Свет невечерний. Слушать сердце

Даже если мы живем в миру, мы знаем, что где-то в монастыре божественные матушки или богомольные батюшки встают рано утром, читают каноны, поминают живых и усопших, молятся за нас, трудятся, терпеливо несут свой крест, лишая себя многих удовольствий и радостей жизни. Всё ради Господа, из любви к Господу. Это очень поддерживает, укрепляет в вере и создает ощущение единой христианской семьи, где старшие несут, может быть, больше трудов, а мы, люди попроще, глядя на старших, по чуть-чуть и сами подтягиваемся.

Но для многих людей, особенно в наше время, некоторой трудностью является дилемма (которая иногда, может быть, даже искусственно создается) о том, что нужно жить или в семье, или в монастыре. А как быть, если не получилось к 40–50 годам создать семью? Ну не получилось, не встретил ты человека, близкого по духу, созвучного по жизненной тональности. Не встретил ту самую девушку или того самого мужчину. Как-то не получается, не клеится в миру ни с семьей, ни с работой, ни с призванием. И тебе время от времени говорят твои воцерковленные друзья: мол, раз ничего не получается, значит, надо идти в монастырь; или монастырь, или семья – третьего не дано.

Эта дилемма не праздная для многих людей, но она таит в себе некоторые опасности, которые нуждаются в анализе и проговаривании. Ведь в монастырь уходят – и это самое главное, что нужно знать, – не от чувства одиночества, не от того, что в миру никому не пригодился. Мол, ладно, пойду в монастырь. Как в какой-то шкаф для ненужных и отработанных вещей. Про такого человека иногда говорят: «Непонятно, то ли ты от мира отказываешься, то ли мир от тебя отрекся». И где же твой монашеский подвиг? Ты ведь ушел не потому, что Господу хотел служить, а потому, что некуда было податься. И вот этот момент нужно хорошенько усвоить.

Священное Писание нас тоже этому учит, тоже нас одергивает, отрезвляет, вразумляет. Например, история святого патриарха Иакова. Вспомните, какая удивительная у него была жизнь – просто настоящий роман! Полуслепой отец; мама, которая хотела сыну счастья; старший брат, дикий, безразличный, с которым не клеились отношения. Обман, бегство на чужбину, где Иакову, талантливому молодому человеку, приходилось находиться у дальних родственников на положении наемника. То есть он отрабатывал свой хлеб буквально потом и кровью, трудился не покладая рук, а к нему относились как к рабу, которому некому податься.

Обманом Иакова женили на полуслепой Лии, некрасивой, преждевременно постаревшей, которая ему не нравилась и с которой ему холодно. Но он был вынужден на ней жениться и отрабатывать за нее семь лет у своего родственника Лавана. А Иаков всем сердцем любил Рахиль. И чтобы жениться на любимой девушке, он был вынужден отрабатывать еще новые постылые семь лет у этого жестокого, алчного родственника. То есть семь лет за одну, семь лет за другую, и все это безо всякой личной жизни, без гарантий, когда каждый день настолько хрупок, что все может рассыпаться в любое мгновение.

В Книге Бытия, где рассказывается эта трогательная история, есть строчка, которая меня всегда вдохновляет и заставляет остановиться. Сказано: Иаков так любил Рахиль, что эти семь лет показались ему одним днем.

Самый главный фундамент, на котором строится монашеская жизнь, – это любовь к Господу, служение Господу. Это призыв, который исходит из какой-то глубины, на которой Господь с нами разговаривает. Вот на этом фундаменте строится монашество. Люди уходят в монастырь от большого дара любви к Господу. Дара, который очень сложно объяснить другому человеку, который никогда этого не переживал. Поэтому монахи часто и отшучиваются, отвечая на вопрос, почему они ушли в монастырь. Люди думают, что, наверное, была какая-нибудь трагическая история. Может быть, умерла невеста, или жестоко, беспардонно бросила девушка, или была, может быть, какая-то страшная болезнь. Вот это мирскому человеку понятно. А ты пытаешься объяснить, что не в этом дело; просто ты очень любишь Господа нашего и любишь то служение, к которому Господь призвал.

Но как это объяснить, если человек этого никогда не испытывал? Но это и есть тот самый камень, на котором строится монашество. И для таких монахов жизнь в монастыре пролетает, как для Иакова, как один день. Я видел старичков, божественных старушек, матушек-схимниц, которые до глубокой старости жили в монашестве. Мне встречались тайные монахини, которые были пострижены во времена Советского Союза и вынуждены были жить в миру, потому что монастырь разогнали.

Например, у нас в монастыре похоронена матушка Серафима. Она подвизалась в Козельщанском монастыре на Полтавщине. Он был закрыт после Великой Отечественной войны, сестер разогнали путем какой-то хитрой оптимизации. Одним словом, большое количество сестер-монахинь оказалось в миру. Матушка Серафима всю жизнь жила в миру с другой сестрой. Монахини старались жить маленькими общинами, потому что монастырь – это община, семья и школа. И матушка Серафима всю свою долгую жизнь до глубокой старости, будучи уже слепенькой, болезненной старушкой, хранила верность тем обетам, которые дала в юности. И для нее не существовало никакого другого варианта.

Где бы ни находился монах, в миру или в тюрьме из-за гонений, он остается монахом, потому что верен своей первой любви, верен тому призыву Господа, который однажды разбудил его как монаха. И он уже другим никогда не станет. Если строить на этом фундаменте, то для вас, как для патриарха Иакова, пролетят тридцать, пятьдесят лет вашего служения в монастыре или у престола Божьего как один день. Потому что это вздох любви, благодарной любви к Господу.

Кстати, этот призыв может прийти необязательно в юном возрасте; Господь может послать этот призыв в сердце человека и в зрелые годы. Я встречал людей, которые, вырастив детей, уходили в монастырь. То есть, выполнив свое служение в миру, они чувствовали призыв Божий и принимали монашеские обеты. Даже такое бывает. Все это чудо Божие; это большая тайна между Господом и сердцем человека, и это не всегда можно передать словами.

Но там, где нет этого призыва, не нужно искусственно себя как-то волновать, надевать маску монашества. Потому что на самом деле нет такой дилеммы: или монастырь, или семья. И в миру, даже не создав семью, человек может отдаваться, например, своему делу, своему служению, найти применение своим силам. Необязательно уходить в монастырь, потому что это особое служение, особый дар Божий, особая харизма, на которую нельзя дерзать, если этот дар не получен от Господа.

Подарки нужно принимать, но их нельзя требовать, нельзя на них претендовать. Поэтому надо быть, видимо, скромнее и более внимательно слушать свое сердце.

Записала Нина Кирсанова