Плод веры. Сергей Марнов. Часть 2

Историк и писатель Сергей Марнов рассуждает о том, в чем заключается миссия православного писателя, представляет свои книги, рассказывает о своей семье, в которой воспитываются усыновленные дети, и дает советы тем, кто раздумывает над возможностью усыновить сироту.

– В одном из своих выступлений Вы сказали, что героизм – это обязанность христианина. Вы своей жизнью, на мой взгляд, это доказываете. По крайней мере, такой вывод напрашивается, когда прочитаешь Вашу книгу. Вы усыновляли детей, которые имели очень серьезные диагнозы.

– Практически все…

– Почему это Вас не останавливало и как Вы с этим справлялись? Насколько я знаю, некоторые диагнозы спустя время не подтверждались.

– Я должен сначала сказать пару слов о героизме, потому что это совершеннейшая неправда. Дело в том, что ребенок сам по себе награда, причем сразу же. Не потом тебе где-то что-то воздастся, а сразу, сторицей: жизнь моментально меняется в лучшую сторону. Какой тут героизм, если я улучшаю свою жизнь и становлюсь все счастливей и счастливей? Это, простите, эгоизм чистой воды.

Что касается диагнозов: я детей не выбирал, в каждой ситуации, когда мы с женой брали ребенка, нам его давал Господь. Не взять было нельзя. Брали. Вот моя супруга действительно герой, потому что тащит на себе невероятно тяжелый груз, просто физически тяжелый.

Первый раз было очень страшно, потому что диагноз был СПИД, все были напуганы, и мы тоже. Читали про СПИД, как кормить (а кормить надо усиленно), там особое питание и лечение. Причастие – каждую неделю, желательно почаще, водить в храм, вымаливать ребенка, который родился в день целителя Пантелеимона – 9 августа. Когда невозможно ничего сделать, надо просить помощи у Бога. Надо всегда просить у Него помощи, а когда невозможно – особенно. И стараться соответствовать: если привел ребенка в храм, то и самому не убегать. Надо молиться и просить, просить, просить.

Если делаешь шажок навстречу Господу, Он сделает сто шагов, Он всегда так делает. Когда мы куда-то переезжаем или едем отдыхать, узнаём, есть ли поблизости храм, чтобы дети всегда получали Причастие Святых Христовых Таин, которое меняет человека и полностью преображает. Сдали анализы – ни малейшего следа болезни.

– Спустя какое-то время?

– Конечно. Мы ходили сдавали анализы, нам сняли диагноз – всё, совершенно чистый мальчик! Были вещи и посерьезнее: девочка с пороком сердца, которая весила пять килограммов в год и восемь месяцев. Представляете себе, как выглядит ребенок, который в год и восемь месяцев весит пять килограммов? Включите воображение. Она была очень маленькая, у нее раздутое брюшко, ручки-ножки висят как прутики – такой кукленыш, который тихо попискивает. Ставишь на ножки, а они подгибаются, ручками ничего не берет – и порок сердца, огромное овальное окно. Она у нас бегала через два месяца! Не просто ходила, а бегала! Уверены были, что слабоумная, не будет говорить. Поехали на море, я ее там таскал на плече, и мы с ней пели. Слышишь, а она подпевает что-то, и вот на одной песне она сказала первые слова. Я потом всегда укладывал ее спать под эту мелодию. Это была песня Гребенщикова «Корнилий Шнапс». Слышали ее, наверное? «Корнилий Шнапс идет по свету, сжимая крюк в кармане брюк»… Спели, а она говорит: «ук», то есть «крюк». И всегда просила петь «ук», потом «крюк», а потом стала петь вместе со мной.

