Плод веры. Научный сотрудник кафедры эмбриологии МГУ Александр Молчанов. Часть 2

Возможно ли клонирование человека? Почему аборт является убийством вне зависимости от срока беременности? Кто стоит за индустрией абортов и ЭКО? На эти и другие острые вопросы развития современных биомедицинских технологий отвечает научный сотрудник кафедры эмбриологии МГУ Александр Молчанов.

 

– В прошлой программе Вы очень подробно рассказали о том, что наука считает началом человеческой жизни, а также об экстракорпоральном оплодотворении. В чем выгода государства в продвижении технологии ЭКО с точки зрения решения демографической проблемы?

– Оценить пользу государства от ЭКО довольно трудно, потому что технология весьма дорогая. Субсидии начинаются от 150 тысяч рублей на один цикл, при этом он может быть неуспешным, и циклов может быть несколько. На 2 миллиона детей рождение 30 тысяч детей с помощью ЭКО – для государства не так уж много.

У детей, рожденных в результате программы ЭКО, способность к зачатию собственных детей будет так же снижена. Тот случай, что у первого ребенка «из пробирки» Луизы Браун родился собственный ребенок, пока ни о чем не говорит, потому что статистика только формируется. В организме женщины половые клетки закладываются со второго месяца ее внутриутробного развития. К седьмому месяцу количество клеток достигает максимального значения, после этого оно только убывает. Поэтому если плод развивался в условиях недостатка кислорода, то те клетки, которые активнее других потребляют кислород, наиболее пострадают от гипоксии.

О здоровье женщины и о том, какие у нее будут дети, можно судить по здоровью бабушки. Если бабушка пользуется технологией ЭКО, то она должна понимать, что для своей будущей дочери и особенно для своих внуков она закладывает бомбу замедленного действия. Фертильность (способность иметь детей) при многократном использовании ЭКО будет убывать.

Широкое использование субсидий на ЭКО довольно странно. Когда-то операцию по проведению аборта ввели в ОМС, а теперь больницы и рады бы не проводить, но, к сожалению, деньги на эти цели выделяются, и больницы должны отчитаться за эти ресурсы. То же самое может получиться и с ЭКО. На мой взгляд, гораздо эффективнее было бы сохранять пособие для второго ребенка и последующих и дать семье, которая имеет троих или более детей, возможность получить квартиру. Знаю по себе – у нас появился второй ребенок, и теперь в однокомнатной квартире места никак не хватает.

– Какова судьба детей, рожденных благодаря ЭКО? Знают ли об этом они сами, их врачи, педагоги?

– Право говорить или не говорить о том, что ребенок зачат в результате ЭКО, у женщины сохраняется. Покидая клинику после удачного проведения ЭКО (как правило, 19-й день нового цикла), она отправляется в обычную клинику к врачу, который непосредственно будет наблюдать беременность, и может, как сообщить ему о процедуре, так и не сообщить. Обычно это не скрывают, так как врачу, ведущему беременность, лучше знать об этом и готовиться к всевозможным трудностям. А они бывают, и мы об этом уже говорили: беременность протекает тяжелее, чаще наблюдается угроза выкидыша, часто необходимо употребление дополнительных лекарств. К тому же рождение такого ребенка обычно происходит с помощью кесарева сечения.

Итак, если вернуться к судьбе человека: сначала он был зачат вне тела матери, затем беременность с большой вероятностью угроз. Сразу оговорюсь, что нередки случаи, когда беременность протекает хорошо, и рождаются здоровые веселые дети. Однако во многих случаях (с большей вероятностью, чем при естественном зачатии) происходят тяжелые роды, определенные отклонения у ребенка. Если даже в анатомии тела отклонений нет, то отклонения в психике встречаются часто. Мы знаем по себе, что если нам не хватает кислорода, если мы долго пребываем в гнетущей обстановке, то мы начинаем раздражаться. У ребенка из-за длительного пребывания в условиях недостатка кислорода раздражение становится трендом поведения. Он легко возбуждается, его тяжело затормозить, он с трудом заканчивает дела, засыпает. В некоторых случаях матери информируют школу в лице директора и классного руководителя (естественно, дальше это не разглашается), для того чтобы они были готовы к некоторым неожиданностям. Как правило, когда ребенок достигает половой зрелости (12-14 лет для девочки, 14-16 лет для мальчика), большинство проблем, связанных с психикой, проходят, Слава Богу.

– В фантастической литературе и в научном сообществе обсуждается тема создания искусственной матки, то есть фактически взращивания эмбриона вне тела матери. Тогда и женщины не будут нужны для выращивания новых воинов?
 
