, например, испытывает трудности в уходе за собой, может быть, он с особенностями развития или еще что-то… Могут ли члены общины взять на себя ответственность заботиться об этом человеке, или это уже выходит за рамки?

– В идеале должны, но на практике сегодня немногие приходы способны задекларировать такое свое положение, что они могут проявить подобную ответственность, заботу не только разово, а еще и проявить какое-то постоянство. Организовать такую работу совсем непросто. И я должен сказать, что сейчас есть такое инициирование от священноначалия, определение, что это делать необходимо, но здесь ведь очень важен и человеческий ресурс, это должны быть специально обученные люди.

Если каждый из нас просто задаст себе такой вопрос: смогу ли я это сделать и насколько меня хватит, то должен сказать, что этот вопрос повиснет в воздухе, на него не так просто ответить. Например, есть сестры милосердия. Во-первых, для этого должен быть определенный склад характера, какое-то обучение, практика, навыки, колоссальнейшее терпение и любовь. Далеко не каждый из нас на это способен.

Вторая сторона – материальный ресурс, ведь чтобы заниматься человеком, необходимы какие-то финансовые средства. Если человек просто ограничен в движении и получает пенсию, еще каким-то образом можно помочь. А если это лежачий больной, его пенсия не покрывает всех тех расходов, которые необходимы для ухода и заботы о нем. Любому человеку сложно оторваться от своей жизни и посвятить время этому больному. Ведь мы видим, как много людей, которые испытывают трудности по уходу даже за своими близкими и родными людьми. Работающему человеку очень тяжело это все увязать.

Сейчас существует много хороших идей, желаний, есть движение вперед, но когда начинаешь произносить факторы, из которых это все состоит, у людей сразу возникает какое-то недоумение, потому что это действительно так, это реальность, от которой нам никуда не деться. Поэтому здесь должна быть хорошая организационная, материальная база и очень хороший человеческий ресурс, чтобы не просто разово прийти, что-то сделать и запустить информацию: мы сделали то-то и то-то, – и задекларировать это перед обществом и приходом. Здесь нужно иметь постоянство, так же, как в вере, как в приходской жизни. Нам всем не хватает постоянства. Эмоции рванули, пришли, что-то поделали, какое-то время побыли, а потом остыли, все бросили и ушли. А это живой человек, с которым так нельзя.

– Расскажите, пожалуйста, об общинной жизни у вас на приходе святителя Николая. Там уже сформирована община?

– Особенность храма, который открывается в центральных районах города, заключается в том, что там не очень много людей, потому что вокруг другие храмы. В том числе и у нас, рядом Исаакиевский, Казанский соборы, недалеко Никольский собор, Исидоровская церковь – много храмов рядом. И еще особенность в том, что храм во дворе, не имеет церковной архитектуры, поэтому, конечно, есть свои проблемы. Но эта открытость и возможность для каждого человека участвовать в жизни прихода создала общину. Община небольшая, но это община не «мертвых душ», не каких-то проходящих, а достаточно живых и очень активных людей, которым это нравится.

Я всегда говорю им: «Что вы меня спрашиваете? Вы приходите, если хотите помочь, берите, делайте, двери у нас ни для кого не заперты». Люди знают это, приходят… Смотрю, а там уже кто-то с рубанком идет, двери подтесал, потому что они разошлись.

В храме мы всегда совершаем литургию в воскресный день и потом устраиваем небольшое чаепитие, общаемся. У кого-то возникают вопросы, от самых глубоких, экклезиологических, церковных, богословских, до современного положения в Церкви, вообще о христианстве в современном мире, что происходит с христианством в просвещенной Европе, кто мы и чем мы живем. Это для всех доступно, понятно, можно задавать любые вопросы, мы общаемся. Я специально не готовлюсь, темы как-то сами собой возникают. Сидим, вроде бы начинаем какой-то разговор, появляется какой-то вопрос, кто-то высказывается, корректируем какие-то суждения.

Сейчас впереди осень, пока время отпусков, люди разъехались, обычно приходская жизнь после лета восстанавливается где-то в сентябре, начинаем создавать воскресную школу, определяем программу, то, о чем мы будем говорить в течение трех месяцев, полугодий. Очень важно то, что людям интересно. Просто открыть Закон Божий Слободского и его читать, наверное, тоже неплохо, но сегодня люди хотят несколько другой формат общения: слово, им доступное, понятное и современное.

У нас обычная приходская жизнь, мне это очень интересно, в моей священнической практике это первый опыт создания прихода. И тот храм, который мы сейчас достраиваем на улице Коммуны, Знаменская церковь, вообще с нуля надо было делать, от первого закладного камешка. Я благодарен Богу, нашему священноначалию, митрополиту Варсонофию за то, что он доверил мне это служение, и мы трудимся в этом направлении.

Самая главная миссия Христа – это спасение людей, создание церковной общины, совершение Святой Евхаристии и участие в ней людей. Нужно быть в единстве с Богом, составлять единую Церковь и быть в единстве друг с другом. В этом вся задача Церкви, назови ее приход, община, собрание, экклесия, но вот это действительно тот живой, боговдохновенный организм, составленный из нас, простых смертных, грешных людей из плоти и крови, со своими слабостями и немощами. Господь нас призвал, любит, терпит и помогает нам это делать.

 

Ведущий Михаил Проходцев
Записала Елена Кузоро