Беседы с батюшкой. Помогает ли паломничество воспитанию молитвы

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает наместник Староладожского Никольского мужского монастыря игумен Филарет (Пряшников).

(В расшифровке сохранены некоторые особенности устной речи)

– Отец Филарет, в доковидное время (теперь мы уже можем так говорить) паломничество всегда было очень простым и радостным – можно было легко, свободно приехать в любой монастырь, в том числе в Староладожский Никольский мужской монастырь, настоятелем которого Вы теперь являетесь. В этих паломнических поездках обычно участвуют очень воцерковленные люди, которым это необходимо для того, чтобы в какой-то степени  разнообразить свою приходскую жизнь. Но потом возник еще паломнический туризм, который, на мой взгляд, никоим образом не соотносится с молитвой.

Вы долгое время были насельником Александро-Невской лавры, где паломников всегда было очень много. И Вы были одним из тех, кого настоятель ставил на такое ответственное послушание – отвечать на вопросы людей, которые приезжают. Поэтому Вы хорошо знакомы с этой проблемой. Насколько остро сейчас в Староладожском Никольском монастыре стоит проблема отсутствия паломничества? И как это влияет на молитву людей, которые приезжают в монастыри для ознакомления со святынями?

– Слово «паломник» в буквальном понимании означает: «человек, который держит в руках ветви пальмы». Исследуя страницы истории Древней Церкви, мы увидим, что большинство христиан предпринимали поездки в Иерусалим, чтобы встретить праздник светлого Христова Воскресения на той земле, где это произошло. Мы понимаем, что праздник Входа Господня в Иерусалим был неотъемлемой частью подготовки к Христову Воскресению, поэтому паломники приезжали заранее. Участвуя в крестном ходе и вспоминая вход Господень в Иерусалим, они несли в руках пальмовые ветви, которые вместе с какими-то духовными подарками и сувенирами увозили потом к себе на родину.

То есть мы видим, что само паломничество зародилось как желание прикоснуться к святыне и вспомнить евангельское событие непосредственно на той земле, где оно произошло. Паломники, отправляясь в дальние путешествия, ставили перед собой определенную духовную цель – прикоснувшись к святыне, обязательно получить от этого пользу. Наше путешествие, наше паломничество должно сопровождаться изменением нашего духовного мира, мы должны чему-то научиться, сделать определенные выводы. Тогда такая поездка будет очень полезной.

Что касается сегодняшнего дня, то, конечно, многие монастыри, обители, которые так или иначе живут за счет паломников, страдают. Кто-то из людей уже переболел, кто-то еще не болел тем вирусом, который сегодня пока не побежден до конца. Но в любом случае мы принимаем малочисленные группы, паломнические службы работают, в том числе паломническая служба Староладожского Никольского мужского монастыря: практически каждую субботу и воскресенье мы принимаем людей не только из Петербурга, но и близлежащих областей.

Конечно, паломников стало мало, и для нас это тяжело, потому что они приносят монастырям какую-то стабильность, финансово им помогая. Ведь у монастыря есть свои обязательства, которые нужно выполнять: платить за свет, газ, зарплату людям, которые работают, обслуживая тех же паломников. У нас есть кафе, гостиница. Мы стараемся, чтобы людям, которые сегодня, несмотря на все сложности, приезжают к нам, было у нас комфортно. И смотрим с надеждой на будущее, ожидая, что время, которое мы все сейчас переживаем, будет преодолено и люди смогут снова и снова приезжать не только в разные обители, но и к нам, на Старую Ладогу, потому что тут есть что посмотреть, с чем соприкоснуться, чтобы почувствовать дух Святой Руси.

– Примерно в 1242 году основан Староладожский Никольский мужской монастырь; более старого, наверное, у нас нет.

Раньше люди совершенно спокойно ездили в паломничества, молились в храмах. И вдруг так случилось, что в наших храмах стало гораздо меньше прихожан. Скажите, Вы ощущаете помощь Божию, которая поддерживает монастырь? Чувствуете поддержку Господню?

