Беседы с батюшкой. Протоиерей Михаил Потокин. 7 августа 2023

– Батюшка, как мы должны правильно относиться к вещам? Есть мнение, что когда мы покупаем какую-то значимую покупку, мы должны ее освятить; вроде даже есть молитва на освящение всякой вещи. Допустим, купили телевизор, нужно ли прочитать какую-то молитву? Ведь мы освящаем машину, квартиру, иконы, крестики.

– Я не сторонник освящения всего подряд. Нужно понимать, что есть вещи, которые играют существенную роль в нашей жизни. Автомобиль – это очень опасное средство передвижения, а не только удобное. Довольно рискованно выезжать на дорогу, это всегда сопряжено с неким риском и неизвестностью. Поэтому автомобиль, аэроплан или что-то еще можно освятить исходя из того, что от случая зависит жизнь и здоровье людей. То же самое и с предметами, которыми мы пользуемся не в быту, а именно с точки зрения молитвы. Иконы, кресты освящаются, и на это есть отдельная молитва. А все остальные вещи, мне кажется, освящать не стоит, одежду же мы не освящаем.

– Я знаю случаи, когда освящается все.

– Это мы оставим за скобками, поскольку в Евангелии выстроена иерархия, сказано: тело больше, чем одежда; душа больше, чем тело. То есть одежда – это нечто пренебрежительное: порвалось – и выкинули. Я не имею в виду священнические одежды – это другое... Что касается бытовых вещей, мне кажется, освящение не требуется. Это просто одежда. Она меняется, может порваться, приходит в негодность, в конце концов становится нам не нужна; отношение к ней как к чему-то временному, что не требует от нас особого внимания.

– Иногда нас упрекают, в свете последних событий, политической обстановки, что священники освящают оружие. Почему мы освящаем оружие, боевую технику?

– Это древняя традиция, идет с давних времен. Оружие может использоваться по-разному. Может использоваться как нападающее, несущее разрушения или для защиты. Поэтому здесь мы имеем в виду, что это оружие для защиты, потому оно освящается. И освящение проводится для того, чтобы не принести вреда тем, против кого это оружие не должно быть направлено. То есть не только для победы оружия, но в том числе чтобы оградить от вреда тех, кто не участвует в военных действиях.

– Перед панихидой женщина в храме попросила поставить свечку за упокой. Ей было очень тяжело, она с палочкой и попросила, чтобы кто-то поставил. У нее спросили: «За упокой кого?» Она сказала: «Я помолюсь». Нашей телезрительнице стало странно – свеча без имени. Как нужно было поступить в этой ситуации? Какие правила, когда мы ставим свечу за упокой?

– Если тебя что-то попросили сделать, наверное, уточнять не стоит, если нет никаких странных, необычных действий. Ничего необычного в том, что тебя просят передать свечу, нет. Молитва – это дело личное, и если человек хочет тебя попросить помолиться за кого-то, он должен первый обратиться к тебе и попросить, так принято. Поэтому выяснять, за кого, как, почему мы ставим свечу, не следует. Это личное дело человека, жертва, которую он приносит Богу.

– Мы часто ставим свечки перед иконами. А вот именно на столик, так называемый канун, где священник совершает панихиду, литию, как правильно ставить свечу?

– Свеча – это жертва. Жертва должна сопровождаться молитвой.

– Люди думают, что это должно быть что-то особенное, сакральное.

– Да, жертва сопровождается молитвой. Мы можем поставить свечу и прочитать молитву до этого, после или во время этого. Прочитать молитву самую простую: «Упокой, Господи, души усопших раб Твоих». И перечислить имена тех, в честь кого мы приносим эту жертву. То есть это символическая жертва, поэтому она сопровождается молитвой. Все в храме сопровождается молитвой, любое священнодействие. Можно и своими словами...

– Скажите, если человек в разговоре высказывает недовольство другим человеком, как не впасть в осуждение? Промолчать? Попробовал заступиться, ничего не получилось. Есть ли смысл заступаться?

