Аудио |
|
Скачать .mp3 |
– Это была, может быть, моя духовная трагедия, мой духовный опыт, когда сначала меня перестало удовлетворять просто внешнее обрядовое православие, а потом стало в некоторой степени даже надрывать и разочаровывать. У меня появилась жажда Живого Христа; не Христа двухтысячелетней давности, не Того Христа, Которого мы ожидаем после Второго Пришествия, мне Он стал нужен здесь и сейчас. Эта неудовлетворенность очень сильно надрывала, и я позволил себе Его искать.
В нашей Церкви часто бывает некая заболоченность, крайняя осторожность: мы настолько боимся прелести, что это парализует наше духовное творчество, наши духовные искания. В некоторой степени мы, может быть, лукавы, оправдываем свое нерадение этой осторожностью: нам достаточно того, что есть; что нам разжевали и дали. Как говорится, не выделяйся, иди в ногу. Но мне кажется, все святые отцы, которыми мы восторгаемся и которым пытаемся подражать, были чрезвычайные личности. Я не говорю, что я попытался стать чрезвычайной личностью; моя цель была просто стать динамичнее, хотя бы двигаться в эту сторону. И, слава Богу, что я себе это позволил, и теперь мое православие обернулось в состояние счастья. Поэтому я улыбаюсь, наперекор многим православным, которые считают, что православные должны быть очень мрачные, чрезмерно сдержанные, холодные.
Когда меня спрашивают, может ли православный улыбаться, я говорю, что счастливый человек не может не улыбаться. А если человек в православии находит Христа (хотя бы отчасти, в свою меру, не так сугубо, как, например, Симеон Новый Богослов), он пребывает в состоянии счастья и не может не улыбаться.
Поэтому у меня весь монастырь улыбается: все 35 монахинь просыпаются с улыбкой. Утром нас будит не колокольный звон; в монастырском дворе на побудку звучит скрипка. Мы просыпаемся с улыбкой и засыпаем, испытывая счастье.
– С этим связана одна из историй, которую Вы рассказывали: человек практически пожаловался на то, что у вас в монастыре все улыбаются. Кого-то это даже настораживает...
– У многих такие стереотипы. Буквально вчера на беседе был такой вопрос: может ли человек в состоянии покаяния улыбаться? Нужно понимать смысл слова «покаяние». Покаяние – это изменение, это динамика, но не статика. Это не просто видение своих грехов, но бегание греха, убегание в сторону Христа. И не может не радовать то, когда есть хоть маленький результат.
У меня был такой опыт, когда я двенадцать лет занимался приютом для бездомных. Взял дом под слом и вселил туда сто бездомных человек. Это, конечно, был кошмарный период, меня через пять лет оттуда увезли в реанимацию в кардиологию – они меня просто достали... И некоторые церковные люди мне говорили: «Ну и что? И какой у тебя результат?» Я говорил: «Знаете, может, у меня не будет того результата, которого вы ожидаете, но я Богу смогу сказать: ˮГосподи, я пыталсяˮ. И это будет честно. А что вы скажете?»
Поэтому нужно пытаться. Не всё из намеченного мы можем выполнить, но, как говорит Иоанн Златоуст, Господь и намерение целует. Доброе намерение – это уже хорошо. Православие не должно быть статичным, мертвым; православие – это религия динамики, религия именно жизни, а не смерти.
– Вы упомянули о святоотеческой литературе, о святоотеческом наследии. В этих строчках я часто вижу именно дерзновенность людей: они перестают бояться каких-то ненужных страхов и пытаются искать...
– Знаете, я иногда обращаю внимание на такую антиномию. Православие все время говорит об осторожности, о возможности впасть в прелесть, каком-то обмане. И в то же время это же православие ежедневно в богослужебных текстах, в житиях святых прославляет чрезвычайные подвиги святых, выходящие за рамки. Тут же нам говорят, что подражать им опасно и даже не стоит, но все-таки мы имеем как высокий идеал именно этих людей. Нас не особо интересуют в православной житийной литературе люди средние или ниже среднего, но всегда чрезвычайные люди, выходящие за рамки, представляют для нас интерес, вдохновляют, возжигают наше сердце на духовное творчество. Поэтому слава Богу, что в ком-то еще есть ревность.
