Канон. Автор-исполнитель Елена Фролова. Часть 1

В гостях у программы - автор-исполнитель Елена Фролова. В первой части программы Елена расскажет о судьбе бардовской песни в реалиях современной жизни, исполнит несколько душевных произведений и сыграет на старинных гуслях.

Елена Фролова – певица, композитор, поэт. Родилась в Риге. В двенадцать лет родители подарили Елене гитару. В том же возрасте она начала сочинять собственные песни. В школе занималась в вокально-инструментальном ансамбле, играла в гитарном ансамбле и драмкружке. Первое официальное выступление состоялось в 1986 году на Фестивале авторской песни в Сосновом Бору. После этого было огромное количество фестивалей, в которых Елена принимала участие и как сольный автор-исполнитель, и в составе авторских коллективов.

С 1989 года Елена работает в Театре музыки и поэзии Елены Камбуровой. С 1991 года гастролирует с сольными концертами. С программами на стихи поэтов XX века побывала во многих городах России, странах ближнего и дальнего зарубежья. В середине 1990-х Елена освоила гусли, с которыми в ее репертуар вошли русские духовные стихи и русская народная песня. С 2002 года участвует в фестивалях мировой музыки во Франции и Бельгии.

Последние несколько лет Елена гастролирует в составе трио «Трилогия», совместно с Юлией Зиганшиной и Эльмирой Галеевой, также выступает с Оркестром креольского танго и сотрудничает со многими музыкантами. У Елены Фроловой огромная дискография. За четверть века увидело свет более пятидесяти пластинок. В 2007 году вышла книга стихов Елены Фроловой «Песни для Эвридики».

– Елена, насколько мне известно, Вас, человека творческого, который профессионально занимается музыкой, в свое время не приняли в хор. Почему так случилось?

– Не то что не приняли, но у меня действительно не было слуха в общепринятом понимании, он был неразвит, скажем так. А петь мне очень хотелось. Кроме того, у нас была замечательная учительница пения, с которой хотелось общаться всем детям, и мне в частности. Просто находиться рядом с ней – это было отдельное детское счастье, поэтому хор был еще дополнительной возможностью и радостью пообщаться с этим человеком. Благодаря ей получилось так, что со мной стали понемногу заниматься, петь мне в ухо...

– Как вообще развить слух?

– Просто заниматься с человеком – петь вместе, слушать. Это как и любая другая тренировка: при занятиях спортом, танцами, рисованием. Ты можешь не стать гением, но развить какие-то способности возможно.

Пела я вторым хором, а поскольку голос у меня был и еще, видимо, присутствовал энтузиазм, весь второй голос уходил вместе со мной не туда, куда нужно. Потом пришла еще одна замечательная учительница, у нас было две Людмилы: Людмила Антоновна и Людмила Ивановна, и они помогли мне найти свой голос, ухватиться за эту «ниточку Ариадны». Если бы не они, не их терпение, если бы они не отозвались своими чуткими сердцами...

– И Вы не озлобились тем, что к Вам сначала так отнеслись.

– Такой момент был, что-то во мне промелькнуло. Но поскольку все люди, слава Богу, чуткие, хотя они и попытались сказать: «Давай ты не будешь петь, тебе, наверное, не нужно», но потом не смогли совсем отправить меня за дверь и сделали обратный жест. Кстати говоря, это то, что, как правило, очень меняет мою судьбу. Такой парадокс – когда ждешь, что сейчас придешь к батюшке, скажешь, и он тебе точно: «А ну-ка!» – а он, наоборот, сделает совсем другой, обратный жест, то это кардинально меняет и твое состояние, и даже направление твоей внутренней дороги. Такие вещи специально не сделаешь, это не психологический прием, это сердце, или Господь в сердце заговорил... Я не знаю.

– Какие моменты в большей степени сформировали Вас как артиста?

– Думаю, что это впечатления от творчества других людей, живого примера той же Елены Камбуровой, которая с моих восемнадцати лет держит меня под крылом. Хотела сказать прилагательные, но банальные – потрясающая, удивительная, замечательная – к ней не подходят. Просто второй такой нет. Это великий артист.

– Раз Вы сказали о Елене Камбуровой, я, с Вашего позволения, процитирую ее слова: «Но не проживаете ли Вы истинно настоящую жизнь именно в те минуты, когда невидимая нить связывает Вас с миром этих песен – с голосом Елены Фроловой, внутри которого Вы сумеете расслышать звон маленького колокольчика. Он-то, может быть, и есть самый главный проводник в те миры и пространства, которых не видать нам из-за смога, нависшего над нами, имя которому – суета!» Такие трогательные слова от великой артистки. Расскажите, как Вы с ней познакомились?

– Это круг бардовского братства, хотела сказать слово «тусовка», но оно совсем подходит к этим отношениям. Это было братство, его крохи еще остались – люди, которые его помнят и еще как-то держат эти лучики.

– Расцвет бардовской песни пришелся на конец XX века.

