Православный взгляд. Беседа с митрополитом Томским и Асиновским Ростиславом

– Владыка, если помните, в нашей прошлой программе я предложил продолжить обсуждение каких-то определенных моментов из Вашей жизни, поскольку не так давно у Вас был день рождения и праздновалось множество Ваших юбилеев. И мы с Вами договорились о том, что на какие-то эпизоды Вашей жизни мы попытаемся взглянуть в том числе и православным взглядом. Вы согласны?

– Знаете, если мы будем обращать православный взгляд на эпизоды нашей жизни, то единственное, что мы увидим в себе, в своих поступках, – это множество грехов, в которых мы должны каяться, которые нам нужно исправлять, чтобы приготовить себя к вечности. Святые отцы говорили: если Господь заберет у нас все доброе, что Он нам дал, то у нас не остается ничего, кроме наших грехов.

Если говорить о православном взгляде на любого человека, будь то архиерей или обычный мирянин, в основном можно будет увидеть человеческие грехи и немощи. И если говорить о человеческой истории, то это всегда история противостояния добра и зла, это всегда борьба с грехом, пороками. Вспомним, как Достоевский определил ход человеческой истории. Он сказал, что это борьба Бога с дьяволом, причем передовой этой борьбы он назвал сердце человека.

Тем не менее в ходе этой духовной борьбы, устремления каждого человека к Богу встречаются какие-то интересные, незабываемые вещи, которые в жизни даже самого простого человека иногда носят поучительный характер. И когда человек становится старше, он в своей собственной жизни начинает видеть какие-то особые моменты, когда, казалось бы, все должно было произойти по-другому, но Господь определил все так, как должно было случиться, и теперь человек однозначно все связывает с Промыслом Божиим.

Не всегда все воспринималось с легкостью и благодушием, но с течением времени человек начинал понимать, как же всегда прав был Господь, а не он с его немощной человеческой логикой и с достаточно ограниченным по сравнению с Божественным мышлением.

– Вы всегда ведете себя как истинный монах – не так уж много о себе рассказываете, поэтому информацию о Вас приходится собирать буквально по крупицам. И еще мне кажется, что Вы достаточно скромны чисто по-человечески. Поэтому я считаю, что телезрители будут рады узнать о Вас что-то новое. Скажите, правда ли, что когда Вы служили магаданским владыкой, однажды был случай, когда Вы чуть не замерзли зимой в тундре?

– Ну, такого, чтобы я чуть не замерз до смерти, не было, но довольно опасных моментов, граничащих с каким-то сильным замерзанием или обморожением, было довольно много. Должен напомнить нашим телезрителям, что время моего служения на Крайнем Северо-Востоке нашей страны пришлось на середину и вторую половину 90-х годов.

Тогда, вскоре после распада Советского Союза, начала потихонечку рушиться наша экономика, внутренние связи между регионами, логистика. Многие населенные пункты, в том числе в Магаданской области, на Чукотке, оказались в крайне сложной экономической ситуации. Люди были вынуждены бросать свои квартиры, дома и уезжать в другие регионы.

Когда мне приходилось проезжать по какой-нибудь известной колымской трассе, я видел справа и слева от нее огромные поселки городского типа, в которых были полностью заброшенные, с выбитыми окнами четырех-, пятиэтажные дома, в них не было ни одного жителя.

Однажды зимой я посетил Певек – самый северный город нашей страны, который находится далеко за Полярным кругом на побережье Северного Ледовитого океана. Я совершил там богослужение, но среди местных жителей было огромное количество людей, которые хотели, чтобы я пришел к ним домой и совершил освящение их жилья, и я запланировал в вечернее время посетить все эти квартиры.

Конечно, там не было никакого транспорта, и мы с моим помощником везде ходили пешком. Нужно было освятить очень много квартир, мороз, естественно, был очень сильным. И вот в какой-то момент мы с моим попутчиком стали понимать, что наши ноги превращаются в ледышки, хотя на ногах у нас была достаточно теплая обувь.