Знаете, я обратил внимание, в нашей православной среде популярны выражения, что время подвигов прошло, что духовная жизнь невозможна, что мы спасаемся скорбями. Или еще одна избитая фраза: нам оставлено покаяние. Я сразу задаю людям вопрос: а как вы понимаете покаяние? Это просто ходить и твердить: «Я грешник, простите меня»? Нет. Святоотеческий, богословский смысл слова «покаяние» – это изменение, причем изменение кардинальное. Просто признания своего греха недостаточно. Поэтому фразу «нам оставлено покаяние» можно перефразировать как «нам оставлено изменение».
Покаяние (метанойя) – это изменение; это не унылый пессимизм от наших грехов. В то же время покаяние невозможно не во Христе. Я не верю в покаяние от самого себя – оно несовершенное. Всяк человек ложь. Человек не может иметь совершенное духовное покаяние, его поражение будет касаться и его покаяния. Поэтому покаяние возможно только во Христе.
Вернемся к фразе: «нам оставлено покаяние». Чтобы произошло покаяние, нужны молитва, пост, бдение, послушание – весь комплекс духовной жизни; без этого покаяние просто невозможно. Люди употребляют эти фразы, не углубляясь в то, что имеется в виду. Когда начинаешь задавать вопросы, люди проваливаются, не могут ответить...
– Время вершков...
– Да. Какие-то общие фразы, даже не очень глубоко осмысливаемые. Симеон Новый Богослов (X век) – чрезвычайная духовная личность! Современники говорят, что время подвигов прошло, а он нам – о подвигах, о каких-то чрезвычайных состояниях. Четвертый век: расцвет монашества. В VI веке говорили: мы не такие, как наши отцы. В следующем поколении говорили: мы не такие, как они были. Так за две тысячи лет можно совсем деградировать, если жить по этому принципу. Да, смирение, трезвая оценка самого себя, своего духовного уровня – это хорошо, но все равно цель должна быть высокая, иначе Евангелие для нас станет совершенно неисполнимой книгой и в связи с этим – мертвой книгой, просто повествовательной.
Тем людям, которые говорят, что время подвигов и молитвы прошло, привожу навскидку примеры из XX века: Иоанн Кронштадтский, Силуан Афонский. Иосиф Исихаст – чрезвычайная личность: подвиг как у отцов IV века; и результат такой же. Многие из тех, которые говорят, что время подвигов прошло, были его современниками. Дальше: Порфирий Кавсокаливит. Паисий Афонский: я уже был священником, а он еще был жив. Гавриил (Ургебадзе) Самтаврийский, грузинский святой. И можно перечислять и перечислять дальше. Софроний (Сахаров), наш русский архимандрит, канонизирован Константинопольской Патриархией.
Когда я на Афоне и в Греции спрашиваю, кто для них Софроний (Сахаров), греки говорят: «Это самый великий богослов современности». Вот так греки говорят о нашем русском подвижнике. Хотя между нами есть какая-то небольшая ревность: они к нам относятся чуть-чуть свысока, потому что они нам дали православие, а мы иногда к ним относимся предвзято. Хотя это не по-христиански; везде есть зерно, и везде есть святые люди, у которых можно учиться.
– Когда мы говорим о духовной жизни, так или иначе разговор сводится к каким-то основам. Наверное, для кого-то это слишком элементарный разговор, но если об этих элементарных, базовых вещах не говорить, тогда, наверное, не построить крепкий дом своей духовной жизни?
– А что для Вас базовые, элементарные вещи?
– Молитва, например.
– О! Этим все начинается, этим все и заканчивается. Это фундаментальная вещь. Иногда мне говорят: мы занимаемся и послушанием, и покаянием, и тем, и другим. Все должно идти через молитву. Не просто: «Господи, благослови сделать это»; нет. Ты должен быть через молитву в Духе Святом, тогда твой разум будет действовать от Духа через Христа, твое вдохновение будет твоей силой, все будет в духе.
