Аудио |
|
Скачать .mp3 |
– Господь да благословит всех нас.
– Владыка, Русский Север – место особенное. И характер поморов формировался непростыми климатическими условиями. Расскажите, пожалуйста, о Вашей пастве. Кто эти люди?
– Вы правильно сказали, поморы – особые люди. Но если мы внимательно посмотрим, особенно на город Архангельск, то увидим, что поморов не так много. Потому что советское время привело сюда много людей с разных концов нашей страны. Я приведу статистику только одного 1931 года: в этом году сюда было насильственно переселено 375 тысяч человек. Их называли спецпереселенцы. Их гнали сюда в вагонах с разных уголков нашей страны, и зачастую какое-то время они жили в вагонах. Потом что делали? Было много храмов, все их конфисковали, делали там многоэтажные нары и туда этих людей загоняли. Первые, кто приходил, попадали на хорошие места – на первые, вторые ярусы, а остальные поднимались выше. И вот когда мать с детьми поднималась на эти нары, то ночью дети скатывались, падали с этой высоты на плитку и погибали. Часто мать, когда падал ребенок, инстинктивно прыгала за ним, и погибали оба.
Конечно, эти люди в большинстве своем погибли. Город был небольшим, всего несколько десятков тысяч человек. А здесь только в один год приезжало столько! Потом эти люди оставались; кто выживал, даже вынужден был остаться. Таким образом, говоря о населении Архангельска, надо сказать, что это сборная «солянка».
Если смотреть на села, то наибольшая чистота – это, конечно, наши села, в селах все сохранилось. Когда я был на Пинежье, познакомился с женщиной, которая увлекается народным фольклором; она рассказывала нам сказы, былины. И она употребляла слово «робить». Откуда это слово? Ведь сюда не дошли татары. Но в тех селах, откуда она родом, это слово было. Это говорит о том, что мы – славяне, у нас одна семья. На Украине говорят «робить» – и у нас на Севере говорили «робить». То есть у нас много общих слов. Но самое главное не слова, конечно. Самое главное – наша вера. Самое главное – наша культура, наш нравственный стержень на основе веры. Это то, что еще способствует возрождению сейчас нашего народа.
Народ просыпается. Но просыпается не так, как в Центральной части России. Я ведь из Центральной части России, я воронежец, у нас – по-другому. А здесь народ не сразу просыпается. Здесь, видите, небо низко, темных дней намного больше – и жизнь немножко другая. Но в то же время здесь максимальное количество святынь, особенно храмов. Ни в одной другой области нет столько деревянных храмов, сколько осталось на Руси именно у нас, мы в этом плане лидеры. Сколько здесь не просто святых было, а новомучеников! Потому что часто сюда привозили людей именно по религиозным критериям, и эти люди здесь принимали свою смерть; принимали ее именно по-христиански: без озлобленности, уныния, без какой-то обреченности, по-евангельски. Когда почувствуете приближение Бога (Господь говорит об этом в Евангелии), то восклонитесь, то есть выпрямитесь. Это понимается каждым в отдельности, когда к тебе приходит Господь, для того чтобы ты закончил свой путь. И действительно, много описано, как эти люди – не северные, приезжие – принимали свою кончину: как достойные христиане.
Никон Оптинский в последних письмах пишет: «Счастью моему нет предела». Умирая здесь на Пинеге, на нашей Архангельской земле, инфицированный туберкулезом, весь во вшах, обессиленный, он пережил максимальное количество радости, мира, благодати Божией. И я счастлив, что мне Господь дал возможность потрудиться и помолиться на этой святой земле.
– В Архангельской митрополии очень много монастырей, но все они немного отдалены. Чтобы туда добраться, нужно ехать много часов на машине (или по воде, если летом преодолевать расстояние). Наверняка и особый монашеский дух зародился благодаря такой отдаленности?
– Да, именно так. Если мы посмотрим на житие Зосимы и Савватия, Савватий пришел на Соловецкий остров уже глубоким старцем. На Соловках даже молодые люди не могли жить – это тоже показательно. Когда он сказал, что хочет жить на этом острове, то местные удивились: «Мы там жить не можем». Там очень тяжелые природные условия, но вместе с тем Господь дает и Свою благодать. Это чувствуется.
Наша отдаленность способствует тому, что дух мира сего меньше проникает в наши обители по сравнению с теми обителями, которые есть в других местах. Это некий защитительный барьер. Вы были уже в Артемиево-Веркольском монастыре: дорога туда с тяжелыми переправами. И вот заканчивается река Пинега, а дальше за монастырем дороги нет – леса. И не переправишься весной и осенью. Поэтому это нечто, что привлекает еще людей; люди едут. Христианская душа хочет подвигов, она ищет этих подвигов.