– Да, это подразумевалось. Использование суррогатного материнства для выращивания армии, конечно, неперспективно. Если есть искусственная матка, про такого индивидуума можно с уверенностью сказать, что он получен и выращен в пробирке. Технологией искусственной матки действительно занимаются ученые, и это вопрос не столь отдаленного времени. У нас на кафедре есть люди, которые над ним работают и ясно исповедуют, что рано или поздно эту технологию ожидает успех. Кто-то считает правильным, если брак появился по любви, благословлен Церковью, в этом браке рождаются дети. А у нас в МГУ можно услышать иную точку зрения: неплохо бы сделать заказ по донорским клеткам, уехать в отпуск и по возвращении получить ребенка. Уже есть спрос на эти искусственные матки и на этих если не искусственных, то очень ущемленных детей.

– Это напрямую связано с темой суррогатного материнства. Давайте поясним, почему Церковь негативно относится к суррогатному материнству?
 
– Это продиктовано заботой о личности и человеческом достоинстве. Возможно, грубо будет сказать, что суррогатное материнство – эксплуатация чьей-то матки, потому что далеко не всегда находится та женщина, которая «под заказ», за деньги будет вынашивать чужого ребенка. Чаще всего это происходит внутри семьи, родственники соглашаются на то, чтобы стать суррогатными матерями, и в этом случае акт передачи происходит очень мягко. Менее распространены случаи, освещаемые сейчас в СМИ: когда богатые семьи оплачивают беременность женщине, нуждающейся в деньгах. Однако и они далеко не всегда скандальные. Может даже сохраняться ее общение с ребенком, просто ребенок юридически переходит к тем родителям, которые являлись заказчиками. Но это организационный момент. Каково ребенку психологически, когда у него две матери? Когда ребенок находится в чреве, он получает первый навык общения с матерью. Мы говорили в прошлой передаче, что некоторые медики считают плод живым человеком с 12-й недели, потому что с этого момента у него появляются условные и безусловные рефлексы, начинает работать психика и формироваться память. Ребенок с возраста нескольких месяцев (внутриутробно) начинает прислушиваться к голосу матери, к ее тональности, к ее шепоту, он чувствует, как мать гладит свой животик. Все это воспринимается ребенком как основополагающая форма любви. После рождения при использовании суррогатного материнства ребенок отлучается от матери, но ведь он уже привык к ее биению сердца, гормональному статусу, даже запаху (запах формируется таким образом, что часть веществ ощущается нашим носом непосредственно из крови). Он теряет это общение и вынужден привыкать к другой матери. Равносильно ли это передаче детей из одной семьи в другую, как сейчас в ювенальной системе на Западе? С психической точки зрения ребенок после суррогатного материнства страдает меньше, а с точки зрения доверия окружающему миру он страдает очень сильно, потому что лишается того, что являлось для него всем, кого он чаял увидеть после своего рождения. Это становится заметно даже на уровне рефлексов.

– В этом контексте давайте обсудим вопрос абортов, которые по ряду показаний считаются возможными как раз до момента формирования нервной системы, то есть до 12-й недели. Где граница между убийством и медицинской операцией?

– Аборты считаются возможными по ряду показаний и после 12-й недели, вплоть до 22-й недели.

Если женщина получает рекомендацию к аборту, это все равно будет медицинская операция, «по протоколу» убийство здесь не совершается. Если женщина самовольно решается на акт плодоизгнания после 12-й недели, она несет ответственность. Но, как правило, ответственность ее не настигает, потому что всегда можно найти нужную справку.

Вопрос даже не в том, до 12-й недели или после 12-й недели это будет, а в том, что абортов много. Сейчас число абортов падает. Если, например, в 80-х годах аборты исчислялись миллионами, в наше время их меньше миллиона. Но давайте сравним цифры: 2 миллиона детей рождается, миллион убивается. Это официальная статистика – число абортов, которые регистрируются в государственных клиниках. Но есть и частные клиники, которые никакой статистики не предоставляют, потому что их никто не обязывает.

Сейчас появился иной тип – так называемая абортивная контрацепция. В Польше достигнут удивительный результат: аборты, производимые с помощью операций, внутреннего внедрения врача, запрещены, но контрацептивы никак не ограничены. Контрацептивы могут вызвать аборт даже на стадии нескольких месяцев. Одна таблетка вызывает сокращение матки, плод изгоняется, и никто об этом не узнает. Подсчитать количество таких «операций» практически невозможно. Есть информация о том, сколько поставляется контрацептивов в нашу страну, и это огромное количество. Женщина способна зачать 13 раз в году, потому что цикл длится в среднем 28 дней. В каждом цикле можно зачать, и в каждом цикле, употребляя контрацептивы, можно потерять эмбрион. Современные контрацептивы не препятствуют зачатию, но они не дают эмбриону внедряться. То есть человек появляется (то, что на Западе стало считаться преэмбрионом), но не может присоединиться к телу матери, потому оно становится невосприимчивым для него.

