«Православный на всю голову!». На пороге вечности: последние часы Пушкина

Авторская рубрика писателя, журналиста Дениса Ахалашвили.

– Про великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, кажется, известно все и даже больше, чем нужно, включая подробности его личной жизни. Но современные исследователи его творчества и личности мало сегодня говорят о том, как умер великий поэт. А для нас, христиан, чрезвычайно важный момент, когда человек переходит в вечность, ведь то, что он возьмет с собой из этой жизни, на Божием Суде будет его  единственным оправданием или осуждением. Из опыта Церкви мы знаем, что Господь до последней минуты борется за душу человека, подавая ему повод для покаяния и исправления своей загробной участи.

Как мы знаем, после дуэли с Дантесом Пушкин находился у себя в доме в окружении близких ему людей. Перед смертью он попросил привести к нему священника. Когда доктор Спасский спросил, кому он хочет исповедать свои грехи, Пушкин просто ответил: «Возьмите первого ближайшего священника». Послали за отцом Петром из церкви неподалеку, и священник был поражен глубоким благоговением, с каким Пушкин исповедовался и причащался. «Я стар, мне уже недолго жить, но что мне обманывать, – вспоминал он дочери Карамзина, княгине Мещерской. – Вы можете мне не поверить, но я скажу, что я самому себе желаю такого конца, какой он имел». Вяземскому отец Петр со слезами на глазах говорил о христианском настроении поэта. После исповеди и причастия началось его духовное обновление – он действительно хотел умереть христианином, отпустив вину своему убийце. Пушкин сказал своему другу Данзасу: «Требую, чтобы ты не мстил за мою смерть, прощаю ему и хочу умереть христианином». Страдания поэта по времени превосходили человеческое терпение, но он переносил их, по свидетельству Вяземского, с духом бодрости. Утром 28 января, когда ему стало чуть легче, Пушкин приказал привести жену и детей. На каждого он оборачивал глаза, вспоминал доктор Спасский, клал ему на голову руку, крестил, потом движением руки отсылал.

Плетнев, который все утро не отходил от его постели, был поражен твердостью его духа:  «Он так стойко переносил страдания, что я, видя смерть пред глазами много раз, первый раз в жизни находил ее чем-то обыкновенным, нисколько не ужасающим и не страшным. Больной находил в себе мужество утешить свою подавленную горем жену, искавшую подкрепления в молитве. «Ну-ну, ничего, слава Богу, все будет хорошо», – говорил он. «Смерть идет», – сказал он наконец. Послали за Екатериной Андреевной Карамзиной. «Перекрестите меня», – попросил он ее и поцеловал благословляющую руку. 29 января, на третий день, силы его стали окончательно угасать. «Отходит», – тихо шепнул Даль. Но мысли Пушкина были светлы… Очнувшись от горячного забытья, он подал руку Далю и сказал: «Ну, подымай, подымай же меня; выше, выше, ну пойдем…» Душа его уже готова была оставить телесный сосуд и устремлялась ввысь. «Кончена жизнь», – сказал умирающий спокойно. Какое-то время спустя повторил: «Дыхание прекращается». И, осенив себя крестным знамением, произнес: «Господи Иисусе Христе…»

Даль вспоминал, что смотрел внимательно, ожидая последнего вздоха, но он его не заметил. Тишина, объявшая поэта, казалась ему успокоением – так тихо, так спокойно удалилась душа его, что никто не понял, что она отошла. «Мы долго стояли над ним молча, не шевелясь, не смея нарушить таинство смерти», – вспоминал он эти минуты. Жуковский, бывший также свидетелем этой удивительной кончины, в письме отцу Пушкина писал: «Это не был ни сон, ни покой, не было выражения ума, столь прежде свойственного этому лицу, не было также выражение поэтическое – нет, какая-то важная, удивительная мысль на нем разлилась, что-то похожее на видение, какое-то полное, глубоко удовлетворенное знание. Всматриваясь в его лицо, мне хотелось у него спросить: “Что видишь, друг?”» Так умер великий поэт Александр Сергеевич Пушкин. Такие дела.

Записала Елена Чурина