Беседы с батюшкой. Дети и Церковь. Священник Олег Герасимов 12 января 2023

В студии отец Олег Герасимов, настоятель храма в честь иконы Божией Матери «Всецарица» в поселке Керро.

– Тема сегодняшней передачи: «Дети и Церковь». Эти вопросы волнуют нас на протяжении многих лет. Сначала мы сами были детьми, теперь мы взрослые, и у нас есть свои дети, у кого-то внуки. В этой теме есть масса подводных камней, она как айсберг: наверху видна только маленькая часть, а порой и совсем ничего не видно, и кажется, что проблемы не существует. Но тем не менее она есть.

Детей, как правило, приводят в церковь родители или бабушки, реже дедушки. Но потом оказывается, что детей в храме много, а 15–16-летних подростков мало. Это одна проблема. Другая – это дети в домашней церкви, то есть дома. Здесь тоже очень много вопросов. Кроме того, еще есть проблема воспитания детей, в данном случае я говорю не столько о воскресных школах, а о том воспитании, которое дает улица. Под «улицей» я имею в виду телефоны, кино, телевидение, компьютер и прочее.

Проблем много, давайте разбираться по частям. В вашем храме много детей. С какой проблемой Вы как настоятель сталкиваетесь прежде всего?

– Действительно, дети по достижении некоторого возраста из храма исчезают, это в той или иной степени есть в каждом храме. Проблема это или закономерность, нам еще предстоит понять и осознать. Мы знаем, как Господь приводит обратно людей, которые в какое-то время от Церкви отходят. И как через скорби или через какие-то испытания они возвращаются в Церковь в зрелом возрасте.

Но почему нет возможности удержать подростков в храме? Может, это и не проблема, но надо нащупать, постараться понять это; по крайней мере, сделать все, что от нас зависит, чтобы такой ситуации не было. Наверняка здесь есть и наше упущение тоже. Да, конечно, можно все списывать на переходный возраст, на то, что человек начинает жить сам, выходит из-под тотального авторитета родителей. Ведь ребенок сначала воспринимает все, что говорят родители, как абсолютную истину, а по достижении некоторого возраста он понимает, что родители тоже могут ошибаться, и в какой-то момент начинает бунтовать. Сейчас этот возраст стремительно молодеет, если раньше это было до 16 лет, то сейчас и в 10, и в 9 лет дети могут вспыхивать и говорить: «Буду делать так, как я хочу». Нащупывают свои границы. Здесь для родителей очень большое поле для размышлений и для того, чтобы грамотно себя повести.

До определенного возраста маленький ребенок с удовольствием ходит в церковь. В нашем приходе батюшка раздает детям из кармана конфеты, когда дает крест целовать. И дети уже знают это; когда крест целуют, уже подставляют ручки. Это так здорово и умилительно... Все смотрят. Вроде как батюшка покупает, но всем нравится, и это элемент того, чтоб ребенок, идя в храм, чувствовал, что там хорошо и радостно, но не потому, что  конфеты дают, а потому, что там атмосфера хорошая. Но самая основная техническая проблема заключается в том, что потом наступает момент, когда приходит опечаленный родитель и говорит: «Вчера еще он (или она) с удовольствием шел в храм, а сегодня говорит: «я лучше посплю», «у меня уроки», «мне надо кое-что сделать». И это очень тяжело для родителя. «Как же так? Куда делась моя маленькая девочка (или мальчик), которая с радостью, с горящими глазами бежала в храм? Вдруг она стала превращаться в колючего подростка».

– В ежика.

– В насупленного и шипящего по любому поводу. И основная проблема заключается вот в чем: тащить ребенка в храм как обычно, увещевать или отпустить? Тяжело отпустить, потому что мы привыкли, что идем все вместе и причащаемся, и вдруг он остается дома. Почему? Зачем? А плохо ли это? Я все больше склоняюсь к тому, что надо их отпускать. В какой-то момент надо отпускать.

– Вопрос от телезрителя Дмитрия из Гатчины: «Часто бывает, что родители приводят детей причащаться, но сами этого не делают. Может, не решаются, потому что не было должной подготовки. Насколько важно самим родителям тоже причащаться?»