– На следующий день после Крещения Господня, 20 января, празднуется Собор Иоанна Предтечи. Так получилось, что наш монастырь имеет несколько приписных храмов, и один из них – храм Рождества Иоанна Предтечи на Малышевой горе. Это древний храм начала XIII века (там был монастырь). Когда в праздник мы совершали там молебен в холодных стенах (отапливать храм (он считается зимним) пока нет возможности, хотя мы уже думаем о том, чтобы сделать там круглогодичное отопление, чтобы люди могли спокойно приходить туда в любое время и молиться), то чувствовалось незримое присутствие кого-то. Это историческое здание, намоленный храм, который несет в себе память тех людей, которые были задолго до нас.

Когда попадаешь в такие места, совершая паломничество или приезжая туда для того, чтобы жить, стать частью монастыря, членом монашеского братства, то, конечно же, соприкасаешься с тем духовным богатством, которое хранят такие уголки, может быть, несправедливо забытые. И, конечно, чувствуешь присутствие Божие. Вроде бы тяжело и понимаешь, что помощи сейчас ждать не от кого, но Господь как-то слышит тебя, слышит молитву братии, паломников, прихожан и дает возможность решать какие-то сложные вопросы.

Монастырь – это не просто культурное наследие, не просто объект федерального значения, но это еще и люди, в нем живущие. В монастыре проживает около 20 человек, и хочется, чтобы они достойно себя ощущали, могли служить. Почему мы живем в этом монастыре? Потому, что принимаем наших дорогих гостей, паломников, туристов. Чувствуется, что Господь не оставляет нас, несмотря на сложности, которые есть не только в нашем монастыре.

– Вы сказали, что ощутили намоленность храма. Часто бываешь в таких местах. Например, Успенский женский монастырь: там матушка-игуменья и одна насельница, двое в огромном монастыре. Столько веков этот монастырь был прибежищем сирых и убогих! И когда туда приезжаешь, чувствуется намоленность. И в вашем монастыре я тоже не раз был, и тоже чувствуется намоленность. Задам своеобразный вопрос: через какой-то период времени эта намоленность может пройти? Может ли она пройти, если туда не будут приходить люди для молитвы?

– Где-то я читал, что даже если разрушается храм (а в каждом храме есть святое место – престол Божий, который освящается особым чином и является сердцем всего храма), невидимо на этом месте остается ангел-хранитель этого храма, этого места. Поэтому если даже исчезают храмы по каким-либо причинам, то место все равно хранит отпечаток памяти того, что там когда-то происходило.

Слава Богу, сейчас такое время, когда порушенные святыни воссоздаются. Есть те, которые уже никогда не вернуть, но я уверен, что исторически память об этих местах сохраняется, и люди, приезжая к таким местам, совершая одиночные паломничества, где-то ставят кресты на этих местах, где-то – часовни. Место, где когда-то возносилась молитва к Богу перед престолом Божиим, всегда сохраняется.

– Вопрос телезрителя из Москвы: «Как подготовиться к паломничеству с молитвой об исцелении?»

– Человек, который собирается поехать в определенное место, уже понимает, куда он попадет. Нужно почитать об этом месте, посмотреть, какие там есть святыни и подвижники, жизнью которых прославилось это место. То есть прежде всего нужно информационно подготовиться: с чем мне придется столкнуться, во что погрузиться, к чему я буду прикасаться.

Если я еду в паломничество, чтобы через святыни от Господа получить какое-то исцеление, то, прежде всего, надо понимать, что самое важное – духовное исцеление, когда человек, прикоснувшись к святыням, получает внутренние ответы на сложные вопросы, постоянно звучащие в уме, сердце. Ведь от здоровья души зависит здоровье тела. Так как все взаимосвязано в нашей жизни, нужно просить у Господа, чтобы прикосновением к святыням (а в любом паломничестве мы будем прибегать к таинствам Церкви: исповедоваться, причащаться) Господь дал прощение грехов прежде всего.

