Аудио |
|
Скачать .mp3 |
Говоря о добре и зле (этот вопрос регулярно поднимается, в каждую эпоху), люди, конечно, и на бытовом уровне рассуждают на эту тему и всегда предпочитают говорить о зле. Всегда (по крайней мере, не будем говорить «всегда» в смысле «вечно», но в последние сто–двести лет в нашей реальности это именно так) добро не очень-то интересует людей. Людей всегда больше интересует зло. Например, они задают такие вопросы: «Почему так много зла? Ну куда, в конце концов, смотрит Бог? Кругом одно зло! Кругом злые люди! Зло торжествует, зло безумствует! Куда смотрит Бог?»
Никто же не спрашивает – я ни разу не слышал такого вопроса: «Почему так много в мире добра? Почему так много Бога вокруг нас?» Не слышал ни разу такого вопроса! А Его действительно много! И добрых людей действительно много! Их всячески в двадцатом веке старались изничтожать – во всем мире объявили войну на добрых людей в двадцатом веке. Ведь война – это всегда война против добрых людей, это всегда призыв к уничтожению добрых людей. И вот, несмотря на две мировые войны, несмотря на то, что происходило в нашей стране, добрых людей по-прежнему много – очень много!
Но никто не говорит: «Почему, несмотря на все ужасы войны, на все усилия мирового сообщества, добрых людей по-прежнему так много?» Нет, никто этого не говорит! Никто не говорит и не возмущается: «Почему? Что такое, в самом деле?» Несмотря на все успехи атеистической пропаганды, особенно в двадцатом веке, несмотря на достижения науки, верующих людей в мире по-прежнему большинство! Почему в этом мире, который достиг вершин в зомбировании, в пропаганде, в оболванивании человека, в формировании его сознания, по-прежнему храмы строятся? И не только же в России строятся, они и в других частях света строятся – и православные, и католические. По-прежнему люди обращаются и идут к Богу, но этим никто не возмущается – про это не говорят!
Никого не интересует вопрос: «А сколько вообще за последнее время прибавилось или, может, убавилось верующих людей? А сколько было построено храмов?» Конечно, есть какие-то специальные статистические отчеты по этому показателю, которые где-то в докладах прозвучали и где-то там, на специализированном сайте, опубликованы. Но люди это не обсуждают! Людям об этом не говорят! Об этом не говорят средства информации – это никому не интересно!
Ну, не будем говорить про мир, скажем про нас, про верующих. И нас не интересует, сколько новых храмов открылось в нашем городе, или в нашей области, или в нашей стране, или сколько пришло новых людей в Церковь. Нет! Мы говорим о тех плохих людях, которые в этой Церкви есть, о тех недостатках, которые есть, – мы говорим о зле! Нам неинтересно говорить о добре, нам неинтересно говорить о том, что хорошего происходит в мире. Даже нас – православных, тянет поговорить о том, что в нем есть плохого. Ну ладно, люди, живущие в миру, неверующие во Христа и, понятно, живущие по каким-то собственным привычкам, каким-то парадигмам воспитания и так далее, – с них нет никакого спроса! Никакого суда по заповедям Божиим над ними нет – они их не знают.
Но взять, например, христианина, вполне себе верующего, много лет ходящего в церковь, благочестивого, начитанного. Вот собрались три таких человека – три христианки, налили чай, достали печенье, может, даже сыр нарезали, чтобы посидеть, поговорить. И вот о чем они начинают говорить? Одна, наверное, говорит: «Вы знаете, у нас батюшка такой замечательный человек! Замечательный, просто такой удивительный человек! У него и так своих детей пятеро, так он еще и усыновил! А матушка так просто ангел! Ведь ангел, да? Ведь тяжело же ей со своими, так она еще приемного взяла! И так она над ним – как орлица над орленком! Прямо удивительные люди в наше время!»
