Канон. Солист группы "Кватро" Антон Боглевский. Часть 1

В новом выпуске музыкальной программы в гости к Александру Крузе пришел солист группы "Кватро" Антон Боглевский. Антон расскажет об истории популярного мужского вокального коллектива "Кватро", который в этом году отмечает 15-летний юбилей, а также поделится радостью присутствия Бога в жизни...

– Сегодня ко мне в гости пришел солист группы «Кватро» Антон Боглевский.

Группа «Кватро» – мужской вокальный коллектив, созданный выпускниками Академии хорового искусства имени А.В. Свешникова. В этом году группе «Кватро» исполняется 15 лет. За это время Антон Боглевский, Антон Сергеев, Леонид Овруцкий и Данила Карзанов завоевали настоящую любовь зрителя. Коллектив дал сотни концертов по всему миру. Музыканты выпустили несколько пластинок. Группа «Кватро» – частый гость на праздниках федерального масштаба: губернаторских балах, днях города, официальных приемах президента России, а также глав стран ближнего зарубежья. В репертуаре квартета – произведения самых разных стилей: от классики в современной обработке и романсов до золотых шлягеров советской и зарубежной эстрады, а также авторской песни. О жизни и творчестве группы «Кватро» поговорим с солистом коллектива – Антоном Боглевским.

– Антон, группа «Кватро» – известный коллектив, которому в этом году исполняется 15 лет. И надо признаться, что за эти годы я видел очень много коллективов, похожих на ваш. Они пародируют? Копируют?

– Я не скрою, для нас это очень приятно, потому что… Представьте себе: 15 лет назад, когда мы начинали в детском классе под номером 315 на третьем этаже простого школьного здания (ныне – Академии хорового искусства, Московского хорового училища, которое мы все окончили)…

– …на «Речном вокзале».

– Могли ли мы себе представить, записывая от руки какие-то полуджазовые простые акапельные аранжировки, что когда-нибудь будем отмечать свое 15-летие в Государственном Кремлевском дворце? Это было просто немыслимо!

– А в чем секрет коллектива, его слаженности, успеха?

– Секрет? Вот у нас часто спрашивают: «Ребята, кто ваш продюсер?» Может быть, это звучит громковато, но я надеюсь, что некий юмор этой фразы будет правильно понят. Мы говорим, что наш продюсер – это Господь Бог, и это правда, потому что, как мне кажется, именно благодаря Божьей воле происходит так, что мы шли к нужным людям; в нужный момент мы попадали случайно в правильные ситуации, оказывались в правильном месте…

– Видимо, не случайно.

– Нет, мы совершенно никак это не планировали, это действительно так. И конечно, то, что мы вместе. А вместе бывает сложновато (не скрою) в любых коллективах, и у нас тоже. Но видимо, какое-то понимание того, что должно быть смирение, позволяет вовремя отступить назад или поддержать друг друга. В общем, такая рабочая дружба; возможно, это звучит странно и непонятно, но мы все-таки держимся друг за дружку.

– А в жизни вы тоже вместе? В свободное время?

– Да, конечно. На нас люди смотрят и все время удивляются: «Ребята, вы на гастролях уже две недели. Вы можете перестать разговаривать?» А мы просто сидим за завтраком или где-то еще, и нас не остановить.

– То есть это у вас с детства началось… Такая же компашка.

– Да, именно. И это очень важный момент; видимо, то, что мы друг друга знаем с шести-семи-восьми лет, то, что мы помним друг друга детьми… То есть мы друг для друга – дети. Когда люди растут рядом, то не чувствуют, что они уже взрослые мужчины.

– С семьями.

– Когда мы остаемся одни, мы становимся маленькими мальчишками, и, может быть, благодаря этому мы не теряем какой-то задор, настрой и всегда рады друг другу, что бы ни случалось.

– Получается, что «продюсер – Господь Бог» – это самый лучший вариант. С одной стороны вы вроде и в шоу-бизнесе…

– Я прошу прощения, что это, может быть, как-то странно звучит.