Еще раз хочу заострить внимание, что любая поездка, которая сопряжена со встречей со святыней, обязательно должна нести какую-то пользу, то есть по возращении домой человек должен почувствовать, что эта поездка была не случайной. Это очень важно. А исцеление будет даваться по вере человека, насколько он готов получить это исцеление. Часто нужно пройти не одно паломничество, чтобы получить то, что хочешь.

– Вспоминаю слова владыки Назария, епископа Кронштадтского, настоятеля Александро-Невской лавры. Когда в начале пандемии проходили службы и в храме было очень мало людей, владыка рассказал, как однажды к Амвросию Оптинскому обратился батюшка со словами: «Беда, нет у меня прихожан, совсем пустой храм. Люди перестали ходить». И преподобный Амвросий сказал удивительную вещь: «Батюшка, не переживай – за каждого человека, не пришедшего в храм, молится его ангел-хранитель. Представь, дорогой батюшка, что когда ты служишь службу в пустом храме, храм полон ангелов-хранителей». Насколько преподобный Амвросий сумел утешить этого батюшку, который был в унынии по этому поводу!..

Наверное, сейчас есть люди, которые очень переживают отсутствие возможности поехать куда-нибудь в паломничество. Скажите, молитесь ли вы за тех людей, которые пока не едут к вам, но приедут?

– Во время Божественной литургии и Евхаристического канона священник молится тайно о тех, кто благословною виною отошел от службы, то есть о тех, которые не по своей вине сегодня не присутствуют под сводами того или иного храма. Эта молитва совершается на каждой Божественной литургии.

То, что сегодня люди стараются как-то беречь себя и здоровье своих близких, – это тоже некое оправдание, я считаю. К сожалению, есть те, которые начинают критиковать, мол, Церковь сама виновата: людей распугали, все пошли в Интернет. Я не верю в это; никто никуда не пошел. Людей, искренне верующих, осознающих свою ответственность перед Церковью, перед своими близкими, огромное количество. Мы верим и надеемся, что пройдут эти времена и в наших храмах будет много людей. Уже и сейчас потихонечку люди возвращаются, приходят переболевшие, уже не боятся.

Молимся ли мы за тех, кто по какой-то причине не может сегодня путешествовать? Конечно, молимся и, конечно, переживаем. И живем надеждой, что все это когда-нибудь закончится, паломники с радостью будут приходить в храмы, прикасаться к святыням, к каким-то монастырским особенностям.

Хочу поделиться радостью. У нас на Рождество и на Крещение была акция: мы приглашали паломников встретить Рождество или Крещение Господне в нашем монастыре. Это три-четыре дня проживания в нашей гостинице, монастырская трапеза, экскурсии. Людей было не очень много. Но изюминкой была встреча с игуменом. То есть я встречал паломников в своем игуменском доме, давал возможность зайти в игуменскую часовню, где совершается молитва в уединении от братии и ото всех, и общался с паломниками. Последнее общение длилось больше часа; люди задавали вопросы, они хотят знать, как живет обитель, в чем нуждается, какие ставит задачи. Духовные вопросы были. Вот такое общение с игуменом как с человеком, который следит за духовным уровнем братии, прихожан, знает изнутри жизнь обители, – наша изюминка. Люди откликнулись, и было очень приятно.

– Это потрясающе! Я был в разных монастырях, в том числе скальных. В одном из монастырей, когда приходит группа паломников, вся братия расходится по кельям, чтобы никоим образом не вступать с ними в общение. Знаю, что в лавре была подобная проблема, когда некоторые насельники отказывались вступать в общение с людьми, приходящими в лавру. Владыка Назарий всегда был против этого и говорил, что послушание насельников монастыря как раз и заключается в том, чтобы уметь общаться с приходящими паломниками. А их же сотни, тысячи...

– Наверное, будет совершенно несправедливо, когда подъезжает туристический автобус, всем разбежаться по углам и спрятаться, чтобы тебя никто не видел. Наоборот, люди должны тебя увидеть. Хотя, может быть, не каждый монах, не каждый брат в меру своего духовного опыта может встречаться, общаться с паломниками, проводить экскурсии.