– Наверное, нет. Все-таки это личное дело. Нужно знать человека, с которым ты беседуешь. Чаще всего тот, кто осуждает, решение уже принял, поэтому не хочет менять свое мнение, раз он высказывает, что ему кто-то не нравится. Есть пример из жизни Варсонофия, Оптинского старца. Когда к нему приходили монахи и жаловались друг на друга, что вот такой-то неправильно живет, старец отвечал: «Конечно, кто же этот поступок может одобрить?» То есть он не осуждал самого монаха, который как-то нарушал устав, а его поступок. Понимаете? То есть можно сказать, что этот поступок нельзя одобрить, эти слова нельзя одобрить. Не человека, а слова, поступок, что-то еще, то есть то, что не касается лично оценки его, а именно оценки того действия, которое он совершил и которое вызвало такую отрицательную реакцию. Варсонофий, вот так осуждая поступок, не осуждал человека.

– Такое человеколюбие...

– Это сказано в Евангелии, чтобы мы не судили и не осуждали. Много раз это сказано. Значит, это существенно в нашей духовной жизни. Но соблазн, конечно, всегда есть, поэтому, если не можешь удержаться, лучше молчи.

– Почему нельзя крестить детей без крестных? У нас нет верующих родственников, и толку от крестных не будет. Можно ли крестить без крестных, если мы православные верующие христиане, которые регулярно посещают храм, причащаются?

– Крестные подразумеваются в самом крещении, в таинстве. Надо сказать, что дело не только в том, что крестные потом должны какие-то обязанности выполнять. Крещение – это таинство, и это таинство совершается Церковью, то есть собранием верующих. Поэтому крестные, в частности, нужны для собрания. Собрание есть некая полнота. Я как-то встречал в одном храме за границей: община маленькая, и священник после воскресной литургии обратился к прихожанам с таким словом: «Сегодня будет креститься дочка одной нашей прихожанки. Все, кто хочет помолиться, могут остаться после воскресной литургии, принять участие в совершении таинства». Поэтому крестный не просто обозначает будущие  свои обязанности, а это существенная часть таинства – собрание верующих. Призывая имя Христово, мы надеемся на действие, как Господь заповедовал: где двое или трое собрано во имя  Мое, там я посреди них. Поэтому собрание очень важно, и крестные важны именно в самом таинстве, внутри таинства Крещения. Не только как свидетели о своем крестном, которые произносят определенные формулы, но и как участники общей молитвы. Все присутствующие являются участниками. Вот такой интересный пример, когда вся Церковь участвует в крещении, рождается новый человек, член общины. Все близкие, родные и далекие прихожане просто остаются и участвуют в общей молитве. В этом смысле, я думаю, все-таки крестные нужны.

– Вы очень интересную вещь сказали. Когда совершаются таинства Венчания, Крещения, мы стоим, смотрим, как все происходит. Священник говорит слова, хор красиво поет, пара стоит или крестный... В конце общего фотография.

– Да, был исторически сложный период в Церкви, многие таинства совершались тайно. Увозили из Москвы детей, чтобы крестить где-то в деревенских храмах, чтобы не записали и не передали на работу. То же самое было с венчанием. Эта секретность так называемая есть сейчас в таком немножко искаженном виде.

Таинство должно совершаться максимально большим количеством верующих, с присутствием всей церкви, насколько это возможно. Я сам в этом убедился, когда служил в хосписе, там часто вызывали к больным соборовать. Больные в очень плохом состоянии, потому что многие из них уже находятся в полусознательном состоянии. Человек то выходит из этого состояния, то опять плохо слышит и не откликается. Когда вы вдвоем,  есть священник и человек, который уже не может сосредоточиться, даже на короткий промежуток времени, то это одно. Я старался приглашать близких больного, чтобы они молились вместе с ним, и это совершенно другое совершение таинства. Священник чувствует, что такая молитва наполненная, она важна. Люди, которые стоят, не произносят слова молитвы, потому что я читаю довольно быстро, но они участвуют в этом, переживают, и наши переживания – это тоже участие, живое движение души. Мы переживаем, молимся своими словами, желаем человеку счастья, благополучия, здоровья.

