Учимся растить любовью. Привязанность и сепарация

"Привязанность и сепарация" - тема очередной беседы с клиническим психологом Марией Василенко. На этот раз поговорим о том, какую роль в жизни ребенка и семьи в целом играет безопасная привязанность, как она формируется и какие последствия наступают, если с привязанностью есть проблемы. Также обсудим процесс сепарации ребенка от родителей. Коснемся каждого этапа и поговорим о преодолении возможных проблем.

Сегодня мы поговорим о привязанности и сепарации. В гостях – клинический психолог Мария Василенко.

– Тема привязанности и сепарации чаще всего возникает, когда в семье уже есть серьезная проблема и речь идет о взрослых детях: мама не может отпустить своего ребенка во взрослую жизнь; или взрослый ребенок не может отцепиться от мамы и уйти в самостоятельную жизнь. Но, наверное, эта проблема зреет с самого детства? Может быть, с того момента, когда пуповина была перерезана, нужно было совершать какие-то действия – в каждом возрасте свои, чтобы потом, во взрослом возрасте, проблема не была такой серьезной и сложной? С каких пор нужно начинать об этом думать и что-то делать?

– Об этом нужно начинать думать, когда женщина узнает, что у нее будет малыш, что она станет мамой, и уже вырисовывать себе какую-то дорожную карту, как что будет. Может быть, для женщины рождение ребенка – это главный проект жизни (так говорят некоторые женщины), и тогда это может стать большой проблемой. Ведь когда вкладываешься в проект, хочется получить от него дивиденды. А если дивиденды не поступают или тебе говорят: «Спасибо за внимание, мы пошли...», – возникают обиды, разочарование и всякие неприятные фрустрирующие истории.

Поэтому как только женщина узнала, что она станет мамой, ей нужно проанализировать, на каком этапе она находится как женщина, был ли у нее свой опыт сепарации от родителей, насколько гладко проходил этот процесс, что она ждет от будущего материнства, какие надежды на это возлагает. Может быть, пойти хотя бы на одну консультацию к психологу. Запрос вроде бы несложный, но он нужен именно для того, чтобы структурировать эту историю, посмотреть на нее со стороны. Есть я со своим мнением, а есть кто-то, кто посмотрит на все со стороны. Тем более если это специалист, а не просто подружка. Специалист даст рекомендации, подскажет, где есть рискованные моменты, обратит на это внимание.

– Мне кажется, взгляд на эту проблему кардинально изменился буквально недавно. Например, когда меня воспитывали (а меня воспитывали по методике Спока), считалось, что ребенка нужно сразу приучать к самостоятельности. Но последние исследования в области психиатрии, психологии, неврологии (Институт мозга в этом плане тоже предоставляет много информации) показывают, что все-таки ребенок до определенного возраста действительно очень привязан к маме, и это абсолютно нормально, эту привязанность нужно сохранять. Так ли это?

– Мы подошли к теме привязанности. Абсолютно правильно написано в теме передачи: сначала привязанность, потом сепарация, а не наоборот. Вы привели в пример Спока. То есть у ребенка еще не сформировалась привязанность, а мы уже пытаемся сепарироваться. Что такое сепарация? Сепарация – это разрыв и изменения. Не окончательный разрыв, но изменения.

Говоря о привязанности, нужно сказать о теории привязанности Джона Боулби и Мэри Эйнсворт. Это 60-е годы XX столетия. Английский психиатр и психоаналитик Джон Боулби и его ученица Мэри Эйнсворт сформулировали теорию о том, что мать не только обеспечивает выживание младенца, но и формирует эмоциональную связь, привязанность ребенка к миру. Мать является тем связующим звеном, которое помогает ребенку понять, что он желанный. То есть: «Мы прекрасно живем, и мы очень рады, что ты пришел в этот мир. Мы будем жить вместе, это классно, весело, прекрасно. Мы тебе поможем. Ты в руках Божиих и в руках нашей семьи. Ты желанен, и мы тебе рады». Когда мать доступна, эмоционально тепла, формируется надежная привязанность как норма.

