Читаем Добротолюбие. «О мечтаниях». Священник Константин Корепанов

Удивляюсь простоте твоей, брат. Неужели ты думаешь, что дьявол перестает искушать кого-либо? – К тому же, разве можно обвинять бесноватых, которые падают на землю и источают пену? – Точно так же нельзя винить и тех, которых дьявол ввергает в противление нам и оскорбление. Не их надо винить, а страсть и разжигателя ее. Тебя смущает враг, – и ты не смотришь на свои грехи, а зорко видишь грехи ближнего; о проступках брата твердишь, а про свои забыл. – Да и кто ты, чтобы смотреть на чужие грехи? – Вспомни Лазаря, – сколько времени терпел он, благодаря Бога?

Мы говорили уже достаточно о том, что терпение разных оскорблений дается нам очень тяжело. Мы совершенно не можем выносить унижений, оскорблений ни от кого. Для того чтобы их терпеть, надо сначала принять: то, что происходит, происходит по воле Божьей. И обвинять человека, который каким-то образом нас унижает, совершенно нет смысла. Во-первых, он болен; во-вторых, им овладел враг; в-третьих, все это случилось по попущению Божьему. Зачем обвинять кого-то? Надо бороться с врагом, как мы и призваны все. Как говорит апостол Павел: брань наша не против плоти и крови, а против миродержателей века сего (см. Еф. 6, 12). А так бороться нужно не спором, не возражением, не ответным оскорблением, а верой, молитвой, терпением. Раз мы боремся с духовным врагом, то и брань должна быть духовной, способы борьбы должны быть духовные.

Дальше, продолжая эту мысль, преподобный Варсонофий говорит, что вся эта ситуация не случайна. Она не просто от того, что злой дух овладел твоим знакомым, соседом, товарищем или близкими членами семьи. А дело в том, что ты своей небрежностью, каким-то своим самомнением и гордыней привел к тому, что подумал, будто с тобой ничего подобного произойти не может.

Именно это здесь: удивляюсь простоте твоей, брат. Неужели ты думаешь, что дьявол перестает искушать кого-либо? То есть ты подумал изначально, что с тобой ничего произойти не может: ты подумал, что разбогател, подумал, что стал неуязвимым, подумал, что теперь тебе никакие искушения не страшны. И вот это самомнение в конце концов и есть подлинная причина свершившегося с тобой искушения.

Бог попустил, и немощные люди, окружающие тебя, ополчились против тебя, чтобы обличить тебя, потому что оскорбление, которое ты получаешь от людей, показывает тебе самому, что в тебе нет кротости, нет терпения, нет любви, смирения, благодати, решимости последовать за Христом. Ведь все это Христос вынес, перетерпел, и ты бы должен был поступать так же, как Он. А ты оказываешься неспособен к этому. Ты не можешь ни претерпеть все как Христос, хотя призван Им Самим идти по Его стопам, ни претерпеть все, как Лазарь, на которого здесь ссылается преподобный Варсонофий, который, не имея никаких обетований, просто терпел все с ним приключающееся и за это был спасен.

То есть, не сумев перенести унижения или оскорбления людей, ты тем самым познаешь, насколько ты не христианин, насколько не имеешь верности Христу, насколько не исполняешь заповеди Божьи. И с тебя сдувается прелесть, сдувается пелена самомнения. Ты обличен Богом по Его попущению.

Поэтому не то что бессмысленно, а совершенно безумно, попав в такую ситуацию, начать осуждать и упрекать брата своего, видеть его грехи, каким-то образом злословить его за эти грехи, потому что как раз твой грех и привел к тому, что ты переживаешь такое унижение и оскорбление. Ты сам виноват в этом, потому что до этого времени не видел своего греха, пребывал в прелести, самомнении. И теперь у тебя есть возможность этот грех познать, увидеть и самого себя обличить.

Если ты увидишь именно свой грех, а не грех другого, то как раз и будет исполнена ситуация, урок будет получен. «О, Господи, я совсем забыл! Что же со мной такое происходит? Я совсем не такой, каким Ты велел мне быть, и совсем не такой, каким сам хочу быть. Прости меня, Господи».  И все. И этот человек перестанет оскорблять, перестанет унижать. Он исчезнет, успокоится, с ним что-то произойдет, потому что само это искушение возникло для того, чтобы тебе напомнить, что ты есть на самом деле такое.

Как только ты напомнил это себе, как только увидел себя, как только избавился от прелести, самомнения, то больше и нет смысла мучить тебя. Но даже если и есть, даже если это останется, ты теперь уже понимаешь, что идешь по стопам Христа и что сносить плевки, заушения, побои – нормально для христианина.

Скорее всего, это укажет на то, что ты вплотную приблизился ко Христу и Он признал тебя действительно верным Себе. И это радость для христианина. Но, повторюсь, скорее всего искушение кончится, потому что главная задача, главная цель этого попущения была напомнить тебе о твоих собственных грехах, чтобы ты исцелился от самомнения, от прелести, от мнения о себе.

