Беседы с батюшкой. Священник Константин Корепанов

В екатеринбургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает клирик Свято-Троицкого кафедрального собора Екатеринбурга, духовник Екатеринбургской духовной семинарии и детской церковно-приходской школы при Свято-Троицком кафедральном соборе священник Константин Корепанов.

– Батюшка, сегодня мы будем отвечать на вопросы наших уважаемых телезрителей. «Какая молитва угодна Богу больше: собственными словами, по молитвослову или наизусть?»

– Богу угодна молитва. Не важно, по молитвослову она совершается, по Псалтири, своими словами или наизусть. Важно, чтобы человек в этот момент молился. Больше ничего не требуется. Все искусство человека состоит в том, чтобы молиться. Если человек молится, то форма молитвы не имеет значения по большому счету. Конечно, есть описания разных ступеней и степеней молитвы, о них можно говорить в определенном кругу, с определенными людьми, которые ищут не столько особенных состояний, сколько всецелой самоотдачи Богу. Они ищут не того, чтобы взойти на какие-то седьмые небеса, а того, чтобы всецело быть с Богом. Но это определенный удел не то чтобы каких-то избранных, особенных людей, но призванных к этому.

Обычный человек может просто молиться Богу. Своими словами или нет – не важно; главное, чтобы то, что он делает, было молитвой. То есть чтобы человек в этот момент сердцем, умом, всем своим существом был обращен к Богу и что-то у Него просил, что-то Ему говорил, славословил Его, благодарил.

Понятно, что молитва по молитвослову мешает непосредственной, искренней, простой молитве. Поэтому на этом основании многие говорят, что не надо молиться по молитвослову. И в целом это правильно. Если вы хотите помолиться Богу об исцелении вашего ребенка, например, то вовсе не надо находить молитву на исцеление от какой-нибудь болезни. Если вы хотите помолиться о том, чтобы у вас была квартира, не надо для этого читать какой-то специальный акафист или специальную молитву на дарование жилья. Потому что вы будете читать, а надо молиться. Мы чаще воспринимаем какой-то написанный текст именно как текст. Добиться того, чтобы чтение текста стало молитвой, сложно, для этого требуются определенные духовные упражнения, усилия, навык, опыт. То есть этому надо учиться. Обычно человек просто читает молитву как заговор, думая, что от прочтения текста появится жилье, например. То есть мы воспринимаем это магически.

Но тексты молитв, особенно те, которые собраны в молитвослове, тем не менее важны. Они важны не тогда, когда мы просим квартиру или здоровье; не тогда, когда мы что-то просим у Бога или хотим Его поблагодарить. Они важны, когда мы хотим пережить, почувствовать тот образ, по которому мы созданы, и войти в него. Когда мы хотим понять, что мы должны переживать как дети Божии, что мы должны чувствовать, если мы – христиане, что должны искать, если пришли ко Христу.

То есть молитвы в молитвослове помогают исполнить то, о чем говорится в Послании апостола Павла к Филиппийцам: в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе. Для того чтобы понять, что мы должны чувствовать, переживать, о чем действительно должны молиться, каких качеств должны искать и как искать, что должны переживать, когда причащаемся, эти молитвы крайне необходимы.

Да, мы знаем свои нужды, приходим ко Христу и о чем-то просим. Но смысл общения со Христом не в том, чтобы получать какие-то земные дары, а в том, чтобы измениться по образу и подобию Божьему, уподобиться Богу. Так вот, для уподобления Богу нужны именно те молитвы, которые составлены святыми, потому что без этих благодатных молитв мы даже не знаем, о чем помолиться, и остаемся на уровне детей, которые не развиваются, не растут, а только говорят: «Папа, надень мне обувь. Папа, поправь мне штанишки. Папа, купи мне мороженое». Вот на этом уровне мы остаемся всю жизнь, если не начинаем читать серьезные молитвы. И не просто читать, а вживаться, входить в те молитвы, которые составили святые отцы.

– Вопрос телезрителя из Мурманска: «Часто батюшки по телевидению говорят, что нечистые духи не могут читать мысли человеческие. Значит, светлые духи тоже не могут читать мысли человека? Получается, человек обращаться мысленно к светлым духам не может? Это бесполезно? Если мысли может читать только один Господь».