Мне однажды один молодой семинарист искренне, с жаром сказал: «Батюшка, вот я скоро стану священником. Как мне действовать в той или иной конкретной ситуации?» Я ответил, что ничего не получится, если будешь пытаться действовать от себя, – это всегда будет несовершенно, и всегда будут ошибки.
– Имеете в виду своим умом?
– Да. Ты всегда должен действовать от Духа Святого. Это идеал. А чтобы быть в духе, надо постоянно быть в молитве. Не просто по воскресеньям посещать храм, а потом на неделю делать перерыв. Не случайно Церковь говорит о непрестанной молитве. Апостол Павел говорит: Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. А можно перефразировать: непрестанно молитесь – и будете всегда радоваться.
Молитва – это основа; это не просто говорение, вычитывание, пропевание. Молитва – это состояние, в котором переживается Бог. Молитва происходит в сердце, а не в уме. Настоящая практика молитвы – это когда ты находишь ту часть своей души, которая способна переживать Бога. И в этом состоянии иногда прекращается слово. Когда ты встретился с Богом лицом к лицу, глаза в глаза (я аллегорически говорю), прекращается слово, потому что ты понимаешь, что Он все наперед понимает и тебе нечего сказать Ему. Тогда начинается просто благоговейное молчание.
У Антония Сурожского есть интересный момент. Когда он служил в Англии в кафедральном соборе, обратил внимание, как приходил пожилой человек, садился напротив распятия и мог часами сидеть молча перед распятием. Однажды Антоний Сурожский подошел, извинился, что проявил любопытство, и сказал: «Простите, я наблюдаю, что Вы сидите перед распятием не один день и подолгу. Как Вы молитесь? Что говорите?» Тот пожилой человек сказал: «Я ничего не говорю. Я смотрю на Него, Он смотрит на меня, и у нас все происходит».
Примерно так происходит молитва; не интеллектуальная, а молитва, которая живет в сердце. Интеллектуально – это о Боге, но не с Богом. Интеллект может говорить о Боге, признавать существование Бога, но Бога видит сердце.
Как-то на телеканале «Спас» я услышал священника, который сказал, что не в сердце все происходит, а в уме. Я бы внес корректировку: просто путают сердце как орган чувств, эмоций. А святые отцы говорят о духовном сердце; это разные понятия. Духовное сердце живет не эмоциями, не страстями; это очень тонкая природа жизни, и в эту тонкую природу входит Бог и переживается, видится.
– Сложно Вас прерывать, хочется слушать и внимать... Уверен, в творческих встречах или беседах, которые Вы проводите с мирянами, священнослужителями, людьми, которые несут послушания в монастырях, говорят: «Батюшка, в современном мире такая круговерть, столько забот, переживаний, различных искушений! Где найти время и силы для молитвы?»
– Я все-таки не монашествующий, я – мирской человек, имеющий семейные обязанности, какие-то интересы, поэтому могу говорить с людьми объективно, и это дорогого стоит. Однажды мне один священник сказал: «Отец Сергий, как тебе повезло: ты больше тридцати раз был на Афоне, и в Англии был у старца Софрония, и в Аризоне у старца Ефрема». Я говорю: «А Вам кто не дает? Не тридцать раз, но хоть один раз побывайте на Афоне, ведь это сейчас возможно, если задаться целью». И этот священник говорит: «Ой, у нас дела, у нас столько забот!..» Я тогда улыбнулся и сказал, что я, наверное, самый первый бездельник в епархии. Секретарь епархии, настоятель кафедрального собора, духовник Иверского женского монастыря. Тюрьмы, бездомные, детские дома, театр, кино, иконописная мастерская и много чего еще. Я, наверное, самый первый бездельник.
Понимаете, когда человек очень хочет, он найдет возможность. В нашем современном мире есть люди, которые говорят: «У меня сил хватает только телевизор посмотреть». Но если хватает сил на телевизор, значит, можно это время потратить на духовное чтение, молитву. У нас есть ночь. Полчасика или час многие могут найти, чтобы исполнить ежедневное правило. Если что-то делается стабильно, без выходных, без отпусков год, десять лет, всю жизнь, тогда это дает результат. А когда начал, потом бросил, потом опять вернулся, тогда и результат соответствующий.
