Беседы с батюшкой. Как подготовиться к смерти

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает клирик храма во имя святого великомученика Димитрия Солунского в Коломягах протоиерей Александр Рябков.

– Тема сегодня очень сложная – «Как подготовиться к смерти».

Когда мы думаем о смерти, всяческое  желание размышлять об этом пропадает, потому что страшно. Тем более мысли о том, как подготовиться к смерти, вызывают если не отторжение, то боязнь обсуждения этой темы. Наверное, это происходит по множеству причин. Но одна из главных – наша неготовность к смерти и непонимание этого момента. Мы слышим много слов о смерти как о рождении в вечность, много каких-то утешительных размышлений, и нет человека, который никогда не задумывался бы об этом.

– Конечно. Вы сказали, что много размышлений на тему смерти, но эти размышления бывают очень часто отвлеченные, грешат, может быть, неким налетом банальностей, потому бывают очень формальными и неутешающими. Хотелось бы добавить к нашей теме подзаголовок или даже по-другому ее озаглавить: как подготовиться к вечной жизни. Несмотря на то, что слово «смерть» в нашем лексиконе присутствует, в православной традиции оно очень часто используется в негативном контексте, в отрицательной коннотации.

Мы поговорим о том, как подготовиться к вечной жизни, как нашу телесную смерть считать именно переходом и рождением в вечность. Тема слишком смелая, не будем этого отрицать. Мы действительно замахнулись на довольно трудную и очень животрепещущую тему. К тому же мы переживаем не только о себе, но и о своих ближних. В теме много параграфов, пунктов: как избежать страха личной смерти, как избавиться от переживаний за близких, как сделать так, чтобы наша сегодняшняя земная жизнь стала именно движением к Богу, к небу, к единству со Христом.

И здесь мы вспоминаем апостола Павла, который говорил очень важные слова: для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение. Разумеется, это слова святого, слова апостола. Но это искренние слова, не формальные. Мы не можем считать, что апостол говорит какие-то формальные и заученные прописные истины, потому что так требует его статус. Никакого сана он не имел: апостол – это призвание, которым наделил его Сам Господь.

Также апостол говорит о том, что он желал бы разрешиться от телесной оболочки, выйти из телесной реальности и быть со Христом. Мы видим, что для апостолов, для святых самым главным и важным было единение с Христом, а не какие-то земные удовольствия, достижения, слава. Наиважнейшим было общение с Богом, переживание единства с Ним уже в земной жизни.

Наверное, страх телесной смерти связан с тем, что мы в полной мере не ощущаем прикосновения к нам благодати, не ощущаем общения с Богом, не ощущаем Его живого участия в нашей жизни, не замечаем чудес в нашей жизни, хотя их очень много. Если бы мы были более духовными, искали духовного, больше молились, не старались бы все исправить сами, своими силами, а чаще призывали Бога в свою жизнь, то замечали бы, как Господь с нашего разрешения (а Он ничего не делает без нашего разрешения) входит в нашу жизнь и настраивает то, что расстроено, восполняет то, что оскудело, врачует то, что является немощным и слабым. В первую очередь Господь восполняет, исцеляет, исправляет наши духовные недостатки, интеллектуальные недостатки, наше внутреннее банкротство. Если бы мы имели смирение, ощущали свою немощь, свою недостаточность и звали Бога в свою жизнь, мы видели бы, как Господь входит в нашу земную реальность.

Всех нас в жизни часто постигает печаль, уныние, некая безрадостность. И мы связываем исправление этой безрадостности с тем, что у нас должно что-то появиться:  может быть, карьерный рост, или возможность купить новую вещь, или возможность куда-то поехать. Нам кажется, что если это будет, то уйдет печаль, уныние, депрессия, страх. Нет. Все это не решается земными достижениями, земными удовольствиями, земными радостями. Если мы осознали это, тогда начинаем просить у Господа, чтобы Он обрадовал наше сердце изнутри; не внешними вещами, а именно изнутри, дал нам видение Своего присутствия в нашей жизни. Вот здесь уже начинается наша устремленность к единению с Богом после нашей земной кончины.