А другая ей отвечает: «Да что ты! Это еще что! Вот у нас один прихожанин взял и за свой счет автомобиль отремонтировал! Ну, стоял там старенький “Москвич”, никому не нужный – новую машину не купить, а он взял, все сделал, как новенький ездит! Прямо мы нарадоваться не можем на него! Думаем, пусть он нам еще и другие машины отремонтирует!»
Третья говорит: «Да нет! Это что! Это все у вас не то! Вот у нас в епархии епископ, так он за свои деньги тайно (я по секрету узнала) нескольким детям-сиротам помогает! И он строго-настрого запретил об этом рассказывать! Просто я случайно услышала и вот вам говорю!»
Вы слышали такие разговоры? Можете себе представить такую обстановку? Нет! Одна начинает про правительство, другая про батюшку, третья про епископа, и так это все плохо, все плохо, все плохо. Где взять управу на моего соседа? Где взять управу на нашего чиновника? Где взять управу на этих преступников, коррупционеров и так далее? Люди охотно, по собственной воле, с великой радостью и интересом говорят о зле.
Никому не хочется говорить о добре, поэтому никто не обсуждает очередную прочитанную книгу, скажем, святителя Феофана Затворника. И никто не делится своим мнением по поводу слов святого Иоанна Лествичника о послушании – это же слова о добре! О добре говорить скучно! Давайте лучше говорить о зле! О зле – это значит все и всех осуждать. Но я бы хотел подчеркнуть: дело не в том, что люди осуждают, а в том, что они сознательно свой ум и свое сердце погружают в дела злые – в дела зла. Как же им при этом не оскверниться – не осквернить свой разум и свое сердце?
Нас не волнует, почему тот или иной человек остался добрым или стал добрым, хотя раньше был злым. Нас очень волнует злой человек и то, как он стал злым. И даже если человек стал в конце концов добрым, нас больше волнует то время, когда он был злым, – это гораздо интереснее! Добрый, понятно, скучно! А вот когда был злым – это да! Вот бы посмотреть, каким же он был злым! Да, вот как это все произошло?
Никому не интересно сплетничать, скажем, о том, какую люди милостыню подают и какую они заботу оказывают окружающим или даже животным. Никому это не интересно! Интересно говорить про злые дела человеческие. Вот, скажем, есть какой-нибудь во дворе человечек – обычный такой человечек, скромненький. Ну пьет он иногда, а когда пьет – спит, может, прямо тут на лавке и спит. Но когда он не пьет, то покупает шоколадки и раздает их детям. Еще у него в комнатке живут две больные собачки. Он их подобрал на улице, выходил и живет с ними.
Но это никому не интересно! Интересно только то, как он пьет, как он спит в пьяном состоянии, – это можно обсуждать годами! Причем это уже никого не удивляет – все всё знают. Но каждый раз интересно: «Вот опять он напился! А что он, интересно, выпил? А с кем? А где? А как он спит? Какая у него одежда? А сколько на нем грязи?» Вот это все интересно обсудить. А вот то, как он раздает шоколадки, никому не интересно обсуждать! И то, как он выхаживал собак, тоже никому неинтересно обсуждать.
Это ведь наша проблема – наша! Это мы сами своим сознанием погружаемся в зло! Это мы выбираем обсуждение зла, а не добра. Конечно, так было не всегда, и слава Богу! Двести лет назад разговоры очень часто велись о другом. А сейчас даже верующие люди с испугом – именно с испугом, а иногда и со страхом – спрашивают шепотом (меня, в частности, спрашивают): «Батюшка! А о чем же говорить-то, когда мы вместе собираемся?» У людей именно испуг! Они не хотят осуждать, но понимают, что, собираясь вместе, они не осуждать не могут! Люди не знают, о чем говорить!»
