Беседы с батюшкой. С прот. Димитрием Смирновым

В московской студии телеканала на вопросы телезрителей отвечает протоиерей Димитрий Смирнов, настоятель храма святителя Митрофана Воронежского на Хуторской, г. Москва.

– Началась Крестопоклонная неделя. Сейчас во всех храмах на середину храма вынесен крест, украшен цветами; такое замечательное богослужение с поклонением Честному Кресту. Крест – это символ победы жизни над смертью, Христа над дьяволом. Но в нашей жизни победа креста в чем заключается? Мы все несем крест наших трудностей, страданий, болезней и нередко под действием всех этих трудностей унываем. Один из вопросов, который к нам пришел: женщина очень тяжко заболела и уже несколько лет пребывает в унынии, неся, как ей кажется, неподъемный для нее крест. В чем же тогда спасительность этого креста для нее?

 – В преодолении уныния, в принятии этого креста. Потому что Господь сказал (сегодня мы читали Евангелие): возьми крест свой и следуй за Мной. Конечно, бывает так, что человек малоопытный в духовной жизни никак не может это усвоить. А ведь главное, что нам показывает крест, – это не только страдание, жертвенная любовь, но это еще смирение Бога: смирение и Божественного качества, и Божественной силы. И главная задача человека, который хочет следовать за Христом, то есть хочет быть христианином, – смириться перед своим крестом. Порой это бывает очень трудно, это бывает как бы противоестественно. Самая обычная история – надо смириться со смертью близкого человека. Смерть вообще аномальное явление во Вселенной. Хотя все вокруг умирают, человек никак не может с этим согласиться, и он прав. Но смириться перед смертью придется, иначе вся жизнь перечеркивается, остается одно уныние, одно несогласие, один ропот, недовольство. А если есть на то воля Божия, то мы должны смириться, это надо воспринимать как духовное упражнение, которое необходимо именно нашей душе.

– У нас есть одна прихожанка Наталия, у нее почти три года назад умер муж, с которым она прожила больше полувека. Ходит в церковь каждый день и говорит: «Не могу, такая тяжесть на душе. Никак не могу это принять». Хотя человек понимает, и молится, и просит. Но вот тяжесть. И радость покинула ее.

– Да, я это очень хорошо понимаю и с этим постоянно сталкиваюсь, но другого пути нет. Если ты во Христа Иисуса крестился – в смерть Его крестился: спогребохся крещением в смерть. Потому что мы сюда, на землю, приехали не на курорт, а весь смысл нашего появления во Вселенной – это восстановление нашей падшей природы во Христе. И Господь каждому из нас по Своей милости, заботливости подбирает тот минимальный крест, который именно нам (и больше никому) поможет в этом восстановлении. И если мы недовольны, значит, мы ропщем на Бога и отвергаем Его заботу о нас, Его любовь.

– То есть это вопрос веры.

– Только. Конечно. Вера – это доверие Отцу Небесному: раз Он так распорядился, как бы нам трудно ни было, мы должны знать, что это благо. В Писании сказано: «Благо мне, яко смирил мя еси». Человек говорит: «Не могу». А не говорит, что он не может. Он не может смириться.

– Не может или не хочет?

– Это одно и то же. Как маленькие дети: «Мам, не могу, у меня не получается задачка». Думать не хочет, совсем не хочет думать. Потому что накануне на уроке разбирали, все примеры даны как раз на эту тему. Но не хочет вообще напрягаться. «У меня не получаются эти дурацкие примеры. Зачем и кому они вообще нужны! Я математиком быть не хочу, хочу в футбол играть» и так далее, как в каноне сказано: и прочие безумные глаголы.

– Но каким образом человеку смиряться, если не хватает ему веры в то, что это благо?

– Если чего-то не хватает человеку (а всего в избытке, я подозреваю, что даже не на одну Землю бы хватило), – все это есть у Бога. И если к Нему обращаться, как Он нам говорил, как вдова к неумытному судии, неотступно, то Он даст от Своего избытка.

– Но этой вдове было очень надо, поэтому она просила неотступно...

– Да. Но и христианину должно быть очень надо...

– ... научиться смирению.

– Научиться смирению, достучаться до Бога.

– То есть здесь причина в том, что мы очень нерадиво стучим.

– И в этом. И то, что мы еще очень неисправны.

– В каком смысле неисправны?

