Аудио |
|
Скачать .mp3 |
– Необходимости здесь не было, но желание побывать на этих великих днях было большое. Потому что, с одной стороны, это дань исторической памяти о страшных событиях, произошедших сто лет назад, и желание поклониться великому подвигу этих великих людей.
– А вот именно как великих людей Вы стали воспринимать их в какой-то определенный период своей жизни? Все-таки, будучи людьми, рожденными в начале 70-х годов, мы помним, что нам говорили в школе про государя. Или же, например, верующая бабушка Вам рассказывала о царе совсем не то, что школьная учительница Мария Ивановна? Как формировалось то, что они для Вас великие люди?
– Сам статус царя все равно у людей вызывал всегда уважение, вне зависимости от исторических обстоятельств жизни. Но именно о царской семье мое понятие формировалось по свидетельствам людей, с которыми свел меня Господь в жизни. Это дедушки, бабушки, это старые прихожане, которые жили еще в царское время или послереволюционное, когда жива была память о том, как жили при царе. Я никогда не слышал плохих отзывов о том времени. И то, как жили тогда, всегда у людей вызывало теплое чувство, теплые воспоминания. И вот это живое свидетельство, пожалуй, было более авторитетно, чем то, что было прописано в учебниках истории.
– Вы говорите «старые прихожане», «церковные бабушки», говоря о своем детстве. Получается, Вы выросли в церковной семье?
– Нет, семья моя не была церковной.
– А Вы сами в церковь ходили в детстве?
– Да.
– А как это получилось?
– Мы жили рядом с церковью. Я слышал с детства колокольный звон. Иногда (как и сейчас бывает) приезжали родственники, которые могли по традиции пойти в церковь, поставить свечки, и брали меня, ребенка, вместе с собой за компанию. Но обстановка храма как-то особо запала, наверное, в детское сознание и душу: мне всегда хотелось быть в храме, и я туда шел. Когда выпускали погулять во дворе, я уходил в церковь, там мне было хорошо, радостно. Храм я полюбил именно с детства.
– А мама с папой как к этому относились?
– Строго. Тогда не разрешалось ходить в храм. Кроме того, что мама была учителем, всегда посещение детьми храма вело за собой определенные последствия. И у родителей на работе могли возникнуть сложности: почему ребенок ходит в церковь, как такое могли допустить? Во избежание каких-то служебных неприятностей, которые неминуемо следовали за посещением ребенком храма, родители старались пресечь этот момент, именно мама. Если ребенка нет во дворе, значит, Дима в церковь пошел, и обычно с прутиком встречали меня из церкви. Отец относился к этому лояльно. И на вызовы учителей (когда уже в школе стал учиться, стали приглашать родителей для беседы) в какой-то момент он просто отказался в школу ходить и сказал, чтобы его больше не беспокоили: он позволяет ребенку ходить в храм, потому что в церкви ничему плохому не учат; нравится – пусть ходит. И вот со стороны отца у меня такая как бы поддержка даже была.
– Владыка, а школьные учителя, ребята-одноклассники пытались же наверняка как-то на Вас воздействовать?
– Учителя старались подколоть, настроить ребят против «попа» (это прозвище с детства). Но с ровесниками, одноклассниками у меня всегда были хорошие отношения. И почему-то у детей это не вызывало каких-то нареканий; наоборот, иногда они расспрашивали про церковь или я сам старался рассказать. Был такой момент, когда я в четвертом классе научил нескольких своих одноклассников молитве «Отче наш». Так вот, потом вызвали на родительское собрание и меня и вместе с родителями отчитывали. И как это они допускают, что их ребенок учит молитвам других детей? Не знаю, почему-то мне такая мысль пришла, и я сказал: «Ну, вообще-то молиться должны учить детей родители». И вот этот ажиотаж, это давление в школе меня сопровождали практически все годы.
– И не хотелось Вам никогда идти более простым путем? То есть уже как-то дистанцироваться от церкви, раз это несет столько искушений?
– Нет.
– Я почему спрашиваю? Потому что сейчас родители сталкиваются зачастую с проблемой: носили ребенка маленьким в церковь, причащали его, в воскресную школу водили, про Христа рассказывали, а стало ему 14-16 лет, он сказал: «Всё, вам нравится, вы и ходите, а я с вами больше в храм не хожу». Он может, конечно, потом и возвращается, дай Бог, но вот этот момент настолько болезненный! И естественно возникает вопрос: а как же тогда детей вере научить, чтобы она для них стала своя, родная, вот такая, что через тернии, а все равно ко Христу?