Нам пришлось в буквальном смысле бежать до ближайшего дома, забежать в подъезд и там отогреться, чтобы продолжить наш путь для посещения квартир верующих людей. Конечно, тогда мы были молодыми, здоровыми, полными сил, энергии и энтузиазма, и сейчас это воспринимается как своего рода приключение.

– А история, связанная с Певеком, когда вертолет высадил Вас и улетел, аэровокзал оказался закрытым, и вы вдвоем остались на летном поле? Расскажите об этом.  

– Нет, это был другой поселок у другого моря. Дело в том, что моя епархия омывалась сразу двумя океанами – Северным Ледовитым и Тихим. Со стороны Северного Ледовитого океана два моря было – Чукотское и Восточно-Сибирское, а со стороны Тихого океана – Берингово и Охотское. Охотское море чуть южнее, на его берегу расположен Магадан. Чукотский полуостров омывается Восточно-Сибирским и Чукотским морями.

И вот на Чукотском полуострове, который находится близко к границе с Магаданской областью, есть поселок Беринговский. Погода там достаточно переменчивая – вот светит солнышко, а через пять минут может начаться пурга, и погода станет нелетной для авиатранспорта. В этот поселок можно было добраться только на самолете или на вертолете из Магадана или из столицы Чукотки города Анадыря.

Так вот, я приехал из Магадана в Анадырь, чтобы посетить верующих в Чукотском автономном округе, провел там богослужение, и у меня оставалось еще немного времени, чтобы посетить еще какой-нибудь поселок. И первыми начали мне звонить и просить обязательно к ним приехать верующие, проживающие в Беринговском. Я пообещал к ним приехать.

Но все начали меня дружно отговаривать от этого, говорили, что я не должен туда ехать, потому что заехать туда можно, но никто не даст гарантии, что я смогу оттуда выбраться, потому что погода может испортиться, и я могу просидеть там и три дня, и пять дней, и неделю, и две недели.

Я попросил главу местной администрации оказывать содействие и мне, и священникам, которые приезжают на Чукотку. У них есть своя санитарная авиация, и самолеты периодически вылетают в разные поселки за больными. Я сказал ему: «Вам же не составит труда брать на эти борты либо священников, либо духовную литературу, чтобы отвезти в тот или другой поселок». А в то время добраться до отдельных поселков было крайне сложно. Глава администрации пообещал, что будет оказывать содействие.

На другой день, когда я уже отказался ехать в этот Беринговский, вдруг позвонил мне глава администрации и сказал, что в Беринговском есть больной человек, за ним через час вылетит вертолет, и, если я хочу, я тоже могу туда полететь. А завтра оттуда есть обычный рейс самолета, и я смогу вернуться. Мне это показалось очень удобным, и я посчитал, что это действие Промысла Божия: я всячески отказывался от поездки в этот поселок, но они первыми мне позвонили, и когда я сказал, что не поеду, случился борт туда. И я согласился.

Мы с моим попутчиком быстро собрались и сели на этот борт. Уже в воздухе мы поняли, что не взяли с собой записную книжку. Раньше не было мобильных телефонов, но у нас была записная книжка с номерами стационарных телефонов, чтобы можно было связаться с теми верующими людьми, которые живут в этом поселке. Храма там не было, не было места, где бы они постоянно собирались на молитву, и ситуация нам показалась безнадежной. Но более безнадежной она оказалась потом, то есть мы рано начали паниковать.

Когда мы приземлились, я подумал, что сейчас мы пойдем в аэропорт и постараемся там разрешить все наши проблемы: кому-то позвоним, с кем-то свяжемся. Мы вышли из вертолета. К вертолету подъехала скорая помощь, вынесли на носилках больного, погрузили в вертолет, и он взлетел.