– Вы воспринимаете светлых духов как некое отдельно пребывающее естество, субстанцию: есть темные духи, светлые духи, есть святые и есть Бог. Такого не существует. Есть Бог – и в Нем, через Него, Его силой, волей и мудростью все ангелы, светлые духи, осуществляют Его волю. То, о чем Вы подумали, мгновенно открывается Богом ангелу, что посылается на то дело, которое необходимо сделать. Это не так, как в нашей бюрократии: Вы помолились Богу, попросили Его о чем-то, Бог передал Вашу просьбу ангелу и сказал ему исполнить то-то. Нет. Шепот вашего сердца всегда слышится Богом, и то, что слышит Бог, Он более чем мгновенно открывает ангелу. Это не слова, это не вызов ангела, не посылание его куда-то; просто ангел мгновенно чувствует побуждение к тому, чтобы исполнить то, что велит ему Бог. На то они и ангелы. И об этом в 103-м псалме хорошо сказано.

Еще один нюанс. Когда Вы просите о чем-то светлых духов, Вы же не глубоким сердцем взываете к ним, а часто просто шепчете слова, думаете мысль. Понимаете, то, что происходит у нас в уме, собственно, видят все, для этого даже не надо быть каким-то духом. Даже люди видят, знают мысли человеческие, когда они в нашем сознании, являются частью нашего сознания. Ничего особенного тут нет. Светлые духи не имеют плоти, они чистые умы, поэтому чувствуют умственную энергию более дебелого, более плотного и, в сущности, очень простого существа, каким является человек. Как те духи, так и другие мгновенно всё видят, слышат, понимают.

Речь о другом. Ум человеческий – это не весь человек; есть еще глубинные недра человеческого сердца. Например, есть та часть человеческого сердца, которая доступна даже людям: мы можем видеть человека, находящегося в печали, депрессии, унынии, радости, любви, задумчивости и так далее. Если мы наблюдательные и открытые люди, мы можем почувствовать, чем отягощено сердце человека. Тем более это могут сделать любые духи. Но кроме этого, есть глубокое сердце, и недра этого сердца не знает даже сам человек. И вот там рождаются одни из самых важных энергий, помыслов, которые касаются и человеческого ума в том числе. Но эти недра человеческого сердца не видит никто, кроме Бога; даже мы сами их не видим, тем более другой человек, падший или светлый дух. Вот эти недра человеческие, сокровенное человека Бог открывает ангелу, если хочет и если ангелу необходимо что-то исполнить.

Грубо говоря, прочитать человека как книгу может любой дух – в этом нет ничего сложного. Но он не видит именно того, что скрыто за этим «читаемым текстом». Он видит, по всей видимости, блудницу, которая грешила вчера, третьего дня и будет грешить до скончания жизни. Ни ангел, ни бес понятия не имеют, что через пять минут она станет святой. А Бог знает это. Ни падший дух, ни светлый дух понятия не имеют о том, что произойдет с разбойником через несколько минут висения на кресте. Ведь в Евангелии сказано, что злословили поначалу оба разбойника. Но потом один из них переменился и сказал эти священные слова: «Помяни меня, Господи, во Царствии Твоем». Никто не мог знать об этой перемене, а Бог знал.

На самом деле сама структура человека, его внутренняя духовная глубина ведома только Богу. Как говорится в псалмах: Он создал на едине сердца их (см. Пс. 32, 15). Только Бог знает те замыслы, которые имеет человек. Только Он знает, что сможет, чего не сможет, как и в каких условиях среагирует человек. Для всех остальных – это запечатанная книга. Но ангел может об этом узнать мгновенно, если Бог захочет ему открыть.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «У меня вопрос по шестой заповеди блаженств: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Апостол Петр первым из всех увидел Христа Богом. Он так и сказал: ˮТы – Христос, Сын Бога Живогоˮ. Отсюда вывод, что апостол Петр был чист сердцем. Но впоследствии он трижды отрекся от Христа. Получается, чистота сердца не гарантирует верность в трудную минуту, до конца. Апостол Фома, наоборот, не верил в воскресшего Христа, говорил: пока сам не увижу, не поверю никому. В то же время, когда Христос собирался идти к умершему Лазарю, все говорили не ходить, потому что Его там убьют, а Фома сказал: ˮПойдем и мы умрем с Нимˮ. Объясните, почему нет связи между чистотой сердца и верностью Богу».