– Таких борений в юношеском возрасте я не знал, потому что в храм мне хотелось идти всегда, несмотря ни на что. Я не знаю, почему так сложилось. Может быть, отчасти потому, что Господь таких людей в жизни посылал, глубоко верующих, которые могли правильно и ненавязчиво объяснить и ответить на детские вопросы достаточно серьезно, рассказать что-то, объяснить. Поэтому как-то не возникало таких моментов, чтобы мне сказать, что какие-то борения или сомнения меня посещали. В храм хотелось идти всегда. И, наверное, чем больше запрещали, тем больше хотелось. И эти моменты посещения храма именно в детском возрасте остались самыми дорогими в моих воспоминаниях. И, наверное, в моей жизни. Вот эта детская молитва с теми людьми, с которыми бы хотелось сейчас рядом быть... Но они уже ушли в вечность, этих людей уже нет. И как их не хватает!
– Может быть, Вы расскажете нам, хотя бы вкратце, о ком-то из тех, кого Вам сейчас не хватает, кто Вас наставил тогда в вере, кто был рядом в этой церковной жизни?
– Я родился в Томске, и там было всего два действующих храма. Вот я вырос в Петропавловском соборе города Томска, на то время там был настоятелем и многие годы благочинным архимандрит Роман (Жеребцов). И штат священнослужителей был достаточно стабильным, батюшки долго не менялись, к ним привыкали. Священники были мудрые, они всегда проповедовали. Потому что где-то услышать о Боге, где-то чему-то научиться – такой возможности не было; не было передач «Союза», не было периодических изданий, и свободы такой не было. Поэтому все, что удавалось слышать, это слово проповеди или беседы с верующими людьми. И вот проповедь всегда слушали с большим вниманием. А батюшки у нас были хорошие проповедники.
Отец Олег Безруких служил в Томске; пожалуй, первый священник, у которого я начал исповедоваться с детских лет. И то, что он говорил мне в детстве, осталось со мной на всю жизнь. Простые люди, прихожане нашего храма, монахини, которые несли послушание в соборе... Была монахиня Евфалия, она была старшая по храму и весь порядок в храме соблюдала. И как-то к строгости она приучала и детей, которые были немногочисленны в храме. Но она умела правильно что-то подсказать и объяснить. Несмотря на то, что была строгой, она всегда вызывала большое уважение к себе той истовостью, с которой входила в храм и исполняла свое послушание, готовила храм к богослужению, зажигала лампады, держала порядок в храме.
Еще была инокиня Надежда, бухгалтер в соборе. Семья у них была большая, по фамилии они Губины. Они прошли и раскулачивание, и трудные военные годы. Она стала моим путеводителем по жизни. Она не просто вере учила, она своей жизнью больше свидетельствовала о вере. Это человек, который научил меня молиться, потому что с ней я начал исполнять келейное правило. Она прожила долго со своей сестрой, Татьяной Андреевной, которая была вдовицей; супруга у нее убили на войне, больше она замуж не выходила, была бездетна. Надежда дохаживала своих престарелых родителей, тоже замуж не выходила.
И вот две сестры жили вместе, посвятили себя тому, чтобы трудиться в храме Божием, и очень много пользы принесли и Церкви, и людям простотой и доступностью общения, любовью к людям, которую имели. Потому что в их доме находили приют люди, обездоленные не только обстоятельствами жизни, но и, может быть, попавшие в какие-то сложные жизненные ситуации. Они могли поддержать и словом, и проявить участие, сочувствие, и оказать какую-то материальную помощь. Но, наверное, дорог не обед, а привет, потому что приют в их доме находили все люди. Кого выслушают, кому дадут правильный совет. Просто выслушать – это немаловажно бывает в жизни. Напоят чаем, встретят как родного.
Это всегда вызывало удивление, а также ее прямота, с которой она могла говорить самые нелицеприятные вещи, но не с какой-то злобой, чтобы человека как-то унизить и оскорбить. Всегда у человека с правильными приоритетами, с чистой совестью какие-то вещи вызывают непонимание: «Что же он делает? Почему же он такое творит? Ведь так нельзя!» И всегда это ставилось в живое присутствие Божие: «Он не собирается на суд Божий, что ли? Он почему это делает?» Вот такой была у человека реакция на чьи-то не всегда правильные поступки. Прямота, честность, жизнь по совести – вот это всегда вызывало уважение, и этому учились.