– Ну, вот некоторые люди на исповеди мне, старому дурню, объясняют, почему они осуждают того-то и того-то. Я понимаю, логика в этом есть – правоты нет, одна сплошная неправда. Если ты осуждаешь, ты уже не прав. И вместо строительства аргументов в пользу, что ты сам себе разрешил осуждать, лучше вспомни, что Господь заповедал: «Не судите, да не судимы будете».

– Люди говорят, что гнев, осуждение, ропот порой возникают помимо их воли. Говорят: «Я не хочу осуждать, но это во мне...»

– Да, это еще великий Павел заметил: «Что не хочу, делаю». Это и говорит о пораженности нашей природы. Бог в силе преодолеть эту нашу немощь, но нужно Его об этом просить. Я дерзну сказать, что Господь по каждому из нас вообще скучает. Сказал же апостол: «Непрестанно молитесь». Потому что Бог всегда хочет быть с нами вместе. Как Христос с Отцом Небесным: в единстве троическом они всегда были вместе. А Господь хочет, чтобы мы не декларативно, но действительно были сограждане святым и свои Богу.

– Но очень многие люди считают себя своими Богу. «Я Бога люблю»...

– Считать – это очень интересное явление. Но так бывает, что иногда человек считает себя Наполеоном Бонапартом, даже будучи женского пола, например. Это можно считать, но при всех остальных данных выясняется, что человек в состоянии безумия: острый психоз. Поэтому то, что человек считает, если это со всеми другими параметрами никак не коррелируется, как теперь модно говорить, – этот счет неправильный. То есть арифмометр или калькулятор, на котором он считает, не в дугу – не работает.

– Вопрос: «Господь призывает нас отвергнуться себя. Поясните, пожалуйста, что это значит для мирского человека. Понимаю,  для монаха: он оставил все в миру и ушел в монастырь. А для нас?»

– А для нас абсолютно то же самое. Надо оставить все в миру. Но уходить нельзя, потому что на нас обязанности по воспитанию наших детей. Есть два пути: первый – строительство монашеской жизни, а второй путь – строительство домашней церкви. Поэтому человек должен строить свою домашнюю церковь.

– То есть отвержение себя – это отвержение своих желаний?

– Вообще всего греховного, что есть в нас, отвержение всех страстей.

– Это еще если человек видит.

– Дело в том, что вера дает это видение, но вначале еще смутно. Для этого нужны увеличительные стекла заповедей. Глядя в заповеди, взирая на свою жизнь, сравниваешь и не споришь с Богом: осуждаю я потому-то, коплю поэтому-то, поругался из-за того-то... Без тебя, дурачок, знаем; просто этого быть не должно в жизни христианина.

– Но, живя в современном обществе, человек не видит пути безгрешного. Это потому, что его нет, или он именно не видит?

– Нет, это из-за себялюбия, из-за дурного воспитания, из-за отсутствия самовоспитания. Некоторые люди по пятьдесят лет в церковь ходят, и с ними ничего не происходит. Это отчего? От отсутствия самовоспитания.

– Или просто нежелание что-то менять в себе?

– Это одно и то же. Если человек чего-то не делает, значит, он этого не хочет.

– Хочет; по крайней мере, декларирует об этом.

– К сожалению, декларация – это недостаточно, нужно быть обязательно исполнителем слова Божия, а не только слушателем.

– Но то, что человек не может исполнить заповеди сам, это Вы уже много раз говорили...

– Это не я, это Симеон Новый Богослов сказал.

– Но Вы его цитируете.

– Да, я очень люблю этого писателя. Это просто его такое гениальное наблюдение своей внутренней жизни. Да, ни один человек не может исполнить ни одну заповедь, кроме ветхозаветных. Ветхозаветные заповеди (допустим, чти отца и мать) каждый человек может исполнить, потому что требуется внешнее отношение с почтением. Внутри – пожалуйста, сверкай молниями гнева, еще чего-то, а внешне все почтительно. Этого для ветхозаветного человека достаточно, а для нового недостаточно, нужно внутренние скляницы души очистить. А что может очистить, кроме благодати Божией? Ты, что ли, грешный человек? Поэтому многие люди приходят и говорят: у меня ничего не получается. Но у тебя и не может получиться.

– При этом они говорят: «Я прошу у Бога помощи». Но все равно не получается.

– В каком духе просишь? Надо просить в духе кротости и смирения, в духе сокрушения о грехах, с полным пониманием, что сам не можешь, поэтому тебе и нужен Спаситель. Господь хочет быть нам нужным, потому что Он – Спаситель. А все мамы, бабушки, которые хотят спасения своим внукам, правнукам, племянникам, – это просто такая у нас, советских, особенная гордость, которая ни к чему не приводит, только к порче отношений.