Когда к нам приезжают паломники, у нас есть люди на послушании, которые их принимают, проводят экскурсии, в том числе из братии. Человек, живущий в монастыре, больше знает, больше может рассказать, передать, и это будет не просто сухой текст из Интернета о том или ином месте.

Вообще у монаха, у братии есть свое время: когда заканчивается день, закрываются врата обители, мы все расходимся по кельям, и у каждого есть возможность побыть в уединении и подумать о важных вещах, которые никому никогда не расскажешь. Но когда начинается день и открываются врата обители – мы принимаем людей, это наше послушание. Мы сегодня являемся некими миссионерами, которые несут людям слово Божие через свою жизнь, через свою улыбку, свое доброе отношение к ним.

Но одно дело – когда приезжают паломники, и другое – когда приезжают туристы. Конечно, у туриста совершенно иной взгляд, и здесь нужно иметь определенный такт и долю терпения, потому что люди зачастую совершенно не знают церковной жизни, как себя вести в монастыре, как обратиться к священнику, для чего нужны свечи, что такое просфора. То есть здесь работы для братии неимоверно много, потому что приходится проводить разъяснительную работу.

– Монастырь, в котором Вы сейчас являетесь игуменом, разрушен. И разрушен он не потому, что братия нерадивая, а понятно, по каким причинам. Как говорится в байке, самое разрушительное оружие – пушка «Авроры»: один холостой выстрел – и 70 лет разрухи. Этот выстрел коснулся и вашего монастыря. Когда паломники приходят в ваш монастырь и видят эту беду (практически один храм сейчас работает, а все остальные, к сожалению, находятся в таком положении, что на них без слез смотреть нельзя), они обращают внимание на это, задают вопросы, почему так?

– Несколько десятилетий посреди монастыря стоит уникальное здание, которому, наверное, нет подобных в Ленинградской области: Никольский храм. Основан он был в Х –XII веках. И, Вы знаете, в чем проблема? Проблема в принадлежности храмов, потому что это памятники федерального значения, и когда до них дойдет очередь, никто не знает.

– А вы сами ничего не можете сделать?

– Мы не имеем права, потому что мы всего лишь арендаторы. Но на то, чтобы просто приготовить документацию для ремонта, воссоздания этого храма, нужно потратить десятки миллионов. У Церкви таких денег сегодня нет, тем более их нет в нашем монастыре. Вы спрашиваете, что говорят паломники. Одни говорят: «Ну, посмотрите, до сих пор не можете отремонтировать. Десять лет уже стоит».

– Да. И «какие вы нерадивые».

– Да. «Почему не можете?» А другие говорят: «Батюшка, давайте мы вам поможем. У нас есть возможность попросить краску для вашего монастыря». Понимаете, какие разные есть подходы. Человек часто не вникает в то, что в основании, внутри проблемы.

У нас великолепный настоятельский корпус, который можно отремонтировать и сделать паломническим центром. Но состояние его аварийное, обрушается одно из крыльев этого здания, мы его скоро потеряем. Мы бьемся, но ничего не можем сделать. Вот это самое страшное. Мы не имеем ни прав, ни средств.

– В разрухе жить вы имеете право, а поправить все это вы не имеете права...

– Да. В одиночку очень тяжело.

– Здесь должна быть забота государства. Государство разрушало, и государство должно каким-то образом это восстанавливать.

Вопрос телезрительницы: «Я исповедовалась и тут же причастилась. Мне дали завернутый в салфетку кусочек просфорки, а я подумала, что это салфетка, чтобы вытереть губы, и выбросила ее в урну. А потом оглянулась и увидела, что стоящая следом женщина развернула салфетку и съела просфорку. Я расстроилась, вернулась и все объяснила женщине. Она опять дала мне кусочек хлебушка. Я очень расстроена. Может быть, мне нужно по-новому исповедовать этот грех и причаститься?»

– Наверное, все-таки можно подойти к батюшке и сказать, что получилось такое недоразумение. В этом нет никакого греха, просто было некое недоразумение. Вы до конца не поняли, что это такое. Не надо этого бояться, разные случаи бывают. Подойдите к батюшке и скажите: «Батюшка, была такая ситуация. Прости меня, Господи, за мое небрежение. Я допустила такое отношение к святыне не специально, а случайно. Прости меня, Господи. Батюшка, помолитесь за меня». И все, не надо переживать. Это дело житейское.