Игумен монастыря – москвич. В другом месте – тоже человек из Подмосковья. Наша северная земля тянет, это земля притяжения, куда стремится наш русский дух. Потому что эта земля, как я уже говорил, пропитана слезами, а в XX веке обильно пропитана еще и кровью наших святых угодников Божиих. Наверное, это одно из отличий нашей северной земли, как Вы сказали: далеко, холодно, темно... На самолете человек летел и говорит: «Где ни летишь – кругом огоньки, а у вас – темнота». Я говорю, что это наше счастье. Некая девственная природа, которая способствует формированию христианского самосознания, христианского духа, и мы за это благодарим Господа.
– Многие ваши храмы и, в частности, монастыри занимаются такой важной социальной деятельностью – помогают людям, потерявшим жизненный ориентир, начать новую жизнь. Я сейчас говорю о тех людях, которые отбывали срок наказания в тюрьмах или, может быть, остались без определенного места жительства. Насколько это актуальная и острая проблема для этой местности? И как Вы работаете в этом плане?
– Знаете, такой вопрос как-то задали нам работники УФСИН: «Государство готовит и готовит кадры, чтобы мы могли на одном языке говорить с заключенными, и то у нас это трудно получается, не всегда. А у вас-то как это получается? Вы же к этому не готовы. Они почему-то к вам приезжают, у вас остаются, им комфортно, они слушаются...» Это самое трудное – заставить этих людей пребывать в определенных нравственных и дисциплинарных рамках. Мы им отвечаем, что это на самом деле не мы; на самом деле это благодать Божия, Господь помогает.
Он действительно помогает и воздействует на сердца и сознание этих людей. Я как-то говорил с одним бывшим заключенным: «Почему ты не пойдешь в мир? Ты же не безрукий, с руками, с головой...» У него характер хороший, он не какой-то злыдень, в унынии и депрессии пребывающий. Он мне говорит: «Это я здесь такой, а туда попадаю – сразу меняюсь». И дальше он очень правильно сказал: «Мы поломаны сильнее, чем люди, живущие в миру. Нас изломала жизнь, и мы не можем переживать ту эмоциональную, психологическую нагрузку, которую переживают те люди, мы сразу ломаемся, не можем управлять собой и совершаем такие поступки, что после этого поступка хочется застрелиться или повеситься – самому за себя стыдно бывает. А здесь благодать Божия помогает, и здесь я еще способен приносить пользу монастырю, братии; моя душа здесь находит покой. А там я уже не способен жить. Есть два места, где я могу жить, – это тюрьма или этот монастырь».
– Сейчас много зданий возвращается Церкви, которые ранее, до революции, ей принадлежали. Строятся новые храмы. Но в обществе и даже в средствах массовой информации это иногда вызывает негативный отклик. Как людям верующим, православным и вообще Церкви в целом вести диалог с такими людьми, чтобы это было безболезненно и вызывало как можно меньше агрессии, от которой, безусловно, страдают все?
– Да, это верно. Все-таки это нужно показывать. Телевидение для этого и есть – чтобы показывать. У нас когда-то государство забрало эти здания в цветущем состоянии, а теперь они возвращаются нам в убитом состоянии, и мы еще должны найти средства где-то на стороне, чтобы эти здания привести в порядок. Это неправильно, несправедливо. Плюс, как Вы правильно сказали, еще в средствах массовой информации те люди, которые уходят из этих зданий, всячески пытаются полить нас грязью и прочее.
Здесь единственный способ – показать, что мы делаем дальше, как приводим в порядок это здание, когда у нас там начинают учиться дети. Невозможно иногда переубедить словом, часто твой аргумент вызывает другой контраргумент, порой это даже не аргумент, а просто какой-то крик, люди бывают не готовы что-то услышать, потому что в нас живет инфекция под названием «грех». И человеку всегда трудно разобраться в этом, особенно на просторах Интернета. Это такое место, где можно кидать камни и не бояться, что за это будешь отвечать.
Поэтому что остается? Молитва и делание. То есть делай дело Божие, как говорил Иоанн Златоуст, и Бог тебе поможет сделать твое дело. Ничего нового нет под солнцем. Если есть у тебя возможность, конечно, ты должен что-то аргументировать, сказать все, но дальше мы не устраиваем теледебаты, телешоу, это ни к чему.
– Многие ваши священники отмечают, что их задача – отогреть сердца людей. Какие у вас успехи в отогревании сердец?