– Вопрос телезрительницы: «Есть такая профессия – судьи, они людей, получается, судят. Будут ли они тогда тоже осуждены за то, что они судят?»

(Далее диалог с телезрительницей.)

– Нет, не будут, успокойтесь. Смело вступайте в судейское сословие.

– Еще один вопрос: в Евангелии сказано, что в рай первым вошел разбойник. А те люди, которых он убивал или избивал (неизвестно, что делал этот разбойник)?.. Если они встретятся в раю, то, получается, справедливости нет, а только милость Божия;  и те, и те будут рядом: и убийца, и жертва этого убийцы?

– Отлично! Вот интересно: Вы сами все напридумывали, а потом делаете из этого вывод? Есть такая книжка – Уголовный кодекс Российской Федерации. Почитайте, Вы узнаете, что убийство – это одно преступление, а разбой – совсем другое. Где сказано, что разбойник кого-то убивал? Разбойник разбойничал. Что это значит? Это значит – человек отнимал у другого деньги, вещи с помощью силы и оружия. Вот это называется разбоем. Может, он никого и не убивал… А если они в раю встретятся... Хотя разбойник первым в рай вошел, но все остальные, даже праведники, были в аду в это время, пока Господь не сошел в ад. Поэтому, может быть, те люди, которые от него пострадали, а позже умерли, обнимутся с ним и скажут: «Брат, я тебя прощаю. Христос мне мои грехи простил – видишь, я в раю. И я тебя прощаю». Вот как будет-то.

– Понятно. Значит, если человек, который пострадал, не простит, то он в раю и не окажется в таком случае, да?

– Никогда.

– Понятно, спасибо.

(Окончание диалога с телезрительницей.)

– Это как раз к вопросу о прощении...

– Дело в том, что прощение многие воспринимают по-детсадовски или юридически.   Господь говорит: «Если не будете прощать людям согрешений их, то и Отец Небесный не простит вам». Это есть просто образ. А дело не в этом. Если ты не прощаешь, твое непрощение свидетельствует, что у тебя в сердце зло, в частности злопамятность. И как с этим качеством души ты, прости за выражение, в рай попадешь? Никак, это невозможно. Сам Господь не может силком тебя, такого злобного и мстительного, взять в рай. В рай только кающиеся грешники входят, которые каются в своей злобе, в недоброжелательности, в чувстве мести, просят Бога день и ночь: «Дай, Господи, мне силы преодолеть это». Вот что имеется в виду. А не просто Господь восседает на Своем троне и к Нему подводят людей: «Так, тебя прощаю, а тебя нет». Совсем не так процедура происходит, и вообще процедуры нет. Просто человек не прощает и закрывает (это тоже образ) себе дверь в рай, потому что Христос сказал: «Аз есмь дверь». Ты сам себе закрываешь Христа. Поэтому надо вникнуть в слова Господни, что Он имел в виду. Он же не мог разворачивать перед нами какие-то философские конструкции. По тому, что Он Сам Бог, Он, конечно, мог, но кто бы из нас что понял?

– То есть если человек носит в себе непрощенную обиду...

– Это значит, он сознательно отказался от того, чтобы взять свой крест (а обида – это крест) и следовать за Христом.

– Но он исповедует этот грех, понимая, что это грех.

– Исповедует – молодец, но исповедь же ничего с человеком не содеевает, содеет исключительно одно покаяние. Исповедь – это постановка диагноза, МРТ такое. Прожужжали двадцать минут, посмотрели: «Да, браток, нужна операция; и не тяните. Вот вам полторы недельки, а лучше неделька – и будьте любезны. Вот вам направление. А будете тянуть – только хуже будет». Вот и все. Исповедь – это диагноз, человек должен сам себе его поставить. Но постановка диагноза – это только половина лечения болезни. Поэтому хорошие врачи-диагносты очень ценятся, которые сразу угадывают с помощью опыта, образования, что с человеком происходит. Но лечить-то надо. А лечение – это покаяние.

– Вопрос телезрительницы: «У меня вопрос по поводу свечей. Вчера на панихиде стояли в храме, свечи не сгорели, и я поставила их на близстоящий подсвечник. Сразу подошла служительница храма и сказала, что поминальные свечи надо ставить только на канун. Я послушно переставила свечи. Скажите, пожалуйста, есть ли такое строгое церковное правило?»