– Я всегда пытаюсь обсудить эту тему с родителями так, чтобы дети не слышали, что батюшка распекает их папу и маму. Действительно, сложилась странная и немножко порочная традиция: достаточно ребенка привести в храм, подтолкнуть его к батюшке, он что-то там ему даст, и это само по себе сработает, у ребеночка будет духовный задел, который сам по себе его воспитает.

– Некая пилюля.

– Да, духовная пилюля. Отчасти, может, в таком взгляде и есть какой-то смысл, потому что Святое Причастие – это самая великая святыня на земле.

– Но понимает ли это ребенок, а также и родители?

– Я дерзну сказать, что эта святыня действует вне зависимости от этого понимания тем, кто ее принимает. Другое дело, что можно принимать без должного благоговения или с хульными мыслями, тогда это будет, как пишет апостол Павел, в суд или осуждение. Обязательно нужно предпринять максимальные усилия для того, чтобы понять и осознанно принять эту святыню. И в этом смысле очень важно, чтобы родители, которые приводят ребенка к Причастию, во-первых, сами понимали, что это такое; во-вторых, обязательно показывали деятельный пример того, как это делается.

Сначала ребенок идет к этому потому, что его родитель подпихивает. Ребенку 2, 3, 4 года, и он абсолютно верит маме и папе и идет туда, куда его ведут. Через какое-то время он становится достаточно взрослым, чтобы спросить, сначала робко, а потом более настойчиво: «Мама (папа), а почему ты не причащаешься?» И тут начинается диссонанс. Понятно, можно попытаться объяснить: «Я не могу, потому что тебе не надо готовиться, а мне надо». Так если ты считаешь Причастие для ребенка важным, то почему ты не считаешь его важным для себя? Этот вопрос рано или поздно у ребенка возникнет.

Поэтому я всегда спрашиваю у будущих крестных и родителей, которые хотят крестить ребенка: «А вы готовы жить так, чтобы, возвращаясь из храма, ребенок попадал в семье в ту же самую среду, которую видел в нем, чтобы он видел продолжение того, о чем говорил батюшка с амвона? Или будет в храме одна картинка, а за его пределами совершенно другая?» Так очень быстро происходит перекос в сторону более легкого. Если пресловутая улица, о которой Вы говорили, будь то гаджет или действительно подворотня, куда надо бежать, более притягательна и требует меньших затрат душевных сил, то, конечно, постепенно она будет превалировать. Все-таки духовная жизнь – это прежде всего работа над собой. Если родители и крестные не показывают личного примера, а пытаются донести ребенку красивыми словами то, что прочитали в книжке, ничего не выйдет. Ребенок не слушает красивых слов, он смотрит на то, как действует родитель, смотрит на его пример.

От осинки не родятся апельсинки. Если хотите, чтобы ребенок пришел в храм, идите туда сами. Если хотите, чтобы он причащался, причащайтесь сами. А то приходят женщины и мужчины в преклонном возрасте и начинают плакать, что не воспитали детей в православной вере. Ну так воспитание должно быть таким: я возвращаюсь из храма в таком расположении духа, с такими светлыми и лучистыми глазами, что хочется со мной идти в храм и быть таким же. Это проповедь и миссионерство.

– Есть еще одна серьезнейшая проблема. Бывает так, что родители – люди другого поколения, не умеющие хорошо читать, говорить, а ребенок воспитан совсем в другом сознании и плохо понимает их. В этом случае он ищет в Церкви ответы на самые серьезные проблемы своей жизни, которые по разным причинам не может обсудить с родителями и со своими друзьями, они хоть и близкие, но не являются авторитетами. И получается, что именно Церковь может ответить на эти вопросы, если только приход и настоятель, что называется, заточены на эту проблему, на эти изыскания. Но если ребенок хочет, но не может найти ответы на свои вопросы, возникает проблема.

Вопрос от телезрителя Евгения из Белгорода: «Христос заповедовал: кто будет веровать и креститься, спасен будет. О какой осознанной вере у грудного младенца может идти речь? Получается, что крещеных у нас много, а верующих сколько? Часто люди говорят про кого-то: он крещеный, но неверующий. Абсурд абсолютный. Как такое может быть?»

