Уроки православия. Уроки верности. О подвиге царских слуг. Урок 2

В феврале 2016 года Архиерейский собор Русской Православной Церкви причислил Евгения Сергеевича Боткина к лику святых. Мы на ближайших уроках познакомимся лишь с некоторыми сведениями из его жизни и увидим в них подтверждение слов святителя Тихона Задонского, сказавшего, что к совершенству человека возводят скорби, а к успеху в христианском деле его ведут крест и искушение…

– В ночь с 16 на 17 июля 1918 года в подвале Ипатьевского дома были расстреляны: российский государь Николай II, его верная жена Александра Федоровна, их дети. Вместе с ними под пули убийц попали те, кто служил царской семье верой и правдой, кто остался с ней до конца, – их верные слуги. Об одном из них, страстотерпце Евгении Сергеевиче Боткине, недавно прославленном нашей Церковью, мы продолжим говорить на сегодняшнем «Уроке православия».

В своем последнем письме из Екатеринбурга, написанном за неделю до смерти, Евгений Сергеевич писал: «В сущности, я уже умер, умер для своих детей, для своих друзей, для дела...

Я умер, но еще не похоронен... Я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как Авраам по требованию Бога не поколебался принести Ему в жертву своего единственного сына.

И я твердо верю, что так же, как Бог спас тогда Исаака, Он спасет теперь и моих детей и Сам будет им Отцом».

Напомним, что к тому времени у Евгения Сергеевича осталось трое детей: сыновья Юрий и Глеб и дочь Татьяна. Старший сын Дмитрий – хорунжий казачьего полка, герой Первой мировой войны – геройски погиб в двадцать лет. Чтобы увидеть, каким отцом был Евгений Сергеевич нужно обратиться к тому времени, когда в России только началась война.

– Оба старших сына Евгения Сергеевича отправились на фронт. Несмотря на то, что Юрию совсем недавно исполнилось семнадцать лет, он пошел добровольцем. Старший сын Дмитрий к тому времени окончил Пажеский корпус и был младшим лейтенантом казачьего полка. Так случилось, что в первый же год войны Дмитрий геройски погиб, прикрывая отход казачьего разъезда.

Сохранилось одно очень интересное письмо протопресвитера армии и флота того времени Георгия Шавельского, в котором он писал, что «в лейб-гвардии казачьего полка служил хорунжим сын известного лейб-медика Боткина, прекрасный, толковый, честный и скромный юноша. Незадолго до ухода полка из ставки у меня с ним завязалась беседа. Мы проговорили очень долго и задушевно. Через несколько дней по уходе полка на фронт я получил от хорунжия Боткина огромное, на два листа письмо, в котором он раскрывал предо мною всю свою душу, описывал сокровенную жизнь, каясь во всех своих грехах, которых он доселе никому никогда не открывал. Оно было продиктовано страшным предчувствием».

Евгений Сергеевич гордился своими сыновьями. Он писал: «Меня нельзя считать несчастным отцом: я горд за своего Митю, который отдал жизнь за царя и Отечество». Обращаясь к своему второму сыну, Евгений Сергеевич заповедовал ему не бояться смерти, во всем уповая на Бога. Здесь, наверное, нужно вспомнить, что Юрий ушел на фронт добровольцем, поскольку не достиг еще призывного возраста. И отец его не отговаривал от этого, а, наоборот, дал ему свое родительское благословение.

Вскоре наступил 1917 год. Февральская революция... Семья императора была задержана в Царском Селе и помещена в Александровский дворец под домашний арест. В эти трудные дни заболели корью все дети. Сперва цесаревич Алексей, затем великие княжны. У них поднялась высокая температура, дети не вставали с постелей, и доктор Боткин практически неотлучно находился рядом с ними.