– Это же очевидно. Если я являюсь, например, мастером спорта по боксу, то из этого вовсе не следует, что я буду хорошим солдатом. Если я профессор богословия, то из этого вовсе не следует, что я замечательно решаю математические задачи. Быть профессором богословия – замечательно; и решать математические задачи – замечательно, но это разные вещи. Иначе заповедь блаженств была бы только одна: допустим, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный. И все, больше нечего говорить, Евангелие закрывается.

В том и дело, что есть разные грани совершенства, разные направления, разные ступени, разные состояния, разные добродетели, разная мера и разные свойства каждой отдельно взятой человеческой души. Поэтому чистота сердца вовсе не предполагает верности. Дети – строго говоря, чистые сердцем, однако от них никто не ждет верности своим словам или верности своим родителям; это можно воспитать, а можно не воспитать, автоматически это не появится.

Чистота сердца – это одно. Верность – это другое. Тот, Кто сказал: Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят, сказал: Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах... То есть: если вы будете гонимы и сохраните при этом верность, то получите свою награду. Это разные ступени, разные состояния, о разных вещах говорится.

Мне еще хотелось бы сказать о несколько странном передергивании слов Священного Писания. С чего Вы решили, что апостол Петр увидел Бога? Вовсе нет. Он исповедал Христа Сыном Божиим. Он не увидел Его Богом, но именно назвал, исповедал Его, а это разные вещи.

Например, я могу произнести Символ веры, могу всем сердцем сейчас, в этом месте, исповедать присутствие Бога и ощущать Его присутствие, но это вовсе не значит, что я Его вижу. Я могу подойти к иконе и сказать, что это Бог изображен. И в силу определенных догматических положений это будет совершенной правдой. Но это не значит, что я Его вижу. Я совершаю литургию во Христе, Христом, силою Христа, становлюсь причастным к совершению этой литургии, но я не вижу Бога. Не вижу в первую очередь потому, что у меня не совсем чистое сердце. Но ощущать Бога, жить с Ним, пребывать в Нем, исповедать Его, служить Ему и даже быть верным Ему вполне можно, даже не видя Его. Видеть Бога – это как раз категория чистоты сердечной. Если мы стяжем чистоту сердца, то сможем увидеть Бога.

Апостол Петр вовсе не был чистым сердцем, и он не видел Бога, иначе он говорил и делал бы совершенно иначе. Христос, объясняя, что произошло с Петром, говорит: «Это Дух Святой коснулся твоего сердца, открыл тебе; и Духом Святым ты произнес эти заветные слова». Ибо, как говорит Писание, никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым. Петр это сделал, потому что Дух Святой сошел на него. Это, по идее, должны делать (часто делали, иногда делают и сейчас) христиане в момент крещения – они тоже исповедуют Христа своим Господом и Богом, но не видят Его.

– Вопрос телезрителя из Воронежа: «Если просишь о чем-то земном, насколько долго и настойчиво нужно молиться Иисусу Христу, Богородице, святым? Расскажите об этом более подробно».

– Этот вопрос лично Вашей духовной жизни никак не может быть обсужден в эфире и предназначен для всех. Митрополит Антоний Сурожский после принятия монашеского пострига пришел к своему духовнику (старцу Афанасию) и сказал: «Дайте теперь правило, сколько мне молиться, как молиться, какие молитвы читать». Старец ему ответил: чего ради? это твой Бог, ты Его и ищи.

То есть мысль такая: человек должен найти свой способ, свою меру молитв, свой стиль молитв. Авва Исаия добавляет, что человек должен выстроить собственный образ молитвы, образ себя, чтобы в необходимое время принимать молитвенное состояние. Скажем, один из самых распространенных образов: я представляю себя сидящим на гноище, опутанный бездной собственных грехов, и начинаю взывать: «Господи, Иисусе Христе, помилуй меня». Я назвал этот образ, но другому человеку он может не помочь, другому помогает другой образ. Это не представление о Боге, а представление о самом себе, которое помогает действительно сделать молитву искренней, исходящей из недр сердца. Потому что в обычном состоянии мы очень легкомысленны, очень суетны, и чтобы выходить из этого состояния и собирать себя в молитву, по мысли аввы Исаии,  необходимо делать так.