Здесь участие явно ощущается, и в этом смысле хорошо, чтобы в таинствах участвовало как можно больше неравнодушных людей, тех, кто желает помочь близким или разделить с ними торжество. На юге Европы, если венчание, то там человек сто. У нас на юге тоже есть такие традиции, когда множество народа приглашается на таинство или обряд, когда совершается что-то важное. Мне кажется, это неплохо. Это необязательно должно быть, то есть это не должно быть в повелительном тоне, что если не придешь, тебя больше не примут в семью, но должно быть желание прийти. Хорошо бы установить такую традицию, чтобы приходили не только крестные, не только семья, но и друзья, и бабушки, и дедушки, просто неравнодушные люди…

– А когда Вы совершали таинство и этого собрания не было, получается, Вы молились, а вокруг Вас были люди, которые пришли просто на Вас посмотреть?

– Знаете, по-разному бывает, за много лет всякое случалось. Но мы все-таки говорим о том, как должно быть. Хотелось бы призвать людей к тому, чтобы они сами старались участвовать в таинствах и приглашали своих близких, когда это возможно, если нет к этому каких-то противоречий. Конечно, не нужно гнать человека силой, но можно ему предложить: «Хочешь прийти на крещение – приходи, помолимся вместе».

– Получается, что когда ты приходишь в церковь, нужно не просто стоять, а помогать батюшке, нужно поддерживать его,  тогда ему будет проще.

– Мы вместе участвуем в этом, и это серьезное дело. Раньше крещение было делом всей общины, ведь крестили всего несколько дней в году – на Рождество, на Пасху, и после крещения все шли крестным ходом в храм и вместе участвовали в литургии.

После миропомазания люди восемь дней находились в храме в белых одеждах. То есть рождение нового христианина в духовный мир было общим торжеством всей общины, всей Церкви, а не только торжеством, радостью для одной семьи.

В городе все не так. Каждый день в наш храм приходят люди, которых ты видишь первый раз. Эти люди или проезжают мимо и случайно заходят, или путешествуют, или приехали к родственникам, или просто редко приходят в храм.

А в каких-то небольших замкнутых общинах где-то за границей жизнь более активная. Там люди помогают друг другу, вместе радуются, вместе совершают таинства, вместе молятся, и не только во время литургии, но и во время крещения, венчания. Это немного другая жизнь.

Но у нас из-за того, что мы все-таки служим в мегаполисе, иная ситуация, потому что на службе стоит много людей, незнакомых друг с другом. Раньше такого не было, ведь само слово «община» означает нечто общее. А как можно иметь общее с человеком, которого ты совсем не знаешь? Ты даже не знаешь, как его зовут и где он живет.

– Но эта ситуация как-то выправляется?

– В большинстве храмов, даже в самых небольших приходах, есть сложившаяся община, и это, пожалуй, основа для действия таинств в этой общине, и к ней уже присоединяются другие люди.

– Вопрос от телезрительницы: «Всякая ли милость принимается Господом? И насколько важна милость за тяжелобольного человека, лежащего на смертном одре?»

– Вообще «милость» – понятие высокодуховное. Господь говорит о милости как о свойстве Божественной природы. Милость важна для всякого человека, и когда он ее оказывает, и когда ему ее оказывают. Это уже иной тип духовных отношений.

Когда один человек сострадает другому, переживает вместе с ним, от него исходит милость, но другой человек должен принять эту милость. В этом смысле в обоих действиях – и в оказании милости, и в ее принятии, должен быть Христос.

Во время литургии мы произносим такие слова: Ты бо еси приносяй и приносимый, и приемляй и раздаваемый. То есть раздаешь и принимаешь. Когда людей связывает милость, это действие очень высокой духовной природы, и оно несет великую духовную пользу и тем, кто ее подает, и тем, кто с благодарностью ее принимает.

– Люди много лет скитаются по квартирам с внуком-инвалидом и молятся о приобретении жилья. И вот они задают вопрос: «Почему Господь не слышит наших молитв? Мы просим Его в этой нашей нужде, но ничего не получаем».

– Не всякое наше материальное прошение будет исполнено. Нам нужно понимать, что когда мы говорим о словах Господа: просите, и дано будет вам; ищите, и найдете, –  здесь имеются в виду прошения, касающиеся жизни души человека, важные именно в этом смысле.

Вообще все наши прошения материальны. Иногда Господь подает нам что-то не Сам, возможно, кто-то другой должен нам подать. Может быть, от кого-то это должно исходить именно как милость, как милосердие, как жертва, и через эту жертву человек, который нам подает, сам получает некую милость от Бога. То есть помощь может прийти не только напрямую от Бога, но и от людей, поэтому не нужно отчаиваться, нужно продолжать просить Господа.