– Очень даже может. К сожалению, когда начался бум в 1000-летие Крещения Руси, когда Церковь вышла из подполья, все поняли, что вот это – духовность, тогда крестили сотнями за день. Все начали повально креститься, и, видимо, что-то очень важное упустили, потому что сам по себе акт крещения не сообщает человеку устремленности к Богу. Он только дает такой залог, возможность спастись. А пойдет человек в эту сторону или нет, он решает сам. Крестившись, получив первую благодать и немножко искупавшись в лучах этой эйфории, человек начинает понимать, что еще надо куда-то идти, что-то с собой делать. Очень быстро ему это наскучивает, и он становится просто крестоносцем. Он крещеный, у него крест на груди, но в церковь не ходит, потому что там что-то не то говорят, еще и поститься надо, попы на «Мерседесах» и так далее. Стандартные отговорки. И получается, что формально он православный крещеный, но фактически он за Богом не идет. Он не выбрал Его своим приоритетом.

– Крещеный атеист.

– Да, еще и крещеные агностики есть. «Я крещеный, но меня крестили без моего ведома». Любые отговорки. Когда человека совесть обличает в том, что он дал обет идти за Христом, но не хочет этого делать, он начинает придумывать себе отговорки. Крещеных, но неверующих – много, но это не означает, что это нонсенс и так не бывает. К сожалению, бывает.

– Евгений затронул еще одну проблему: крещение во младенчестве. То есть не в осознанном возрасте, когда мы сами принимаем решение, а когда еще ничего не понимаем. И если восприемники, папа и мама не будут воспитывать ребенка в вере, то откуда же возьмется у него знание о Христе?

– Да, это проблема. Отчасти ее сейчас решают тем, что крестным можно стать, только пройдя катехизаторские курсы. Пусть это формально, но хоть какие-то сведения им сообщить, чтобы человек задумался. У нас храм не очень большой, и я могу себе позволить каждого спросить: «Зачем Вы крестите ребенка?» У меня за них сердце болит. Отвечают, что традиция такая или чтоб здоровенький был. Это уже притча во языцех.

– Защитить от сглаза.

– Да, чтоб спал и кушал хорошо. Я начинаю пытаться людей отговаривать, пугать. «Вы знаете, что это такое – креститься? Это взять на себя величайшую ответственность, жизнь поменять, перестать грешить, идти за Христом. Вы готовы?» – «Что Вы нас пугаете? Мы пойдем в другой храм, и нас там просто покрестят». И, к сожалению, они уходят и не возвращаются. И, наверно, их крестят где-то. Я не хочу кого-то осудить, но есть проблема: как побудить людей задуматься о том, для чего вообще совершается крещение?

Как крещение во младенческом возрасте становилось в истории? Сначала крестили только сознательно, потому что человек должен исповедовать Христа и сам осознанно выбрать этот путь. А когда встал вопрос, почему бы не крестить и младенцев тоже, из общины выбирался самый авторитетный и уважаемый человек, который говорил: «Я поручусь за этого младенца, я приведу его в Церковь». Он брал на себя великую ответственность: сам шел ко Христу и вел за собой маленького человека. На нем была двойная ответственность. Когда сам идешь, то можешь оступиться, упасть, покаяться, а когда на тебя смотрит маленький человек, то нужно ему показать, как это делается.

Когда я все это пытаюсь сказать будущим крестным, у них такая тоска бывает в глазах, такое непонимание… Но дело в том, что если ты этого не поймешь, то крещение будет просто красивым актом, на котором надо постоять, что-то сказать, плюнуть три раза и пройтись вокруг купели, и все. Понятно, что Господь так или иначе может человека вывести, но тот должен изначально хотя бы такое намерение выказать.

Расскажу один пример. Представьте себе, вы приводите своего ребенка, предположим, в спортивную секцию прыжков с парашютом. А тренер вам говорит: «Я сам прыгать не умею, немного об этом слышал, но из вашего ребенка сделаю великолепного прыгуна». Доверите своего ребенка такому человеку или нет? То же самое этот крещеный, но не ходящий в церковь крестный. Что он сможет дать?

– Тем более ни для кого не секрет, что часто крестным выбирают друга или кого-нибудь из богатых.

– Лишь бы породниться.