Скорая помощь уехала, и мы остались одни на летном поле. Рядом был какой-то домик, оказалось, что это аэропорт, хоть он больше был похож на обыкновенную сараюшку. Мы подошли к этому зданию и увидели, что на его дверях висит амбарный замок. Рейсовые самолеты в этот поселок летали только раз в неделю, день этот был нелетным, поэтому держать аэропорт открытым не было смысла.

Но самым удивительным было то, что никакого поселка Беринговского рядом не было. Вдали, на горизонте, мы увидели какие-то мерцающие огоньки, которые указывали на то, что поселок где-то там, далеко-далеко. А это Чукотка, это зима, полярная ночь. Время уже вечернее, где-то около пяти часов, но там это была самая настоящая ночь. Кроме того, начиналась пурга, подул сильный ветер, и нам только и оставалось идти на эти огоньки.

Мы обратились к Господу: «Господи, управь наши стопы!» И вдруг на летное поле приехала машина, из нее вышел какой-то человек и поинтересовался, есть ли среди нас епископ Магаданский и Чукотский. Я ответил, что это я, и он предложил нам сесть в машину. Оказалось, что это глава поселковой администрации. Ему позвонил глава округа и сказал, что на этом вертолете должен прилететь епископ и нужно его встретить, разместить в гостинице и накормить, чтобы он мог выполнить свою миссию. Таким образом, на улице мы не остались.

Нас разместили в гостинице и накормили. Но мы ведь прилетели не для того, чтобы здесь переночевать и на другой день улететь рейсовым самолетом, а для того, чтобы встретиться с верующими, тем более что они нас так ждали. А где искать этих верующих? Но и тут Господь все управил.

Не успели мы доесть свой ужин, как служащая гостиницы, она же и дежурная, и консьерж, и директор, и повар, сообщила нам о том, что возле гостиницы собралась какая-то толпа людей, и они интересуются нашими скромными персонами. Оказалось, что одна из местных верующих активисток шла с работы домой, и навстречу ей попалась другая женщина, которая была секретарем главы администрации, и она сказала, что к ним приезжает такой гость. Одна из этих женщин была заведующей Домом культуры, и она готова была предоставить нам площадку для проведения богослужения.

Мы договорились, что через пару часов проведем в этом Доме культуры богослужение, и я служил там вечернюю службу. Поскольку все захотели исповедоваться, чтобы на следующий день причаститься Святых Христовых Таин, я почти всю ночь исповедовал людей. Рано утром, кажется, часов в пять, мы должны были совершить Божественную литургию, потому что многим нужно было успеть к 8 часам на работу, а все хотели принять участие в столь редкой на Чукотской земле Божественной литургии.

Рано утром мы совершили Божественную литургию, и я всех причастил. После литургии стали приходить люди с детьми, и они просили их покрестить. Я совершал крещение, а к 12 часам дня уже был в аэропорту, чтобы улететь в Магадан рейсовым бортом. Погода была солнечная, просто замечательная. Когда мы сидели в аэропорту и ждали приземления самолета, по громкоговорителю сообщили, что из Магадана отправился борт и через час он должен здесь приземлиться.

Но за этот час произошли неожиданные изменения: небо заволокло тучами, и снова началась пурга. Через пару часов (хотя самолет должен был приземлиться через час) нам сообщили, что самолет прилетел, но он делал круги над аэропортом и так и не смог осуществить посадку, поэтому вернулся с пассажирами в Магадан. «Сегодня рейса не будет, приходите завтра».

Но начался циклон, и мое пребывание в этом поселке оказалось совсем не двухдневным – я находился там около двух недель. Я спланировал свою пастырскую работу, и можно сказать, что в Беринговском не осталось квартир, которые я не освятил, и православных семей, которые я не посетил. Я совершал соборования, проводил духовные беседы, в общем, делал все, что было можно. Вот таким был первый мой визит в поселок Беринговский.