Но, увы, мы делаем совсем не так, категорически не так. Каждый это знает. Мы делаем ровно то самое, что запутывает нас в сети этих искушений. Мы пытаемся побороться с человеком, нас унижающим, оскорбляющим, мы пытаемся поставить его на место, мы пытаемся найти на него управу, его обличить, наказать.

И чем больше мы это делаем, тем больше злобы у человека, тем большее количество людей, на нас злобствующих, тем тяжелее наше искушение, потому что мы категорически не хотим признавать свою ответственность, категорически хотим свалить все на человека одержимого, беснующегося и нас злословящего. И в итоге мы впадаем в разного рода грехи. А искушение никуда не делось, оно только увеличилось, потому что главная его цель не достигнута, мы по-прежнему пребываем в самомнении.

48-й абзац:

«Я впал в мечтания (срамные во сне)». – Впадать в мечтания и в другие страсти оставляет нас Бог, чтобы мы познавали немощь свою, и упование свое и надежду возлагали не на себя, а на Него Единого. – Однако ж не думай, что мы по воле Божией впадаем в мечтания и другие страсти; но за нерадение наше попускает сие на нас Бог, и по человеколюбию Своему чрез зло (проявляющееся в нас) приводит нас к смирению для нашего спасения. Познай же, кто ты таков, и смирись не только пред Богом, но и пред людьми, возложив все свои попечения на Того, Кто может сделать несравненно более того, что просим, или о чем помышляем.

В этом абзаце речь идет о конкретной ситуации, об определенном, достаточно узком предмете: о срамных, то есть блудных, сновидениях, мечтаниях. В нашем обычном, нормальном, бодрственном состоянии могут быть у нас мечтания, то есть фантазии, когда мы начинаем мечтать неприличное, срамное, блудное, разжигая свою плоть, разжигая свое воображение. Здесь же речь идет о мечтаниях во сне.

Хотя слова «срамные во сне» вставлены переводчиком, в данном случае святителем Феофаном Затворником, но из контекста видно, что скорее всего об этом речь и идет, потому что человек вопрошающий говорит: «Я впал в мечтания». Не стал мечтать, тогда понятна моя вина и ответственность, а впал в мечтания: вроде ни в чем не виноват, вроде ничего такого со мной не происходило, неожиданно мною овладели эти срамные мечтания, хотя воля моя к этому вроде бы не прилежит. Я к тому, что комментарии святителя Феофана Затворника скорее всего уместны, действительно речь идет о снах.

И преподобный Варсонофий очень обстоятельно рассматривает этот вопрос. Во-первых, он говорит, что это Божье попущение для нашего смирения. То есть с нами происходит что-то, потому что Бог нас оставляет. Он попускает некоему злу, бесам, демонам, причинить нам некое неудобство, что-то нехорошее для нас, неприятное, нерадостное, а то и просто плохое. Враг-то действует на нас, он провоцирует эти сны, он их как-то в нас включает, вставляет, инклюзирует, а это потому, что Бог от нас отступил. И важно понимать, что это попущение Божье, отступление Божье происходит по какой-то все же причине и для какой-то цели.

Первое, что здесь говорит преподобный Варсонофий Великий, понятно: чтобы мы познали свою немощь и смирились. Цель отступления Бога понятна: для того, чтобы мы смирились. Почему мы смиряемся? Потому, что мы сознаем свою совершенную немощь, совершенное бессилие: ведь это же сон, я ничего не могу сделать.

Если это приходит в обычном состоянии, то я могу молиться, что-то делать с собой, чтобы прогнать эти мысли. А тут я во сне, беспомощный, я не управляю своим разумом во сне. Поэтому сознаю, что совершенно ничего не могу сделать. Я беспомощный просто потому, что я человек. Сон – это удел человека. Поскольку я человек, меня во сне можно осквернить, я ничего не могу сделать. Каким бы я ни был молитвенником в бодрственном состоянии, я ничего не могу сделать, не могу избежать этих падений во сне.

Поэтому я сознаю, как я бессилен, немощен, мне просто необходимо, чтобы какая-то сила меня охраняла. Я не могу сопротивляться врагу тогда, когда сплю. Я не могу сопротивляться врагу тогда, когда мой разум находится не в бодрственном состоянии.

Это с одной стороны. Во-первых, я познаю цель. Всегда это познание немощи, всегда это приведение нас в смирение, познание своей беспомощности. Поэтому я, как человек, смиряюсь, все плотнее, все искреннее, все крепче прилепляясь к нашему Богу, ведь Он единственный, Кто может защитить меня и наяву, и во сне.