В 80–90-е годы потихоньку эти люди ушли. Но я счастлив , что Господь судил мне быть с этими людьми. Собственно, мои ближайшие родственники: бабушка, крестный моих родителей Петр Павлович, – вот это уходящее поколение. Мне всегда нравилось его расспрашивать о том, как жили раньше. И я знаю своих родственников до четвертого поколения с обеих сторон: с отцовской и материнской линии. Совестливость людей, милость, простота – вот то, чему учились у этих людей, с которыми по жизни пришлось встретиться.
– Вы сказали про сочетание строгости и любви. Сейчас очень много дискуссий ведется на тему «Дети в церкви». Кто-то говорит о том, что (цитирую Евангелие: «Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им») не надо ограждать детскую активность во время богослужений. Естественно, речь идет о каких-то разумных ограничениях, но не более того. Но ведь ребенка не сделаешь более тихим, если он двух лет или двух с половиной. Кто-то говорит о том, что надо только к причастию с ним подойти. Если он громко радуется, например, факту каждения и кричит на весь храм: «Ой, батюшка кадит!» – тогда подходите только к причастию и сразу же уходите, чтобы он не нарушал этого благоговения. Как в ту пору решался этот вопрос? Я понимаю, что детей мало было, но Вы ведь и сейчас, как правящий архиерей, наверное, исходя отчасти из своего детского опыта, тоже даете какие-то благословения...
– Детей было немного в церкви. Наверное, это было больше исключение. В праздник, в воскресные дни старались детей причащать. Сейчас и дети немного изменились, и воспитывают их совсем по-другому. Поэтому самое главное, наверное, чтобы у ребенка не стерлись границы между дозволенностью, святостью и игрой. Потому что и поход в церковь, и происходящее в церкви ребенок не может отличить от игры. Иногда такое тоже случается. Как раз то, о чем Вы говорили: почему потом ребенок может уйти из церкви. Потому что закончились годы игры. И, оказывается, в детстве он это воспринимал как игру, не более.
Поэтому, наверное, здесь нелегкая задача, но все-таки какие-то дисциплинарные нормы приучают человека отличать игру от чего-то более серьезного. И неправда, что ребенок не может это понять, воспринять или что это может как-то его отпугнуть. Дети это понимают. И благоговейное отношение к походу в храм действительно для ребенка делается событием, которого он ждет, к которому он, может быть, даже и готовится в силу своего детского восприятия и возможностей. Вот в этом родители, конечно, должны стараться помочь своим детям. А к этому располагает и домашняя обстановка. Перед походом в храм, наверное, нужно собраться и помолиться. Может быть, посещение храма не такое частое, но для ребенка это будет событие, которого он ждет, он пойдет в церковь, он будет причащаться. И, естественно, он соответствующим образом будет себя вести в храме.
В каких-то случаях действительно, может быть, лучше подойти с ребенком просто к причастию. Дети разные, родители разные, и обстоятельства разные бывают. Но не стоит, наверное, все-таки поощрять то, что в храме иногда как бы на самотек все пускают, за своими детьми даже и не смотрят. Такая вот родительская невнимательность бывает. Дети начинают мешать окружающим, это вызывает определенный ропот, родителям делают замечания, начинаются какие-то взаимные обиды: моих детей не любят, какое-то особое отношение к детям требуется. На такую вседозволенность, когда детям все можно, не должны переходить. Это допускается в семейной жизни, когда детям все можно, а потом родители слезы проливают. И эта вседозволенность переходит на храм. А в храме все-таки тоже есть свои правила. Если это ребенок поймет с детства (так же, как и дома), то, наверное, от этого будет больше пользы. Это мое мнение.
– Вы сказали про взаимные обиды. Сейчас, наверное, один из главных бичей церковной жизни, когда люди, просто не достигнув согласия по какому-то второстепенному или даже третьестепенному вопросу, внутри одного прихода или между приходами прекращают общение. И возникает такая жгучая нелюбовь, как будто Христос не нам сказал, что мы даже врагов должны любить. А уж тем более это свои по вере. А там просто какие-то разногласия по поводу того, условно говоря, с какой стороны от храма цветы посадить. Согласны ли Вы с тем, что есть такая проблема, что она остра сейчас? И как в пору Вашей церковной юности какие-то разногласия решались?