– Владыка, на Вашем юбилейном вечере я увидел фото, где Вы с владыкой Силуаном путешествуете на конных санях. Скажите, было ли это самым экзотическим видом транспорта в Вашей жизни?

– На лошадке мы ездили здесь, в Томской области, когда я посещал Преображенский монастырь на Волоке. Поскольку там есть небольшое подсобное хозяйство, в том числе и лошадки, какую-то часть пути мы преодолели на санях, запряженных лошадкой.

Мне приходилось путешествовать и на более экзотических видах транспорта. Для меня куда более экзотичным является, например, тот же вертолет, в том числе и военный. Именно на Чукотке я впервые летал на вертолетах, и потом мне много раз приходилось летать на них, в том числе и в Томской епархии. Приходилось ездить на вездеходах, на оленьих упряжках. Единственное, на чем мне не пришлось проехаться, так это на собачьих упряжках. Вот чего не было, того не было. Но на всех других видах транспорта я путешествовал.

– Владыка, давайте перейдем ко второй части нашей программы и поговорим на церковную тему: 3 февраля Русская Православная Церковь отмечает память преподобного Максима Грека. Расскажите о нем, пожалуйста.

– Само наименование этого святого – преподобный Максим Грек – говорит о многом. Прибыл Максим на русские земли из Греции в XVI веке, причем не просто из Греции, а из афонского Ватопедского монастыря – одного из двадцати афонских монастырей. Русские люди помнят, как несколько лет назад к нам в Россию из этого монастыря привозили бесценную святыню – пояс Пресвятой Богородицы. Говорят, более трех миллионов человек за дни пребывания этой святыни в России успели к ней подойти и помолиться у нее.

Так вот, преподобный Максим Грек трудился и подвизался в этом монастыре, будучи его монахом. В то время на Руси (а это было время царствования Иоанна Грозного) была затеяна большая работа по корректированию религиозных и богослужебных книг. До того времени книгопечатания на Руси не было, да и вообще в мире оно появилось совсем недавно, а на Русь проникло только в XVI веке, поэтому большая часть книг в то время были рукописными.

Естественно, при переписывании книг от руки допускались какие-то ошибки. Со временем таких ошибок становилось все больше, поэтому книги нуждались в некой корректировке, в сверке с оригиналами, подлинниками. А поскольку многие богословские, святоотеческие книги были переведены с греческого языка, нужно было сверять книги в русском переводе с греческими оригиналами, и для этого нужны были специалисты.

Таким ученым монахом, имевшим богословское образование и хорошо знавшим языки, и был преподобный Максим Грек. Он включился в эту работу. Но велика сила привычки. Когда человек привыкает к каким-то ошибкам, ему кажется, что эти ошибки, особенно если они освящены веками, являются чем-то неизменным и догматическим. Поэтому исправления, которые вносились в книги с участием преподобного Максима Грека, а также некие реформы, осуществлявшиеся в то время, вызвали некое противодействие в определенных кругах.

На преподобного Максима Грека стали клеветать, его начали обвинять, в том числе и перед царем, не столько в каких-то искажениях богословских книг, сколько чуть ли не в политических преступлениях, говорили, что якобы он шпион и прочее. Иоанн Грозный, известный суровостью нрава, повелел заключить его в темницу, и он находился в заключении в одном из тверских монастырей – в Отроч Успенском монастыре. Затем он был переведен в Троице-Сергиеву лавру.

У преподобного Максима отобрали пергамент, все письменные принадлежности, то есть его, ученого человека, лишили возможности писать. Содержался Максим Грек в очень жестких условиях. Он обратился с просьбой разобраться в его деле даже к митрополиту Московскому Макарию.

Митрополит Макарий был очень уважаемым человеком, он пользовался авторитетом даже у Иоанна Грозного, у которого был духовником. И митрополит Макарий написал Максиму Греку: «Невиновность Ваша нам известна, мы в ней убеждены. Мы с любовью целуем Ваши узы, помочь же Вам ничем не можем». Видимо, митрополит Макарий пытался каким-то образом помочь преподобному Максиму, но осуществить это ему не удалось.