Что касается интенсивности молитвы, Вы должны выработать ее сами. Скажем, Симеон Новый Богослов вспоминает такую историю. Однажды он ходил со своим старцем Симеоном Благоговейным в город. Они пробыли целый день в городе. Симеон Благоговейный встречался с разными людьми, а будущий Симеон Новый Богослов был при нем, то есть, попросту говоря, ничего не делал: старец общался, а он при этом просто присутствовал. Это был изматывающий день. Вернулись они под вечер, уставшие, измученные. Особенно молодой Симеон. Старец ему говорит: «Ешь, ужинай». А Симеон понимает, что если он поужинает, то просто свалится от усталости и не сможет произнести положенное молитвенное правило. Он говорит Симеону Благоговейному: «Тогда я не смогу помолиться». А тот говорит: «Тебе сказано: ешь». Симеон поел, естественно, сверх меры, потому что голодный, молодой, не мог сдержаться. Пища была, конечно, не ахти какая, но он хотел есть. Он со слезами на глазах вкушал, понимая, что надо молиться, а сил никаких нет. Потом он начинает произносить «Трисвятое» – и к нему является Бог. Сколько он с Ним пробыл – он не знает, но это было ни с чем не сравнить.

Послушание, которое он оказывал старцу и Богу в течение всего дня, привело к тому, что одно молитвенное слово поставило его перед лицом Бога. А можно целую ночь пребывать в молитве и не стяжать ничего. Само по себе количество не имеет значения. Имеет значение то, как мы прожили этот день. Не важно, чем мы занимались; важно, занимались мы этим по воле Божией или нет. Мы осуждали, укоряли, злословили, болтали? Или нет? Если мы сохранили себя в течение дня, то молитва будет сразу сильной, светлой, открытой и поставит нас перед лицом Бога. И тогда само течение молитвы научит нас, сколько времени это делать.

Само по себе правило необходимо тогда, когда люди постоянно занимаются молитвой (это монашествующие, священники). У человека, который занят обычной мирской жизнью, не может быть длинного правила, он только обременит себя этим. Важно думать о том, чтобы это время для молитвы было. Я думаю, пятнадцати-двадцати минут вполне достаточно утром и вечером. Но чтобы эти минуты были насыщены молитвой, нужно весь день сохранять себя в заповедях Божиих, в воле Божией. Если этого времени покажется мало, то Бог вас позовет на усиление и расширение молитвенного делания. Обозначать себе какие-то временные рамки – час помолюсь или полтора часа  – это от ума. Если у вас это получится – вы будете превозноситься. Если не получится – будете унывать. А главное – чтобы быть с Богом всегда.

– Вопрос телезрительницы: «Внучка родила мне правнука. Все ее торопят, говорят, что ребеночка скорее надо крестить. Я вроде бы тоже этого придерживалась, но как-то смотрела передачу, где батюшка сказал, что креститься надо в осознанном состоянии. Христос ведь тоже крестился в тридцать лет, если не ошибаюсь. И когда читаешь молитвы о здравии, можно ли поминать младенца, пока он не крещен?»

– В любой молитве, которую Вы читаете, можно поминать кого угодно, крещеного или некрещеного. Поминать можно даже человека иной веры, потому что он – человек и вы хотите, чтобы ему было хорошо. Если Ваш сосед – мусульманин, разве Вы не будете за него молиться, чтобы он выздоровел? Разве Вам все равно? Или если коллега по работе (буддистка или атеистка) заболела, то неужели Вы не помолитесь за нее только на том основании, что она атеистка или буддистка? Она – человек, ее жалко. Сердце милующее не может быть равнодушным к страданиям другого человека. Тем более если дело касается ребенка – почему бы не помолиться? В домашней молитве можно об этом молиться, и не важно, крещен человек или не крещен; важно, что он человек.