– Люди стали очень обидчивы и совершенно невосприимчивы к замечаниям, которые, в принципе, иногда являются безобидными. Люди просто разучились слышать друг друга. Эта проблема действительно существует. Поэтому возникает и обидчивость, которая из какого-то незначительного случая может перерасти в неприязнь, не прекращающуюся годами. «Как он посмел мне такое сказать? Почему он или она делает мне замечания?»
А ведь можно же просто услышать, по-разному сказать и по-разному воспринять то, что требуется. В пору своего детства и юношества я не видел такой проблемы на приходе, чтобы между людьми была такая неприязнь. Пожалуй, была взаимная поддержка. Может, условия, в которых существовала Церковь, какие-то внешние неблагоприятные факторы, наоборот, заставляли людей сблизиться, сдружиться. Всегда какие-то разногласия решались диалогом. В плане приходской жизни, например, решили что-то сделать – делается с общего совета. Вот такие-то работы подходят, такая нужда или необходимость есть, как мы это будем делать? Вот делали так. В определенных вопросах это годами сложенная традиция, всегда делали так и так, но можно еще вот так сделать, а еще вот это можно сделать. И вот как-то так, с общего совета и согласия. И опять же, такой обидчивости на замечания никогда не было. А уж насколько матушка Евфалия была строгая в храме! Она могла и отчитать, и одернуть, иногда очень резко. На нее никто не обижался, порядок был.
– А что же сейчас делать? Как нам этот вопрос решать? Потому что порядок порядком, а главное – вот эта какая-то тотальная нелюбовь христиан к христианам.
– Это надо в себе изживать, наверное. Каким образом? Наверное, каждый с себя должен начать, каждый знает свои недостатки, каждый исповедуется. Преподобный Амвросий советует своим современникам (люди все равно, наверное, во все времена одинаковые остаются): если не можешь иметь любви к человеку и испытываешь определенную неприязнь, то делай хотя бы дела любви, понуждай молиться за людей, которые кажутся тебе неприятелями, и потихоньку в тебе это чувство неприязни будет проходить. А потом – все мы больше нуждаемся в участии и сочувствии. А это можем требовать, начиная с себя. Надо услышать человека, ведь чаще всего агрессия проявляется у человека, обделенного вниманием, которого недолюбили, кому не хватало любви, заботы. Такие люди бывают иногда агрессивные. Как раз это те, кому я могу послужить и быть полезным. Человек тебя, может быть, кусает – ответь ему сочувствием, поздравь его в день рождения, о котором, может быть, никто не вспомнит дома, сделай человеку хорошее. И это действенные методы, помогающие человеку победить нелюбовь. Делай дела любви – и научишься любить.
– Еще хочу Вас спросить о любви к святым, о наших взаимоотношениях с ними. Получается, у Вас как минимум три небесных покровителя.
– В крещении было дано имя великомученика Димитрия Солунского, постриг я принимал с иноческой ступени с именем святителя патриарха Тихона, а в мантийном постриге (малая схима) было дано имя святителя Иннокентия, митрополита Московского.
– Как формируется вообще отношение православного христианина со своим небесным покровителем в идеале? Почитать святых ведь можно по-разному. Можно их почитать очень отстраненно: вот они где-то там, на небесах, а мы здесь. А можно ощущать их постоянное присутствие, можно призывать их на помощь в самых разных ситуациях, как возвышенных, так и совершенно бытовых, и стараться быть им друзьями, наверное.
– Святые и есть наши друзья. Мы стараемся приобретать друзей в своей жизни, но эти друзья уходят со временем, иногда через обстоятельства, а иногда бывает, что дружба через всю жизнь проходит. А вот святые – это такие друзья, которые не отнимаются ни временем, ни местом, они всегда рядом с нами. Особая связь у христиан с ними устанавливается тогда, когда человек носит чье-то имя, которое дается в крещении или в монашеском постриге. Но обычно обращаешься к жизни этого святого. И имя, и молитвенное обращение к нему как к самому близкому другу действительно приближают святого душевно, духовно. Мы обращаемся и утром, и вечером к ангелу-хранителю, потому что знаем, что он всегда рядом с нами. Так же и святые, наши небесные покровители, тоже рядом с нами каждый день, нужно к ним чаще обращаться, чаще прибегать к их молитвенной помощи не потому, что они возвышенные и отдаленные, где-то там были, а их близость особо чувствуется, когда к ним обращаешься как к друзьям. Мы же стараемся друг другу написать письмо, отправить сообщение. А почему не обращаться так к своим святым? Стараемся обращаться.
