Плод веры. Вице-президент Российского фонда культуры, режиссер, продюсер, сценарист Елена Чавчавадзе. Часть 3

Вице-президент Российского фонда культуры Елена Чавчавадзе рассказывает о встречах с удивительными людьми, вынужденно покинувшими Россию в годы Гражданской войны, размышляет о причинах и последствиях страшных катаклизмов, которые пережило наше общество в первой половине XX века. 

– В прошлых двух программах мы очень подробно поговорили о том, как зарождались трагические события 1917 года и что им предшествовало. Теперь мы поговорим о том, к каким последствиям это привело. Одно из этих трагических последствий – исход миллионов русских людей из России. Первые семь серий вашего фильма «Русские без России» назывались «Русский выбор», но в своих интервью Вы часто говорите о том, что, на Ваш взгляд, выбора никакого не было. Расскажите, почему они не могли остаться.

– А как остаться? Недавно мы снимали в Севастополе и очень хорошо себе представили ситуацию, в которой находилась русская армия Врангеля. Замечу, что Врангель, так же как Юденич, Колчак, командующий Черноморским флотом, который готовил весеннее морское наступление и занятие Константинополя (ныне Стамбул), в то время враждебного России, – все они герои Первой мировой войны. Они становятся лидерами белого движения; в частности, последний этап белого движения связан с русской армией Врангеля, которая сосредоточилась на клочке последней русской земли в Крыму. Тогда никто не сомневался в том, что Крым – русская земля.

Это был ноябрь 1920 года, нынешней осенью мы будем отмечать этот печальный юбилей. Подходили войска, которыми командовал Михаил Васильевич Фрунзе. Кстати, надо отдать ему должное, он пытался испросить у Ленина разрешения объявить амнистию, и действительно там были распространены какие-то плакаты, листовки, что-то даже объявлялось по радио (другое дело, что Врангель запретил это все доводить до сведения своей армии), но сам Ленин воспротивился: «С чего вы взяли, какая амнистия?» В Симферополе уже находились войска батьки Махно, которые к тому времени были в союзе с большевиками и ждали возможности первыми войти в город, чтобы заняться грабежом. Обо всем этом, естественно, знало командование белого движения, не только гвардейское, но и офицеры, прошедшие четыре года войны с августа 1914 года, а потом несколько лет гражданской войны, – люди, которые почти семь лет провели в окопах. Они понимали, что это последний акт всероссийской трагедии, что идет некая сила, которой они уже не смогут противостоять. Союзники предали, остается один путь – исход. Не эмиграция – отступление. Происходит знаменитая погрузка на корабли, на которых практически все, кто тогда был в Крыму, смогли эвакуироваться. Это, конечно, не бег, как назывался одноименный роман Булгакова и фильм, – это была именно эвакуация. В архивных документах (мы работали с такими архивами в Югославии) была графа: из какой вы эвакуации? Была эвакуация деникинская (неудачная), и была эвакуация врангелевская. Кроме одного судна «Живой», которое попало в шторм, у Врангеля практически не было погибших. Другое дело, какие мытарства люди претерпевали, но костяк армии был спасен. Потом в лагерях Галлиполи и Лемноса было казачество.

Врангель никого не принуждал, он сказал: «Кто считает, что ему угрожает смертельная опасность, может эвакуироваться». Остались многие, прежде всего раненые. Крым в годы Первой мировой войны был огромным лазаретом. Царская семья до революции строила лазареты. Сейчас мы работаем над фильмом «Судьба русского Крыма» и показываем то, что мы называем российскими здравницами – все они были созданы на деньги последнего императора. Надо сказать, это началось еще при Александре III, а сакские грязи были известны еще при Екатерине, но санаторное лечение сформировалось уже при Николае II. Эти санатории и лазареты были полны ранеными, и они, естественно, не могли эвакуироваться, многие были лежачими. Санаторием занималась княгиня Барятинская, основательница одного из первых санаториев. Тогда не верили, что может что-то произойти. Что их ожидало, мы знаем. Мы запросили архивы ФСБ, и нам предоставили анкеты, заполненные теми, кто остался. Эти анкеты у нас есть в сканированном виде. Заполняли простые солдаты, офицеры, еще какие-то люди. Вопрос: «Как вы относитесь к Врангелю?» Отвечали: «Плохо». Специально писали о том, что они уже лояльны к новой власти. Но как бы ни старался понравиться новой власти солдат или крестьянин, на анкетах бесстрастно писали приговор: «Расстрелять».

– Расскажите о проекте, посвященном храмам, которые наши соотечественники строили на чужбине. Вы сделали уникальный проект, и, безусловно, это будет интересно узнать.

