Беседы с батюшкой. Что значит простить?

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает клирик храма во имя святого великомученика Димитрия Солунского в Коломягах протоиерей Александр Рябков.

– Сегодняшняя тема – «Что значит простить?» Буквально через два дня – Прощеное воскресенье. Попробуем разобраться в этой теме.

Мы постоянно слышим: прощайте, прощайте, прощайте. Или: прежде чем принести жертву Богу, примирись с врагом своим. Но когда сталкиваемся с реальностью, у нас возникает много вопросов. Что значит простить? Забыть принесенное тебе зло? Мы знаем фразу: простить – значит понять. То есть понять человека, который причиняет тебе зло. Тема прощения – наверное, одна из самых непонятных в нашей обычной жизни. Что же все-таки это значит – простить?

– Начнем с того, почему же в христианстве, в Церкви так важно прощать. Священное Писание и Сам Господь нас предостерегают, останавливают перед Евхаристией, перед вкушением истинных Тела и Крови нашего Господа, если мы с кем-то не примирились. Почему так?

Во-первых, все мы – чада Божии, мы – единая семья, Церковь. Может быть, это не так заметно, как в домашней церкви. Но если мы не перенесем свойства Церкви на семью (а мы так и говорим: семья – домашняя церковь), то увидим, что невозможно сделать никакого общего дела и что-то созидать, если в семье разлад, нелюбовь, ненависть, затаенная обида на ближнего (супруга, родителей или детей).

Литургия, как мы знаем, в переводе с греческого – «общее дело». Какое мы можем делать общее дело (тем более литургическое, евхаристическое), если  друг к другу относимся с пренебрежением, неуважением, злобой или злопамятностью? Если мы в семье не можем сделать даже какого-то материального дела, находясь в разобщенности, то прикасаться к духовному созиданию Церкви и самого себя мы не можем, не примирившись с другим человеком, не подведя какую-то черту, итог в отношениях.

Что же такое простить? Ни в коем случае это не означает назвать черное белым, назвать зло добром. Простить – это попытаться приложить все усилия (с молитвой, испрашивая у Бога благословения) и не смешать человека с тем злом, которое он совершил. Святые отцы всегда говорят, чтобы мы, ненавидя грех, отделяли грех от грешника. Ведь в человеке есть образ и подобие Божие. Но нам удобнее смешать человека с тем поступком, который он совершил, и навесить на него какой-то ярлык. Для нас так понятнее, проще.

Себе мы многое прощаем, в себе видим много сторон, много граней своей личности, своей индивидуальности. Поэтому себя часто оправдываем, говоря: я – личность сложная, творческая, непростая. Тем самым оправдываем те или иные свои поступки и грехи. Другому же человеку мы отказываем в таких эпитетах: что он сложная, непростая, творческая личность. И, видя какой-то поступок, который против нас был обращен, сразу приклеиваем человеку тот или иной ярлык, который позволяет нам списать его со счетов.

Но если Господь никого не списывает со счетов и любит каждую заблудшую овцу, то почему мы имеем на это право? Конечно же, мы не имеем такого права. Господь в Евангелии нам говорит: будьте милосерды, как Отец ваш милосерд. Это говорит не только о том, что мы должны быть милостивыми к кошке, собачке или к нищим, бездомным. Это тоже очень хорошо. Но Чехов говорил, что милосердие – это не только проявление милосердия к бездомным животным или обездоленному человеку, но это умение видеть невидимые миру слезы, которые, может быть, проливает наш ближний от нашего непонимания, нашей нетерпимости, нашей мстительности в том числе.

Конечно, мы не называем зло добром, черное – белым. Это очень важно понять. В любом обществе, любом государстве есть так называемая пенитенциарная система, которая защищает общество от тех или иных индивидуальностей, разрушающих общественный порядок. Но этим тоже нельзя злоупотреблять. К сожалению, наше общество несовершенно, и иногда общество злоупотребляет этой уголовно-правовой системой, применяя к тому или иному человеку формы физического, морального или имущественного воздействия, если он разрушает порядок, вводит какую-то анархию в жизнь страны, государства, общности.