Так и в мирской жизни, искусстве, науке: если есть стабильность – ты добьешься результата. И наоборот: если несерьезно к чему-то относишься, такой же будет и результат. И тогда хочется сказать такому человеку: это твой выбор; потому ты и неуспешен ни в духовной плоскости, ни в земной. Может быть, ты немножко лентяй? Я и сам себе говорю: «Отец Сергий, ты мог бы большего добиться, но ты немножко лентяй».
– В одном из Ваших фильмов Вы говорите: каждый день я обращаюсь к Господу, говорю Ему, что хочу убегать от греха, но понимаю, что снова и снова возвращаюсь, снова и снова каюсь... Получается, борьба у нас происходит в ежедневном режиме?
– Не в ежедневном, а в ежеминутном, наверное. Проигрыш дорогого стоит, можно много чего потерять. Вообще мне очень нравится и близка притча Господа о жемчужине: человек продает все состояние, чтобы купить одну драгоценную жемчужину. Когда человек так может поступить? Когда он знает цену этой жемчужины. Если он не знает этой жемчужины, он может спутать ее с китайской бижутерией. Но когда ты знаешь драгоценность жемчужины, то действительно готов дать за нее большую цену, все свое состояние. Но для этого должен быть опыт.
Отчасти мы приходим в Церковь, вдохновленные чьим-то опытом (опытом святых, например). И это хорошо, правильно, но в какой-то мере мы должны приобретать и свой личный опыт, иначе на чужом опыте мы просто перегорим и сдуемся. Мы обязательно должны подойти к личному опыту, который дает вдохновение трудиться больше и больше. Корень слова «вдохновение» – дух. Конечно, есть еще и другие духи, которые могут вдохновлять на другие творческие вещи, но если мы вдохновлены Духом Святым, мы выходим из своих рамок, из своих человеческих резервов и можем многое. Поэтому мы ищем духа, вдохновения.
– Вы являетесь не только духовником Иверского Орского женского монастыря, но и его основателем. Я там бывал семь лет назад, в моих воспоминаниях это достаточно пустая территория, пустырь; по-моему, один храм стоял. Насколько я понимаю, за это время обитель сильно изменилась.
– Да, сильно изменилась, и в первую очередь не архитектурно, хотя настроили мы, слава Богу, и много, и красиво, и ответственно. Но самое драгоценное – нам удалось создать духовную семью. В монастыре 35 монахинь, которые живут именно семьей; у меня изначально была такая идея. Я не хотел строить другого монастыря, в котором люди живут просто штатно, по списку. Могу сказать, что отчасти у меня получается. Мы ставим благородную, хорошую, здоровую задачу, и Господь нам помогает.
У нас не идеальный монастырь, я не хотел бы иметь идеальный монастырь.
– Почему?
– Во-первых, это неправда, идеальных не бывает. Во-вторых, иногда цель приобретения этого идеала становится выше человеческих отношений. Все-таки в первую очередь должны быть человеческие отношения. В монастыре ведь живут несовершенные люди, разные: каждый со своим характером, способностями, здоровьем, талантами. Старец Паисий говорил: достижение идеального порядка в монастыре является на самом деле большим беспорядком, потому что в стремлении к этому идеалу приносятся в жертву человеческие отношения.
К идеалу нужно стремиться в отношениях друг с другом. Должно быть стремление в неидеальных условиях достигать идеала в отношениях через любовь, терпение друг к другу, смирение, помощь. Вот идеал, а не какие-то внешние вещи.