Но эти специалисты, Джон Боулби и Мэри Эйнсворт, наблюдали и другое. После Второй мировой войны появились приюты для детей, которые лишились родителей. У этих детей было все, но не было материнского тепла. Они были в тепле, их кормили, у них были игрушки, кров, с ними занимались разные воспитатели. То есть они не были в каких-то сложных ситуациях. Но у них не было одного главного взрослого, который сформировал бы с ними связь. С ними были все время разные люди, и даже очень хорошие. Но дети начинали болеть, психологически и физически хуже развивались и умирали. И Боулби сделал вывод, что то же самое может происходить и в семье. Это не главное – дать ребенку соску или поменять подгузник. Главное – трогать, гладить его, улыбаться ему. В улыбающемся материнском лице ребенку улыбается весь свет, весь мир, в который он пришел. Это очень важно.

Но иногда этого не происходит. Может быть, мама болеет или решила, что раз с отцом не получилось, то ей нужно себя реализовать, зарабатывать деньги. Может быть, семья оказалась в каких-то других сложных обстоятельствах. И тогда у ребенка будет формироваться ненадежная привязанность.

– Какие последствия это влечет?

– Сначала скажу, что есть тревожная привязанность, есть избегающая привязанность и есть амбивалентная привязанность, когда есть и то, и другое. Какие последствия? Сепарация будет происходить совершенно дисфункционально, то есть человек будет или очень долго застревать в семье, или может, как птенец, вылететь из гнезда и вернуться. Есть такие молодые люди, которым 30+, которые вроде бы в 18–20 лет выпорхнули, а потом обратно возвращаются. И это не худший вариант. Потому что могут быть разные психические заболевания, депрессия, какие-то зависимости, девиантное поведение и тому подобное, когда человеку трудно встроиться в социум, он не может найти свое место, потому что связь не была сформирована. Соответственно, выходя в мир, в общество, человек не понимает, как действовать. Он или липнет ко всем, ищет внимания и видит в абсолютно постороннем человеке свою маму, или возникает избегающий тип привязанности, когда человек понимает, что никто, кроме него, не решит его проблем, и очень боится близких отношений, потому что близость – это всегда боль. Соответственно, такой человек уйдет из семьи, может быть, достаточно рано. И, может быть, даже не вернется, сможет построить свою семью. Но неблагополучная ненадежная привязанность, незавершенная сепарация будут отыгрываться в партнерских, романтических и следующих детско-родительских отношениях.

Есть фильм Звягинцева «Нелюбовь». Там показана эта цепочка: супруги, которые ругаются, разводятся; у них нелюбимый сын; у каждого из супругов – еще одна история, и в каждой истории есть нелюбовь, потому что любовь и связь не сформировались.

– Итак, начинать нужно с привязанности. Это понятно. А что делать с сепарацией? Сейчас, мне кажется, новое веяние: многие мамы поняли, как важна привязанность, и стараются привязаться к ребенку, а его привязать к себе. Но иногда привязанность такая сильная, что начинаются проблемы, вплоть до того, что иногда ребенок не в состоянии отделиться от матери, не может пойти в детский сад или школу, а потом, став подростком, не может начать выстраивать свою личную жизнь, защищать личные границы, а потом уйти во взрослую жизнь. Наверное, дело в том, что привязанность была неправильно сформирована?

– Абсолютно верно. Вы рассказываете о детях тревожных матерей, которые передали свою тревожность детям. В результате получился ребенок, который на детской площадке липнет к ноге матери. У меня во дворе была такая история: ребята-подростки играли в баскетбол или волейбол, а мама всегда стояла рядом со своим 15-летним подростком, пока он играл. Не знаю, что потом произошло с этим мальчиком, они куда-то переехали. Это мое воспоминание из детства. Потом, уже будучи психологом, я вспоминала всегда этого мальчика, его семью. Причем папа в семье был, то есть это не была мать-одиночка. Вот такая история.