Если мы впустили Бога в нашу земную жизнь, в наши земные дела, в каждый день нашей жизни, если начинаем понимать, что отсутствие Бога, изгнание Бога из нашей жизни и принесло нам страх, печаль, уныние, отчаяние, если начинаем буквально вопить к Богу, как утопающий: «Помоги, спаси из этой пучины уныния», тогда ощущаем, как Господь входит в нашу жизнь. И тогда мы понимаем, что переход из земной реальности будет еще более величайшей радостью единения с Богом, чем то милосердное прикосновение благодати к нашему сердцу, уму и душе, которое появляется здесь с нашей покаянной молитвой, обращенной к Богу, с желанием избавиться от страха, земной печали и уныния.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Тема, конечно, существенная. Я думаю,  единственный, кто сознательно шел на смерть, – Господь Иисус Христос. Потому что Он знал, что на третий день воскреснет. И Он об этом говорил в Евангелии, хотя ученики не верили. У нас другая проблема: мы не знаем, что будет за гробом. Отсюда и страх. А не боится смерти только человек с измененным сознанием (есть такое понятие в психиатрии). Если человек употреблял какие-то наркотические или психотропные вещества, он, может быть, и не боится смерти. Но для нормального человека это неприемлемо. Что Вы об этом думаете?»

– Обратимся к святым отцам. Насколько я помню, святой Варсонофий утешал своего собрата, монаха, который боялся смерти, боялся этого перехода, и говорил: «Стоит ли тебе бояться смерти? Ибо если нет у тебя грехов, то нечего и бояться». То же самое одной из дивеевских сестер говорил и преподобный Серафим Саровский. Сестра тоже переживала естественный страх этого перехода, страх неизвестности, а он прямо ей говорил: «Нам ли с тобой бояться смерти? Мы сразу придем к Богу».

Конечно, мы полностью отрицаем воздействие каких-либо веществ на сознание святого Серафима Саровского, который питался только снытью, как мы знаем, и тем более –  святых Древней Церкви. Их сознание, конечно, было изменено, но не психическим заболеванием, не какими-то дурманящими веществами, а благодатью. Вот почему святые, живущие благочестивой жизнью, не боялись смерти.

Да, можно сказать, что для мира они были, по слову апостола Павла, юродивыми, буйными, сумасшедшими. В этом контексте сознание их было изменено. Но не потому, что у них было органическое поражение мозга или нервной системы. Нет. Они были изменены благодатью. Но эта благодать далась им не просто даром – они призвали в свою жизнь благодать своей устремленностью к Богу.

И здесь уже наша тема развивается по другому пути. Почему они изменялись? Потому, что понимали (как, в общем-то, понимали и многие представители других религий), что земная реальность не дает полноценной радости. Какие бы удовольствия ни предлагал мир, эти удовольствия мимолетны, преходящи и не заполняют глубину души человека. Очень часто телесные удовольствия не только порождают разочарования, но и горькую оскомину, послевкусие, и человек разочаровывается не только в удовольствиях, но и в самом себе...

Человек был поставлен Богом именно как венец творения, как царь; человек обладает царским достоинством. И когда он разменивает свое царское достоинство на какие-то низменные телесные, плотские удовольствия, он даже не в этом удовольствии разочаровывается, а ему противно смотреть на самого себя, потому что он потерял свое царское достоинство, растоптал его тем, что впал в тот или иной грех. И здесь начинается страх.