Можно переложить эти нормы на отношения друг с другом. Евангелие нам говорит, что если мы имеем ближнего, который против нас согрешает, мы можем ему лично высказать свои какие-то претензии. Если он не послушал, мы можем пригласить свидетелей для того, чтобы высказать ему претензии. Если он опять не слушает, мы оглашаем его правонарушения, злые поступки уже перед Церковью. Вот такие три этапа.

Почему важно приглашать свидетелей? Потому, что, может быть, это только мне кажется, что я прав в этих сложных отношениях с ближним, а свидетели могут сказать: «Знаешь, человек, с которым у тебя распря, во многом не прав, но и ты тоже выглядишь некрасиво в ваших отношениях». Это тоже очень важно.

Конечно, мы можем выбирать свидетелей, которые по каким-то причинам будут с нами петь в унисон, и это уже вопрос нашей честности, нашей христианской морали, насколько она для нас жива, действенна и насколько мы готовы к себе применить слово Божие, которое острее меча обоюдоострого. Слово Божие надо понимать именно как острый меч. К сожалению, мы часто пытаемся этот меч затупить разными оговорками, разными трактовками, для нас удобными. Мы действительно иногда перевираем слова Священного Писания в угоду себе, чтобы Священное Писание нас не кололо, чтобы выставить грешником нашего ближнего, но не себя.

Исаак Сирин говорит: блажен не тот, кто воскрешает мертвых, а тот, кто видит свои грехи. Почему такое сравнение? Тот, кто видит свои грехи, себя в первую очередь воскрешает от греховной жизни. Видеть в первую очередь свои грехи – очень важно в отношениях.

Вы начали разговор с того, правильно ли сравнение: простить – это понять человека. В какой-то мере да. Потому что формального прощения будет очень мало. Очень часто люди задают вопрос: как же я прощу того или иного человека, если внутри у меня нет прощения? Для этого требуется большая и глубокая душевная, духовная, интеллектуальная и сердечная работа. И если мы ощущаем, что затаенная обида изнутри съедает и уничтожает нас, тогда, конечно же, эту работу надо проводить.

Иногда мы упиваемся своей обидой, и это некое извращенное удовольствие, которое мы получаем, лелея свою обиду на какого-то человека. Такое бывает. Святые отцы сравнивают: как пес лижет пилу и по причине сладости крови упивается ею и не осознает вреда. Очень четкая символика. Мучая себя своими грехами, в том числе и мстительностью своей, мы разрушаем себя и упиваемся этим разрушением.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Каждый год у меня возникают такие мысли. Наступит Прощеное воскресенье, и люди, которые друг друга не знают, начнут друг у друга просить прощения, делая это автоматически, не задумываясь. Поговорили – и забыли. И прощения просят те, что друг друга не знали. А те, которые сделали что-то плохое, как раз не просят прощения. Такие автоматические дела разве имеют какой-то вес или смысл?»

– С одной стороны, эта проблема есть. Как правильно сказал телезритель, автоматизм, к сожалению, во многих сферах нашей церковной жизни присутствует. Автоматизм может присутствовать в молитве, в соблюдении поста. Человек как механизм включается в ту или иную работу: берет в руки молитвослов, что-то вычитывает, закрывает – и ничего в душе не происходит.

Автоматизм может быть и при подходе к таинству Причастия, если не было проведено никакой внутренней душевной работы. Если вся работа в том, что человек подошел к Чаше, открыл уста, получил частицу Святых Христовых Таин, но внутренней работы не было, – автоматизм налицо.