Что касается крещения, есть две точки зрения, они всегда присутствовали в Церкви, имели место до определенного времени. Примерно до V века люди могли креститься, будучи взрослыми. После V века традицией стало крестить всех именно в младенчестве. Потом снова вернулось разделение: мол, давайте мы вырастим человека, он созреет и сам примет крещение. Это рассуждение на историческую тему, как было и как лучше. В любом случае пусть этот вопрос решают родители.

Моя точка зрения такая. Я живу христианской жизнью, я – христианин. Для меня христианство – не вера, а дыхание, жизнь, радость, единственное, что наполняет меня хоть чем-то, ради чего стоит жить. Если для меня это не умственная, а жизненная ценность, как я могу этим не поделиться со своими детьми? Как я могу им сказать: не дышите Богом, не живите Богом, не посвящайте жизнь Богу, не размышляйте о Боге, не оценивайте все с точки зрения Божественного присутствия, не ходите перед Ним, не приобщайтесь Ему?.. Если для меня это жизнь, и радость, и любовь, как я могу лишить этого своего ребенка?

Так же можно говорить о культуре, нации, языке, Родине. Дети не выбирают это, мы приобщаем их к тому, что для нас является значимым. Я учу их любви к Родине не потому, что так надо государству или кто-то вложил такую программу, а потому, что я люблю Родину и приобщаю ребенка к своей любви. Я ему говорю о том, чтобы он почитал свою маму, не потому, что такая заповедь написана, а потому, что я люблю свою жену и приобщаю своего ребенка к этой любви. Я ему говорю о том, что надо уступать старшим именно потому, что для меня это ценность, я сам веду себя так же. Я учу ребенка русскому языку не потому, что он должен научиться читать и писать, а потому, что сам я опьянен этим языком и ничего лучшего его не знаю. Я понимаю, что есть другие прекрасные языки, которые неплохо бы выучить (китайский, санскрит или французский), но у меня есть только один язык, которым я владею и которым опьянен. И тем, что у меня есть, я делюсь.

То же самое моя вера: я делюсь ею. Только, к сожалению (и мне от этого грустно и больно), для нас вера стала неким мировоззрением, которым мы делимся с ребенком тогда, когда он достигнет уровня формирования собственного мировоззрения. Но христианство – не мировоззрение. Христианство – это жизнь. И если я дал своему ребенку жизнь, я даю то, что также является жизнью, – Христа, Духа, радость общения с Богом. Как я могу его этого лишить?

Конечно, если для самих родителей христианство – это только учение, которому можно когда-то в шестнадцать лет научиться, тогда надо креститься в шестнадцать лет. Я своих детей не учу христианству, я приобщаю их к христианству, как приобщаю их к жизни, слову, культуре и ко всему лучшему, что есть в этом мире.

– Вопрос телезрительницы из Курска: «Если человек слаб и немощен, при каких обязательных условиях Господь его спасет?»

– Радость моя, Он Вас непременно спасет, именно потому, что Вы слабы и немощны. Нет совершенно никаких других условий, как только осознавать себя слабым и немощным. – В этом жизнь, в этом смысл, в этом основание всего доброго, что есть в христианстве. Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.

Если Вы знаете себя немощной, слабой, бессильной, беспомощной, никчемной, пустой, ни на что не способной, никуда не годной, Вам принадлежит Царство Божие без всяких оговорок. Потому что так сказал Христос. Как раз проблема людей в том, что они никак не хотят считать себя слабыми и беспомощными, никак не хотят признавать себя нищими духом. Они говорят: «Мы сильные, мы сами, мы сможем, у нас получится. Господи, отойди в сторону, мы все задачи решим, все проблемы урегулируем, мы всё сможем сделать без Тебя». Вот тогда требуется условие.

А если Вы слабы и немощны, то Вы спасены, уже одной ногой в Царстве Божием. Когда апостол Павел молил Бога, чтобы Он забрал от него ангела сатаны, Господь ему сказал, что сила Божия в немощи совершается. И Павел возликовал и сказал: «Тогда я и буду хвалиться немощами моими».

Ведущий Тимофей Обухов

Записала Нина Кирсанова