О добре, конечно, говорить! О чем же еще говорить людям, когда они собираются вместе? Но оказалось, что в нашей жизни добро не занимает никакого места. Мы не обсуждаем книги, которые читаем, – это неинтересно, мы потеряли этот навык. Мы не обсуждаем хорошие фильмы, которые смотрим, – это неинтересно, это как бы какое-то резонерство. Мы не обсуждаем хороших людей, как бы делясь тем добрым, чему у них научились. Мы не говорим о научных открытиях или об исследованиях природы. Мы не говорим о делах святых, об их житиях, которые нас поразили, или о том, что мы прочитали хорошего в очередной книге. Мы не говорим о добре – о нем стыдно говорить!
И получается, что даже христиане, когда они собираются вместе, обсуждают зло – зло обсуждают злом, то есть со злым отношением они обсуждают то зло, которое есть в этом мире. Что же удивляться, что его становится все больше и больше, если мы сами тиражируем его собственным к нему отношением. Надо говорить о добре, надо уметь видеть добро и говорить о нем.
Конечно, художественные фильмы еще иногда показывают добро, но все чаще и чаще показывают злых людей и то зло, которое есть в мире. Но еще очень много в фильмах добра, и тем не менее мы не обсуждаем эти фильмы о добре. Мы не делимся своими переживаниями по этому поводу. Мы не пытаемся никого вдохновить на что-то доброе. Мы и в новостях и во всех разговорах вокруг нас слышим рассказы только о зле.
Новости – это понятно, для них это потребляемый продукт. И фильмы все чаще снимаются о зле, потому что это тоже становится все более потребляемым продуктом. Такого количества фильмов ужасов не снималось в прежние времена – скажем, еще двадцать лет назад не снималось столько, сколько снимается сейчас. И просто разных подобных по сюжету фильмов.
Всегда становится интересно, и мне, по крайней мере, всегда хочется спросить: «Вот, допустим, выйдут новости, которые расскажут о том, что построено, что открыто, сколько отличников, какие передовики, какие хорошие люди и что они хорошего делают. Вот просто выйдет такой новостной выпуск, который будет целиком посвящен только этому (так, как это было в Советском Союзе, – люди, которые жили в то время, помнят это). И вот вы посмотрите один такой выпуск, но второй смотреть вам будет уже неинтересно. Почему? Почему?»
Мы говорим: «Ай, это все пропаганда!», добавляя какой-нибудь известный эпитет. «Это все пропаганда!» Интересно, почему? Почему новости, состоящие из перечисления разрушений, вредительства, аварий, катастроф, злодейств и преступлений, являются правдой, а фильм, который рассказывает о хороших людях, хороших стройках и успехах, является пропагандой? Давайте будем честными! Если сюжеты, в которых говорится только хорошее, есть пропаганда, то, значит, и сюжеты, в которых говорится все только плохое, – это тоже пропаганда! Если же сюжеты, в которых говорится все плохое, – это всего лишь передача фактов, то тогда и сюжеты, в которых говорится обо всем хорошем, – это тоже передача фактов.
Надо мерить одной меркой все! И тогда мы поймем одну важную вещь: мы просто любим зло! Полюбили за последние десятилетия зло! А поскольку мы в новостях видим только зло и в фильмах чаще всего тоже (да, просто выбираем такие фильмы, в которых зло, насилие, жесткость), если мы читаем только те газеты, в которых пишется что-то злое – о злых делах людей, то стоит ли тогда удивляться тому, что когда мы, христиане, собираемся вместе, то говорим о зле! Мы просто разучились, именно разучились, говорить о добром! А раз мы разучились о нем говорить, то нам все труднее его делать.
И конечно же, особенно пристально – особенно пристально – человек всегда (ну, по крайней мере последние опять-таки двести лет) всматривается в образ того, кого называют совершенным злом и источником зла, в того, кого называют Люцифером, сатаной или диаволом. В России в начале двадцатого века, отчасти в конце девятнадцатого, было модным идеализировать этот образ – демон такой благородный, такой возвышенный!