– Вопрос от телезрительницы Елизаветы из Гомеля: «Моему внуку 26 лет исполнилось. Раньше в школу ходил, учился, ходил со мной в церковь, причащался, знал молитвы, читал, а в последнее время отнекивается, не хочет идти. Я не знаю, как поступить. Заставлять дальше или просто молиться Богу, чтобы Он вразумлял и приводил его к покаянию?»

– Мы как раз об этом и говорим. Дело в том, что тот возраст, в котором его еще можно было взять и привести в храм, давным-давно миновал; 26 лет – это уже взрослый человек, которого Господь по жизни ведет Сам. И человек сам решает, хочет он идти в церковь или нет. Конечно, у родителей, бабушек болит душа за то, что он не ходит в храм. Нам бы хотелось видеть его набожным, чтобы он стоял на воскресных литургиях, чтобы причащался и так далее. Это идеальный вариант. Но такое бывает крайне редко. Тащить в храм ни в коем случае нельзя, это только оттолкнет. Любое принуждение сразу вызывает отторжение. «Я не пойду просто потому, что ты принуждаешь. Я должен сам для себя решить, мое это или не мое. Я должен почувствовать это внутри себя». Надо, конечно, за него молиться. Молитвы близких, особенно матери, сильны. Есть поговорка: молитва матери со дня моря достанет.

Вкратце расскажу одну историю. У меня есть хорошие знакомые. Они сначала покрестили у меня своих детей, потом повенчались и пригласили меня вместе с ними это отпраздновать. Отец семейства, который только повенчался, встал за столом и сказал: «Я юрист и верю в факты. Если бы мне кто-то сказал два года назад, что я пойду венчаться, я бы этого человека не понял. Я прагматик, какая там вера? Но что-то такое произошло, и я вдруг вспомнил, как когда-то в детстве бабушка водила меня в церковь, я вспомнил запах ладана, вкус Причастия. И что-то во мне переключилось». 

Когда я сказал, что перед венчанием им надо походить в храм, исповедоваться, чтобы я их узнал поближе, они действительно ходили с будущей супругой, исповедовались, причащались. Причем исповедовались осознанно, по-настоящему, не просто так: «согрешил делом, словом, помышлением». И я, совершенно не кривя душой, с радостью их повенчал. Потому что люди понимают, что они делают.

И когда я услышал его слова о детстве, для меня это было неким откровением. Действительно, это закладывается в детстве. А когда это щелкнет и что произойдет, что станет толчком – этого мы не знаем. Господь знает, какую струнку души дернуть, когда, в какой момент, с какой силой. Мы можем только предполагать. А когда это происходит на наших глазах, мы только стоим в немом восхищении и говорим: «Господи, слава Тебе».

Это для меня было откровением: значит, не зря в детстве это все было. И когда мы в детстве водим детей в храм, а они потом из него уходят – это, конечно, больно, страшно. Но есть такие примеры, когда они возвращаются. Когда им становится тяжело, у них есть детская память о том, как пахнет в церкви, как было хорошо, как батюшка из кармана доставал конфеты. И когда-то, в тяжелый момент жизни, это вдруг всплывет. Тумблер переключится, и человек пройдет сквозь шипящих бабушек на входе, через всякие препоны. Он пройдет, потому что идет не к священнику, не к этой бабушке, которая его ругает, а к Богу. И он Его обязательно найдет. Поэтому мы молимся и верим в то, что Господь в нужный момент человека приведет к Себе.

– Буквально вчера мы отмечали день святых мучеников, Вифлеемских младенцев, убитых, получается, за Христа. Там говорится о 14 тысячах младенцев, мы понимаем, что это невероятно много. Но в данном случае важны не цифры, а сам факт этого мученичества.

Мы сейчас сталкиваемся с проблемой (да и всегда сталкивались), которую многие никак не могут решить, почему дети умирают. В вашем храме есть икона «Всецарица», перед которой люди молятся о больных онкологией. Я не раз был в нашем детском онкологическом центре, видел этих детей. И все задаются этим вопросом, который я задаю Вам.