Если вся жизнь связана только с земными физическими материальными целями и человек видит полноценность жизни только в удовольствиях телесных, которые переживает нервами, чувствами, осязанием, обонянием, желудком, то он понимает, что рано или поздно это закончится, оборвется. Это определенный страх смерти. Хотя если человек полностью настроил себя на атеистический лад, он может себя в отдельные моменты жизни успокоить: ну и что? потом будет небытие. Хотя, считаю, это успокоение долго не работает, человек начинает бояться небытия. И философски ему сложно себе объяснить, что бояться-то нечего: небытие – это небытие; просто твое сознание прекратит существовать, ты не будешь ничего чувствовать, переживать. Но страх конца все равно будет присутствовать, какими бы философскими доводами человек себя ни успокаивал.

Человек, который все-таки не верит в прекращение жизни сознания, боится не потери возможности пользоваться земными удовольствиями, а именно иной жизни, которая для него таинственна. Может быть, он боится некой расплаты, потому что в его жизни были поступки, которые он сам оценивает как греховные, негативные.

– Вопрос телезрителя из Москвы: «Как пережить потерю близкого человека? И как можно в этом помочь?»

– Мы должны допускать, что Господь знает, когда кому лучше переходить в вечность. Господь принимает человека как созревший плод. Надо об этом подумать. Конечно, могут возникать и другие мысли, например, если мы знаем, что человек не совсем правильно жил. Господь считает, что в этот момент лучше остановить земную жизнь человека, чтобы он еще имел возможность перейти в вечность и по молитвам Церкви уже в другой реальности дорасти до возможности пребывать с Богом.

Конечно, ощущение спасенности и блаженства у всех разное: у святых оно одно, у простого человека, который не блистал святостью, – другое. Но Господь старается приблизить к Себе любого человека по молитвам Церкви, по молитвам близких людей.

Если мы знаем, что наш близкий вел христианскую, праведную жизнь или старался вести жизнь в контексте церковного благочестия, мы можем себя утешить тем, что Господь призвал этого человека на пике его церковности, на пике возможного воплощения церковного благочестия, которое было для него доступно.

Каждый понимает: как бы ни складывалась сегодня наша жизнь на земле, она очень трудна, очень сложна. Да, может быть, она не такая трудная, как у наших предков, которые жили в более скудных бытовых условиях, но все равно жизнь сложна, она наполнена потерями, переживаниями, треволнениями. Но человек переходит туда, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыханий. Мы зачастую жалеем не усопшего, а себя, потому что потеряли возможность общения с нашим близким. И это тоже нельзя упускать из виду. Мы жалеем себя, что наше телесное общение с этим человеком прекратилось. Но наше общение с ним продолжается в церковной молитве. Пусть мы не ощущаем его прикосновений, но он приходит к нам во снах.

Общаясь с людьми, которые переживали опыт потери близкого, родного человека, я слышу от них откровения, как их близкие родственники являются им во снах, говорят слова благодарности за молитвы. Люди видят их в благодатной обстановке, за каким-то буквально царским пиром или в благоуханном саду. Очень часто такое приходится слышать.

Также надо помнить о том, что наша скорбь может причинять скорбь и нашему усопшему близкому, а наша молитва за него приносит ему благодатные переживания и радостные ощущения в той реальности, в которую он перешел.

– Вопрос телезрительницы из Ярославля: «Есть счастливые люди, которые с детства в Церкви, с Богом. А есть такие, как я, которые пришли к Богу поздно. Когда я совершенно случайно узнала, что мы после смерти не умираем, я и обрадовалась, и испугалась: а вдруг я туда не попаду? Мне кажется, нам Господь помогает к моменту нашего перехода стать лучше. Я по себе сужу. Какой-то вопрос у меня есть, но вдруг какая-то передача, или какая-то книга, или какой-то человек – и получаешь ответ. То есть возникают в жизни ситуации, которые Господь подает, чтобы ты становился лучше, Господь как бы направляет. Может быть, это мое личное заблуждение или я впадаю в прелесть, но мне кажется, что Господь даже продляет мои дни, чтобы я к моменту смерти стала лучше, достойнее для Царства Небесного».