– Это особенности Вашей семьи, что дети так меняются? Или выход из этой системы сам по себе…

– Это Господь. Конечно, выход из системы и Божья помощь, потому что система, когда ребенок живет без мамы в казенном доме – противоестественна. Как бы ни относились воспитатели к ребенку, у него должна быть мама, которая поет песенки, никогда от него не уйдет, если в отпуск уедет, то возьмет его с собой. Ребеночка надо целовать на ночь... Я видел очень хорошие детские дома, видел очень плохие. Даже если там самый лучший воспитатель – все равно у детей лица совсем другие: во-первых, они ждущие, во-вторых, немножко староватые. Сказывается злой опыт жизни: ребенка предали, его бросили, больше девяноста процентов населения детских домов – это социальные сироты. Ребенок изначально столкнулся с человеческой подлостью, это не забывается никогда. То, что его бросили, отпечатывается в подсознании ребенка на всю оставшуюся жизнь. Вот лежит ночью – и вдруг как заорет, он испуган, надо хватать, прижимать к себе. Потом проходит, но трудно: все дети тащат «хвост» оттуда.

– Я бы хотел, чтобы Вы еще раз показали свою книгу и рассказали о ней. Вы задаетесь вопросом: «Для чего пишется эта книжечка?» И сами отвечаете: «Понятное дело, чтобы усыновляли, а еще для того, чтобы не усыновляли». Как это? Почему?

– Страшнее нет, когда усыновят и возвращают. Если первое предательство по отношению к ребенку – это трагедия, то когда предают второй раз – это трагедия в кубе.

– Как почувствовать: готов ли я, готова ли наша семья к такому шагу, к усыновлению?

– А я не Бог, это Вы сами чувствуйте.

– На что нужно обращать внимание, какие советы можно дать?

– Просто помните, что это как смерть. Готовьтесь перечеркнуть ради этого ребенка все, чем вы занимаетесь в жизни. Есть хороший священник, многодетный, он служит неподалеку от этой студии, который очень хорошо прокомментировал: «Сидишь, пишешь (а он много пишет, много издается), все приготовил, разложил вещички, книжки нужные, а ребенок подойдет и рукой все это перемешает – и всё потому, что ребенок». Вот это и есть вмешательство ребенка в жизнь, он так вмешивается, делает что хочет, и круто меняет все планы. Собирались ехать куда-то на курорт – не поедете, или наоборот – занимайте где хотите, но поезжайте на курорт, потому что это нужно детям. Меняется вся жизнь. Если вы не готовы к этому – не усыновляйте. Есть прекрасная порода собак – такса, ласковая, добрая, умная. Возьмите себе таксу. Это – для себя, а ребенок – для Бога. И предать ребенка – это как Иуда предал Бога.

– Как в Вашей семье кровные дети принимали усыновленных детей?

– Мы все вместе их усыновляли, поэтому нормально. У нас почему-то ни с одним ребенком не было никаких переходных периодов адаптации: он сразу входил в семью, и всё. Это Господь делает, Он так управляет. Это Божье дело, не наше, это не мы делаем, а Господь так устраивает. Моя старшая дочка (она сейчас попадья, уже многодетная, как большинство матушек) им сестра и любит их без памяти. Можно совершенно спокойно отправить детей в ее священническую семью на зимние каникулы. Мой сыночек Сережа алтарничает в храме. Он вообще создан для какого-то служения: то ли в офицеры ему надо, то ли в священники – служить, он рыцарь.

– Многие зрители наверняка задаются вопросом: как принять ребенка в семью, живя в однокомнатной, двухкомнатной квартире? Как у Вас решался квартирный вопрос?

– Этот вопрос связан с предыдущим. Будьте готовы все изменить.

– Как на Вас это повлияло?

– Став многодетными, мы, естественно, подали заявление, чтобы встать в очередь на расширение квартиры. Потом все знакомые смеялись. Подали документы – и получили отказ, потому что наши жилищные условия соответствуют нормам. Дело в том, что у нас давным-давно был куплен домик под Рязанью – развалюха, совершенно непригодная для жизни, но мы внесли его в декларацию, нам его посчитали. «Кому же давать квартиру, если не вам?» – говорили знакомые, но мы решили, что если будем добиваться, то мне придется строить уже четвертые ярусы для кроватей. Мы просто продали московскую квартиру и купили дом в подмосковном городке, переселились туда. Теперь у детей есть комнаты. Холл в этом доме размером с большую комнату моей проданной московской квартиры, а гостиная по площади как вся моя квартира. И зачем жить плохо, если можно жить хорошо? На лето ставим бассейн. На зиму заливаем каток. У себя под боком. Завели для детей коз: это мясо, молоко.