– Нет, это действительно, наверное, самый лучший Продюсер. С одной стороны, вы в шоу-бизнесе, а с другой стороны, вы свободны в своих действиях и в творчестве.

– Нет, конечно, все это – кропотливейшая работа; все время думаешь, какой правильный шаг сделать дальше, как поступить, какая песня будет лучше, как ее представить. То есть это постоянное «мозголомство», все время. Но, не знаю, наверное, все-таки Господь, Который руководит нами сверху… Именно поэтому мы добились того, что у нас есть. Может быть, потому что мы все как-то в Него верим.

– А советы дает этот Продюсер? Ты лично слышишь эти советы по жизни?

– Я слишком недостойный человек, чтобы слышать голос у себя внутри. Нет, просто…

– А какие-то маячки?

– Нет, глас Божий есть в сердце у каждого человека – это совесть, мы все это знаем. Поэтому никогда не нужно опускаться и делать вещи, за которые тебе потом перед собой (даже если никто не узнает) будет стыдно. Поэтому мы все-таки стараемся идти честным путем, не делать вещей, за которые потом… Может быть, поэтому как-то к нам такое благоволение, не знаю.

– А возвращаясь к тому, с чего я начал, – к тем коллективам, которые вас копируют. Какой бы ты дал им совет? Все-таки копирование, мне кажется, полезно только на стадии начинания.

– Это очень важно. Я сам этим занимаюсь. Есть даже такая стезя – кавер-версии, кавер-коллективы. Это прекрасно, потому что… Я считаю, что для того, чтобы скопировать в точности, нужно обладать совершенно вундеркиндальным талантом, чтобы было просто не отличить. Это достаточно редко. А когда люди что-то копируют, что-то переделывают, это все равно получается по-другому – другие голоса, другая манера игры. То есть это нормально и здорово, что люди чем-то заражаются и пытаются этому подражать. И из этого должно обязательно выливаться что-то свое, и это свое ты уже можешь потом модернизировать, менять, улучшать.

Поэтому какие советы? Двигаться вперед, не отчаиваться, не слушать, когда тебе говорят, что этого пути нет, это невозможно. Сколько мы слышали: «Ой, ребята! Это классика? Вы хотите классику на эстраду? О, это очень долго, это практически невозможно, и так затратно, и вообще…» Но благодаря нашим ребятам, их упорству мы, собственно говоря, достигли того уровня, который сейчас есть. Двигайтесь вперед! Обязательно нужно тренироваться, «обкатывать» все свои программы, больше выступать, больше навыка, больше делания. Поэтому вперед! Каждый коллектив уникален, даже если он под что-то «косит».

– Ты вот говоришь о классике. Но я читал в твоем интервью, что в детстве ты увлекался тяжелой рок-музыкой. Как произошла эта эволюция?

– Не то что увлекался. Я слушаю ее до сих пор, и это важный пласт. То есть, когда люди говорят о тяжелой музыке, они сразу представляют какую-то «зубодробильную» версию (не буду называть группы, не суть), махание головами…

– патлатыми…

– … и так далее. Это лишь часть, одно. Как в спорте: в спортзале есть силовая работа и есть кардио – это разные вещи. Так и здесь: есть потрясающее, невероятное количество красивейшей музыки, которая трогает до глубины души (во всяком случае, меня). Это никак не может идти вразрез ни с православной верой, ни с чем-то еще. Нужно очень точно реагировать на движения своей души, потому что я, например, среди тяжелой музыки могу слушать не все.

Если чувствуется какой-то откровенный… Попахивает каким-то сатанизмом, даже и тексты часто содержат такое – никто не просит слушать. Ты должен отделять одно от другого. Поэтому лишать себя, например, тяжелой музыки я просто не способен, потому что это действительно безумно красиво. Просто этим нужно увлекаться и откликаться на это. Не только тяжелую, но и электронную музыку. Все это было моим. То есть, когда нам преподавали классическую музыку, я…

– …втихаря...

– …плеер носил. Не вся классическая музыка мне близка, и не все, что нам преподавалось, рассказывалось, было мне интересно. Это, наверное, нормально.