– Конечно. Мы сегодня уже немного задели тему, что Господь воистину призывает человека к переходу в вечность на пике его мужания, на пике его восхождения в возраст Христов, по слову апостола. Это первое.

Мне вспоминается литературное произведение «Мост короля Людовика Святого» американского писателя Торнтона Уайлдера. Там писатель развивает тему, что Господь все делает для того, чтобы человека подвести к осознанию вечной жизни, с этим осознанием доводит его до пика развития духовности и на этом пике забирает. Это действительно очень интересная мысль.

Что касается нашей воцерковленности, начало нашей церковности в детстве тоже не является гарантией того, что мы правильно духовно развиваемся. Наше возрастание в религиозной семье – это еще не знак того, что мы не будем бояться смерти, и не гарантия, что мы не отойдем от церковности. В семье церковность может быть и внешней, фарисейской, ханжеской, что, наоборот, даст не духовное развитие, а духовную деградацию. И, наоборот, наш личный выбор во взрослом возрасте церковного пути может дать такие откровения, которые воспитавшийся в церковной среде может не получить, потому что он формально исполнял те традиционные привычные действия, которые в его среде были приняты.

Христианство – это не просто религия; и далеко не религия – вера. С одной стороны, она воспитывается в семье, а с другой – это дар. Дар выстраданный, выпрошенный у Бога. Это дар, который человек выплакал у Бога. Если я воспитан в церковной верующей семье, это не значит, что я не должен вымаливать у Бога укрепления моей веры. Это не значит, что я не могу признаться Богу словами евангельского персонажа: верую, Господи! помоги моему неверию. Это не знак того, что я должен козырять и щеголять своей абсолютной храбростью и смелостью. Я не Серафим Саровский, чтобы говорить дивеевской сестре: «Нам с тобой нечего бояться». В его устах это звучит естественно. В моих устах – не совсем естественно будет звучать. Поэтому я должен постоянно молиться Богу, чтобы Он даровал мне не просто какие-то земные вещи, достижения, достаток, а ощущение Его любви, понимание Его присутствия, которое бы выражалось в благодарности к Нему, ощущение мира, тишины и покоя в сердце, что рождается через смирение. Всего этого надо искать.

Когда человек ищет любви, благодарности, смирения и порожденного этим духовного покоя, он уже практически в раю. Тогда он уже перестает бояться смерти. Если человек, христианин, ищет, испрашивает, как в молитве  Ефрема Сирина, любви, благодарности, смирения, тогда в его душе раскрывается то самое Царствие Небесное, пришедшее в силе, по слову Господа. Оно раскрывается как мир, тишина и покой. Он уже вкушает, насколько это возможно в земной реальности, ощущение Царствия Небесного, и острота страха перехода в вечность отступает, притупляется, страх отходит. Потому что он уже предвкушает, что такое рай, что такое жизнь с Богом – тишина, мир, радость, тихая радость, невечерний день, когда нет заката. Причем свет тихий, не испепеляющий, не знойный, прохлада дня, в которой пребывали Адам и Ева. В дыхании этой прохлады  Господь являлся первым людям. Если человек ищет любви, благодарности, смирения, он ощущает радость и покой как предвкушение вечного блаженства со Христом.

– Вопрос телезрителя: «Мы поминаем своих усопших сродников, но по именам знаем родителей; может, дедушек, бабушек. А святой преподобный Феодосий Кавказский говорит, что надо вымаливать многие поколения. Если взять от Адама и Евы, то мы, получается, все между собой родственники. Как  правильно вымолить многие поколения?»

– Вымаливание не должно пониматься как формальное произнесение конкретных молитв. Молитва не заговор или заклинание. Молитва неразрывна с жизнью и поступками. Я в этом контексте ходатайства за усопших всегда привожу в пример святую блаженную Ксению Петербургскую. Конечно, ее пример особенный, но это пример, на который мы должны ориентироваться, потому что ее подвиг и крестоношение, что она на себя взяла, не были лишь только спасением самой себя – это было именно вымаливание своего супруга.