И утреннее молитвенное правило заканчивается обращением к святому, чье имя носишь, и к другим святым: «Молите Бога о нас». И так, через ежедневное к ним обращение, они приближаются к нам своей помощью. Причем человек берет из их жизни что-то для себя назидательное, потому что эти примеры всегда приложимы к нашей повседневной жизни. Они прожили земную жизнь, в тех же обстоятельствах находились, в тех же условиях. Иногда они близки нам по роду занятия или служения, которое мы исполняем. Поэтому как-то это всегда вдохновляет людей и в повседневной жизни.
– Если говорить о великомученике Димитрии Солунском, о святителе Тихоне, патриархе, и о святителе Иннокентии Московском, то что от каждого Вы бы хотели взять для себя? Что в каждом из них Вам близко?
– Святой великомученик Димитрий, если, вспоминая его жизнь, говорить современным языком, был весьма перспективным человеком. Родоначальник знатного рода, много талантов, близок к правителю. Что человек ищет в этой жизни очень усиленно, добивается годами и ставит прямо лозунгом своей жизни?
– Успешность.
– Да, карьерный рост, достаток с избытком. Что еще от жизни надо? То, на что настраивает сейчас людей современная атмосфера, приоритет ценностей. А он выбирает мучиться за Христа, когда император идет в город для того, чтобы казнить христиан, в том числе и своего военачальника. Все, что имел, раздал нищим, и всю ту славу, которую имел, ни во что вменяет, потому что избирает меч и подклоняет под него главу свою. Для него нет в жизни ничего дороже Христа. То, о чем Господь говорит в Евангелии, в притчах: нашел купец драгоценную жемчужину и продает все, что имел, для того чтобы это сокровище приобрести, дорогое и ценное. Вот это тот пример, который дает великомученик Димитрий: приоритет ценностей в жизни, ничего нет дороже Христа.
Святители Иннокентий и Тихон жили в сравнительно недавнее время. Это не мученики древности, а люди, которые ходили по земле, на которой и мы живем. Более того, святитель Иннокентий был родом из Сибири, он родился в Иркутске. Что определило его миссионерское служение, когда поступает распоряжение епархиальному правящему архиерею о том, чтобы направить миссионеров в Америку? Этот жребий выпадает одному из клириков города, который под предлогом различных семейных обстоятельств отказывается, а святитель Иннокентий как бы и не собирался никуда ехать, но так Господь на сердце положил, что пошел и сам попросился в эту миссию. Это как бы начало его апостольского служения, когда он еще был женатым человеком, семейным священником.
Приход страшно бросить. Сейчас то же у современного духовенства: перевод священника с прихода на приход или перспектива поехать служить даже в село недалеко от города (даже не берем в расчет условия жизни духовенства того времени и современного, при всех наших коммуникациях, которые имеют современные люди) – это всегда столько вызывает возмущения в духовенстве! Как архиерей посмел побеспокоить, перевести с места на место! Здесь налаженный быт, ничего дороже этого, смотришь, и не было. А святитель отправляется в далекую Америку, непонятно куда. А итог его жизни – на смертном одре, уже будучи митрополитом Московским, просветившим ранее дикие народы, пройдя нелегкий жизненный путь в Якутии, на Алеутских островах, он просит не говорить пышных слов по его кончине, а сказать толкование на слова псалмопевца: «От Господа стопы человека исправляются». И всегда он этим словам следовал в своей жизни.
И вот это важно – увидеть Промысл Божий в своей жизни и строить свое служение так, куда и как направит Господь. Потому что иногда какие-то обстоятельства повергают нас в уныние, мы начинаем искать виноватых в своей жизни, в своих обстоятельствах кого-то винить, вместо того, чтобы смиренно сказать: «От Господа стопы человека исправляются. Буди, Господи, воля Твоя». Вот этому научиться в жизни очень трудно иногда бывает, трудно бывает смириться и принять волю Божию о себе. Это, наверное, немаловажно: то, чему учит святитель Иннокентий, и то, чему учит святитель Тихон, патриарх Всероссийский.