У моей девочки Асеньки, у которой ручки свисали, немножко округлились щечки, а с ее диагнозом идет борьба за каждый грамм веса, там очень тяжело. Она не карлица, но невероятно маленькая, как кукленыш. Анечка и Асенька – ровесницы, а ростом Ася Анечке по грудь. Но она очень веселая и жизнелюбивая. Если она выжила в таких чудовищных условиях, в которых была (никто не верил, что она справится, – выжила, так цеплялась за жизнь), то уж с классом построить отношения для нее легко: «Я кукленыш? Ну и играйте в меня, как в куклу». Она всеобщая любимица. Уже повелевает всеми в классе.

– Какие практические советы Вы можете дать людям, которые задумываются об усыновлении? Через что нужно пройти и как этого не бояться?

– Идете в местные органы опеки, заявляете о своем желании, Вам подсказывают, что надо делать, и начинаете делать. Сразу заказывайте справку об отсутствии судимости (ее делают месяц), пока она подойдет, вы собираете документы. С медициной стало проще, там убрали некоторые анализы, и мы за неделю все подготовили.

– Вы сказали, что много и часто отсутствуете, потому что вынуждены зарабатывать деньги. Правильно ли я понимаю, что одной из форм этого заработка является издание книг, которые Вы пишете на протяжении многих лет?

– Слава Богу, нет. Это доход в чистом виде. У меня есть великолепный, замечательный, великий литературный агент. Великий человек, по-другому не могу сказать. Ангельской доброты, настоящий верующий христианин. Он занимается всеми этими делами, я только приезжаю на выставки, подписываю, книги продаются, а он организует дело так, что у меня с каждого тиража получается побольше, чем положенные автору десять процентов. Вот и все. С каждой книжечкой все легче и легче делается, но мотаться приходится, конечно.

– С чего началась Ваша писательская карьера? Какая книга была первой или одной из первых?

– На протяжении 25 лет, когда я почти перестал метаться из стороны в сторону, потому что у меня пятнадцать профессий, и более-менее прочно осел в школе, я постоянно ставил спектакли – и столкнулся с тем фактом, что детских пьес для школьного театра нет. Ни плохих, ни хороших – никаких. Того, что можно взять и поставить с детьми, просто нет. «Дядю Ваню», «Чайку» не поставишь, это для профессиональных актеров, потому что зал уснет от скуки. А я детям всегда говорил, что если уж мы вышли на сцену, то наша обязанность – удержать зрителя игрой, а не тем действом, которое на сцене.

Поэтому надо либо адаптировать известные пьесы, либо писать. Сначала адаптировал, потом писал. Адаптировал Уильяма Шекспира: ставили «Двенадцатую ночь», Алешина – «Тогда в Севилье», потом Ирвин Шоу – «Похороните мертвых» (это была наша «Чайка», ставили раз пять, наверное), пьеса о войне, которая случится завтра вечером. Жуткая, страшная, все плакали. Даже старенькая учительница говорила: «Сергей Дмитриевич, каждый раз даю себе слово, что в этот раз плакать не буду, – все равно плачу». Это хорошо, на творческий выброс мне вполне хватало. Но чаще всего ставили Шукшина – «До третьих петухов», это безразмерная сказка на любую эпоху в России, она всегда будет актуальна. Потому что, как говорил Иван-дурак в этой сказке: «Это я пустил чертей в монастырь. Простите меня, это я…»

– Давайте расскажем о тех книгах, которые лежат перед нами: чему они посвящены, как Вы выбирали сюжеты, кто их герои, почему их стоит прочитать?