Здесь уместно вспомнить притчу о неправедном судье, к которому много раз обращалась со своей просьбой вдова, но он не хотел отвечать на эту ее просьбу. В конце концов этот судья смирился, потому что вдова ему надоела, и исполнил то, о чем она просила. Вот и нам в каких-то делах нужно проявлять упрямство и не отчаиваться, потому что иногда Господь нас испытывает, но мы понимаем это не сразу, а только через какое-то время.

– А есть ли что-то, о чем не нужно просить Бога, какие-то вопросы, которые лучше не задавать?

– Вообще нам почти ни о чем не нужно просить Господа. Христос в Евангелии говорит: молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны. Господь дает нам молитву «Отче наш». В этой молитве в немногих словах собраны все наши прошения, в ее словах вся наша жизнь.

Конечно, мы можем что-то много и подробно излагать, но это лишь частный случай какого-то нашего состояния. А если говорить обо всей нашей жизни, то она заключена в молитве «Отче наш». Поэтому когда ученики просят Господа научить их молиться, Он и даетим эту молитву, сказав при этом, что им не следует рассыпаться в различных прошениях, как это делают язычники.

– Сам Господь дал нам эту молитву, а мы, получается, порой о ней забываем. Когда нам трудно, когда мы понимаем, что вот сейчас все на нас обрушится и раздавит нас, мы почти всегда начинаем роптать и на Бога, и на ближних, мы задаем Богу вопрос: «За что?» А как правильно в этой ситуации поступить? И как нам понять, почему у нас такие проблемы, чтобы начать их решать?

– Вообще понять это трудно. Мы всё поймем потом, когда все преодолеется и разрешится. Философ, христианский теолог, святой Католической Церкви Боэций в своей книге «Утешение философией» задает подобный вопрос, причем в это время он сидит в тюрьме, в которой впоследствии его и убили.

Он задает вопрос, почему в мире такая несправедливость, страдания, и философия ему отвечает, что в мире многое кажется странным, пока не узнаешь причину этого. И когда нам тяжело и мы задаем подобные вопросы, получается, что мы обижаемся на следствие, потому что не знаем причины этого.

– Но нам хочется ее узнать.

– Да. Если бы мы знали причину, это сразу сняло бы все вопросы.

– Но на исповеди у духовника, в беседе с ним, разбирая наши грехи, мы часто ищем именно их причину, чтобы уврачевать эти грехи и больше их не повторять.

– Знаете, в таком случае я рекомендую читать святых отцов. Есть прекрасная книга «Руководство к духовной жизни» преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка. В ней приводится такой пример. Когда Иоанн, скорбя, жалуется своему духовнику Варсонофию Великому на то, что его обокрали, тот отвечает ему: «Не нужно скорбеть, потому что, когда ты подаешь милостыню, ты гордишься, а когда тебя обокрали, ты как бы отдал и не гордишься».

Все ситуации в мире уже случились, и все они разобраны. Нам не следует пренебрегать духовным чтением, потому что многое о своей жизни, в том числе и жизни духовной, мы можем узнать, обращаясь к духовной литературе, потому что в ней есть все.

Мы не первые живем на этой земле, и не с нами впервые что-то случается, поэтому духовный опыт Церкви игнорировать нельзя. Если мы действительно хотим найти какую-то мудрость, правильные решения, воззрения, нам нужно читать духовную литературу – «Добротолюбие», труды древних подвижников. В них есть прекрасные короткие, очень емкие мысли, в которых раскрывается правда о нашей жизни.

Мне кажется, многие могут найти утешение в духовной литературе. Во всяком случае, когда у меня есть время, я стараюсь обращаться к ней, и это мне во многом помогает. Я считаю, что было бы очень хорошо, если бы мы ежедневно хоть немного читали святых отцов. Так мы бы прикасались к духу людей, исполненных смирения, мудрости, благого духовного состояния, и в беседе с ними (ведь чтение духовных книг – это беседа с их авторами) мы бы утешались, и какие-то вещи становились бы нам понятными.

Поэтому, если рядом нет духовника, читайте хорошую духовную литературу. Книга «Руководство к духовной жизни» преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка много раз переиздавалась, ее можно найти и в книжных магазинах, и в Интернете.