Сейчас обрушивается критика на Церковь, на служение Патриарха. Святитель Тихон вступает на свое великое служение после почти двухсотлетнего перерыва, когда не было патриаршества. Я не думаю, что предреволюционный период был легче нынешнего периода по смятению умов, падению нравов в людях. И святитель Тихон воспринимает свое служение, как некогда апостол Иеремия принимает свое пророческое служение. Там есть такой эпизод, когда Господь, посылая его к жестоковыйным людям, влагает в уста его свиток, который предлагает съесть. А в свитке написано: «Жалость, горе, страдания и болезнь». И пророк съедает этот свиток. Плач, стенание и горе – святитель свое служение воспринял именно так. И действительно, мы знаем, каким было его служение, что это не почет и слава, а достаточно великое, но и горькое, нелегкое служение.
Поэтому и свое служение воспринимаешь иногда не как славу и почет, которые часто сопрягают с архиерейским саном, с архиерейской службой. В этом стараются обвинить архиереев, а это достаточно нелегкое служение для самого архиерея. И у священника тоже. Воспринять это именно как волю Божию о себе, не как то, что будут петь тебе: «Осанна». Наверное, чаще будешь слышать: «Распни»; «Да будет распят». Это реалии нашей современности, к сожалению.
– Вы с 2012 года в архиерейском сане.
– Да, пять лет прошло.
– И совсем молодая епархия Вам досталась (в том смысле, что новообразованная). Верно?
– Да.
– Мариинская и Юргинская. Правда, места знакомые, все-таки Сибирь, но дело в том, что даже относительно Екатеринбурга есть такие представления (не только у иностранцев, а и у жителей Москвы), что у нас тут белые медведи по улицам ходят. Вот точно так же я не могу себе представить, как там у вас, в Сибири…
– Так же, как у вас на Урале. Немного подальше, два часа на самолете – и вы оказываетесь в Западной Сибири. Западная Сибирь немножко раньше начинается, с Тюменской области. Регион интересный, он вовсе не страшный… Есть Западная, Восточная Сибирь, есть Забайкалье – это порой ничего людям не говорит иногда. Если для них Сибирь – это где-то далеко и где всегда холодно. Вот такие представления.
Вспоминается 1988 год, когда проходили торжества по поводу 1000-летия Крещения Руси, и это вызвало переворот в жизни Церкви, жизни общества. Это отчасти детское воспоминание, мне было 14 лет. Проходили торжества по всей Новосибирской епархии, в которую входила Томская область. И в Томске совершалась служба, где был митрополит Гедеон вместе с высоким гостем, митрополитом Кипрским Макарием. И вот они служили в Сибири, впервые такой высокий гость посетил Сибирский регион: Новосибирск, Томск, Красноярск. И в проповеди, обращенной к верующим, владыка Макарий рассказывает: «Когда я отправлялся в Сибирь, было представление, что я здесь замерзну». Но торжества проходили в июле-августе, было тепло. А еще больше было тепла людей; с какой любовью его принимали в Сибири! Это было его представление о Сибири, и оно переменилось, когда человек посетил ее.
Место не удаляет человека от Бога. В Сибири люди очень добрые, очень искренние, открытые. И такие же были религиозные православные храмовые общины, которые сформировались и в годы гонений. Потому что, если где-то в России храмы сохранялись традиционно (в селах все-таки меньше было закрыто), то в Сибири практически все было разрушено. И многие приходы начинали свое бытие на пустом месте: ни храма, ни молитвенного помещения. Таким было начало 90-х годов, когда первое разукрупнение епархии было по областному признаку, и у людей еще тогда было большое желание, чтобы было как можно больше храмов, чтобы в каждом городе был свой храм. И не один. Мы знаем, как начали строиться и открываться храмы, старые реставрироваться, какой приток народа был в Церковь. И потом настал такой период, когда немножечко это стало идти на спад. Когда стали доступны храмы, когда столько возможностей появилось у людей вести духовную жизнь, вдруг мы видим уже некое охлаждение.