– Если вернуться к нашей теме, насколько паломничество может развить привычку к молитве? Здесь как раз и возникает это слово – «житейское». Потому что часто мы отличаемся от обычных туристов, заходящих в храм, именно тем, что пытаемся наши житейские дела как-то поправить таким подвигом. Все-таки это подвиг, когда мы приезжаем в далекий монастырь. Правда?

– Совершенно верно. Вообще любое паломничество испокон веков воспринималось как труд.

– Духовный труд.

– Духовный, но иногда и телесный труд, ведь люди с котомкой за плечами иногда проходили пешком сотни километров. Сегодня, конечно, у современных людей есть много возможностей сесть в хороший автобус, и это нормально, это хорошо. Но даже когда мы едем в комфорте, всегда должны ощущать, что совершаем некое важное дело для себя.

– Для нашего спасения.

– В Александро-Невской лавре часто бывает так: утром идешь на исповедь, и группа паломников, человек 30–40, стоит на ранней службе, люди молятся, все хотят причаститься, исповедоваться. Кто-то спрашивает какого-то совета: «Батюшка, вроде и паломничество, а я на одну рассердилась, другая меня задела, на третью обиделась».

Наверное, паломничество – это еще и возможность увидеть себя, какой ты человек, со стороны, потому что все здесь обостряется, как и в монастыре. Я заметил, что, живя в монастыре, человек проявляется на протяжении, может быть, недели, и мы уже можем видеть, что это за человек. Со стороны видно, останется ли он или уже понял, что это не его место. В паломничестве то же самое.

– Кстати, нашим телезрителям скажу, что при входе в монастырь с правой стороны есть гостиница, причем очень удобная. У нас же бывают поездки, когда люди вынуждены жить в школах, спать в спальных мешках и так далее. А тут в этом плане все очень удобно. Это очень хорошо, и возникает вопрос, насколько, в принципе, паломникам должно быть удобно или неудобно.

– Мы сегодня можем принять 14 человек, и несколько комнат оборудованы двухъярусными кроватями.

– Да, но все равно удобно.

– В принципе, удобно, но я думаю, что нам нужно стремиться к более комфортному пребыванию паломников, но для этого нужно помещение. Поэтому я и говорю, что нужно воссоздавать, восстанавливать то, что сегодня стоит и потихоньку разрушается, не имея должного ухода и всего прочего.

– Но ведь в этом тоже могут помочь паломники. Это общий труд, общее дело, как литургия.

– Да, это общий труд, без всякого сомнения. То есть устанавливается некая духовная связь. Человек, приезжая из паломничества, говорит: «А я все-таки помог, и не потому, что оставил что-то монастырю. Я познакомил батюшку отца игумена со своими хорошими знакомыми, которые не бросят, помогут, привезут бетон…» Понимаете, нам нужно осознать, что это наши святыни, что поднимать их нужно вместе. Когда мы вместе, мы можем сделать великие дела.

– Есть такой знаменитый Великорецкий крестный ход – паломники проходят пешком 150 километров. Кто-то по немощи проезжает часть дороги на автобусе, кто-то всю дорогу едет на машине или автобусе. Здесь у меня возникает такой вопрос. Помните притчу о виноградарях: кто-то пришел в один час, кто-то в другой, но Господь дает всем одну плату? И люди возмущаются по этому поводу… Фильм, который мы сняли о Великорецком крестном ходе, называется «Сто пятьдесят километров молитвы». Как Вы считаете, насколько человеку необходимо не просто идти, не просто где-то пребывать, гостить, а все время молиться? И молитва – это только ли произношение определенных слов? Паломническое делание – это тоже молитва?

– Молитва не должна быть автоматической, и от количества не будет зависеть качество. Качество зависит от того, насколько глубоко человек обращает к Богу свой молитвенный взор, отрешаясь от всех проблем, от всех тех вещей, которые нас приземляют.

