Свет невечерний. Монашеская вежливость

Охотник, который бродил по пустыне в поисках диких животных, увидел старца Антония, который беседовал со своими учениками. Охотника очень возмутил стиль общения преподобного Антония с молодыми монахами. Что его возмутило? В русском переводе говорится, что старец шутил с монахами. И говорится о том, что охотник соблазнился этой картиной: мол, как так? Строгие подвижники, аскеты; нельзя же шутить. То есть он рассчитывал увидеть, видимо, настоящих подвижников, образцовых иноков, аскетов, как они описываются в книгах или изображены на иконах.

Так вот, говорится о том, что преподобный Антоний, желая объясниться с этим человеком, сказал ему: «Положи стрелу в лук и натяни его». Охотник натянул лук. Преподобный Антоний повторил: «Еще крепче натяни». Охотник натянул еще сильнее. – «Еще больше натяни». – «Если я буду так натягивать, у меня лук разломится». И старец сказал: «Вот так же и в деле Божием: нельзя доводить братию до такого состояния, когда они просто надломятся». И завершается этот рассказ тем, что охотник, устыдившись, получив большую пользу от старца, ушел. А братья разошлись по своим кельям.

Русский перевод все-таки не сообщает тех оттенков и нюансов, которые сохранились в оригинальном греческом тексте. В русском переводе говорится, что старец шутил, а в оригинальном тексте используется греческий глагол «хариентидзомай», который не совсем означает «шутить». В латинском переводе этот глагол передается выражением urbane agere («урбане агере»). Мы слышим в этом выражении что-то урбанистическое, и это так: urbs в переводе с латинского – «город». «Урбане агере» – «вести себя изысканно», как городской человек с воспитанными нравами, который имеет способность поддерживать остроумную беседу. То есть это деликатное обхождение с другим человеком. Этому выражению противопоставляется термин rusticus («рустикус»), то есть какая-то деревенская манера общения, неуклюжая, грубая, неотесанная. Видимо, охотник ожидал от старца как раз такой мужицкой грубости, а увидел изысканное общение.

Конечно, можно перевести (так у нас переводится) это как «шутить», но в контексте этого рассказа старец защищает не возможность шутить, а возможность братии сходиться вместе (потому что там еще используется глагол, который обозначает «схождение вместе») время от времени для деликатной, ободряющей, поддерживающей друг друга беседы. И это не просто шутки, веселые рассказы, какие-то розыгрыши, как мы себе можем представить, а утешительное и деликатное общение, которое смягчается в том числе и шуткой. То есть это общение воспитанных людей, если хотите, городской культуры.

Старец говорит о том, что если в деле Божием с братией не поступать деликатно, душа может надорваться, как лук. Там используется греческий глагол, который имеет значение резкого обрушения. Этот глагол используется для описания, например, какой-то катастрофы, которая случается со зданием (допустим, обрушивается кровля).

Те люди, которые переживали некоторый надрыв от непосильной ноши духовных упражнений, очень хорошо понимают, о чем старец говорит. Уже тогда, для первого поколения христиан (прежде всего монахов), преподобный Антоний заложил мысль, что все нужно делать с разумом, не брать на себя непосильную ношу, непосильное обязательство или давать обеты, которые не по силам.

Старец Антоний приводит образ с луком и стрелой, как будто бы цитируя Геродота. В замечательной книге Геродота «История» есть рассказ о фараоне Амасисе. Ему посвящено много остроумных страниц. Это был фараон из народа, и иногда он позволял себе довольно грубые шутки. Те, кто читал Геродота, помнят речения, забавные розыгрыши, которые он себе позволял. И в том числе Геродот передает эпизод спора Амасиса с друзьями, которые стали его укорять в том, что он относится к своим государственным делам несерьезно. Дескать, после заседаний, после решения каких-то вопросов он зовет друзей на пирушки, проводит время в разговорах, шутках, песнях. Они говорили, что это как-то недопустимо для правителя. И фараон Амасис отвечал им, что если не позволять себе брать время на отдых, то с человеком произойдет то же, что с луком: если лук чрезмерно натягивать, он просто переломится.

Преподобный Антоний Великий, который, как сообщают историки, не говорил по-гречески, будучи воспитанным в египетской культуре, скорее всего, помнил этот образ. Конечно же, он не цитирует Геродота; видимо, остроумные сентенции фараона Амасиса сохранились в памяти египетского народа.

Но для нас интересны не эти исторические экскурсы, а то, что эта история защищает право человека на шутку, на досуг. И это касается не только простого мирянина, но даже и монаха. Кроме того, мы понимаем, что православная духовность целиком и полностью строится на монашеской традиции. Такая судьба нашей православной культуры. Часть светской, или, лучше сказать, мирянской духовности – это незначительная часть литературы и духовного опыта, которая некоторой надстройкой зиждется над огромным и крепким фундаментом монашеской литературы и монашеского опыта. Так вот, в фундаменте этого опыта – монашеская вежливость, монашеское оправдание деликатного обращения, такта, право на шутку, право на отдых.

Поэтому те люди, которые, ссылаясь на монашескую суровость, говорят, что монахи не должны развлекаться, должны вести себя очень сурово даже во время церковных праздников, должны вспомнить преподобного Антония, который считал не просто возможным, а необходимым для поддержания братии в деле Божием (именно это выражение употребляется в оригинальном тексте) деликатное общение, которое предусматривает и скромную шутку, и учтивость, и такт, и настоящую, евангельски обоснованную вежливость.

Потому что мы имеем дело не с машинами, а с живыми людьми, а живому бывает больно. И чтобы не поранить того, кто рядом, нужно учиться с самых первых дней церковной жизни и деликатности, и такту, и вежливости, и культуре шутки, что является одним из самых высших искусств. Не случайно древние греки и древние римляне считали, что человек, который умеет шутить, – это человек очень высокого воспитания. То есть это тоже наука, требующая определенной аскезы воспитания, освященной и оправданной православной христианской традицией.

Записала Нина Кирсанова