– Последняя моя книга, если не считать ту, которая сейчас лежит в типографии, – «Его имя – Победа». Это о великомученике Никите Готском. Роман-реконструкция. Как говорят сведущие люди – единственный в своем роде, то есть таких в нашей стране нет. Не знаю, правда ли это, но была легенда о великом воине невероятной силы и доброты, который придет и всегда спасет. Есть Бог, а есть этот воин, который всегда поможет. Это легенда, а мне захотелось посмотреть, каким он был в жизни, ведь великомученик Никита почитался на Руси, пожалуй, даже больше, чем Георгий Победоносец до XVII века. Это был святой покровитель царской семьи, например. Кроме того, я в данный момент прихожанин храма великомученика Никиты Готского, и когда я подошел к игумену Амвросию, который написал предисловие к этой книге, чтобы по своей въедливости и вредности поправить его небольшую проповедь, он мне приказал: «Пиши». Я и написал.

– Давайте расскажем немного о других книгах: чему они посвящены, кто герои?

– Очень легко писалась эта книжечка – «И кровь моя досталась львам…», потому что в ней очень много личного. Это историческая сказка. Название – строки из песни, гимна российских археологов «Орел Шестого легиона»: «Пусть я погиб за Ахероном, / и кровь моя досталась львам, / орел Шестого легиона / всё так же рвется к небесам, / всё так же горд он и беспечен / и дух его неукротим, / пусть век солдата быстротечен, / но вечен Рим».

В третьей части книги двое наших современников, реальные люди (я их знаю) проваливаются в Древний Рим, первый век нашей эры, в Иудею, принимают участие в войне, служат сначала в Десятом, а потом в Шестом Железном (Ferrate) легионе. Гимн российских археологов стал строевой песней Шестого легиона, потому что наши современники его пели.

Там они встречались с апостолом-евангелистом Иоанном Богословом. Я люблю так: вот идут события – идет Шестой легион (я знаю его реальный путь в первом веке, как и где он ходил), проходит через город Эфес. По датам – 69-70 год нашей эры. В Эфесе бани-термы, а истопником в этих банях в это время служил апостол-евангелист Иоанн Богослов. Это совершенно реальный факт, он там работал, и вот мои герои с ним встречаются, потому что Шестой легион прошел через этот город, – и замыкается круг. Выносится главное знание. Почитайте – узнаете, какое главное знание они вынесли из этого похода, – и они возвращаются назад.

– В завершение программы давайте коротко представим две оставшиеся книги: как они называются, о какой эпохе повествуют?

– Книга «Три лепты». «Мой любимый Древний Рим» – первая повесть. «Лепта вора» – вторая повесть, о моем любимом императоре Константине XI Драгоше, его гибели на стенах Константинополя, когда турки захватили этот город, о падении Константинополя. Третья повесть, «Лепта врага», – это семейное сказание о моем предке, который пришел в Россию с великой армией Наполеона Бонапарта и остался здесь, женился, принял православие, это про любовь.

Эта книга – «Три блудных сына». Первая повесть – «Мой любимый Древний Рим», но здесь уже середина III века, гонения Деция, поединок колдуна и христианки – за основу взята история Киприана и Иустины, но, когда я залез в материалы, увидел множество таких историй, соединил их в одну и сделал хороший конец. А за повесть «Царь» (это об Иване Грозном) меня очень ругают поклонники Ивана Грозного, потому что я его там показал кровавым, и очень ругают противники Ивана Грозного за то, что я показал его симпатичным, то есть бьют со всех сторон, но читают и те, и другие. Третья повесть – о блаженной Матроне Анемнясевской (Рязанской, не Московской – их путают). Чем она хороша, с моей точки зрения? Тем, что написана не по житию блаженной Матроны, а по опросам тех, кто ее знал. И еще одна женщина, которая ухаживала за святой Матроной, дала мне очень любопытную тетрадочку со своими воспоминаниями. За это я ей выразил благодарность.

 

Ведущий: Александр Гатилин
Расшифровка: Елена Кузоро