Есть много подобных современных книг, например «Письма к мирским особам» Амвросия Оптинского, «Путь ко спасению» Феофана Затворника. В этих книгах задаются конкретные вопросы, и мы можем прочитать очень точный и глубокий ответ на свои просьбы, прошения и недоумения.

– Вопрос от телезрителя: «Была ли у первых людей возможность устоять, удержаться от грехопадения, если до них уже существовал враг рода человеческого, человекоубийца, способный внушать людям мысли, чувства, желания и склонять их ко всему негативному?»

–Это очень обширный вопрос.

– Меня больше интересует, что было бы, если бы они удержались.

– Вопрос не в том, что было бы, если бы они удержались. На самом деле здесь вопрос сложнее. Действительно, мы слышим, как на Предвечном Совете говорится о том, что люди, которых создал Господь, отпадут от Бога и что Сын Божий, принеся Себя в жертву за этих людей, вернет их обратно в лоно Отчее.

Этот вопрос о предопределении миллионы раз был задан в Церкви, но надо сказать, что Православная Церковь не приветствует предопределение, судьбу. Человек все равно остается свободным в выборе. Вообще невозможно отгадать, что бы было, если бы не случилось, скажем, грехопадения в том виде, в каком мы знаем о нем из Священного Писания. Может быть, произошло бы что-то иное.

Здесь вопрос заключается в том, что человек был создан свободным, и в этой свободе всегда была опасность грехопадения, которая была дана ему с самого начала вместе со свободой. Обратная, опасная сторона свободы – это способность предать, потому что, когда ты свободен в отношениях, ты способен предать человека в этих отношениях.

Должен сказать, что тот дух, который соблазнял человека, конечно, более мудрый и значительный. Денница считался одним из первых ангелов, а ангелы – это небесные умы, поэтому человеку пришлось духовно сразиться с противником, многократно превосходящим его в разуме, и здесь тоже есть некая неравнозначность того, что произошло с человеком.

Другое дело, что вся сила вражеская разбивается не разумом, а любовью. Христос говорит: так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, и мы знаем, что именно этим дьявол был разбит, уничтожен.

Поэтому здесь, мне кажется, сложно гадать, и я не возьмусь сказать, что и как было бы. Но предопределение в человеческой судьбе, что одни предназначены для спасения, а другие – для погибели, конечно, не православная точка зрения.

Здесь есть еще один момент, который мы не учитываем: мы можем судить о жизни человека только по людям, которых знаем, которые равны нам или ниже нас. Но люди, которые были рождены духовно, дуновением Божественной природы, были другими.

Нам легко судить о людях, которые ниже нас. Достаточно отпустить тормоза у нас в голове, и мы представим себе, как можно низко себя вести. А вот как вести себя высоко? Как это – жить как Адам, беседуя с Богом напрямую, как мы говорим, лицом к лицу? Как слышать внутри себя голос Божий? Как это можно себе представить?

Мы не можем этого представить. Мы не знаем жизни, которой жили первые люди. Мы знаем свою жизнь и можем представить, что она может быть хуже, потому что иногда, когда мы падаем, мы сами становимся хуже.

Кстати, это одна из причин того, что, скажем, в художественной литературе все положительные персонажи всегда выписаны как-то слабо, а отрицательные персонажи всегда очень живые. Почему же отрицательные персонажи такие живые? Да потому, что автор прекрасно представляет себе, как это – быть плохим.

Чтобы гармонично описать святую жизнь, нужно этой жизнью жить, иначе это будут лишь фантазии. Поэтому про святую жизнь у нас получается как-то сладко, и святой выходит чуть ли не этаким розовым сахаром.

Конечно, это не так, но как должно быть, мы не можем себе представить. То есть о святом может говорить только святой, а о грешнике – грешник. Грешнику о святом говорить очень сложно. И нам очень сложно судить с нашей точки зрения о поступках первых людей, потому что до грехопадения они были святыми. Наше суждение о них, по меньшей мере, будет просто смешным.

– А после Второго Пришествия мы узнаем эту тайну?

– Я думаю, что Господь откроет ее кому следует. Он сказал Своим ученикам: в тот день вы не спросите Меня ни о чем. Наверное, то, что нам нужно знать, мы узнаем. Просто я хочу сказать, что другой жизни мы не знаем, и нам смешно об этом рассуждать.