– Сначала это были отдельные люди, какие-то студенческие, человеческие содружества. Потом эти люди росли, и вместе с ними все это переросло в некое движение. Помню, как знакомые знакомых привели меня с моими первыми песнями в клуб авторской песни. Я была совсем юным человеком, поэтому понятно, что было покровительство, за которое всегда отдельная благодарность.

Просто помню, что если ты по каким-то причинам собирался в другой город, тебе тут же давались телефоны, по которым ты мог спокойно позвонить, и тебя там принимали, кормили и так далее. То есть это действительно было братство, по-другому не могу сказать. В природе человека существуют такие вещи, и авторская песня дала их на тот момент.

– Сейчас это осталось?

– Среди некоторых людей, это уже осколки, но вообще это теплится где-то в людях, в нашем менталитете в частности, мне трудно представить, чтобы такое было где-то в Германии или Америке.

– Это другая ментальность.

– Это другая ментальность и еще другой опыт: у нас и война, и революция, если бы мы не держали друг друга этими светлыми лучами, мы бы уже давно все улетели в тартарары. Поэтому Господь вложил это в нас, чтобы мы как-то держались друг за друга. Было и то, и другое, просто сейчас под влиянием суеты и прочих вещей такое отношение как-то уходит, но на самом деле в катастрофические минуты это проявляется в людях, это видно.

Именно то сообщество познакомило меня с Еленой Камбуровой. Она тоже очень часто приезжала в другие города, и наши собратья, поэты и барды, собирались после концертов, пели свои песни, и она часто выбирала песни именно авторов-исполнителей, которые у нее, наверное, составляют больше половины репертуара. Это не часть культуры, а целая живая культура авторской песни. Просто мы не видим и не слышим ее, потому что она живет по другим законам. Есть масскультура – и есть просто культура.

Собственно, во время такой посиделки меня познакомили с Еленой Антоновной. Я тогда пела свои первые песни. И она сказала: «Будете в Москве, заходите», и тоже вручила мне свой телефон. Но так получилось, что, когда я оказалась в Москве, ее там не было, а по другому телефону я познакомилась со своим пожизненным братом, другом или сестрой – Верой Евушкиной. Мы с первого взгляда приняли друг друга, потом объединились в творческий дуэт «Верлен», очень много ездили – так началась моя творческая не карьера, а дорога.

И когда в 1989 году у Елены Антоновны появился театр, мы были в числе первых, оказавшихся еще не под крышей пока не существующего театра, а под шапкой «Театр Елены Камбуровой». Знакомства с Верой Евушкиной и многими потрясающими людьми, которые так или иначе всегда были и есть в окружении личности Елены и ее концертов, – это одни из интереснейших и самых важных встреч в моей жизни.

– Елена, Вы родились в Риге, которая не была типичным советским городом, но всегда имела налет европейской жизни. Этот город оказал на Вас какое-то влияние?

– Конечно. Может быть, это не так явно, но в каких-то внутренних приоритетах есть присутствие Риги с ее воздухом...

– А чем отличались люди?

– Не люди; думаю, что это особое пространство, это город со своеобразной архитектурой, но все-таки не Таллинн и не Вильнюс, он был более советским, чем они. Еще, конечно, море. Море всегда присутствует в моей жизни, это особое дыхание. Конечно, это город более спокойный, чем Москва. Его двуязычие – это, с одной стороны, проблема, а с другой, ты учишься понимать людей другого менталитета, другого языка. Когда я была маленькой, никакого конфликта не было. Конечно, он был создан абсолютно искусственно.

Понятно, что были какие-то детские трагедии, политические интриги, которые присутствовали всегда: здесь границу провели, потом здесь. Тем не менее просто люди, просто соседи находили общий язык. Если бывали конфликты, то не на национальной почве, а общечеловеческие. Вместе с тем это все-таки разница культур. Любой человек, выросший в союзной республике, в таких городах как Баку, Ереван, Тбилиси, понимает это. И это создает внутри особый колорит, разноголосицу, и ты учишься понимать душу другого народа, его темперамент, манеру шутить – это как музыкальный язык.

Это как люди, которые говорят с разным акцентом, и ты по-другому понимаешь свой язык: появляется какая-то новая интонация, слово звучит как-то по-иному, возникает другой смысл. И здесь то же самое. Конечно, в основном мы общались на русском языке, но необязательно, многие люди знали языки тех республик, где жили. Все равно это было богатство жизни, жалко, что оно ушло от нас, что мы так обеднели, потому что мы имели возможность столько узнать, находясь в своей собственной стране.

– Нынешнее охлаждение отношений лично Вас как-то касается?

– Конечно. Во-первых, пришлось уехать из Риги. Не случись так, возможно, мы с мамой до сих пор и жили бы там. Ну, уехали, ничего, любое движение полезно.

– Вы сказали, что это было создано искусственно.