Крестный ход – это явное внешнее выражение религиозных чувств верующих людей, объединенных одним делом – молитвой, потому что крестный ход, как и любое церковное шествие, всегда сопряжен с молитвами. Батюшки поют запевы, хор начинает провозглашать тропари. Люди вместе совершают крестное знамение, несут какие-то образы, образки, они в едином порыве совершают молитву. Как Вы говорите, любой крестный ход посвящен определенному событию, как наш Александро-Невский крестный ход, который, Бог даст, в этом году обязательно произойдет. Мы в это верим.

– Будет. Святейший Патриарх приедет.

– Да. Тем более такое великое событие для всей нашей страны, связанное с именем Александра Невского. Любой крестный ход настраивает людей молиться о себе, за свою страну, своих близких. Это – неотъемлемая его часть. Идти, просто размышлять о чем-то или болтать с соседкой – не думаю, что это хорошее поведение и пример для тех, кто идет рядом.

Крестные ходы бывают различные. На престольный день мы обходим вокруг храма. Вспомните пасхальный крестный ход, к которому мы готовимся, – это некое светлое пятно в нашей жизни. На Светлой седмице на улице звучат радостные восклицания «Христос воскресе!», когда священнослужители окропляют святой водой людей, ликующих духовно, внутренне. Поэтому любое шествие, тем более крестный ход – это, конечно же, выражение как внешних чувств религиозности, так и внутренних молитв и обращения к Богу.

– Можно сказать, что паломничество – это тоже крестный ход, потому что мы берем свой крест и несем его.

– Меняется же распорядок дня. Приезжаешь в тот или иной монастырь или святое место, и понятно, что у тебя есть расписание, во сколько утренние молитвы, когда идем на службу, когда исповедуемся, куда едем, что посещаем, с чем должны соприкоснуться.

– У вас есть ночная служба – полунощница?

– Да, конечно, как в любом монастыре. Полунощница не всегда в час ночи. Это рядовое богослужение суточного круга, которое совершается в определенное время. Поэтому для паломников, совершающих поездки, меняется образ жизни. Еще раз хочу отметить, что хорошо бы, если бы мы, возвращаясь из святых мест, становились лучше и привозили  что-то нужное и полезное для себя и своих близких. Я не устану говорить о том, что должна быть польза от этого.

– Я вспоминаю совсем недавно отошедшего ко Господу настоятеля монастыря отца Варфоломея (Чупова). Я помню, как он встречал всех, кто приезжал. Он стоял возле трапезной и всем давал пряники, и это было очень трогательно. Я понимаю, что забота о людях, миссионерская забота, которая проявляется с любовью, наверное,  самое главное.

– Люди, которые приезжают в такие места, стремятся немножко отдохнуть от суеты современной жизни. С другой стороны, они хотят побыть в сосредоточении, одиночестве, потому что сегодня нам очень тяжело побыть наедине с Богом.

– Тяжело, да. Не умеем.

– Не умеем. А иногда нам нужно побыть в одиночестве. И для этого есть такие места, как наш монастырь и другие обители, может быть, удаленные от цивилизации, куда люди стремятся, чтобы побыть там, пожить, помочь братии или сестрам, потрудиться…

– Кстати, вам нужна такая помощь?

– Как и любому монастырю, нам, конечно, нужны люди, которые бы нам помогали. Но в чем проблема? Ведь не каждый человек способен пожить у нас какое-то время, потому что мы смотрим, насколько воцерковлен человек, это важно.

– Насколько он искушен.

– И какой жизненный опыт у этого человека. Мы иногда сталкиваемся с тем, что человек или израненный духовно, или больной телесно, с какими-то пристрастиями. А в монастыре это сразу видно, и это пагубно отражается на жизни обители и часто на жизни братии. Поэтому, конечно, нам надо понимать, кто приезжает, кого мы приглашаем, кого принимаем. Нет идеальных людей, но мы пытаемся, чтобы приехавший человек нашел что-то для себя, да еще и монастырю оставил частичку своего труда или заботы.

– А сколько людей живет сейчас в Старой Ладоге?