Мы помним, что первоначально она облеклась в одежду своего покойного супруга, и пока эта одежда на ней не истлела – это было знаком, что она еще не вымолила его. Она своим подвигом его вымаливала, восполняла то, что он не успел в своей жизни исполнить в христианском своем призвании. Поэтому молитва – это не только словесное ходатайство и предстательство пред Богом, но она неразрывна с нашими поступками. Это дела милосердия, добра, в том числе и борьба со страстями.

Вопрос был о поколениях. Ведь мы в себе несем не только грехопадение Адама и Евы, но и те самые страстные наклонности, которые были у наших предков. Может быть, это блуд, склонность к пьянству, воровству. Если мы в себе замечаем те или иные желания, надо понять: если на мне, как на этом звене поколений, не пресечется страсть к чревоугодию, вину, блуду, воровству, лжи, то я не вымолил поколения, которые предшествовали мне. Я свою миссию не исполнил. Поэтому нужна не только молитва, но и борьба со страстями, исправление тех наклонностей, которые формировались зачастую поколениями моих предков. Если я в себе не поборол их грехи, которые они мне передали, то я не помог ни себе, ни им. Это надо иметь в виду.

Церковь молится за всех. Надо с сочувствием отнестись к тем, у кого сродники ушли, будучи некрещеными, неверующими, отвергающими веру (или, может быть, ушли самовольно из жизни). Надо сказать: да, поименно мы за этих людей не молимся, чтобы не воцерковить их поступки (если это самоубийство, предательство веры или отречение от веры). Мы не молимся поименно за таких людей, чтобы не воцерковлять их пример жизни и не говорить: «А, можно жить по-всякому, все равно за тебя будут молиться». Нет. Но Церковь в целом молится за всех.

Если внимательно изучить молитвы, которые читаются коленопреклоненно в день Святой Троицы, то можно увидеть, что Церковь, в лице священника, предстоятеля, молится даже за тех, кто пребывает в преисподней – в самом глубоком отдалении от Бога. Церковь в день Святой Троицы молится даже за тех, кто очень отдален от Бога, вымаливая их приближение в том духовном бытии к Богу. Здесь Церковь дает некое успокоение, что никого и Церковь, и Бог не отвергают и не забывают. Мы не верим в формальное восстановление всех, например, в том числе и сатаны, который является противником Бога, что и его Господь поставит рядом с Собой. Хотя, конечно, мы знаем, что Исаак Сирин настолько был переполнен любовью, что дерзал молиться даже за падших духов. Это касается нашей молитвы.

Что касается того, чтобы нам не бояться смерти, надо стараться изо всех сил выполнить миссию как спасение своей души и приготовление ее к переходу в вечность, и должно быть понимание, что моя христианская жизнь есть и вымаливание, и восполнение тех недостатков, которые имели мои предки. Живя по-христиански, я не только себя сегодня спасаю, но и предыдущие поколения. На мне должна прерваться порочная цепочка той семейной страстности, которая была свойственна моему роду. Тогда у меня не будет времени бояться своего перехода. У меня задача, поставлена цель, мне дано сегодня от Бога поручение – преобразить себя и восполнить недостатки своих предков. Это миссия. Когда я буду охвачен этой миссией, у меня не будет времени размышлять: а что там, за порогом смерти, а как я там устроюсь, что там будет.