– Что препятствует снижению уровня абортов?

– Много факторов. Во-первых, общий менталитет. Многие признают аборт способом решения многих проблем, как выдернул зуб и забыл. Это связано, в первую очередь, с тем, что если женщина и слышит, что собой представляет аборт, она не хочет этого знать, она не готова к ответственности. Восприняв информацию о том, что эмбрион – это человек, который уже пришел в этот мир, и организм матери является домом для этого человека в течение 9 месяцев, женщина на аборт не соглашается. Сильно снижают уровень абортов консультации, которые сейчас принято проводить.

Есть и более тяжелый фактор. Абортированные эмбрионы воспринимаются рынком и превращаются в продукт. Ряд сотрудников академий медицинских наук запатентовали способ приготовления препаратов клеточной терапии из абортированных эмбрионов. В патенте даже указано, что можно использовать эмбрион с 12-17 недели, но лучше если это 22 неделя. 21-22 неделя – это уже живой человек, который может родиться. Сейчас есть факты рождения таких детей, они весят 350-400 граммов, но при этом выживают. А патент позволяет приготовить из эмбрионов на этой стадии суспензию, например, клеток печени, клеток кожи и так далее и инициировать ее тому, кто готов воспользоваться этой клеточной терапией. В суспензии могут быть сами клетки (риск рака 100%, потому что это эмбриональные клетки, не имеющие контроля в делении), но если это не клетки, а лишь факторы, то они, конечно, каким-то образом действуют. Но факторы действуют неделю, а если все-таки в организм попали клетки, то они, как таблетка, будут действовать в течение 1-3 месяцев, например, омолаживать кожу. Через месяц после смерти самих клеток все станет так, как было: морщины вернутся.

Есть даже некоторые программы, позволяющие странам обмениваться клетками. Наша страна защищена от таких программ рынком собственных клеток, а, например, Украина не защищена. Несколько лет назад был ими подписан акт о биомедицинском сотрудничестве с Европой, которое предполагает обмен клетками (не взаимный, естественно). Украина из абортированных эмбрионов готовит определенные суспензии и экспортирует на Запад, где их используют уже как препараты. Сами они это приготовить не могут, а воспользоваться чужим препаратом могут, потому что всегда можно определенным образом составить бумаги.

На эту тему также могу сказать, что во многих странах Европы суррогатное материнство запрещено, а, например, в Италии запрещено убийство эмбрионов. Поэтому нередки случаи так называемого репродуктивного туризма, когда из Италии к нам едут и прибегают к тем технологиям, которые разрешены у нас.

– Что Вы можете посоветовать нашим зрителям, у которых возникают какие-то сложности? Где грань – когда стоит обращаться к биомедицинским технологиям, а когда этого стоит избегать?

– Первый мой совет – всегда можно усыновить ребенка, и эта семья вполне может быть счастливой. Усыновить можно даже не одного-двух, а более. Бояться перевоспитания не надо – дети, как правило, очень благодарные и очень преданные.

Прибегать к технологии ЭКО в целом я бы не рекомендовал. Мало где можно получить благословение на эту операцию. Если же есть необходимость и уверенность, что без этой технологии не будет счастья в семье, то нужно подходить к ней максимально осмотрительно и сначала оценить, все ли стандартные медицинские меры были предприняты.

Еще одна важная заметка о том, как клиники ЭКО влияют на наше сознание. В Советском Союзе пара считалась бесплодной только после того, как она не могла зачать ребенка в течение восьми лет. Клиники ЭКО уменьшили этот срок до года. Я знаю не так много пар, где ребенок появляется в первый год. Организм женщины привыкает к организму мужчины, поэтому появление ребенка на второй, третий, пятый год нормально. Во времена Российской империи, когда аборты были невозможны, далеко не во всех семьях было много детей, могло быть два, три ребенка. Поэтому если нет детей в первые годы или пока не помогли какие-то таблетки, это не значит, что нужно все бросать и бежать в клинику ЭКО. Может быть, действительно нужно просто подождать. Организм имеет свойство обновляться - через 6 месяцев у нас не остается ни одной старой клетки, кроме некоторых нервных клеток (и то сейчас есть версии их обновления) и женских половых клеток. Но даже если половые клетки остаются прежними, то те, которые их окружают, кормят, растят – обновляются.

 

Ведущий: Александр Гатилин
Расшифровка: Екатерина Федотенко