– Зимой немного, в пределах 900 человек.

– Во всем городе?

– Ну, это село. Летом, конечно, оживают дачные дома, поселочки, и доходит до двух тысяч. Поэтому на местных мы особо не рассчитываем, а приходят к нам, конечно, люди, которые откуда-то приезжают,– туристы, паломники. Есть и местные, из Волхова приезжают прихожане, хотя в Волхове есть три старинных храма, великолепные церкви. Конечно, многое нам предстоит сделать в плане миссионерского служения, просвещения людей. Желание у нас, слава Богу, есть.

– Сколько насельников в монастыре?

– Если считать вместе со мной, то семь насельников и послушников, не считая трудников, потому что кто-то приезжает, кто-то уезжает. В основном внутренняя хозяйственная и духовная жизнь монастыря держится на этих семи.

Но я Вам говорил, что монастырь должен еще заботиться о своих как бы приписных храмах. Один (тоже предстоит много с ним сделать) – храм Василия Кесарийского 1667 года. Недавно он был передан нашему монастырю и тоже находится в аварийном состоянии: полностью сгнила крыша, обрушиваются кресты на куполе. Но это тоже объект федерального значения.

– И вы тоже ничего не можете сделать?

– Пока ничего, хотя есть надежда, что мы все-таки сможем настелить полы, заменить крышу. И, наверное, паломничество – это привнесение чего-то в то место, в которое ты едешь, чтобы была польза от того, что ты там живешь или находишься...

– Знаете, наверное, вернется то время, когда вдруг снова появятся меценаты, благодетели, которые найдут средства, чтобы помогать. Но, насколько я понимаю, дело  тут не только в деньгах. Что нужно сделать, чтобы деньги помогли восстановить монастырь?

– Кто-то из святых говорил, что храм не в бревнах, а в ребрах. То есть должны быть люди, которые станут нуждаться в этих строениях, сегодня полуразрушенных. Необходимо, чтобы были неравнодушные верующие христиане, понимающие необходимость наличия и  храма, некогда порушенного, и игуменского и настоятельского корпуса для блага всех.

Этот дом будет сделан не для одного человека, он, конечно же, будет воссоздан для того, чтобы приносить пользу, принимать гостей, детей, проводить конференции, встречи, какие-то творческие выставки и прочее. То есть это здание будет востребовано не только как архитектурная доминанта... Но для этого нужны люди.

– Скажите, пожалуйста, если бы у Вас сейчас была возможность обратиться, например, к президенту России или к лицу, которое обладает властью, что бы Вы ему сказали?

– Очень трепетно и сложно обращаться к главе нашего государства, потому что у него самого много проблем и занятий.

– Но если бы все-таки была такая возможность?

– Я думаю, что он – человек небезразличный, и возле него есть люди, которые тоже с пониманием относятся к наследию Святой Руси, к тем памятникам, что являются носителями духовной культуры. А что бы я сказал? Наверное, во-первых, пожелал бы ему мужества и терпения нести свой крест, потому что это очень сложно. С  другой стороны, конечно же, важно знать, что мы тоже сила, мы тоже рядом с ними, поддерживаем и помогаем им, насколько это возможно. Но иногда сил у нас не хватает, поэтому, конечно, нужно обращать на нас внимание.

– Скажите, пожалуйста, что нужно сделать человеку, чтобы из паломника-туриста превратиться в паломника-молитвенника?

– Искать Бога. В той или иной поездке искать возможность более подробно, более глубоко открыть Бога в своем сердце, прикасаясь к святыням, чувствуя вдохновение благодати Духа Святого, Который приходит к нам в таких местах.

– Тем более что у вас в храме пребывают мощи святителя Николая Чудотворца. У вас есть еще и другие святыни…

Благословите наших телезрителей.

– Дорогие братья и сестры! На всех путях, где вы бы ни находились (паломничество, путешествие или что-то иное), пожалуйста, обращайтесь к Господу Богу, и Он обязательно будет сохранять вас и помогать находить ту единственную истину, которая ведет к Нему.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Нина Кирсанова и Людмила Белицкая