И если Лермонтов, выводящий этот образ в своей поэме, все-таки старается относиться к нему трезво, он замирает над бездной соблазна, но одергивает себя и сбрасывает этот соблазн вниз, то через сто лет на это сил у творческих людей уже не хватает. Они засматриваются в этот лик и идеализируют его, не только его, но и тех людей, которых принято как-то с этим падшим духом соотносить, – Иуду, или Юлиана Отступника, или Понтия Пилата.
Эти люди очень любимы литературой, творчеством двадцатого века. Люди пытаются посмотреть, как это зло могло быть. И выходит наружу, что зло вовсе не такое уж и злое! Просто такие вот несчастные люди, а может, не такие уж и несчастные. В конце концов получается, что зла как бы вовсе и нет. И все эти забавы закончились известно чем – и Первой мировой войной, чего никогда человечество не знало, и Великой русской революцией, и Гражданской войной, ну и дальше все по списку от начала двадцатого века.
Нет, никто не соотносит: «Что вы! Конечно, это же все так – пустяки! Это же разные вещи, и творческий человек может позволить себе любые эксперименты!» Вот они и позволяли! А социальная, политическая жизнь идет по своим каким-то закономерностям и с творческой она никак не связана. Нет, связана! Ну конечно, связана не с точки зрения современной критики или какой-нибудь современной науки. Нет! Связана с точки зрения Священного Писания, с точки зрения законов духовной жизни!
И если человек начинает каким-то образом вводить, допускать духовное зло или начинает умалять значение зла, то это всегда заканчивается кровью – просто кровью! И всего остального не надо, потому что, как сказал в Евангелии Христос: «Диавол человекоубийца искони – он отец лжи и человекоубийца искони!» То есть кровь – это то, чего он хочет. И как бы кто, кем, каким образом ни соблазнялся «заглядыванием» в этот лик, в это существо, когда-то потом или сразу это обязательно закончится кровью. По-другому не бывает!
Ну и сейчас в Западной Европе тоже решили повторить наш эксперимент – они решили тоже «повсматриваться» в этот лик падшего Денницы, и очевидно, что это закончится кровью для них. Не потому, что кто-то очень злой, а потому, что он лжец – отец лжи и человекоубийца искони. И все эти эксперименты просто так никогда не заканчиваются – они заканчиваются только кровью.
Но христианство сразу, так скажем, вынуждено охладить пыл всякого человека. Там вот – в творческих, геополитических, социополитических, экономических и прочих кругах – к этому относятся понятно как: «Ну подумаешь! Ничего серьезного и страшного в этом нет!» Но христианство сразу охлаждает пыл всякого человека, который пытается понять фигуру этого существа, которого называют совершенным злом и источником зла.
Так вот, во-первых, сатана не является злом, и понятно, что раз не является злом, то не является и источником зла. Он злой. Да, это его качество – он злой, но по существу он не есть зло. Это приобретенное им качество, а не его природа – он злой. Если хотите, он злится, но сам по себе он не есть зло, а потому он никогда не был, не будет и не может быть источником зла. Для нас именно этот вопрос принципиально важен, но об этом мы будем говорить уже в другой раз.
А вот всматриваться в него невозможно, заигрывать с ним невозможно! Если это делать рационально, умозрительно, так скажем, размышляя, просто размышляя об этом: «Какой он? Что он такое – этот падший Денница? Кто это такой?», то есть размышляя не о природе зла, а о нем – о том, кто отвечает на вопрос: «Кто?» – о фигуре, о личности (если это слово допустимо в этом отношении), личности Люцифера, Денницы, падшего ангела, сатаны, диавола, то разум повредится. Он повредится, потому что разум есть добро, разум есть дар Божий, а злой – он разрушает все, и он разрушает разум. И всякий, кто пытался рационально, просто, без всякого опыта, размышлять о личности падшего ангела, повредился в разуме. Это неизбежно, потому что он разрушает разум.