– Во-первых, все зависит еще от того, какова степень их «заморозки». Нужно время, чтобы человек отогрелся и пришел в себя. Это первое. Второе – конечно, еще и делатели нужны. Еще Господь сказал в Евангелии, что жатвы много, а делателей мало. Действительно, на нашем Севере катастрофически не хватает священнослужителей, и это понятно, естественно.
Я вспоминаю 2014 год, был замечательный крестный ход, когда мы шли от Хотьково до Сергиева Посада, до лавры. И пока мы собирались на этот крестный ход, с одним южным владыкой разговорились, он мне сказал: «Слушай, а к тебе не просятся с Украины?» – «Нет». – «А ко мне 25 человек уже попросились, у меня места нет». Я говорю: «Владыка, ты бери – и сразу в командировку. Лет пять послужит в Архангельске – вот такую командировочку организуй».
Понятно, что не хватает священнослужителей, и понятно, что этой проповедью мы не в состоянии охватить то количество, которое хотели бы. Но Господь тоже это видит. Поэтому каждый должен делать свое дело, и это самое главное. Когда я пришел, конечно, руки опускались. Часть отделов просто не существовала; даже те, которые у нас и были, были на бумаге. И, конечно, потребовалось время, труд, сплоченность. Я благодарю Бога, у меня хорошие священнослужители, у меня батюшки-труженики, и общие трудности нас очень сплотили.
Наверное, я как-то нестандартно перешел с кафедры на кафедру, потому что обычно у архиереев такого не бывает. Тот епископ, который пробыл девять лет на кафедре, уже приезжает с какой-то своей командой, берет своих священнослужителей. Я приехал, не взяв ни одного священнослужителя. И когда они просились, я им сказал: «Отцы, я вас собирал по крупицам, у нас большая погранзастава (как я называл свою епархию на Сахалине), и у меня каждый боец на своей позиции, я не могу здесь все оголить, поэтому никого не возьму».
Но я ехал не в лучшее: с одного конца земли поехал на другой, с одной погранзаставы на другую, более холодную. Я приехал один. А как разобраться, кому можно было дать максимум доверия, а кому нет? Мне пришлось делать упор именно на местных священнослужителей. То есть я к ним с открытым сердцем, они – ко мне. И таким образом образовалась епархия-семья.
Действительно, мы здесь живем зачастую так, как Игнатий (Брянчанинов) описывал свою жизнь в Сергиевой пустыни под Петербургом. Он как-то писал: «Я тут живу не столько как начальствующий, а большей частью как глава семейства». Вот такое христианское единение нам помогает.
Многие вопросы мы решаем соборным разумом, потому что одному сил не хватает. Я люблю приглашать священнослужителей и задавать им этот вопрос: «Отцы, как вы видите ситуацию? Давайте вместе думать». Особенно когда речь идет о назначениях. Бывает, кого-то нужно назначить на какое-то другое послушание. И я очень благодарен, что Бог меня тут утешил действительно сильными священнослужителями: на далеком Севере, но с большими и очень горячими сердцами. По-другому нельзя, у нас действительно градус холода очень большой. Значит, чтобы отогреть людей, сердце должно быть очень горячим.
– Я думаю, очень горячие сердца у военных, которых немало в вашей митрополии. Как проходит работа с ними? Это же люди, которые, во-первых, привыкли, чтобы все было четко, понятно, по уставу, но, с другой стороны, наверное, не всегда им бывает легко впустить в свое сердце Бога. Как Вы с ними общаетесь?
– Да, конечно, им не всегда просто в силу своей загруженности. Тем, кто уже пришел с верой, поддерживать ее легче. А чтобы действительно уверовать, обстановка этому не споспешествует, к сожалению. Вместе с тем сейчас приходят такие священнослужители, которые не просто говорят о Боге и учат. Плохо, когда священнослужитель сам не служил в армии, ему тяжелее понимать офицера, солдата. Если он служил, уже легче. А если служил на командной должности, еще легче.
Мне нравится, что у нас есть один священнослужитель, иеромонах, который сам был когда-то не просто моряком, а командиром подводной лодки. То есть он сам полковник, который все это прошел, он по-другому разговаривает с офицерами, и они с ним по-другому разговаривают. Все равно у них по отношению к нему зачастую видна эта военная субординация. Он для них легенда, потому что таких уже не осталось, они уже все на пенсии, с ними вот так невозможно встретиться в условиях военного служения. А здесь он тебе подсказывает как священнослужитель, как отец, как старший брат. Есть у нас такие священнослужители, и для меня это радостно. И, конечно, начальник военного отдела у нас – священнослужитель, который не просто с горящим сердцем, а с сугубо горящим, и это приятно.