Здесь не должно быть никакой мимикрии, игры на понижение. Мне как-то пришлось услышать радиопередачу; один человек, приглашенный в студию светского радио, размышлял о миссии. Там тоже был разговор о том, как утешиться, если наша жизнь такая скоротечная и прекратится. Он тоже сказал такую вещь: «Главное, чтобы мы исполнили свою миссию». Ведущая спрашивает: «А как? Что значит исполнить нашу миссию?»  И он рассказал притчу. Один человек поехал в командировку и там исполнил свою миссию. Попадает современный интеллигентный человек после смерти в рай. А куда еще он может попасть? Конечно же, в рай. Он спрашивает: «А почему я попал в рай?» – «Потому, что Вы исполнили свою миссию». –  «А как я ее исполнил?» – «Когда-то давно Вы были в командировке в одном городе, зашли в столовую – и там у Вас попросили солонку». –  «И что?» – «Вы дали солонку, выполнили свою миссию – и за это Вам рай». Мы можем в нашем светском, нерелигиозном быту встречать такие толкования исполнения миссии. Она, оказывается, очень легко исполняется, очень просто. Конечно, можно себя так успокаивать, но разочарование будет страшным. Поэтому будем понимать, что наша миссия христианской жизни – преображение себя и восполнение недостатков наших предыдущих поколений – очень сложна, трудна, тяжела.

– Есть еще один вопрос: мы сейчас каждый год открываем все новые и новые захоронения наших солдат. Знаем о том, что многие из них погибли в юном возрасте – в восемнадцать лет, к примеру. Они не были женаты, у них не было детей. Мы не знаем, какими они были, знаем только, что они погибли, защищая нашу Родину, и молиться об этих людях некому, потому что у них никого нет. В этом случае что делать? Внимательно слушать молитвы во время литургии?

– Во-первых, снова вернусь к тому, что Церковь молится за всех. Как раз к разговору о том, как нам не бояться смерти: дорогие, «Вечная память», которую мы поем, – это вечная память Бога. У Бога вечная память, обнимающая каждого из нас. Это первое. Второе: Церковь молится за всех, даже за грешников, но не поименно. Третье: те, кто положил жизнь за други своя, – это особенные люди, выполнившие особую миссию. Не солонку передали. Конечно, у них совсем другое место у Господа. Этого мы тоже не должны забывать. Лично я, пребывая и совершая свое служение в городе, где была блокада, всегда молюсь и на панихиде, и на литургии, и на родительских субботах, поминая тех, кто во время войны и блокады «от хлада, и глада, и ран почили» – погибли. О вождях и воинах погибших.

В этих словах мы обнимаем всех их – и здесь лежащих, и на просторах всех фронтов, которые протянулись от юга до севера. Думаю, эти слова можно повторять в своей домашней молитве. Так и говорите: «О тех, кто скончался от ран, глада, хлада, о вождях и воинах, положивших свои телеса на полях сражений. За моряков, в пучине морской телесно погибших». Молитесь за них в домашней молитве – это будет правильно. Когда мы молимся за усопших, тогда нам не страшна смерть. Мы молимся, желая им вечной жизни; значит, вечной смерти не существует. Еще один рецепт от страха: если мы больше молимся не о своих экзаменах, карьере, телесном проходящем здоровье, а о здоровой духовной жизни наших усопших ближних и дальних, тогда у нас страх смерти уходит напрочь. Потому что мы утверждаемся в вере в вечную жизнь.

– Когда мы через неделю будем встречать Пасху, будем говорить: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ». Смерти нет.

– А через две недели будем христосоваться с нашими вечно живыми сродниками на Радоницу.

– У меня были такие вопросы, которые казались вообще неразрешимыми. Я очень благодарен Вам за то, что Вы сегодня пришли. Наставьте нас на путь Страстной недели, чтобы нам ее пройти.

– С завтрашнего дня, когда мы отмечаем воскрешение Лазаря, я желаю духовно всем воскреснуть. Мы немножко, может быть, устали, но будем помнить, что наша жизнь не исчерпывается телесной реальностью, телесными удовольствиями. И Пасха тоже не исчерпывается разговлением, но духовной радостью, тем, что мы в Воскресении Христа видим, что смерти нет, есть вечная жизнь, вечная радость во Христе Иисусе. Будем молиться о наших сродниках, тем самым утверждая себя в сознании и вере, что смерти нет, а этот переход, расставание с телесной оболочкой, – переход в вечную жизнь.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Нина Кирсанова и Людмила Кедысь