Автоматизм может случиться не только в чине прощения, который совершается раз в год. Автоматизма надо бояться во всем, что мы делаем. Чем страшен автоматизм? Он очень похож на магизм, когда мы считаем, что, совершив какие-то предписанные внешние действия, мы уплатили некий долг и уже Бога сделали своим должником. Мы с Ним квиты, итоги подведены, счета оплачены. Вот в чем проблема автоматизма в церковной жизни.

Конечно, в чине прощения такое тоже может быть. Только не надо думать, что если мы испрашиваем прощения у нашего ближнего в храме вечером в воскресенье, то делаем что-то формальное. Может быть, лично я на этого конкретного человека не имею никакой обиды. Но если мы изо дня в день, из года в год вместе молимся в одном храме, очень может быть, что я этого человека чем-то задел; этот момент упускать из виду нельзя.

Вот с этой мыслью надо испрашивать у человека прощение. «Может быть, я что-то забыл – прости меня, брат (или сестра), за то, что я совершил, не придав этому никакого значения». Вот так мы полностью аннулируем тот автоматизм, который может присутствовать даже в этом действии.

– Вы сейчас говорите о приходе, в котором человек является постоянным прихожанином. Но бывает так, что люди приходят в храм довольно редко. Если я испрашиваю прощения у человека, которого вижу в первый раз, как здесь не упасть в грех магизма?

– Такое случается. Как священник, довольно давно участвующий в чине прощения, я понимаю, что в этот день, в этот вечер заходят в храм люди, которые нечасто посещают богослужения. У меня был один такой случай, когда я понял, что человек, испрашивая прощения у духовенства, воспринимал этот чин как что-то напоминающее таинство Исповеди. Когда я в ответ сказал: «Бог простит. И меня простите», человек удивился: «А Вас-то за что?» Здесь некая ошибка, некое незнание есть у человека. Но это единичный случай, на это ориентироваться не надо.

Когда мы все общаемся в приходе, не надо оставлять все до вечернего чина прощения; мы можем с людьми примириться хоть сегодня, хоть завтра, хоть утром на литургии. Среди наших знакомых, среди людей, с которыми мы стоим рядом в храме и молимся, вполне можно совершить этот обряд испрашивания прощения, не дожидаясь вечернего богослужения.

– Есть еще такая традиция, которая мне не очень понятна: перед исповедью человек поворачивается спиной к священнику и у прихожан, которые стоят в очередь на исповедь, просит прощения...

– Снова повторюсь, что любое действие можно довести до формализма, автоматизма и некоторого магизма. Но это не значит, что это действие  надо отменить.

Если говорить о чине прощения, который происходит на вечернем богослужении в последнее воскресенье перед Великим постом, то часто слышишь размышления людей о том, что все это происходит как-то автоматически, формально. Но проблема не в этом чине, а во мне: я этот чин воспринимаю формально, не наполнил его содержанием и смыслом, не хочу проделать внутреннюю духовную, душевную, интеллектуальную и сердечную работу. Я должен прочувствовать, продумать, проработать внутри себя, что я делаю в этот момент, вспомнить свои поступки, вспомнить о Господе в том числе, помолиться Ему.

С другой стороны, не надо и очень уповать на свою внутреннюю работу. Молитва – это самая главная работа. Если мы чувствуем внутреннюю пустоту и формальный подход к данному действию, надо помолиться: «Господи, наполни меня. Помоги мне осознать важность этого чина и этого действия».

– Вопрос телезрительницы из Абхазии: «Что нам мешает прощать ближнего?»

– У всех, конечно, может быть по-разному, но, мне кажется, во-первых, у нас завышенная самооценка – нам кажется, что именно с нами так поступать не должны. Имея завышенную самооценку, мы теряем понимание того, что все мы так или иначе подвержены страстям и грехам.