Если это делать творчески, как делали, например, Врубель или Скрябин (не буду другие имена называть), то это разрушает личность и творчество – человек теряет творческую способность и теряет свою личность, она дробится, рушится, и это воспринимается как психическое заболевание, потому что личность и творчество добро, а зло все разрушает.
А вот если попытаться сделать это по существу, если попытаться сделать это, скажем так, с целью познать его, встретиться с ним, упаси Бог, каким-то образом, действительно очутиться с ним лицом к лицу, то это невыразимый ужас! Ужас, выразить и пережить который невозможно, ужас, который уничтожает все! И даже не само это существо, а ужас, который он излучает как энергию уничтожения, как энергию смерти, сам этот ужас уничтожает любое творение, прежде чем оно встретится с этим существом лицом к лицу. Ужас, потому что на самом деле это и есть ужас, смерть. Это существо, разрушающее всякое добро, все бытие, все, что создано и сотворено Богом, все дары, данные Богом, все, что сделал Бог, вот это существо хочет уничтожить! Не может, но хочет!
И вот когда живое существо сталкивается с этим… воплощенным нельзя сказать, – с олицетворенной смертью, олицетворенным разрушением, олицетворенным уничтожением, то оно не выносит – человек умирает просто от смрада, исходящего от этого существа. Это невозможно пережить! И те люди, которые как бы поклоняются сатане, никогда его не видели, никогда с ним лицом к лицу не встречались, иначе бы они просто не жили. Это просто обман и иллюзия, это ложь, которой он всегда пленял и до сих пор пленяет людей, но они не знают его подлинного лика.
Этот лик знают только святые отцы, которые бросили ему вызов и встретились с ним лицом к лицу, но не сами по себе, а огражденные благодатью Божией. Потому что ни одно существо – ни ангел, ни человек – никогда не посмеет и не сможет своей собственной силой выстоять против этого ужаса и этой олицетворенной смерти. Это невозможно! Только Сотворивший его может приблизить к нему Свой меч, и только по благодати Божией можно жить, творить и выстоять, и даже прожить всю жизнь неуязвимым от его смрада.
Записала Ольга Баталова
У книжной полки. Воскресение Христово видевше...
Этот день в истории. 22 апреля
День ангела. 22 апреля
Церковный календарь 22 апреля. Иверская икона Божией Матери
Евангелие 22 апреля. Но глаза их были удержаны, так что они не узнали Его
Допустимо ли не причащаться, присутствуя на литургии?
— Сейчас допустимо, но в каждом конкретном случает это пастырский вопрос. Нужно понять, почему так происходит. В любом случае причастие должно быть, так или иначе, регулярным, …
Каков смысл тайных молитв, если прихожане их не слышат?
— Тайными молитвы, по всей видимости, стали в эпоху, когда люди стали причащаться очень редко. И поскольку люди полноценно не участвуют в Евхаристии, то духовенство посчитало …
Какой была подготовка к причастию у первых христиан?
— Трудно сказать. Конечно, эта подготовка не заключалась в вычитывании какого-то особого последования и, может быть, в трехдневном посте, как это принято сегодня. Вообще нужно сказать, …
Как полноценная трапеза переродилась в современный ритуал?
— Действительно, мы знаем, что Господь Сам преломлял хлеб и давал Своим ученикам. И первые христиане так же собирались вместе, делали приношения хлеба и вина, которые …
Мы не просим у вас милостыню. Мы ждём осознанной помощи от тех, для кого телеканал «Союз» — друг и наставник.
Цель телекомпании создавать и показывать духовные телепрограммы. Ведь сколько людей пока еще не просвещены Словом Божиим? А вместе мы можем сделать «Союз» жемчужиной среди всех других каналов. Чтобы даже просто переключая кнопки, даже не верующие люди, останавливались на нем и начинали смотреть и слушать: узнавать, что над нами всеми Бог!
Давайте вместе стремиться к этой — даже не мечте, а вполне достижимой цели. С Богом!