Кстати, по поводу стройки. В этот год мы построили еще новый большой комплекс, и в этом комплексе построили копию Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры, в котором лежат мощи Сергия Радонежского. Это помог нам построить человек из Швейцарии, с которым мы познакомились и подружились на Афоне. Почему я об этом стал говорить? Какая у него была мотивация? Он приехал к нам в монастырь, пожил несколько дней и проникся духом, атмосферой монастыря. Его не впечатлили стены, роспись, убранство храма, какой-то внешний чин; он увидел семью, и это очень тронуло его сердце. Он сказал мне: «Занимаясь благотворительностью, иногда я очень неудовлетворен, когда вижу построенные стены, не наполненные духом. А у вас я увидел внутреннее содержание, поэтому хотел бы вам помочь». Теперь у нас сестры живут и в новом корпусе, и в старом. Приезжает очень много паломников, которых мы тоже сейчас имеем возможность разместить. Наверное, с такой динамикой развития нам придется еще строить.
– Знакомясь с Вашим творчеством, я с большим удивлением обнаружил, что помимо обширной фильмографии Вы еще занимаетесь тем, что пишете пьесы и даже ставите их с ребятами молодежного театра в Орске. Это еще одна грань Вашего творчества. Ваша жизнь наполнена творчеством: книги, фильмы, театральные постановки, художественные работы...
– В связи с тем, что я священник, все мое творчество очень христоцентрично. Это творчество не ради творчества, не ради проявления себя как творческой личности. Кто знаком с моим творчеством, тот обратил внимание, что везде я говорю о Христе.
Так как я отец шестерых детей, я очень неравнодушен к нашей молодежи, переживаю за нее. Поэтому я искал форму общения с молодежью. Прекрасно понимаю, что форма нравоучений, лекций – это все мертвое, они бегут от этого; это имеет обратный результат и отторгает их еще дальше от Церкви. Я стал искать форму общения и однажды пришел в молодежный театр Орска и принес первую пьесу о любви, в которой позволил себе говорить очень откровенно. И я увидел результат. Через эту пьесу прошли многие школы, институты, техникумы, она жила больше десяти лет. Помню, после премьеры этой пьесы ко мне за кулисы пришли девчонки-школьницы, которые не имели опыта общения со священником, не знали, как брать благословение, и, запинаясь, говорили: «Спасибо Вам, спасибо Вам! Мы будем думать об этой теме». Я увидел, что это действует. А если действует, приносит плод, то надо пользоваться этим.
Потом началось кино. Однажды я был в Сан-Франциско в гостях у наших эмигрантов, и жена хозяина дома сказала: «Отец Сергий, мне Ваше лицо знакомо». Я говорю: «Простое русское лицо». И вдруг она говорит: «Мы же смотрим Ваши фильмы!» И я понял, что в миссионерском плане делаешь работу, тратишь на нее время, а она потом работает на весь мир неограниченное количество времени, ведь кто-то к этому фильму только через десять лет приходит. Например, когда мы делаем театральную постановку, это смотрит ограниченное количество людей, она живет недолго...
– Безусловно.
– А формат кино – это уже широкое и сильное поле для миссионерства. Тем более если тебе удалось найти язык, который люди слышат и хотят слышать. Хотя у меня есть и сложное кино, которое не для всех. Однажды меня одна женщина спросила: «Для кого Вы сняли этот фильм?..» А для кого Тарковский снимал? Он снимал потому, что это переполняло его душу и выливалось наружу; он не мог это удержать. Когда на премьерах его фильмов люди вставали и уходили из зала, для него это была трагедия, боль, но он все равно делал это, и делал так, как понимает. Он не делал развлекательное кино для широких масс, он делал то, чем жил.
– Я читал воспоминания о Тарковском его современников. Там описывается, что когда он, будучи студентом, дорабатывал какие-то работы, он делал их абсолютно по-своему, вне той концепции, которая разрабатывалась.
– Тарковского уже давно нет, а мы о нем говорим и будем говорить очень долго. Не всегда ради широких масс делается искусство. Вообще когда искусство делается на ширпотреб – это, конечно, среднее искусство, оно меня не привлекает, я не хочу делать такое искусство.
– В личных беседах со священниками не единожды слышал фразу о том, что почему-то не находится человек, который мог бы сделать хороший фильм, например о Царственных страстотерпцах, о царе Николае II. Не находится в нашей многомиллионной стране человека, который сделал бы хорошее, качественное кино о православии или подвижниках православной веры...