Возвратимся к началу нашей беседы. Нам поставлена задача от святых отцов – отделять зло от грешника. Зло – это как нарост, полип, язва, опухоль на изначально здоровой душе человека. Вот это надо понять. Когда, например, мы видим человека, больного телесно, мы можем порой от него отшатнуться, если у него какая-то язва на лице или теле или он как-то искажен болезнью и внешне неприятен, но если это наш ближний, мы за ним ухаживаем. Мы знаем, как трудно и тяжело ухаживать за больным человеком, но этот долг все-таки нами воспринимается, мы принимаем объективную необходимость, не применяем эвтаназию, а до конца ухаживаем за человеком, который нам близок, как бы он ни был болен.

То же самое касается и наших внутренних болезней, связанных с душой, – нашей страстности, нашей греховности. Какие это могут быть грехи? Это может быть гнев, какая-то невоздержанность в телесных проявлениях. Зная, что все мы больны грехом, мы принимаем этого человека.

Но очень важно помнить, что не только мой ближний болен грехом, но и я болен; может быть, не этим грехом, а каким-то другим. Когда я вижу и знаю свои грехи, мне проще простить другого человека. Проблема в том, что я не вижу свои грехи, забываю их или пытаюсь заретушировать, считая себя порядочным, а любой малейший проступок моего ближнего возвожу в ранг какого-то величайшего преступления. Это мое самомнение, моя гордыня, моя самость: своих грехов я не вижу, но выпукло вижу грехи своего ближнего.

Другой момент, почему мы обижаемся на нашего ближнего. Может быть, мы его идеализируем, заранее относимся к нему как к некоему эталону. Господь говорит: не поклоняйтесь никому, не творите идола, в том числе из человека. Почему мы иногда обижаемся на ближнего? Мы сначала сами сделали из него идола, возвели его в ранг Бога, а потом он нас разочаровал – оказался далеко не божественным, далеко не идеальным, не таким красивым внутренне; у него есть какие-то изъяны, духовные и душевные язвы и внутренние нестроения. Это раскрылось – и наша вера в него, идеализация этого человека терпит крушение, у нас вырабатывается обида, что он наши ожидания не оправдал.

Так кто же в этом виноват? Наш ближний? Нет; виноваты мы, что неразумно идеализировали человека. Нам псалмопевец говорит: всяк человек ложь. Это не оскорбление, в нас действительно есть нарост греховности. И каждый человек должен внутри себя этот нарост исцелять. А своему ближнему мы с лаской, любовью (может быть, с настойчивостью) должны говорить, чтобы он начал изменяться в лучшую сторону.

Но опять же святые отцы говорят: если не можешь обличать с любовью – лучше не обличай. Никогда не говори ближнему о его грехах, если не имеешь к нему любви и сострадания. Бывает, что мы начинаем человека исправлять, а внутри нас кипит гнев, презрение или, может быть, превозношение. Разумеется, с таким подходом мы никого не исцелим, а только глубже загоним греховную болезнь нашего ближнего в его душу.

Еще есть одна проблема, почему нам трудно простить. Бывает и такая распространенная ситуация: мы хотели бы и сами быть очень хорошими, идеальными для нашего ближнего. Мы стараемся ему угождать, быть приятными для него. Происходит как при идеализации человека: только там мы поклоняемся ему, а здесь ему служим. Получается такая антрополатрия: мы служим и угождаем не Богу, а человеку. Угождаем с желанием взамен получить от него сторицею, ждем какие-то угождения и преференции за наше доброе к нему отношение. Человек воспринимает все как должное. Мы его балуем, угождаем ему, причем беспредметно, без всякого повода (просто нам понравился человек или мы хотим, чтобы он к нам хорошо относился). Но в ответ на наши угождения он нам сторицей не отвечает, и у нас на него возникает обида. Вот такие разные причины, из-за чего наша обида тлеет, растет и развивается.

Что же нам делать с этим? Как простить нашего ближнего? Понимая и осознавая свою греховность, понимая, что мы братья и сестры не только во Христе, но и в нашей общей греховности от Адама и Евы – легче понять человека и его поступки.  Легче понять потому, что и мы сами в своей греховности можем совершать те же неправильные действия.