– Меня не покидает одна мысль: Адам, имея знание, которое ему было дано, выходит из врат рая. Наверное, для этого должно было произойти что-то невероятное.                   

– По всей видимости, в тот момент, когда он согрешил, часть знания он потерял. Мы тоже, когда грешим, что-то теряем. Вот мы сказали какое-то неосторожное слово, и как будто внутри у нас что-то произошло. У Вас никогда не было такого чувства?

– Да постоянно бывает. Ты просто становишься пустым.

– Да. Если ты занимался многословием, внутри ты стал другим, изменившись в тот момент, когда согрешил.

– Но это неплохо, если ты еще понимаешь, что что-то здесь не то.

– Господь дает тебе это понять. Он тебя любит, поэтому не хочет оставлять тебя в таком состоянии. Хочу еще раз сказать о том, что мы можем говорить о людях своего уровня или уровня ниже, мы можем это себе представить. А что касается людей высокого уровня, мне кажется, здесь рассуждать бесполезно. Единственное, можно сказать, как Церковь видит это.

– У нас очень много вокруг примеров – это святые.

– О святых могут говорить святые.

– Но мы же должны к чему-то идти, мы можем рассуждать о них. Некоторые из них наши современники.

– Меня всегда умиляют рассказы о встречах и беседах святых отцов, особенно отцов-пустынников. Когда ты читаешь об этом, создается впечатление, что это чуть ли не эпохальные события. Каждое их слово, каждое действие, каждый поступок – пример того, как могут жить и общаться друг с другом высокодуховные люди, и нам стоит этому у них поучиться.

Нам невозможно понять, как они живут. Пока у нас нет молитвенного, духовно-смиренного состояния, мы этого не поймем. Но они понимали друг друга. Как-то у Силуана Афонского спросили, как говорят святые. Он промолчал, а через день ответил: «Святые никогда ничего не говорят от себя». А мы  говорим от себя. Говорить не от нас у нас пока не получается.

– Да. Хотя я в своей жизни встречал, что, по моему мнению, обычные люди, священники говорили какие-то невероятные вещи. Наверное, что-то им открывалось.

– И многим может быть открыто, но это все-таки тайна, это как вдохновение. Если его нет, ты этого не поймаешь. К музе не ходят в гости, муза сама приходит. Дмитрий Ростовский писал о святых, и у него было вдохновение. Это известно из его жития.

– Насколько я помню, ему даже были явления.

– Да, святые являлись ему и объясняли, как все было. Но он и сам был удивительным человеком. Его житие говорит нам, что он жил так, как и учил. Это уже очень высокий духовный уровень, поэтому он мог писать о святых, тем более что на это был Промысл Божий. Такой сборник нужно было составить для нашего научения.

Раньше жития, поучения святых читали во время богослужений. У нас же в службу входит только житие Марии Египетской. Преподобный Серафим Саровский рекомендовал своим духовным чадам вместе со Священным Писанием читать и жития святых. Мы с вами не можем рассуждать о святых, потому что у нас нет их уровня.

– Нам остается смириться с тем, что мы имеем. Но у нас все-таки есть какие-то знания, есть возможность участвовать в таинствах.

– Да. И у нас есть труды святых отцов. Есть очень много работ о грехопадении Адама в раю, начиная с древних отцов, например, с Амвросия Медиоланского. Их написали люди, имевшие высокое духовное знание, а некоторые имели вдохновение от Бога на написание своих трудов.

– Возможно, в них будут ответы на какие-то наши вопросы.

– Да. Их можно там поискать.

– Наверное, рассуждать о многом не следует, верно, батюшка?      

– Нужно не рассуждать, а учиться. А учиться можно у Церкви, у святых отцов. Нам сейчас доступна любая литература, и хочется пожелать нашим телезрителям чаще обращаться к хорошей духовной литературе, потому что в ней сокровища, в ней утешение и польза для души.

Духовная литература помогает открыться в человеке желанию – жить духовной жизнью, она просвещает человека. Наверное, главная наша рекомендация тем, у кого есть вопросы о духовной жизни, – обратиться к хорошей духовной литературе.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Максим Заливакин и Людмила Белицкая