– Искусственно, но все равно жить там было уже трудно. Искусственно или неискусственно, но это был способ разобщения людей. Бывает, когда тебя выгоняют, а бывает, когда создают такие условия, что ты вынужден уйти. Никто не виноват на самом деле.

– То же самое, что сейчас происходит на Украине.

– Да, все это для меня нелепо: мой отец украинец, а мама русская. И когда меня спрашивают, как я к этому отношусь, я говорю: ну проведите по мне, живому человеку, границу. Так же я отношусь ко всему этому. Мы выросли в одном, сейчас происходит другое, понятно, что это процессы общечеловеческие. Это происходит в любой семье, и мы все равно были семьей. Естественно, есть дети, которые уходят из семьи в свою собственную жизнь, существуют какие-то вещи, которые принимаются или не принимаются, но все это жизнь. Как-то понять и в какой-то момент отпустить, простить – это то же самое, что и везде.

– Мы просто теряем эти чувства прощения и понимания.

– То, что здесь создаются еще интриги, – это другое дело. И это уже обидно.

– Будем молиться о прекращении всех междоусобиц. Вернемся к музыке. Сегодня, помимо того что у Вас в руках гитара, на столе лежит экзотический инструмент, который, как я полагаю, называется гусли. Расскажите о Вашем «сотрудничестве» с этим инструментом.

– Во-первых, это инструмент, связанный с корнями нашей культуры. По некоторым данным, его история начинается примерно с X века, тем не менее гусли считаются одним из самых древних музыкальных инструментов, бытовавших на Руси. В мою жизнь гусли вошли через Суздаль, где я как-то появилась благодаря Татьяне Куприяновой, у которой там был театр, а теперь она сама делает гусли. Это мастер, известный в своих кругах, философ, поэт, художник.

Первый раз я услышала гусли в руках звонаря Валерия Гаранина в Суздале, и я очень мечтаю (и мечтала в тот момент) быть звонарем, потому что колокола и гусли – это два инструмента, которые очень связаны с дорогой души, когда открывается какая-то перспектива. Через эти инструменты я понимаю, что душа – небесное создание и есть небесная родина. Причем гусли окликают в корни, в прошлое, а колокола зовут вверх, к Богу.

Когда ты имеешь в руках то и другое, то становишься как-то связан со всем: с прошлым, будущим, мирозданием. Колокола зовут вверх, в будущее, к Богу, а гусли как-то связаны с предками. Когда Валера Гаранин заиграл на гуслях, у меня просто как гены зашевелились, это даже не объяснить. И когда звучат колокола, тоже что-то происходит внутри...

– Недаром Елена Антоновна заметила, что в Вашем голосе есть звон маленького колокольчика...

– Ну да, вырастет, станет большим колоколом. (Смеется.)

– Вы достигли своей мечты?

– Может быть, в будущем, когда придет время. Когда я появилась в Суздале, я познакомилась с Татьяной Куприяновой и Валерой Гараниным – это лучший звонарь в нашей стране. Так, как он звонит на колоколах, – я такого не слышала никогда. Суздаль – это мой любимый город. Во-первых, это была дорога к храму, Богу, там пройти мимо храма очень сложно. Я попала туда в момент, когда храмы еще только-только открывались. Первой открыла храм Русская Зарубежная Церковь. Это еще был город-музей, но тем не менее было очевидно, что Бог прямо здесь, что прямо над твоей головой Его ладонь.

Поэтому все вместе: открытие храма как дома души, когда колокола звонят над головой, и гусли – это было невероятное, непередаваемое ощущение. В моей жизни Суздаль – это, наверное, самое любимое пространство. Я много езжу, и, даже когда уезжаю на неделю, вся моя тоска по Родине сосредоточена в городе Суздале, даже в конкретном месте – Покровском монастыре, но не только, есть и другие места, которые у меня всегда перед глазами. И когда я возвращаюсь в Суздаль, я всегда возвращаюсь домой, притом что Москву я очень люблю, какая бы она ни была.

Это не так: «Хорошо, что я в ней нахожусь», нет, по-разному, и трудно. А Суздаль – это как возвращение домой. Поэтому не случайно, наверное, именно Суздаль подарил мне все открытия души. Мы уже четыре года проводим там фестиваль «Гусли мира». Это связано с тем, что там есть Таня Куприянова со своими удивительными гуслями, и вообще это некое место, где хотелось бы собирать людей, общаться – не в городской суете, а именно здесь.

– В фестивале участвуют только гусляры?

– Как правило. Сейчас фестиваль немного шире, но хотелось бы, чтобы там звучали гусли, были мастера, музыканты, происходила какая-то лаборатория.

– Чтобы гены шевелились.

– Они там шевелятся и без того, просто через гусли мы вспоминаем о себе что-то очень важное, без чего будущего, наверное, не может быть.

– Давайте вспомним сейчас.

Звучит песня «Павлины», музыка С. Первакова, слова В. Набокова.

Автор и ведущий Александр Крузе

Записала Ксения Сосновская