Но, с другой стороны, преподобный Варсонофий Великий говорит: однако ты не думай, будто Бог хочет, чтобы мы впадали в мечтания или страсти. Это происходит не потому, что Бог хочет, чтобы с нами произошло такое приключение. Причиной является наше собственное нерадение, лень, легкомыслие или самонадеянность. То есть мы стали надеяться на себя, стали легкомысленно относиться к необходимым этапам, элементам духовной брани, духовной борьбы, поэтому с нами все это стало происходить.

Враг не ослабил своего напряжения, не ослабил своего участия, не ослабил своих искушений, а мы ослабили, стали нерадивы, легкомысленны, несерьезны. И поэтому с нами произошло то, что произошло. То есть у нашего падения, у наших сновидений, мечтаний есть определенная причина. И эта причина в нас самих.

Бывает, что в нас начинает происходить некая самонадеянность, мы начинаем думать, что мы что-то можем, что что-то у нас получается, или стали легкомысленно относиться к духовной жизни, пропускать правила, излишне кушать или легкомысленные слова говорить, но что-то в нас стало происходить по гордому, ветхому человеку, нас стало заносить, мы стали думать, что мы непоколебимы, что даже если все отрекутся от Господа, мол, я никогда не отрекусь.

И вот эта ситуация взывает к тому, чтобы Бог вмешался. И Бог вмешивается тем, что отходит, и человек падает. Падает как бы невинно, не в грех еще падает, но с ним случается неприятная ситуация, очень болезненная, очень стыдная. Для нас это может быть привычная ситуация, а для подвижников, тем более той эпохи, ситуация очень тяжелая, неприятная, стыдная.

Подвижник очень нехорошо себя чувствует, но при этом он начинает думать, как он слаб, беспомощен, и более полно и глубоко, искренне молится Богу. И происходит исцеление души. Пусть не на долгое время, но на какое-то время этой пережитой ситуации скверны, греха человеку хватает, он начинает снова более трезво относиться к себе, он понимает, что много думать о себе не надо.

То есть эффект достигнут малыми усилиями, малыми искушениями, малым падением, малой болью. Малым страданием человек снова в строю духовном, снова бодрствует и молится, чтобы не войти в напасть.

Вроде бы случайный элемент психической или духовной жизни, даже не падение, поскольку поступка никакого нет, а некое состояние, некий процесс, почти не контролируемый человеком, но он тем не менее оказывается по попущению Божьему спасительным, важным, значимым для человека и достигает своей цели, человек становится снова ревностным на путях своего духовного подвига.

По сути, Бог, отступая, отрывая на время Свою руку, которая нас защищает, творит это обличение. Но творит его в щадящем режиме, очень тихом режиме, не опасном для нас, потому что все происходит в сознании нашем, поступка никакого нет, никто от этого не страдает, мы тоже от этого никак не страдаем. Но нас уже обличает гордыня, и обличает в том, что мы склонны к определенному греху.

Само по себе это срамное мечтание показывает некую наклонность человека именно к этому. Если бы человек был склонен к другому, он бы видел не срамные мечтания, а как пьет вино или ест мясо. Он мог видеть, как избивает своего врага или как получает почести. Все равно характер сновидения, характер мечтания обличает сокровенные наклонности нашего сердца и показывает, с чем на самом деле мы должны бороться, показывает, к чему по-настоящему склонна в глубине своей наша душа, и показывает, на что должны быть обращены наши аскетические и духовные усилия в борьбе с этой страстью. То есть мы получаем в итоге-то пользу.

И третье, что хочет сказать преподобный Варсонофий Великий, напоминая нам о важном: познай же, кто ты таков, и смирись не только пред Богом, но и пред людьми, возложив все свои попечения на Того, Кто может сделать несравненно более того, что просим или о чем помышляем. Смирись не только перед Богом, но и перед людьми. Это значит, что ты должен творить людям послушание, которое поможет тебе смириться, и как минимум  должен принести эти мечтания на исповедь. Это и в нашем состоянии неприятно исповедовать, а в состоянии, скажем, отцов-подвижников, проживших двадцать или тридцать лет в пустыне, рассказать о том, что у него такие мечтания, конечно, очень стыдно, но надо смириться. И это смирение лечит.

Если мы смиримся перед людьми, голову свою понурим и начнем слушаться и грех свой исповедать («Помолись обо мне, такая у меня беда»), тогда душа смирится еще больше и эти срамные мечтания пропадут. Если мы пожалеем себя, замкнемся, захлопнемся, исповедовать это не будем («Сам справлюсь, не буду об этом говорить. Мало ли что во сне приснится, что я буду говорить все? Не буду исповедовать, не буду служить людям, потому что мне сейчас не до этого, у меня сейчас другие проблемы»), то, отказываясь смиряться перед людьми, придем не к исцелению, а к тому, что болезнь начнет прогрессировать и мечтания начнут случаться уже и наяву.

Записала Инна Корепанова