У книжной полки. Старец Митрофан Жировичский

***

1. В начале 1990-х годов на клиросе Свято-Успенского собора Жировичского мужского монастыря, расположенного в Беларуси, церковный хор производил аудиозапись. Дело не ладилось: посторонние шумы всё время останавливали процесс. Малейший шорох — стоп; кашлянёт кто-нибудь — стоп; ворона каркнет за окном — стоп; грузовик на улице мимо проедет — стоп. Петь с первого такта начинали много раз. И всё ради идеального звучания. Регент даже выставил «караульных», чтобы никто во время записи случайно не зашёл в собор и не нарушил тишину. Хористы очень устали, нервничали и готовы были уже кричать друг на друга, только бы скорее закончить петь и разойтись. Обстановка накалилась до предела.

2. Очередная, трудно сказать какая по счёту попытка удачной записи опять была сорвана: раздался скрип двери — через запасной вход в собор вошёл монах преклонных лет… «О-о-о! Пою-ю-ют? - искренне и громко высказал удивление батюшка. - Записываете, да?» Очень важно! «Батюшка, миленький, - взмолился регент, — мы уже до белого каления дошли. Пожалуйста, тише!» «Я не буду мешать», — очень серьёзно и с пониманием отнёсся батюшка да притих. Прошло совсем немного времени. Хор собрал последние силы, настроился на новую попытку сделать запись, как вдруг раздался… храп. Никто не смог удержаться от смеха — все расслабились, нервное напряжение спало. Потому что на отца Митрофана — так звали батюшку — разозлиться было невозможно. Его все любили, но очень мало о нём знали. Внимательные певчие сочли появление самого старого насельника монастыря в наиболее ответственный момент записи неслучайным. Батюшка обладал даром чувствовать состояние души человека.

3. В этой книге представлен очерк о жизни схиархимандрита Митрофана — некогда молодого инженера, встретившего в двадцатишестилетнем возрасте первые дни Великой Отечественной войны в состоянии растерянности, страха и малодушия, и впоследствии ставшего человеком великого доверия Богу, в Котором обрёл бесстрашие, радость и необъяснимую для многих свободу. Почти сорок лет без выходных и отпусков батюшка нёс послушание в свечном ящике и хорошо научился не только понимать людей без слов, но и маскировать своё умение видеть незримое. Партизанское прошлое и немощи преклонного возраста позволяли ему оставаться «незаметным» на виду у всех.

4. Когда от постоянного общения с паломниками на отца Митрофана наваливалась физическая усталость, он отдыхал там, где придётся. Для стороннего взгляда — вполне естественное явление. Бывало, сидя на лавке в храме, чуток подремлет, склонив голову, а иногда поспит в кладовке или поднимется на хоры и там вздремнёт. Когда сил не оставалось совсем, он ставил в ряд несколько табуреток — росточку был маленького — снимал валенок, клал под голову и ложился ненадолго отдохнуть прямо в свечном ящике. Временами звуки его негромкого сопения раздавались и с места расположения архиерейской кафедры — почётного четырёхугольного возвышения, устланного тёплыми коврами. Батюшка частенько там спал, укрывшись орлецом — небольшим круглым ковриком с изображением парящего орла, на котором молится архиерей во время богослужения.

5. Орлец — символ небесной высоты служения и заботы архиерея о своей пастве — будто бы наложил некий отпечаток на внешний вид и образ жизни отца Митрофана. Батюшка имел орлиный профиль и зоркий взгляд, который по неведомым признакам во время богослужений «выхватывал» скорбящего человека, и не важно, верующим тот был или нет. Ни пол, ни возраст не имели значения. Сидит совершенно незнакомая женщина в уголке — ей очень тяжело, но никто об этом кроме неё и Бога не знает. Батюшка подкрадывается к ней, присаживается рядом и заводит разговор по душам — её грусть уходит. В такие минуты, человек чувствовал, что отец Митрофан именно к нему находится ближе, чем ко всем остальным.

6. Образ жизни архимандрита Митрофана был созвучен значению его имени. «Митрофан» в одном из значений перевода с древнегреческого — «матерью обнаруженный». В младенчестве мать потеряла его, младенца, в суматохе на железнодорожном вокзале на Дальнем востоке и с помощью неравнодушных людей вновь обрела. В монашестве отец Митрофан в свою очередь находил, буквально «охотился» за людьми, находящимися в огорчённом, горестном и даже бедственном положении, чтобы окрылять их радостью. Отыскивал, как настоящая мать. Только мать, не ощущая преград, спешит ребёнку на помощь и первым делом утешает его. Оберегает, делает всё возможное, ничего не ожидая для себя взамен — ни выгоды, ни благодарности. А в остальном — молится за своё дитя, вверяет его в попечительство Божие и живёт со спокойным сердцем. Таким и был отец Митрофан. Ему не были безразличны люди.

7. «Людмила, а ты людям милая?» — спрашивал знакомую женщину отец Митрофан, открывая одновременно подспудный смысл вопроса: насколько образ жизни человека соответствует его имени. Существует наблюдение, дающее основание заметить некое подобие добродетельных христиан с теми святыми, имена которых они носят. Священник Павел Флоренский писал, что каждое имя направляет жизнь личности по своему руслу и не даёт потоку жизненных процессов протекать, где попало. И в этом русле именно сама личность определяет нравственное его наполнение. Имя есть определённый ритм жизни. Когда человек устремляется к святости, тогда и можно наблюдать некоторое его сходство с жизнью святых. Непрестанное попечение о людях было свойственно небесному покровителю батюшки — святителю Митрофану Воронежскому. Неравнодушная забота являлась мелодией души и отца Митрофана.

***

Забота о людях отца Митрофана, по словам издателей, основывалась на его безграничном доверии Богу. Его два любимых выражения: «Всесильной помощи от Бога» и «Никто как Бог тебе поможет» лучше всего объясняли: у Бога можно всё вымолить. Он говорил: «Стучите, стучите, стучите, и Господь поможет!». Узнать более подробно о жизни и наставлениях батюшки можно в книге «Старец Митрофан Жировичский». Она будет интересна всем, кто в нынешнее время чувствует жизненную необходимость возрастания в вере.