– Получается особая химия вашего коллектива. Ты – рокер, кто-то есть …

– Не обязательно рокер. Я всеядный, то есть во всем, в каждом стиле…

– Каждый что-то свое привносит и получается…

– У каждого музыканта, артиста в альбоме может быть один трек или одна песня, которая особенная. Он, может быть, даже сам не понял, как она родилась, но она потрясающая, и это очень красиво, очень трогательно. Каждый из нас вносит в коллектив что-то свое. Кому-то ближе оперное искусство (у нас – Антону). Леонид вообще пел в оперном театре сложнейшую атональную оперу А.Берга «Лулу». Его позвали специально, потому что штатные певцы не могли с этим справиться. Буквально за какое-то небольшое количество времени он с этим справился. Поэтому каждый из нас вносит что-то свое, и, может быть, это рождает наш собственный уникальный микс.

– Собственное звучание. А авторские произведения вы пишете? Просто я привык видеть, что «Кватро» – это обычно шедевры мировой музыки. Авторские произведения есть?

– Да, конечно. Есть бессмертные вещи, такие как «Памяти Карузо», «Адажио» Альбинони. Все это не могло обойти нас стороной, мы были просто обязаны это сделать.

– Это безусловно, раз Господь Бог дал такой голос.

– Мы это очень любим. На самом деле мы достаточно давно начали заниматься созданием оригинальных песен, оригинального материала. У нас Леня пишет много музыки и песен. Каждый из нас тоже что-то пишет, что-то ищет. Как раньше создавалась музыка? Были поэты-песенники, создававшие потрясающие стихи, такие как Андрей Дементьев, ушедший от нас совсем недавно, буквально считаные недели назад. Мы сейчас как раз выступали у него на дне рождения.

Такие люди, как Илья Резник – именно поэты-песенники. Они писали тексты, на которые композиторы создавали свои шедевр, и это рождало что-то потрясающее. Бывает, что несколько людей трудятся над текстом, как у нас: мы находим какой-то текст, нам он нравится, но, может быть, какие-то не те обороты, мы его изменяем сами. То есть это творчество, оно включает то, что родилось не только у тебя, а может, у кого-то еще. И все вместе это меняют.

– Как «Битлз».

– Да. С музыкой у нас, не могу сказать, что проще, но нам это понятнее. Обычно самые трогательные, самые настоящие песни получаются, когда музыка идет за текстом. То есть текст на самом деле играет огромную роль, а музыкантам часто кажется: вот музыка, а текст остается за ней. Кстати говоря, многие певцы этим грешат.

– Ошибка.

– То есть ты слушаешь певца, у него вроде бы красивый голос, все замечательно, но как будто что-то не то, не «цепляет». А потому что человек увлекается: именно звук, музыка, а важнее текст: как ты скажешь слово, как ты его донесешь.

– Кстати, это понимание, мне кажется, приходит, когда человек работает на клиросе. Ведь у всех вас есть такой опыт.

– Да, на самом деле очень здорово Вы подметили. Просто в моем осознанном воцерковлении именно этот момент сыграл особенную роль. Потому что я слушал тяжелую музыку, а вся моя семья пела на клиросе (у меня практически вся семья – музыканты, певцы), и меня просто позвали на клирос помочь как тенора. Я пришел: наушники, штаны ниже ватерлинии, как говорят. В общем, все как-то…

– Все как надо.

– Это, конечно, ужасно, но не суть. Я приходил. В душе я всегда был верующим. Сейчас многие верующие в душе, вот и я, наверное, был таким, но все-таки достаточно серьезно осознавал, что есть Бог. Но я не был знаком с Церковью и был, к сожалению, от этого далек в то время. Мне просто давали книжечки с псалмами, со стихирами, с гласами, я видел огромное количество текстов, видел богослужения, видел, сколько времени это все занимает. И это все – тексты, тексты, тексты – грубо говоря, информация. Я думал: неужели это все непонятно и ни о чем? И мне просто стало интересно, я стал вчитываться, задумываться, а поскольку церковнославянский язык на самом деле понятен любому русскому человеку…

– Просто задуматься чуть-чуть.