– Есть православное кино. Мы буквально недавно были участниками юбилейного кинофестиваля «Радонеж». Это кино есть; может быть, оно не очень подается в массы. С другой стороны, не всем оно нужно. Есть хорошее кино.
Знаете, мой оператор – это мой сын. Он со мной поработал в этом формате, и, смотрю, ему интересно интеллектуальное, философское кино. И ему интересна не только сама идея фильма, а теперь еще интересно, как художнику, как это снято, операторская, режиссерская работа.
Мне, например, нравится, как снят фильм «Остров»; не сама идея, а как он снят. Ведь там планов немного, но фильм держит. Я говорю именно о режиссерской, операторской работе.
– С одной стороны, в Ваших словах радость, надежда на что-то хорошее, прекрасное. При этом мы не взлетаем, хотя, казалось бы, должны...
– Есть очень хорошее святоотеческое выражение о печали и радовании, когда две противоположности соединены в одно. Радость происходит не от какой-то эйфории, эмоциональной разгоряченности. Радость происходит именно в формате покаяния. Когда ты переживаешь свое недостоинство (недостоинство – это даже очень смягченное выражение), свое скотство, но в этой трагедии своего ничтожества видишь, что Бог тебя постоянно любит даже таким и готов ждать еще, еще и еще, это умиляет до слез, и ты никогда не впадешь в отчаяние.
Впасть в отчаяние, когда Бог тебя все-таки ждет, – мне кажется, это предательство. Бог тебя ждет, а ты впадаешь в отчаяние. Когда Бог для тебя становится реальной Личностью, личностным Богом – не идеей, не философским понятием, не исторической личностью, жившей две тысячи лет назад, – когда Он здесь и сейчас с тобой, ты не можешь не улыбаться (сквозь слезы, конечно). Самая светлая тема – это Христос, тем более в нашем современном мире: надорванном, искалеченном, изуродованном. Когда в кислотной вредной агрессивной среде вдруг прорастает цветочек – это чудо! Поэтому когда в нашем мире сохраняется возможность произносить: «Господи, Иисусе», – это драгоценность.
Ведущий Тимофей Обухов
Записала Нина Кирсанова
Православный телеканал «Союз» существует только на ваши пожертвования. Поддержите нас!
Пожертвовать
Божественная литургия 20 мая 2024 года
Божественная литургия 19 мая 2024 года
Божественная литургия 19 мая 2024 года
Всенощное бдение 18 мая 2024 года
Этот день в истории. 18 мая
Допустимо ли не причащаться, присутствуя на литургии?
— Сейчас допустимо, но в каждом конкретном случает это пастырский вопрос. Нужно понять, почему так происходит. В любом случае причастие должно быть, так или иначе, регулярным, …
Каков смысл тайных молитв, если прихожане их не слышат?
— Тайными молитвы, по всей видимости, стали в эпоху, когда люди стали причащаться очень редко. И поскольку люди полноценно не участвуют в Евхаристии, то духовенство посчитало …
Какой была подготовка к причастию у первых христиан?
— Трудно сказать. Конечно, эта подготовка не заключалась в вычитывании какого-то особого последования и, может быть, в трехдневном посте, как это принято сегодня. Вообще нужно сказать, …
Как полноценная трапеза переродилась в современный ритуал?
— Действительно, мы знаем, что Господь Сам преломлял хлеб и давал Своим ученикам. И первые христиане так же собирались вместе, делали приношения хлеба и вина, которые …
Мы не просим у вас милостыню. Мы ждём осознанной помощи от тех, для кого телеканал «Союз» — друг и наставник.
Цель телекомпании создавать и показывать духовные телепрограммы. Ведь сколько людей пока еще не просвещены Словом Божиим? А вместе мы можем сделать «Союз» жемчужиной среди всех других каналов. Чтобы даже просто переключая кнопки, даже не верующие люди, останавливались на нем и начинали смотреть и слушать: узнавать, что над нами всеми Бог!
Давайте вместе стремиться к этой — даже не мечте, а вполне достижимой цели. С Богом!