– Этот проект родился буквально из нашего понимания: главный подвиг эмигрантов заключался в том, что где бы они ни появлялись, они строили храмы: это Шанхай, Харбин, Австралия, Аргентина, Парагвай; даже на Лемносе, в Галлиполи пусть палаточные, но это были храмы. Я уже не говорю о Европе. Когда мы начинали работать, никакого намека на возможное воссоединение двух ветвей Матери-Церкви не было. Наоборот, мы спорили до хрипоты в Аргентине с чудесным человеком Игорем Николаевичем Андрушкевичем. Все говорили ему: «Московская Патриархия, патриарх Сергий – это горькие плоды сладкого плена!» Но мы везде снимали – на всякий случай. Я считаю, это Промысл Божий. Кто-то даже говорил, что в какой-то степени наши фильмы, которые вышли в 2004 году, во многом тоже сыграли свою роль. Люди увидели, что им дано право сказать. Одна дама в Югославии мне сказала: «Россия вспомнила, что мы хоть нелюбимые ее дети, но мы тоже дети». Мы показали, как они молятся, как они хранят язык, как они воспитывают детей, как по возможности занимаются инвалидами, брошенными. Например, был великий подвиг владыки Иоанна (Максимовича), который собирал в Шанхае детей из неблагополучных семей, учил их. Мы нашли таких детей и среди китайцев, и среди русских. Все это вылилось в фильм «Русский храм на чужбине», и в нескольких фильмах есть большие эпизоды про владыку Иоанна (Максимовича).

Именно владыку мы считаем объединителем. Последнее совещание представителей Зарубежной Церкви происходило в соборе в Сан-Франциско. Мнения разделились. Положили какой-то заключительный акт на раку с мощами владыки Иоанна (Максимовича), и потом вдруг все единогласно проголосовали! Я считаю, это и есть то, что чудесным образом воссоединило две Церкви, то есть владыка Иоанн как бы сказал: «Да, быть этому». И вот, казалось бы, самая непримиримая часть русского мира, русская диаспора, которая принадлежала к Русской Зарубежной Церкви (не путать с европейской константинопольской ветвью), вдруг повернулась к нам; все забыли обиды, забыли взаимные упреки и слились в братских объятиях. В 2017 году будет десятилетие великого события, которое произошло в Храме Христа Спасителя, чему мы все явились свидетелями.

Тогда говорили, что это конец гражданской войны, и действительно, во многом это был конец гражданской войны – не идейной, а человеческой. Я часто говорила эмигрантам: «И вы не белые, и мы не красные». Но иногда и они не соответствуют тем идеалам, за которые проливали кровь их отцы и деды. У меня много таких примеров, к сожалению. В частности, этот чудовищный раскол, который сейчас происходит из-за Украины, Новороссии в европейских приходах, которые отошли Константинополю. Это ужасно. Думаю, что их отцы и деды в гробу переворачиваются, когда видят, что подписывают против России, против Русской Православной Церкви их потомки. Поэтому война, конечно, в какой-то степени продолжается. После перенесения праха генерала Деникина (это отдельная история, у нас есть фильм), на котором присутствовала Марина Антоновна Деникина, ее принял у себя Владимир Владимирович Путин. На этой встрече он замечательно сказал: «Проблема даже уже не в том, кто победил или проиграл (мысль была в том, что, конечно, проиграли все, Россия проиграла), но выросло поколение, которому это абсолютно все равно». Вот что самое страшное.

– Один из ваших проектов последних лет – это многосерийный фильм «Романовы». Он создавался к юбилейной дате, но как вообще пришла такая идея? Какие, на Ваш взгляд, выводы стоит сделать из этого фильма, и что Вы вынесли для себя в ходе работы?

– Этот проект нам предложил сделать Олег Борисович Добродеев в очень короткие сроки. Я долго думала над концепцией, и потом она возникла изнутри. Что нам оставили Романовы? Они нам оставили огромную страну, другое дело, что мы многое уже потеряли. Из этой концепции родилось и название: «Романовы. Царское дело». То есть это не любовники Екатерины, это не убийство Павла (хотя в нужные моменты это возникало фоном). В целом все было посвящено тому, как после Смутного времени, которое в 1613 году грозило полной потерей российской государственности, созданной Рюриковичами, все наши государи – от молодого Михаила Федоровича до последнего русского императора (ему посвящен последний – пятый – фильм «Русский урок») – работали над строительством государства. Потом некоторые люди мне говорили или просили передать, что когда они посмотрели этот сериал, им впервые было не стыдно, а охватывала какая-то гордость за нашу историю. Мы постарались доходчивым языком с помощью телевизионного экрана рассказать нашим согражданам, что наша история достойна глубочайшего уважения. Да, как в истории каждого государства, в ней есть и поражения, но это не те поражения, после которых страна переставала существовать. Мы каждый раз находили духовные силы, и Церковь всегда поддерживала все лучшее, что было в русском народе. Каждый раз Россия вставала, и я верю, что Россия вечна.

 

Ведущий Александр Гатилин
Расшифровка: Екатерина Федотенко