– Просто другие обороты, немножечко другое, своеобразное звучание, но смысл всегда понятен. Если ты направляешь свое внимание на эти тексты (что важно на молитве, когда ты уже все знаешь наизусть и постоянно сбиваешься), то все приходит.

– То там открывается такое…

– Ты понимаешь, о чем речь, и тебе становится интересно. И служба не просто длится энное количество времени, а превращается в конкретное действие с твоим собственным осознанием, что происходит и как это на самом деле важно, какие мудрость и сила заключены там – в простых, потрепанных книжечках. Меня это так сильно поменяло…

– В каком это было возрасте?

– Это было как раз, когда я пришел в храм. Мне кажется, что на тот момент мне было лет семнадцать-восемнадцать, я как раз оканчивал училище. Было такое, что я выбросил все свои диски с альтернативной музыкой, у меня был такой подъем! Сейчас я уже понимаю, что это был немножко «православный психоз».

– Жест неофитства.

– Но я настолько сильно был поражен, какая правда сокрыта в месте, куда обычно никто даже не смотрит. Я стал одеваться непонятно как. Потом, конечно, все это прошло, улеглось. Вот так все это происходило.

– А в хоровом училище вы тоже исполняли духовные произведения?

– Не просто исполняли, это было огромной частью нашей жизни. Поскольку в советские времена были запрещены любые вещи религиозного культа, в том числе и музыка…

– Духовная музыка, да.

– Музыка оставалась, но, например, в знаменитой Херувимской песне № 7 Д.С. Бортнянского слова были заменены на светские, мирские («Здравствуй, солнце…» и так далее). Но все равно сохранялась духовная часть, духовное содержание, то есть звуковедение: на «Херувимской» ты как будто улетаешь из этого мира. И все, кто учились и к прикасались к такой музыке, впитывали это. И духовная музыка занимала огромное место в нашем детстве, потому что мы ездили в 40-дневные поездки в Японию, во Францию, в Америку, и везде у нас была одна и та же программа: первое отделение – духовные песнопения, а второе отделение – русские народные песни. То есть это, что называется, с молоком матери… Мы эту музыку чувствуем, и это настолько сильное впечатление и важная вещь для нас, что мы недавно создали целый альбом, который мы не продаем, а обычно презентуем на наших концертах.

– То есть просто дарите.

– Да. Он называется «Тебе поем», туда вошли наши любимые песнопения: «Херувимские» П.Г. Чеснокова, «Благослови, душе моя, Господа» С.В. Рахманинова – такие вещи, которые мы переписывали в детстве на студии «Мосфильм» по нескольку раз, проводили голодные сессии на «Мосфильме».

– Но в этот раз вы записывали, насколько я знаю, в стенах монастыря.

– Да, это было в Сретенском монастыре. Причем мы решили сделать особенным образом: сначала мы записывали весь материал в студии, а потом уже переместились в Сретенский монастырь. Причем мы записывали так интересно: это было ночью, когда все уже спали. Я помню, одинокий монах, который там был, видимо, на послушании, подошел к решеточке и слушал. Это было невероятно: приглушенный свет, полная тишина… И тот звук, который мы записали в храме, мы наслоили на то, что сделали в студии. Получился такой интересный микс, «дабл», как сейчас говорят, – когда голос записывается на твой же голос. Получилось звучание именно с храмовым отзвуком. Нам это понравилось, мы решили так и оставить. В принципе, этот альбом можно найти, попробовать посмотреть в iTunes, может быть, там все это есть. Мы очень рекомендуем вам, для нас это очень … (Показывает рукой на сердце.)

– Удивительно, что вы его действительно дарите.

– Ну как можно брать деньги за что-то духовное! Для нас это как-то странновато, поэтому мы решили, что продажи не будет.

– Для вас это особая страница, да?

– Да.

(Продолжение следует)

Ведущий Александр Крузе

Записала Людмила Ульянова