(Далее диалог с телезрительницей.)

– Это дурь полная. Запомнили? У нас народ очень творческий. Разбираться в богословии и церковных правилах не в состоянии – нет образования, поэтому сами сочиняют на ходу. Мне очень нравится такое правило: нельзя свечку ставить вверх ногами. Я бы пять тысяч рублей дал тому, кто бы мне ноги показал у свечки.

– Благодарю. Я этот вопрос задаю как раз для того, чтобы они это услышали. Потому что все ведь слушают вашу передачу.

– А это бесполезно совершенно. Она придумает еще что-нибудь.

– Второй вопрос: в семье более шестидесяти лет хранятся венчальные свечи. Супруг уже скончался. Скажите, пожалуйста, как можно поступить с этими свечами?

– Например, зажигать их в день, когда венчание совершалось. И так постепенно, в течение жизни, они будут уменьшаться и вам напоминать об этом. Это хорошо: муж с женой празднуют этот день, свечи зажигают. Вообще сделать такой семейный ритуал, в нем будут дети участвовать, рассказывать, показывать фотографии. И каждый год: сегодня у нас оловянная свадьба; деревянная; потом серебряная, золотая, бриллиантовая и так далее.

– Благодарю. Еще один маленький вопрос: когда мы находимся на панихиде в храме, души усопших наших присутствуют там? Есть ли на этот счет какие-то высказывания святых отцов?

– Нет, не существует, потому что святые отцы такими глупостями не занимались. Это интересует только праздных женщин.

– Вот приятельница у меня такого мнения.

– Был такой святой отец авва Дорофей, он прямо так и сказал: «Анафема мне и моему мнению». Замечательно! Я это его выражение просто обожаю.

– Благодарю Вас за ответ. До свидания!

(Окончание диалога с телезрительницей.)

– Вопрос: «В сегодняшнем Евангелии такие слова: какой выкуп даст человек за душу свою? О каком выкупе идет речь? Кому выкуп надо дать?»

– Речь идет о человеке, который жил в древнем мире, где в каждом большом населенном пункте был невольничий рынок и людей продавали. В России тоже так было, но без рынка. В бессмертной повести Гоголя «Мертвые души» тоже речь идет хоть и не о покупке людей, но о покупке документов уже умерших, еще не оформленных. Такой Чичиков был жулик: по дешевке скупал. И говорили, сколько у кого душ крестьян: у кого двести, у кого четыреста пятьдесят. И имение ценилось по количеству деревень, которые приписаны, и что эти крепостные крестьяне твои. Речь идет именно об этом. Вот ты попал в рабство. Ты хочешь на свободу или хочешь строить, например, египетские пирамиды на жаре и один раз вечером поесть? Или в римский Колизей, чтобы там гладиаторы дрались? Не хочешь – так какой ты за свою душу дашь выкуп?

Здесь то же самое, Господь объясняет. Потому что наша душа, по замыслу Отца Небесного, должна к Нему вернуться. Как душа Адама: сначала пребывала не одну тысячу лет в аду, а потом вернулась. Здесь задается риторический вопрос (как это именуется у филологов), то есть вопрос задается не для того, чтобы на него получить ответ. Потому что если на одну чашу весов положить земной шар со всем его барахлом, а на другую – одну душу человека, то душа пересилит, все пересилит. Почему? Потому что те самые египетские пирамиды тоже разрушаются, медленно, потихонечку (строили рабы добротно, потому что их кнутом подгоняли), а душа вечна. Однажды созданный человек живет всегда. И вот Господь хочет, чтобы каждая душа была при Нем, потому что Он – Отец и хочет, чтобы Его детки были с Ним. Но детки упираются: «Папа плохой, хочу это, это не хочу, туда не пойду, пойдем гулять», – и так далее.

– То есть человеческая душа находится в рабстве...

– ... у греха.

– И за нее нужен выкуп.

– Выкуп. Это просто образное выражение.

– Выкуп за нее заплатил Сам Господь Своей Кровью, Он выкупил нас.

– Да.

– А тогда от человека что требуется, если выкуп уже дан?

– Выкуп дан, и у души появился новый Хозяин – Спаситель, и надо за Ним идти, куда бы Он ни пошел. И не кричать: «Дай я сперва похороню отца своего», – это все надо оставить. Господь – Хозяин, Он выкупил тебя Своею Кровью, дорогой ценой каждый крещеный искуплен. Тогда зачем ты крестился, если по-прежнему хочешь только себе, своим детям? Это совсем не христианство.