Надо сказать, что это было страшное время: толпы революционных солдат, придя в Царское Село, ходили повсюду, выискивая царских слуг и жандармов и, найдя их, тут же расстреливали на месте. Революционеры врывались к людям, устраивая обыски. Достаточно сказать, что однажды, ворвавшись в дом, в котором жила семья жандарма, солдаты, пытаясь узнать от жены, где находится ее муж, прямо при ней убили четырехмесячную дочь. И таких случаев было много. Дети Евгения Боткина вспоминали, что на фоне всего этого однажды их отец приехал домой в царском экипаже с гербом на дверце, спокойно пообедал, а затем уехал обратно во дворец. Солдаты были настолько обескуражены, что не посмели ему ничего сделать, даже что-нибудь сказать по этому поводу. Этот пример вдохновлял и детей Евгения Сергеевича. Есть очень интересное воспоминание младшего сына Глеба, которому тогда было 16 лет. Он пришел во дворец, чтобы повидаться с отцом. Вот как он это описывает: «Я получил разрешение посетить отца. Когда я пришел во дворец, солдат сказал мне подождать у ворот. Тем временем ко мне подошел часовой и, свирепо взглянув на мою фуражку, сказал: “ Товарищ, зачем ты носишь имперскую корону на фуражке? Ты хочешь, чтобы я тебя застрелил? ” “ Вы конечно можете меня застрелить, – ответил я, – но я вижу на Вашей шинели восемь пуговиц, каждая из которых с имперским двуглавым орлом, а каждый орел с тремя имперскими коронами. Получается, что на Вас 24 имперские короны, поэтому прежде чем досаждать мне, пойдите и срежьте пуговицы со своей шинели”. Он тупо посмотрел на меня, потом на свои пуговицы и ушел, ругаясь».

В августе 1917 года царскую семью отправили в Тобольск. Перед слугами вновь был поставлен вопрос: оставаться ли им с царственными узниками либо, бросив их, спасать свою жизнь. Многие, к сожалению, отступились от царя, причем среди них были те, кто раньше напоказ выставлял свою приверженность к монарху. Они срезали царские вензеля с погон и стали обращаться к императору, называя его полковником Романовым или просто по имени –Николай. По свидетельству полковника Е. С. Кобылинского, начальника особого отряда, конвоировавшего царскую семью в Тобольск, доктор Боткин даже за глаза всегда называл государя и государыню Их Величествами, за что в то время можно получить реальный срок.

Интересным было отношение Евгения Сергеевича к людям и обстоятельствам, которое можно назвать благодушным и смиренным. К примеру, когда они прибыли в Тобольск, то слуг поселили в доме одного купца-рыбопромышленника. Посмотрев на место, где им предстояло жить, князь В.А. Долгоруков сказал, что это грязный, пустой сарай с паркетами. Доктор Боткин же писал своим детям: «Какой чудесный дом и какая у меня прекрасная комната!» И это он пишет о проходной комнате, через которую постоянно ходили солдаты! О самом городе слуги отзывались как о грязном, неуютном провинциальном городишке, а Евгений Сергеевич писал: «Какой хороший, чудесный город Тобольск! Какие боголюбивые люди здесь живут: на две тысячи двести человек двадцать семь церквей! Все храмы старинные, очень красивые!» Понимаете, в чем разница? Слуги отмечают, что кругом грязь и неустроенность, а Боткин говорит о том, какая тут красивая природа и какие здесь чудесные закаты...

По словам Василия Великого, благодушное отношение ко всему является спутником добродетели и благости. Вспоминается такой случай, который произошел с доктором Боткиным в Тобольске. Ему очень понравилась кровать, которую он сразу же купил, а перед этим Евгений Сергеевич выписал в Тобольск своих детей, которые должны были к нему приехать. Доктор все гадал, кто на этой кровати из них будет спать: Татьяна или Глеб? Но когда узнал, что их коменданту комиссару В.С. Панкратову не на чем спать, то без раздумий отдал ее. Кстати говоря, император в своем дневнике отзывался об этом комиссаре как о «поганце Панкратове». Комендант на самом деле причинил много вреда царской семье.