– Владыка, завершающий вопрос нашей беседы. Возможно, кто-то из телезрителей захочет совершить паломничество в вашу митрополию. Скажите, к чему готовиться и чего ожидать?
– Запасаться теплыми вещами и добродетелью под названием «терпение». Потому что без терпения, конечно, невозможно. Мне нравятся слова, которые мы читаем у Игнатия (Брянчанинова): «Дом души – это терпение, а пища души – смирение. Если смирение заканчивается, то заканчивается и терпение». Эти добродетели – сестры, одна часто порождает другую. И, конечно же, нам нужны в основном эти добродетели.
И еще одна добродетель, которая в наше время особенно необходима, – это самоукорение. Что это такое? У Игнатия (Брянчанинова) есть такая формулировка: «Самоукорение – это вид смирения; оно особо необходимо человеку в условиях болезни, гонения, клеветы, зависти». Поэтому такие добродетели у нас очень востребованные.
И, конечно же, у нас есть паломническая служба «Ангел». Милости просим. Но у нас суровые условия для паломников. К сожалению, у нас не везде все отстроено (где-то в большей мере, где-то в меньшей). То есть не надо удивляться, если где-то не так будут потчевать, может быть; не так будут встречать. Но та благодать, которая здесь есть, все компенсирует.
В прошлом году приехал человек, который часто бывает на Афоне. Мы с ним, побывав в Артемиево-Веркольском монастыре, помолились в одном храме, в другом. Я переживал состояние этой мирности, этой благодати Божией, а сам задавался вопросом: а его сердце переживает то же самое, что и мое? Это были мои мысли. И вдруг слышу, он говорит: «Владыка, зачем наши бизнесмены, наши руководители ездят на Афон? Ведь здесь же благодати не меньше!» – «Надо же, я об этом подумал, а Вы это пережили, как и я…»
Поэтому все трудности, которые кому-то придется преодолеть (а кто-то пройдет их легко, и переправа будет хорошей, и все прочее), компенсируются Богом, Его Божественная благодать укрепит, поддержит. Почему раньше говорили: кто на Севере не бывал, тот Россию не видал? Поэтому всех приглашаю: приезжайте к нам, приплывайте, прилетайте. Дай Бог, чтобы больше было молитвы о нашей Северной земле. И, как говорил святитель Афанасий (Сахаров), молитва всех нас спасет.
Ведущая Надежда Калинина
Записали Нина Кирсанова и Елена Кузоро
Православный телеканал «Союз» существует только на ваши пожертвования. Поддержите нас!
Пожертвовать
Божественная литургия 20 мая 2024 года
События недели. 19 мая 2024
Воскресные беседы. Тамара Грузинская
Кулинарное паломничество. Рецепт пирожного. Храм Воскресения Христова в Кадашах
Церковь и общество. Беседа с иеромонахом Макарием (Комогоровым). Часть 2
Допустимо ли не причащаться, присутствуя на литургии?
— Сейчас допустимо, но в каждом конкретном случает это пастырский вопрос. Нужно понять, почему так происходит. В любом случае причастие должно быть, так или иначе, регулярным, …
Каков смысл тайных молитв, если прихожане их не слышат?
— Тайными молитвы, по всей видимости, стали в эпоху, когда люди стали причащаться очень редко. И поскольку люди полноценно не участвуют в Евхаристии, то духовенство посчитало …
Какой была подготовка к причастию у первых христиан?
— Трудно сказать. Конечно, эта подготовка не заключалась в вычитывании какого-то особого последования и, может быть, в трехдневном посте, как это принято сегодня. Вообще нужно сказать, …
Как полноценная трапеза переродилась в современный ритуал?
— Действительно, мы знаем, что Господь Сам преломлял хлеб и давал Своим ученикам. И первые христиане так же собирались вместе, делали приношения хлеба и вина, которые …
Мы не просим у вас милостыню. Мы ждём осознанной помощи от тех, для кого телеканал «Союз» — друг и наставник.
Цель телекомпании создавать и показывать духовные телепрограммы. Ведь сколько людей пока еще не просвещены Словом Божиим? А вместе мы можем сделать «Союз» жемчужиной среди всех других каналов. Чтобы даже просто переключая кнопки, даже не верующие люди, останавливались на нем и начинали смотреть и слушать: узнавать, что над нами всеми Бог!
Давайте вместе стремиться к этой — даже не мечте, а вполне достижимой цели. С Богом!