Под конец жизни тяжелые условия содержания преподобного Максима Грека были несколько смягчены. Он пребывал в Троице-Сергиевой лавре наравне с другими монахами и именно в духовном сердце России завершил свой многострадальный путь здесь, на земле.

Преподобный Максим Грек во всех испытаниях проявил себя как настоящий христианин, полностью преданный Евангелию, и он был причислен к лику святых угодников Божиих. Мощи его находятся в Троице-Сергиевой лавре. Частица мощей по просьбе афонских монахов была передана в место его первоначальных подвигов – в Ватопедский монастырь, где до сих пор благоговейно чтится его память. Ну а русские люди должны понимать подвиг этого святого, извлекая из него духовные уроки, и призывать в молитвах этого великого светильника Церкви Христовой.

– У нас еще есть вопросы телезрителей. 

«Владыка, обращаетесь ли Вы сейчас за советом к Вашему духовному отцу – архимандриту Кириллу (Павлову)? С одной стороны, он не канонизирован, а с другой стороны, у Бога все живы».

– Апостол Павел заповедует нам молиться обо всех наших духовных наставниках, духовных отцах, и это касается не только таких старцев, как отец Кирилл. У каждого человека есть свой духовник или свой приходской священник, и когда мы пишем в храме записочки, хорошо бы первым писать своего духовника. Если же этот человек уходит в вечность, то, согласно заповеди апостола Павла, мы не должны оставлять молитву о нем ко Господу, поминая его упокоение.

Конечно, на всех богослужениях, которые я совершаю, в первую очередь я поминаю отца Кирилла об упокоении, и когда в алтаре я становлюсь к жертвеннику и вынимаю частицы из просфоры, одну из первых частиц я вынимаю за него. Кроме того, когда я приезжаю на священную землю Троице-Сергиевой лавры, пройдя через святые ворота, я направляюсь в Троицкий собор к мощам преподобного Сергия и прохожу мимо могилки отца Кирилла.

Я подхожу к его могилке, на которой стоит резной каменный крест, возношу заупокойную молитву о старце отце Кирилле и всегда добавляю: «И его святыми молитвами, Господи, спаси и помилуй и меня, грешного», – свято веруя в то, что если мы молимся об упокоении таких несомненных подвижников благочестия, то и они, пребывая в Царстве Божием, в ответ молятся за нас, пребывающих здесь, на земле.

Я думаю, мы должны поминать об упокоении таких подвижников благочестия, и не грех к этому присовокуплять, чтобы Господь их святыми молитвами и нас сохранял, вразумлял и наставлял.

– «На Ваш взгляд, может ли человек сам всем сердцем уверовать, если Господь не коснется его сердца?»

– Я думаю, что человек сам, без содействия Божия, не может достигнуть ничего. Другое дело, что если Господь человека не коснулся, то тогда можно все свалить на Господа, что человек как бы остался не у дел с точки зрения Церкви. Это напоминает мне Адама, которого Господь призвал к покаянию, а он все переадресовал своей жене. На вопрос Господа к Адаму: «Ты зачем нарушил заповедь Божию?» – он ответил: «Во всем виновата Ева, которую Ты мне дал, Господи».

При определенных обстоятельствах нашей жизни Господь всех нас призывает. Нет на земле такого человека, мимо которого Господь не прошел бы и не позвал бы к Себе. Другое дело, что человек может остаться глухим к Его призыву либо даже как-то резко ответить на этот призыв Божий.

Господь касается нашего сердца, но должно быть и ответное к Нему движение, однако часто этого ответного движения не происходит. Поэтому будем внимательны к себе, будем сами стремиться к Богу. И если мы начнем это стремление, то мы явно почувствуем, что Господь уже давно коснулся нас.

Ведущий Виталий Стёпкин

Записала Людмила Белицкая