– Вопрос телезрителя: «Как простить человека, если он продолжает совершать плохие поступки?»

– Господь разрешает отказаться от общения с человеком, который ведет себя по отношению к нам неправильно, по-злому. В любом обществе есть исправительная система, называемая пенитенциарной (от латинского слова «раскаяние»). Эта система призвана не только наказать, сделать неприятное преступнику, но призвана подвести его к раскаянию. Мы можем прервать общение с нашим ближним (если есть какие-то нестроения в отношениях или идет деструктивное поведение по отношению к нам) ради самосохранения и ради воздействия на ближнего, чтобы он понял, что общение прервалось из-за него. Все это индивидуально, и надо рассматривать это в контексте двоих.

Но нельзя этим злоупотреблять. К сожалению, нам свойственно легко себя оправдывать, назначать кого-то грешником и виноватым, а себя выводить за скобки, ставить на пьедестал или назначать на роль мученика, страстотерпца и исповедника. А другого назначать на роль царя Ирода и этим подвести черту или итог, но не совсем верный, а иногда даже греховный. Поэтому нужно всегда с себя спрашивать, проверять себя через чтение Священного Писания, молитву. Прежде чем принимать какое-то решение по отношению к своему ближнему, надо помолиться. Со смирением, покаянием обратиться к Богу, чтобы Господь дал правильный и мудрый ответ на вопрос, как нам вести себя с нашим ближним.

– Когда мы ходим по улицам, у нас есть примеры нашего резкого осуждения: это люди, которые просят милостыню, плохо пахнут и прочее. Лично у меня они вызывают раздражение, и я их осуждаю. Нужно ли мне на улице подойти к ним и попросить прощения?

– Думаю, что в этом случае прощение будет формальным. Лучше всего перевести эту проблему в плоскость с близким человеком, тогда это будет реальным и действенным. Надо задавать себе вопрос: как мне простить своего близкого человека, который ведет деструктивный образ жизни, разрушающий семью, свое здоровье и здоровье близких? Здесь уместен отказ от общения с ближним.

Что касается осуждения тех или иных незнакомых нам людей, это вопрос покаяния. Это не вопрос испрашивания прощения у этого человека, это его не касается. Здесь затрагиваются отношения между вами и Богом. Вы приходите на исповедь и раскаиваетесь в том, что осуждаете тех или иных людей либо группы людей, ведущих асоциальный образ жизни. Это вопрос исповеди. По крайней мере, если вы подойдете к такому человеку и скажете, что вы осуждаете таких, как он, это его не тронет, ему скорее всего это будет безразлично. Но и в этом случае против него вы никакого преступления не делаете, потому что вы осуждаете не его, а грех, болезнь.

Но когда это касается нашей семьи, то здесь сложнее отделить болезнь от человека. Может быть, здесь никто не вправе требовать, чтобы данный член семьи оставлялся семьей в общении. Хотя это может действительно разрушительно действовать на детей, на подрастающее поколение, на пожилых сродников. В таком случае есть еще одна проблема: мы осуждаем тех людей, которые отказали в общении такому родственнику, вывели его за границы семьи и даже за границы жилой площади.

Но я не могу осудить таких людей, у меня не поворачивается язык, потому что как священник я знаю, что приходится претерпевать родственникам наркоманов или алкоголиков, например. Я не могу осудить их за то, что они не смогли жить вместе с ними под одной крышей. Но, с другой стороны, я восхищаюсь теми, кто сумел своей молитвой, своей настойчивостью и борьбой вернуть человека в русло здравой духовной и телесной жизни. 

– Спасибо за ответ на мой мучительный вопрос. Есть еще одна проблема: простить и забыть все обиды и распри.

