Свет невечерний. К Богу на ручки

Спаситель, Который держит на руках Царицу Небесную, – один из элементов иконы Успения Божией Матери. На руках у Господа душа Царицы Небесной, Божией Матери. Это универсальный и родной для каждого из нас образ, потому что руки и объятия Господа – не только для святых, но и для каждого чада Божьего. И каждый из нас свое естественное место в этом мире видит на руках у Господа.

Во время монашеского пострига поют известную стихиру из Триоди Постной: «Объятия Отча отверсти ми потщися». Это, конечно же, отсылка к притче о блудном сыне. Но в этой притче, изложенной в Евангелии от Луки, нет слова «объятия», там говорится, что отец, увидев вернувшегося сына, бросился к нему на шею. Но слово «объятия» в Евангелии от Луки встречается; оно вообще встречается в Новом Завете один-единственный раз. Слово ἀγκάλας («анкалэй») – не такое благозвучное для русского уха, но очень важное для христианского сердца – встречается в Евангелии от Луки при описании встречи Младенца Христа и Его Пречистой Матери с Симеоном Богоприимцем, который взял на руки (ἀγκάλας), в свои объятия Младенца Христа и произнес знаменитые слова: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко» (см. Лк. 2, 28–29).

Но в Евангелии дважды встречается глагол, производный от слова «объятия», – ἐναγκαλισάμενος («энанкалидзумэй»), то есть «находиться в объятиях» или «кого-то обнимать». В девятой главе Евангелия от Марка есть известный эпизод, когда ученики спорят между собой, кто из них больше. Спаситель, опознав духом, о чем они разговаривают, взял ребенка и, как написано в русском переводе, обняв его, поставил посреди них. Вот тут и стоит в Евангелии от Марка глагол ἐναγκαλισάμενος (см. Мк. 9, 36). То есть Господь ребенка не просто поставил, но обнял, взял на руки. И для меня это очень важное свидетельство лика Христова.

Мы в этом мире должны найти себя в каком-то образе, каком-то статусе, который для нас является самым фундаментальным, самым важным. Для христианина, мне кажется, самым главным является этот образ – находиться на руках у Господа.

Когда монах в белой постригальной рубашке отправляется на постриг и слышит: «Объятия Отча отверсти ми потщися», – он из этого мира суеты, соблазнов и искушений добровольно переходит на руки к Господу. Как малыш, который карабкается на руки. Или, например, мой кот Мартын обожает сидеть на руках; он считает, что это для него самое уютное место. Возможно, так и есть.

Посмотрите, как малыш сидит на руках у родителей. Он только что ползал под столом или по полу, играя со своими игрушками, но вот его взяли на руки, и, обратите внимание, как властно смотрят его глаза, какие повелительные жесты отпускает этот маленький карапуз, который еще даже не умеет разговаривать и не выпускает соску из своих уст. С каким достоинством, с какой осанкой сидят дети: с одной стороны, это комично; с другой стороны, ребенок занимает по-настоящему царственную и величественную позу.

Мне кажется, это и есть тот фундамент мироощущений христианина, который вскарабкался на руки к Господу и дерзновенно обрел там свое царственное достоинство.

Второй раз глагол ἐναγκαλισάμενος встречается в Евангелии от Марка, когда ученики почему-то препятствовали детям подходить к Спасителю. Господь их остановил и сказал: пустите детей приходить ко Мне… ибо таковых есть Царствие Божие (Мк. 10, 14). И дальше в русском переводе говорится, что Он, обняв их, возложил руки на них и благословил их (Мк. 10, 16). Три действия; и, если переводить буквально, сказано, что Он взял их на руки.

Для нас это драгоценный жест, потому что мы – дети неразумные, которые отправляются к Господу навстречу и карабкаются к Нему на руки. И не только монахи находят это убежище от мира. Физически ты можешь находиться в монастыре, в келье, у престола Божьего, но метафизически мы находим свое место на руках у Господа, мы карабкаемся к Нему на руки, чтобы там остаться навсегда, потому что это самое безопасное место на свете.

Икона Успения Божией Матери говорит об этих объятиях, о пребывании на руках у Господа как о метафоре Царства Небесного, о том, что ждет нас после смерти. Но, думаю, после смерти только раскрывается наше подлинное метафизическое место, где мы находимся всегда, как только услышали призыв Господа, как только последовали за Ним в Церковь.

Почему для нас это важно? Потому, что мы препоручаем в объятия Господа не только себя, но и наших близких. Ведь когда мы молимся за родных, за родителей, даже за усопших, мы просим, чтобы Господь их взял к Себе на руки, чтобы хранил их, берег. Бывает, папа подбрасывает своего ребенка высоко, и смотреть на это страшно: вдруг ребенка не ухватит. Господь всегда сохраняет Своих детей, и они никогда не пролетят мимо Его пречистых объятий, через какие бы испытания Господь ни позволял пройти.

Евангельские объятия хотя и редко встречаются в Новом Завете, но являются сокровенным знанием, сокровенным мироощущением, фундаментом нашего христианского мироощущения, а еще и целебным терапевтическим действием. Мы притаились на руках у Господа, и Он нас бережет.

Но, бывает, вы видите рядом человека, которому так плохо, что никакие слова не могут помочь. Сколько раз так было в моей жизни... И можно просто подойти к горюющему человеку (это может быть старушка или старичок), обнять его, постоять рядом, ничего не говоря, и поделиться теплом, которое все мы получаем от Господа. Не своим теплом, потому что у нас порой не хватает теплоты и доброты даже для самых близких людей, но теплом Божественных рук, не жалея этого тепла. Это тоже большое дело и большое служение.

У Господа всего много, и всем хватит этого тепла. И когда начинаешь теплом делиться, оказывается, оно еще и преизбыточно, еще больше прибывает в твоей жизни, и кажется, ты можешь покрыть этим теплом, этими объятиями весь земной шар. Есть такие одаренные люди.

Но мы снова и снова мыслью и молитвой возвращаемся к нашему естественному метафизическому месту на руках у Господа, самому безопасному месту на земле и в Царстве Небесном, препоручая себя и друг друга единственному верному покрову и защите на этом свете – объятиям Отчим.

Записала Нина Кирсанова