– Куда смотрит Бог? Почему Он это допускает? Этот вопрос очень насущный и всегда был таковым. Потому что нам очень сложно бывает переключиться с чисто эмоционального восприятия, что это больно, несправедливо, что так не должно быть. И эта эмоциональная составляющая от нас зачастую закрывает глубинную духовную составляющую. Мы пользуемся не тем масштабом. Мы пытаемся найти справедливость в масштабе этой земной, временной жизни, тогда как Господь сразу в Евангелии сказал: «Здесь, на этой земле, в этом мире, вы не найдете справедливости. Вас будут гнать, злословить за Меня, будут делать так, чтобы вы пожалели о том, что вы Мои ученики. Но знайте, что там вы получите награду».

То есть, если смотреть с точки зрения этой жизни, смерть детей – это бесконечно несправедливо. Почему один живет восемьдесят лет, а второй – два года? С точки зрения вечности все встает на свои места. Потому что мы призваны в вечность, именно в ней мы должны получить ту или иную награду, то или иное свое место, предназначение.

Кто-то из святых привел такой интересный пример, как линейка. Наша жизнь – это мгновение. И Господь прикладывает нас к этой линейке и уже видит, на что мы пригодны: туда или сюда. Для кого-то достаточно двух лет, чтобы Господь сказал: «Все, это твое». А кому-то нужно за пятьдесят или восемьдесят лет, которые ему отведены, как-то себя проявить, чтобы Господь увидел, куда человек направлен, нужно ему Царство Небесное или нет. И если человек своей жизнью показывает, что Царство Небесное ему нужно, Господь его определяет в соответствующую сторону. Если за годы своей жизни он показывает, что так его ничего и не проняло, Господь тоже его забирает, но уже по другим основаниям, как безнадежного.

– Вопрос телезрительницы из Москвы: «У меня не вопрос, а скорее комментарий. Сейчас звонил Дмитрий из Гатчины, хочу ему низко поклониться за его вопрос. Умница! Потому что я с этим столкнулась. Хочу попросить прощения у молодых мамочек и папочек, у бабушек и дедушек. Я сама бабушка и с этим сталкивалась, как дети ходят в церковь, а потом перестают ходить. От хорошего дерева рождается хороший плод. Я тоже ходила жаловаться, почему мои дети перестали ходить в храм. Так мы сами должны показать на своем примере, как это должно быть. Приходят молодые мамочки, сами не причащаются, ребенка подзатыльником к Чаше суют: «Давай быстрее иди туда». А еще хлеще: «Иди, компотика красненького попьешь». Мы должны это все объяснить! Это мы виноваты, а идем к батюшке и жалуемся потом. А еще хочу повторить слова Алексея Ильича Осипова. Отец машет кулаком: «Если ты будешь матом ругаться…», а сам кроет трехэтажным матом. Мы виноваты, сами не знаем ничего, а их прямо бьем».

– На самом деле мне доводилось слышать от родителей, которые подводят ребенка к Причастию, такую вещь. Когда я их спросил: «А вы сами-то понимаете, что это такое?», мне ответили: «Свекольный сок». Слов нет. И понятно, что это может быть отчасти недостаток нашего духовного воспитания или образования. После празднования 1000-летия Крещения Руси прошло уже больше тридцати лет, а люди говорят: «Нас не научили. Если бы я жил в церковной среде, я бы знал, а так я был пионером, комсомольцем, меня не научили». Я тогда спрашиваю: «А Вы в Интернет часто заходите узнать какие-то рецепты, еще что-то?» Когда нам что-то интересно, конечно, мы это посмотрим. Мы смотрим разные подкасты, интересные передачи, например, как научиться вышиванию. А что мешает нам посмотреть, что такое Причастие? Может быть, это неинтересно или нам всё должны вложить в рот и разжевать?

Я по себе могу сказать, я тоже был и пионером, и комсомольцем. И о Христе я в первый раз услышал в военном училище, а до этого ничего не знал ни о Нем, ни о Церкви. Наше военное училище связи находилось на Суворовском проспекте рядом со Спасо-Преображенским собором, и на Пасху нас не отпускали в увольнение на ночь, чтобы курсантов случайно не сфотографировали во время крестного хода. Как же мы не любили Пасху! Ведь из-за нее нас лишали увольнения. Сейчас я вспоминаю об этом, и мне становится страшно, но это было. Но Господь как-то привел меня в Церковь. И здесь нельзя сетовать на то, что кто-то должен был донести тебе это в детстве.