Поговорим о сепарации. Первая (физиологическая) сепарация происходит при рождении ребенка. Сначала ребенок с матерью были одним целым, а потом пуповину перерезали, и один человек отделился от другого. Итак, первый этап – рождение.

Второй этап – когда ребенку годик,  он начинает самостоятельно ходить. Малыш делает 2–3 шага, радуется, познает этот мир. Но мама начинает думать: «Ой, он упадет, ударится…» Ребенку интересно дойти до какой-нибудь игрушки самому, но мама делает ошибку – несет его на руках. В следующий раз ребенок уже кряхтит и показывает: мол, донеси меня. То есть мама препятствует сепарации. Или, наоборот, мама помогает ребенку, говорит: «Да, малыш, делай, иди. Я буду рядом, буду помогать тебе».

Следующий этап сепарации происходит в три года, когда ребенок понимает, что он и мама – разные люди. Это кризис трех лет. Хотя некоторые детские психологи утверждают, что никакого кризиса нет. Вместе с тем это скачок в развитии ребенка, когда он все время говорит: «нет», «не хочу». Дети делают это не потому, что хотят нам навредить и сделать поперек, а потому, что они хотят понять свои границы, где их личное пространство.

В прошлой передаче мы говорили о ненасильственном общении, вот здесь с маленькими детьми можно пробовать разговаривать. «Я вижу, ты очень хочешь досмотреть мультики. Мне тоже грустно, что ты не можешь досмотреть их до конца, потому что нужно ложиться спать. Хочешь, я почитаю тебе книжку?» То есть в три года мы ребенку помогаем, где-то его подталкиваем, подбадриваем, поддерживаем, где-то устанавливаем границы.

Дальше все детки хорошие, прекрасные, покладистые, все сопротивления заканчиваются, ершистость заканчивается, а потом идет социализация. В 6–7 лет ребенок идет в школу. Это следующий виток сепарации. Ребенок выходит в социум, и ему нужно помочь адаптироваться в коллективе, с воспитателями, учителями, на развивающих занятиях с педагогами и так далее.

– По этому возрасту у меня есть вопрос одной телезрительницы. Вопрос касался совсем другой темы, но у нее была такая фраза: «Моя дочь, которой 9 лет, ничего от меня не скрывает». И я подумала: а так ли хорошо, когда у ребенка нет секретов? И так ли это ужасно, если у ребенка в школьном возрасте начинают появляться свои секреты?

– На самом деле эта телезрительница, мне кажется, рассказала о своих страхах, переживаниях, тревогах. Мы знаем, что подростковый возраст у девочек начинается в 10 лет, а у мальчиков чуть позже, и в этом возрасте появляются какие-то секреты. У меня возник вопрос, какие отношения у телезрительницы со своей мамой, скрывает ли она что-то от мамы в своем взрослом возрасте.

На самом деле в определенный момент у детей появляются секреты. Это нормально, бояться этого не стоит. Но мы, родители, несем ответственность за детей в этом возрасте и должны быть внимательными, тонкими, гибкими, не вываливать им, так сказать, в лоб свою теорию, а прежде обдумать, исследовать, что мы хотим этим сказать. Может быть, за этим стоят наши страхи, что ребенок очень быстро вырос и постепенно отходит в свой коллектив сверстников? Но это нормально. В подростковом возрасте как раз происходит очередной виток сепарации...

– Самый сложный.

– Знаете, период трехлеток и подростковый период очень часто сравнивают. Если некачественно прошел процесс сепарации в трехлетнем возрасте, то с особой силой все прорывается в подростковом возрасте. Как в три года ребенок тянет в рот все подряд: камешки, игрушки, что-то еще, так и подростки всё тянут в рот: алкоголь, сигареты, наркотики... То есть с подростками приходится уже разговаривать. Поэтому, конечно, важно сформировать надежную привязанность, эмоциональный интеллект, эмоциональную грамотность, теплые отношения.

В нашем обсуждении как будто звучит много умных, научных, правильных слов, но за всем этим стоит любовь. У ребенка должна быть свобода, должны быть правила, границы, и все, что мы делаем, должно быть по любви. Вот простое правило.