– Вопрос телезрительницы: «Отец Дмитрий, я очень рада, что Вы выздоровели. У меня такой вопрос. Последнее время постоянно говорят о встрече с усопшими. И вдруг я себя поймала на том, что с одним человеком (я за него молюсь и искренне желаю, чтобы он спасся) я почему-то не хочу встречаться. Я простила его или не простила?»

(Далее диалог с телезрительницей.)

– Нет, не простила.

– И что теперь мне делать? Что еще делать-то? Я молюсь...

– А дело не в том, что надо что-то сделать. Нужно сердце свое переменить. Относитесь к нему как к родному сыночку, ненаглядному, который и пьет, и курит, а мы его все равно любим, кормим, моем и денег даем. Вот тогда простила. А если нет, то нет.

– Спасибо за совет. У меня еще вопрос. Я очень люблю читать Псалтирь и 17-ю кафизму. А почему именно 17-ю кафизму нужно об усопших читать?

– Во-первых, это церковная традиция. А во-вторых, те слова лучше подходят.

– Да-да. Спасибо Вам большое.

(Окончание диалога с телезрительницей.)

– Господь говорит: веруйте в Меня и в Евангелие. И человек говорит: «Я верую».

– Отлично, молодец! Возьми с полки пирожок, как у нас в школе говорили.

– Но грех-то, говорит, все равно меня побеждает.

– Ну вот. А ты должен грех победить, а не грех тебя.

– «Я хочу победить».

– Убедить меня в этом может только то, когда ты победишь.

– То есть если человек все равно проигрывает греху, это свидетельство о недостаточной...

– ...вере.

– И желании. Каждая исповедь – это есть повторение того, что было уже много-много раз.

– Да, исповедь  есть страшный суд.

– И люди так и говорят: «Батюшка, мне уже даже стыдно повторять, потому что одно и то же».

– Когда говорят, что стыдно, сердце священника всегда радуется.

– Хоть что-то происходит в этом сердце, да?

– Стыд очень лечит человека.

– Но человек свидетельствует о своем бессилии...

– Это очень правильно. Значит, человек понял, значит, нужно усердствовать в молитве.

– То есть здесь нужно больше обращений к Богу.

– Не в количестве дело, не в многословии будем услышаны. Но из глубины воззвах к Тебе, Господи.

– Потому что вот этот процесс покаяния становится для человека каким-то недостижимым. Человек все время как-то на поверхности находится...

– Разумеется, это совсем не просто.

– И большинство людей в глубину так и не проникают...

– Нет, невозможно.

– И умирают с этим.

– И умирают, а как же?

– И потом приходят родственники с вопросом. Как вчера у нас был этот вопрос: могу ли я узнать участь души моей усопшей бабушки? У людей такие вопросы, потому что есть сомнения в том, что человеческая душа достигла жизни вечной.

– Всякое сомнение для падшего человеческого лжеименного разума – это самая обыкновенная вещь. Но любопытствовать в том направлении, которое Бог для нас закрыл, – это по отношению к Отцу Небесному неучтиво.

– Вопрос телезрителя: «Все ли испытания, которые происходят в нашей жизни, от Бога? Либо есть какие-то испытания от дьявола? То есть всё ли крест?»

(Далее диалог с телезрителем.)

– Понимаете, такое рассуждение – попытка объяснить неизъяснимое. Потому что, как говорили святые отцы, дьявол – это всего лишь орудие в руках Божиих. В силу того, что Господь не может сотворить зла по Своей природе, которая есть любовь.

– Просто есть такие испытания в жизни, с которыми тяжело смириться.

– Ну что ж! Тяжело, так больше будет цениться ваше смирение.

– А если я не понимаю, хоть убей, что за испытание мне дано?

– Тогда дадут еще, вы не волнуйтесь. Одно, другое, третье, пока не поймете.

– Пока не пойму. Ясно, спасибо.

(Окончание диалога с телезрителем.)

– То есть Господь будет человека с разных сторон подводить к принятию...

– Конечно, подбирать. И иногда так бывает, что сразу и подобрать нельзя, нужно выстроить целую лесенку, пять испытаний: одно, второе, третье… пятое.

– И обязательно появляются люди, которые берут на себя функцию Спасителя...

– Да сколько угодно! Гордых же больше, чем смиренных.

– Они начинают заваливать советами, предложениями, куда-то тащить...