А сейчас есть все возможности. Ищи, чувствуй свое сердце, куда оно тебя ведет. Помните, у Достоевского в «Братьях Карамазовых» Иван пафосно, эмоционально рассказывает Алеше о слезинке ребенка, ради которой он возвращает свой билет в Царство Небесное, потому что не может принять Царства Небесного, основанного на этой слезинке ребенка.

И здесь то же самое – проклятый вопрос: «Чем томится душа, когда она ищет Бога?» Этот вопрос должен нас зацепить. Мы должны понять, что мы живем не ради того, чтобы сытно, тепло, без болезней прожить жизнь и спокойно, в кругу плачущей семьи, уйти. Не в этом наше предназначение на этой земле. Оно состоит в том, чтобы найти, для чего мы сюда пришли.

И если мы найдем это наше предназначение, мы сможем передать его ребенку. Это передается не словами. Повторюсь, ребенок смотрит не на то, что говорят его родители, он смотрит, как они поступают, что делают, и делает так же. Он как будто в зеркало смотрит.

– Вчера я был в храме во имя святых мучеников младенцев Вифлеемских, и владыка Варсонофий говорил в проповеди о том, что мы неправильно понимаем слова Христа: будьте как дети. Он видит в церкви, как бабушки превращают своих внучек в маленьких старушек – одевают их в длинные юбки, повязывают шали, платки.

– Призывают их не дергаться, стоять спокойно.

– Да. Так вот, владыка очень хорошо сказал, что, наоборот, старики должны стать детьми, а не превращать детей в стариков, и эта его мысль мне очень понравилась. Есть еще одна беда, которая мешает воцерковлению наших детей: кино и все прочее. Раньше были семейные фильмы, а сейчас таких фильмов нет, но зато существует некий якобы детский контент, который таким совсем не является. Расскажите об этом подробнее.

– К сожалению, сейчас влияние всего того, что может выдать такой видеоряд, будь то Интернет, кинофильмы, какие-то комиксы и так далее, многократно выросло. Люди перестали читать. А ведь есть восприятие информации книжное и есть киношное. Книжное – это когда ты читаешь книгу и сам представляешь себе, как выглядит герой, как что-то происходит и так далее. А киношное восприятие – это когда тебе предлагают все готовое: герой выглядит вот так, обстановка вот такая. Человеку даже не нужно думать, он просто поглощает какой-то навязанный ему продукт. Люди, особенно молодежь, совсем перестали читать.

Может быть, я чрезмерно сгущаю краски, может быть, все это не так трагично, но то, с чем мне приходится сталкиваться, к сожалению, показывает, что роль каких-то фильмов, сериалов, комиксов – всего того, над чем не нужно думать, очень велика. И получается, что зачастую мы действуем не так, как нужно было бы действовать, а так, как мы увидели, подсмотрели в фильме, потому что мы уверены, что именно так все должно быть, а почему – мы не знаем. И поэтому нам нужно пытаться привить ребенку навык чтения.

– Наши взрослые телезрители наверняка помнят, как из-за какой-нибудь «Санта-Барбары» люди не отходили от телевизоров несколько лет. И это ведь тоже воспитание. Наша когда-то самая читающая в мире нация теперь читает только телефонные сообщения, и это тоже проблема.

Отче, хотелось бы, чтобы Вы подвели итоги нашей передачи, сказали, что же нам все-таки делать с нашими детьми, и благословили наших телезрителей.

– Я думаю, что слова Господа из Евангелия: если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное, – это завет на века, которым мы должны пользоваться. При этом мы должны понимать: эти слова не означают, что под старость мы должны стать инфантильными. Эти слова говорят о том, что нам нужно постараться вернуть себе незамутненное восприятие действительности и позволить себе перестать удивляться чудесам, которые происходят вокруг. И тогда наши дети пойдут за нами, и мы поймем, что же это такое – быть как дети.

Поэтому я от всей души желаю и нашим телезрителям, и всем, кто стремится к Царству Небесному, именно такого детского восприятия окружающей действительности. Храни вас Господь, дорогие мои! Спасибо вам за то, что вы с нами.

Ведущий Глеб Ильинский