– Я противник того, чтобы забывать даже свои грехи. Нам кажется, что наше личное покаяние такое действо, которое словно побелкой закрашивает прежние поступки. Здесь тоже кроется большая ошибка: как будто этого не было. Но грехи сквозь побелку проступают именно потому, что я как бы притворился, будто у меня нет склонности к тем или иным поступкам, грехам и страстям. Не надо притворяться, что у вас этого нет. Это предмет для долгой борьбы или долгого духовного лечения. То же и с нашим ближним: не будем притворяться, что это ангел. В этом снова кроется будущее фиаско наших отношений. Если я заставлю себя представлять, что с этого воскресенья, с этого чина прощения мой ближний, с которым у меня была распря, превратился в белокрылого ангела (или мы вместе превратились в ангелов), то в этом кроется большая ошибка. Потому что мы рано или поздно встанем перед лицом того, что это не так.

– То есть это прелесть.

– В какой-то мере да. Потому что фантазирование здесь занимает большое место. Мы должны пройти между Сциллой и Харибдой, между фантазией прелести и злопамятностью. Это два неких берега: помнить зло или полностью его забыть, заретушировать. Приставать ни к тому берегу, ни к другому не надо.  Надо пройти посередине: царским (срединным) путем святых отцов, когда мы понимаем все и о себе, и о своем ближнем. Не только понимаем и принимаем своего ближнего, но и себя со своими личными недостатками.

Надо понимать, что проблема столкновений кроется не только в поступках моего ближнего, но и в моей обидчивости (нельзя ее сбрасывать со счетов). Когда мы говорим о нестроениях в отношениях, надо помнить, что есть поступок ближнего человека и есть моя обостренная обидчивость, связанная с моей гордыней.

Когда мы говорим о принятии человека, о понимании, то здесь еще и понимание общей нашей греховности, которая позволяет простить человека. Даже в светской психологии есть такое указание: то, что мы считываем, опознаем и воспринимаем в другом человеке, в его поступках, есть и во мне, потому что подобное тянется к подобному. Я вижу что-то несправедливое в действиях, словах моего ближнего только потому, что сам склонен к такому же роду несправедливости. Надо в поступке ближнего увидеть не только личное оскорбление, а еще и себя. Задайте себе вопрос: «А во мне этого нет?» Чтобы простить другого человека, надо подумать: может, и я сделал то же самое, но другому человеку? Нас ужасает, что мы ближнему этого не делали, а он сделал. А может, то же самое я сделал по отношению к другому человеку?  Мы можем те или иные поступки принять, понять и простить только тогда, когда увидим и у себя  склонность к таким действиям в своих жизненных перипетиях. И мы возблагодарим Господа: «Господи, а я в себе это вижу. Но слава Тебе, что я физически этого не совершил, хотя во мне это тоже есть».  Вот один из способов простить своего ближнего: когда мы найдем и согласимся с тем, что такое у нас встречалось (не только в действиях, но в уме), – тогда простим.

– Возникает часто чувство вины перед нашими близкими, которые уже отошли ко Господу. Что в этом случае делать?

– В этом случае преддверие поста и пост предлагают молитвы за усопшего. Здесь наша обида перечеркивается серьезностью той ситуации, в которой пребывает душа нашего ближнего. Если мы видим, что наш недруг, допустим, утопает (несмотря на нашу обиду), мы протянем ему руку помощи, потому что в нас будет превалировать христианский гуманизм. Если мы не протянем руку помощи нашему усопшему близкому человеку, то никакого христианства в нас нет.

– Если я чувствую свою вину перед усопшим близким, то могу искупить эту вину тем, что молюсь за него и прошу, чтобы и он простил меня? 

– В молитву за усопшего вкладывается все: и испрашивание прощения у него, и прощение его, если у нас были какие-то нестроения…

– Значит, простить – означает абсолютно правильную христианскую жизнь…

– Простить ближнего означает быть прощенным и Богом.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Нина Кирсанова и Ирина Обухова