– Вообще больше всего на свете врачей. Человек, может, даже совсем не читает и пишет с ошибками,  но лечить готов сразу. Но еще больше людей, разбирающихся в политике, – это просто умора: кто хороший, кто плохой, один политик дурак... И думаешь: ну ты бы хоть десять классов окончил, потом говорил, что дурак.

– Просто это то, что человек больше всего и чаще всего слышит.

– Но третье, где еще больше разбирающихся профессоров, – это вопросы духовной жизни. Люди так и говорят: «А я считаю...» – и дальше следует фрагмент из самоизмышленного Священного Писания. Или говорят: «А вот в Библии написано» – и дальше кусок на три строчки какого-то бреда. Потому что человек никогда Библию не читал, но говорит: как в Библии написано…

– Но слышал.

– Слышал, но там, в мозгу, все уже давно перевернулось. На это русский народ отвечает: слышал звон, да не знает, где он. Так что врачей, политиков и духоносных старцев  у нас дополна.

– Вопрос телезрителя: «Батюшка, есть произведение  «Илиотропион», в переводе Иоанна Тобольского».

(Далее диалог с телезрителем.)

– Нет-нет, Вы перепутали. Иоанн, митрополит Тобольский, сам эту книгу написал, ничего он не переводил. Просто он написал ее по латыни, а так как мы в латыни ни бельмеса не понимаем, мы читаем в русском переводе.

– А то я прочитал в Интернете, что это принадлежит перу Иеремии Дрекселя, а он его, дескать, перевел на русский язык с латыни.

– Дело в том, что это было его сочинение, и, возможно, он этого латинского автора использовал. Как Никодим Святогорец использовал для «Невидимой брани» латинские источники. Так что вполне такие вещи бывают, главное – суть.

– Я хотел спросить, все-таки произведение немножко тяжеловато для понимания: Вы не знаете, есть ли на него толкование? Или, может быть, Сретенской духовной академии какие-то труды, чтобы почитать? Все-таки XVII век, как-то немножечко тяжеловато для понимания.

– Конечно, тяжеловато, я Вас очень хорошо понимаю. Я сам читал с большим трудом. Но что делать? Зато дает уникальный ответ...

– Да, вопросы затрагиваются очень актуальные.

– Да, другой такой книги нет, поэтому придется Вам ее осваивать, по кусочкам.

– Ясно, спасибо большое.

(Окончание диалога с телезрителем.)

– Там каждая мысль иллюстрируется примером. Чем она действительно интересна...

– Да. И вообще даже я, по скудости своего ума, просто не представляю, как можно написать такую книгу!

– Духом Святым.

– Какой же ум у этого человека – просто потрясающе!

– Здесь как раз к вопросу о желании. Человек занимался богомыслием в плане соотнесения Божественной воли и человеческой, и Господь ему, видно, открыл.

– Не без этого, конечно. Потому что без помощи Божией прочитать-то невозможно.

– Это к тому, что если человек начинает искать пути к Богу, Господь ему открывает эти пути. А то, что у людей не получается порой, как они говорят, справиться с раздражением, – значит, не очень-то ты этого хочешь. Обычно хотят, чтобы люди вокруг не раздражали.

– Нет, люди хотят, чтобы пошел куда-то, взял билет на электричку, поехал, приложился… В крайнем случае перед иконой акафист прочел. Какие-то механические действия... А Богу не это нужно. Богу нужно, чтобы сердце открылось Ему навстречу.

– Вопрос: «Ошибся в выборе жены. Прожив чуть больше года, поняли, что мы совсем разные. Жить вместе – мука для обоих. Как быть в этой ситуации?»

– Лет пять еще потерпеть.

– То есть эту муку потерпеть.

– Это не мука, это просто невоспитанность и отсутствие опыта. Два набалованных человека. А так всегда в семье всякие кризисы бывают, это обычно. Даже психологи, которые связаны с социологией, говорят, что есть шестилетний кризис. Я поэтому и сказал, что еще пять лет потерпеть, как раз шесть лет пройдет. И за эти шесть лет приобретут опыт.

– То есть здесь лучше все-таки не к разводу идти.

– А чего ломать-то? Развод – это слишком просто.

– Да, он не решает проблему. Потому что дальше-то что?

– Себя-то ты с собой унесешь все равно.

– Спасибо, батюшка, за ответы, за передачу.

– Всего вам доброго, дорогие братья и сестры!

Ведущий: протоиерей Александр Березовский

Записала Нина Кирсанова