– Условия жизни царской семьи в Тобольске поначалу были довольно сносными. Однако первого сентября сюда прибыл комиссар Временного правительства В. С. Панкратов, при котором жизнь арестантов стала более стесненной. Солдаты с каждым днем становились грубее, а с комиссаром постоянно возникали споры по поводу прогулок. Даже всегда сдержанный император с возмущением отметил это обстоятельство в своем дневнике: «На днях Боткин получил от А. Ф. Керенского бумагу, из которой мы узнали, что прогулки за городом нам разрешены. На вопрос Боткина, когда они могут начаться, Панкратов, поганец, ответил, что теперь о них не может быть и речи из-за какой-то непонятной боязни за нашу безопасность. Все были этим ответом до крайности возмущены...»

Да, «поганец Панкратов» был и для царской семьи, и для доктора Боткина источником постоянных тревог, огорчений и неприятностей. Тем удивительнее было незлобие Евгения Сергеевича по отношению к этому человеку, который впоследствии даже имел возможность спать на замечательной кровати доктора.

– В сентябре в Тобольск приехали дети Евгения Сергеевича, Татьяна и Глеб. Доктор писал, что теперь они живут вместе, как говорится, в тесноте, но не в обиде. Вскоре к власти пришли большевики, и царскую семью было решено отправить в Екатеринбург. Перед отъездом наследник упал, сильно повредив ногу. Тогда было принято решение разделить узников: император с семьей отправились вперед, остальные остались в Тобольске. Перед своим отъездом Евгений Сергеевич удивительным образом позаботился о своих детях. Дело в том, что когда-то в его домашнем лазарете лечился поручик Константин Мельник, который, по всей видимости, тогда же познакомился с дочерью доктора Татьяной. Она в то время тоже помогала отцу. Каким-то чудесным образом Евгений Сергеевич отыскал его. Он написал Константину письмо, в котором просил приехать в Тобольск и спасти его детей. Татьяне отец благословил выйти за него замуж. И Константин Мельник, проехав через всю Россию: от Украины до Сибири, сделал все, для того чтобы исполнить просьбу Евгения Сергеевича. Он приехал в Тобольск уже после отъезда доктора Боткина с царской семьей. Вскоре Константин и Татьяна обвенчались. Им удалось уехать из России и спасти Глеба. Супруги прожили долгую жизнь.

В Екатеринбурге доктор Боткин был поставлен ходатаем за царскую семью. Было много ограничений, запретов, и режим в отличие от тобольского был уже почти тюремным. Но буквально все, в том числе и чекисты (есть свидетельства и И. И. Родзинского, и Г. П. Никулина), отмечали, что ради семьи императора доктор Боткин был готов пойти на все. Вот что писал об этом Я. М. Юровский: «Доктор Боткин был верный друг семьи. Во всех случаях по тем или иным нуждам семьи он выступал ходатаем. Он был душой и телом предан семье и переживал с семьей Романовых тяжесть их жизни».

– За несколько лет до ареста в одном из своих писем Евгений Сергеевич написал строки, которые оказались пророческими: «Сколько поколений страдало и погибло в России, чтобы дать нам мирную и счастливую жизнь, которой пользовались некоторое время. Теперь пришло наше время пасть, нам дана честь и слава пострадать и погибнуть для новых поколений, которые придут нам на смену для жизни в лучших условиях...»

– В ночь с 16 на 17 июля 1918 года наступила развязка. Я. М. Юровский так описывал то, что происходило тогда в подвале Ипатьевского дома: «Пальба длилась очень долго. Я увидел, что многие еще живы. Пример: доктор Боткин лежал, опершись на локоть правой руки, как бы в позе отдыхающего. Револьверным выстрелом я с ним покончил».

– Когда в 1910 году Евгений Сергеевич получил титул потомственного дворянина, то для своего герба он выбрал следующий девиз: «Верою, верностью, трудом». В этих словах были сконцентрированы все жизненные идеалы и устремления доктора Боткина: глубокое внутреннее благочестие, верность Богу и Его заповедям во всех обстоятельствах, жертвенное служение ближнему, непоколебимая преданность царской семье до самой смерти. Такую верность Господь приемлет как чистую жертву и дает за нее высшую небесную награду: «Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни» (Откр. 2, 10).

 

Записала Евгения Осипцова