У одного моего клиента возник такой вопрос: его дети-подростки (погодки) не ложатся спать, не слушаются взрослых. Мы с ним долго разговаривали, я методично, системно ему все объясняла и привела пример с уткой. Утка ведет за собой утят. Может ли какой-нибудь утенок отбиться, когда они цепочкой идут на водопой? Конечно, может. Этот утенок куда-то свалится, или кошка его утащит; скорее всего, он погибнет, потому что неразумен и ничего не знает. Ему нужно идти за мамой-уткой, для этого она ему и нужна. Но в данной семье все поменялись местами, и маленькие утята, в данном случае два подростка, ведут за собой взрослых: папу с мамой и бабушку с дедушкой. Может ли ребенок понести такой огромный груз? Для ребенка это большая ответственность. Родители ничего не могут с этим поделать. Здесь нужно командовать, а для командования нужно много энергии. У ребенка должен быть тот, кто несет за него ответственность, это дает ребенку спокойствие, тогда он не невротизируется. Маленькому существу сложно принимать какие-то взрослые решения.

– И к сепарации это не имеет никакого отношения. Мол, ты уже взрослый, решай сам, не хочешь спать – не спи, просто сам будешь нести ответственность, тебе утром в школу. Тут должна быть родительская ответственность с более четкой позицией и серьезными правилами.

– Конечно.

– А что делать тем, у кого ситуация совсем запущенная?

– Мы не сказали о последнем этапе сепарации, который идет после подросткового возраста. Сепарация заканчивается чуть позже, примерно в 20–25 лет. Есть четыре вида сепарации. И еще нужно посмотреть, прошли ли сепарацию сами родители. Во-первых, функциональная сепарация – это когда человек сам себя может полностью обеспечивать. Во-вторых, эмоциональная сепарация – когда ребенок может выдерживать свои эмоции и эмоции своих родителей, не путает, где его эмоции, а где их, и может как-то с этим справляться. В-третьих, ценностная сепарация – когда у ребенка сформировались свои ценности, смыслы, мировоззрение как у взрослого человека, а у родителей – свой мир, свое мировоззрение. И это не значит, что мы друг другу враги, просто мы разные люди, и мы можем спокойно об этом говорить. В-четвертых, конфликтная сепарация. Это не значит, что нужно переругаться с родителями, уйти и разорвать отношения. Сейчас, мне кажется, происходит именно такое передергивание: мол, я сепарировался, я с ними не общаюсь. На самом деле это совершенно не так. Сепарация – это когда наши взаимоотношения, наша эмоциональная связь, привязанность меняются с детско-родительской модели на модель «взрослый – взрослый». И этот путь от рождения до взросления мы сейчас проговорили.

Когда молодой человек встает на ноги, это означает, что он прошел первый этап сепарации – функциональную сепарацию. Он может жить самостоятельно, зарабатывать деньги, тратить их, как-то организовывать свой досуг и не обращаться за этим к родителям. А у кого не получилось – это можно делать и во взрослом возрасте.

Итак, мы выше назвали, какие есть виды сепарации, ее составляющие, этапы сепарации. Мне кажется, мы всё системно разложили. Я недавно записала несколько видео на эту тему и выложила у себя в социальных сетях. Только два сепарированных взрослых «я» могут создать взрослое и здоровое «мы». Это я говорю о паре, когда два взрослых молодых человека создают пару.

– Спасибо, Мария. Вы упомянули, что те, кто неправильно пережил сепарацию трех лет (кризис трех лет), чего-то недополучил в семье, в детско-родительских отношениях, в подростковом возрасте могут наиболее серьезно бунтовать. Думаю, эту тему мы сможем развить в следующих наших выпусках и поговорить о том, какого рода это может быть бунт, от более мягких вариантов до более тяжелых. Тем более Вы специалист по зависимостям и серьезным проблемам, клинический психолог. Поэтому коснемся таких серьезных вопросов в следующий раз.

Автор и ведущая программы Марина Ланская