– Сибирь ассоциируется еще и со ссыльнокаторжными; наверняка и сейчас там немало тюрем, в том числе и на территории вашей епархии.
– На территории моей епархии находится двенадцать таких учреждений, особенно это окрестности Мариинска.
– А Мариинск – это кафедральный город, получается?
– Да, первый кафедральный город, но административный центр у нас находится в Юрге. Одним из приоритетных служений в нашей епархии является тюремное служение. Во всех учреждениях у нас имеются тюремные храмы, эти учреждения регулярно посещаются священнослужителями, которые окормляют эти тюрьмы. Сложились добрые отношения за долгие годы, эта деятельность была начата еще до меня, и было особое внимание обращено на эти учреждения. Большей частью они сосредоточились на севере Кемеровской области, но для нашей епархии, с ее образованием, это стало одним из приоритетных направлений деятельности. Сам я иногда совершаю богослужения, встречаюсь с осужденными в этих тюрьмах, ведется ряд социальных проектов среди заключенных. Это помощь при выходе из тюрьмы, помощь в адаптации к нормальным условиям жизни. Есть и женские тюрьмы. Это помощь матерям, противоабортная деятельность, которая ведется и среди заключенных, и поддержка, которую мы стараемся по возможности оказать женщинам, ставшим матерями в этих местах заключений, и по их выходе из тюрьмы. Могли бы, может быть, и больше делать.
– Еще в данной ситуации, наверное, надо много людей, которые загорелись бы, ведь не один же батюшка будет этим заниматься. То есть нужны какие-то единомышленники, те, кто тоже хочет помогать.
– У нас есть и миряне, которые участвуют в этой деятельности, это социальные работники. Нужно отдать должное патриаршему Отделу по социальному служению, который дает возможность участия в вебинарах (это и семинары, которые проводятся, и консультационная деятельность), что дает возможность и на местах проводить эту деятельность, и реализовывать этот опыт у себя, применительно к нашим условиям и нашим возможностям. Поэтому такие отзывчивые люди находятся. И, пожалуй, в нашей епархии работа ведется неравнодушными людьми, то есть не просто назначенными или принятыми на должность, а теми, которые действительно этим горят и желают этим заниматься. Поэтому ряд проектов удается реализовать. И я могу смело сказать о том, что этой деятельностью занимаются люди неравнодушные и не посторонние.
Ведущая Светлана Ладина
Записала Елена Кузоро
Православный телеканал «Союз» существует только на ваши пожертвования. Поддержите нас!
Пожертвовать
Божественная литургия 20 мая 2024 года
События недели. 19 мая 2024
Воскресные беседы. Тамара Грузинская
Кулинарное паломничество. Рецепт пирожного. Храм Воскресения Христова в Кадашах
Церковь и общество. Беседа с иеромонахом Макарием (Комогоровым). Часть 2
Допустимо ли не причащаться, присутствуя на литургии?
— Сейчас допустимо, но в каждом конкретном случает это пастырский вопрос. Нужно понять, почему так происходит. В любом случае причастие должно быть, так или иначе, регулярным, …
Каков смысл тайных молитв, если прихожане их не слышат?
— Тайными молитвы, по всей видимости, стали в эпоху, когда люди стали причащаться очень редко. И поскольку люди полноценно не участвуют в Евхаристии, то духовенство посчитало …
Какой была подготовка к причастию у первых христиан?
— Трудно сказать. Конечно, эта подготовка не заключалась в вычитывании какого-то особого последования и, может быть, в трехдневном посте, как это принято сегодня. Вообще нужно сказать, …
Как полноценная трапеза переродилась в современный ритуал?
— Действительно, мы знаем, что Господь Сам преломлял хлеб и давал Своим ученикам. И первые христиане так же собирались вместе, делали приношения хлеба и вина, которые …
Мы не просим у вас милостыню. Мы ждём осознанной помощи от тех, для кого телеканал «Союз» — друг и наставник.
Цель телекомпании создавать и показывать духовные телепрограммы. Ведь сколько людей пока еще не просвещены Словом Божиим? А вместе мы можем сделать «Союз» жемчужиной среди всех других каналов. Чтобы даже просто переключая кнопки, даже не верующие люди, останавливались на нем и начинали смотреть и слушать: узнавать, что над нами всеми Бог!
Давайте вместе стремиться к этой — даже не мечте, а вполне достижимой цели. С Богом!