У книжной полки. Архиепископ Василий (Кривошеин). Богословские труды

Вспоминая об архиепископе Василии (Кривошеине), митрополит Антоний Сурожский отметил очень важную гомилетическую черту его жизни, а, следовательно, и творчества: «Он не из тех людей, которые пользуются любым случаем, чтобы тебя просветить. Он отвечал на вопросы». Это наблюдение стало эпиграфом к изданию, которое мы сегодня предлагаем вашему вниманию. Удивительный путь прошел владыка Василий, от студента-патриота до известнейшего архипастыря, доктора богословия, знаменитейшего патролога, написавшего фундаментальные труды об аскетическом и догматическом учении святителя Григория Паламы и преподобного Симеона Нового Богослова. Рассмотреть их и предлагает диакон Александр Мусин – автор-составитель книги «Архиепископ Василий (Кривошеин). Богословские труды».

***

1. Эта книга, вышедшая в свет в издательстве «Христианская библиотека», объединяет в себе статьи выдающегося богослова и патролога XX в. архиепископа Русской Православной Церкви в Бельгии Василия (Кривошеина). К числу особенностей издания относятся комментарии библиографического и содержательного характера, позволяющие читателю лучше понять историю богословских проблем, которым посвящены публикуемые статьи, содержание используемых терминов и понятий, а также церковно-исторический контекст создания этих произведений. Уникальность книги обусловлена также и тем, что в ней впервые публикуются историко-биографические очерки жизни владыки Василия.

2. Как отмечает автор-составитель, в этой книге он старался, прежде всего, ответить на вопросы, возникавшие у него и у близких ему людей при чтении трудов, написанных владыкой Василием, и при знакомстве с некоторыми подробностями его биографии. Причем, выбор трудов для нынешней публикации только внешне кажется случайным. Он, по мнению отца Александра, очень точно отражает основные богословские темы, которым посвящал себя архиепископ Василий в разные периоды своей жизни с 1935 по 1976 гг. Сотериология, укорененная в аскетике богопознания, и практически ориентированная экклезиология ― вот два основных теологических интереса владыки. В одном случае ― ответ на вызов мира сего, брошенный человеческой судьбе, в другом ― ответ на вызов межхристианского и внутрицерковного диалога.

3. Обоснование ответа всегда патристично ― не в смысле исключительной апелляции к писаниям древних отцов, а в самом духе обращения к разновременным текстам церковной культуры и отеческой стилистике. Это следствие убежденности владыки в том, что древность ― не синоним святости и истинности: Дух Божий живет в Церкви «во вся дни», какими бы эсхатологичными они ни казались. В истории христианства «последние времена» не дальше от Христа, чем эпоха раннехристианской общины. Эти последние времена Апокалипсиса и апостольских посланий ― просто период, который начался Боговоплощением и закончится Вторым пришествием.

4. Более «последнего» времени уже не будет. «Равноудаленность» христиан всех поколений от Бога ― и смиренное осознание своей беспомощности ― залог достойного течения церковной жизни. Отсюда и те четыре отца Церкви, обращение к которым составило основу патрологического подхода владыки: Григорий Палама, Симеон Новый Богослов, Василий Великий и Григорий Нисский. Причем именно в таком порядке: от XIV века к IV столетию, от младших к старшим. В основе этой связи стоит Афон и хранимое им православное духовное предание. Здесь есть и обстоятельство случая, и высшая логика богословия как науки исторической.

5. Отсюда и четыре «времени богословия» владыки Василия: Афон, Оксфорд, Париж и Брюссель, когда архипастырь соответственно отвечал на вызовы эпох. Понятно, что любая периодизация условна: анализ богословия Паламы, начатый на Афоне, активно возобновился в Париже, а издание трудов Симеона Нового Богослова, связанное с Парижем, началось еще в Оксфорде и закончилось Брюсселем. Ранние работы, написанные в Оксфорде, полностью принадлежат афонскому периоду: в них воплотился не только ранее приобретенный «книжный» потенциал, но и сама проблематика, сам дух в них афонские. Все же периоды ― некие жизненные вехи, потребные не для истории, а для тех, кто стремится ее понять. Именно на переломе этих периодов формируется некое «осевое время», определяющее жизнь на следующее десятилетие.

6. Помимо комментариев к богословским текстам, в книге присутствует и исторический контекст. Этот «книжный» контекст не претендует на полное и системное жизнеописание владыки, призванное объяснить преображение его жизни в житие. Это, скорее, материалы к творческой биографии, облегчающие, по мнению автора-составителя, понимание трудов владыки и их истоков. Быть может, настоящее издание станет еще одним шагом к публикации полного собрания сочинений архиепископа Василия (Кривошеина) и к составлению возможно полной его биографии. Естественный пробел в житийной канве в данном случае может быть заполнен логикой и событиями «большой истории», и притом не в ущерб «маленьким» фактам.

7. История эпохи, всполохи случавшихся рядом с автором событий освещают и делают понятными многие из его мыслей и поступков. Сам владыка, сопровождавший свои труды пространными комментариями, в своих воспоминаниях неоднократно прибегал к жанру примечаний, рассказывая о ситуации «вокруг», о движении армий и круговороте политики, чтобы позволить лучше понять, что же происходило в середине этого «круга». Для «уяснения обстоятельств описываемых событий» и «большей понятности рассказа». Отсюда и еще одна черта сопутствующих текстов: обильные цитаты. Как владыка в своих воспоминаниях давал волю действовать не своим оценкам, а их героям, так и автор этой книги пытался дать высказаться о нем тем, кто знал его и его время.

8. Поэтому издатели отказались от того, чтобы полностью модернизировать использованную архипастырем систему ссылок и примечаний, чтобы не слишком нарушать отраженный ими колорит эпохи и своеобразие научной работы автора. Там, где это необходимо, постарались в комментариях раскрыть «глухие» ссылки на специфические издания, знакомые и близкие самому автору и его кругу, но малоизвестные современному читателю, живущему в России. Другим девизом издателей стал своего рода лейтмотив воспоминаний владыки о 1919 годе: «Пишу потому, что не могу не писать. Хочется высказаться...» Как его писания через 30 лет после кончины потребовали исторической экзегезы, так и возможность высказаться оказалась для чтущих и читающих владыку людей насущной потребностью.

***

В очерках, вошедших в эту книгу, впервые представлены уникальные материалы из личного архива владыки Василия, сохранившегося в Брюссельской епархии и у его племянника Никиты Игоревича Кривошеина. В книге имеется аннотированный именной указатель. Указатель является уникальным биографическим справочником по истории богословской мысли и связанным с ней персоналиям, а также по истории Православия и других христианских конфессий в XX в. Книга рассчитана на широкую православную общественность, студентов богословских учебных заведений, всех, кто интересуется историей Церкви и богословской мысли, историей русской эмиграции, а также межконфессиональными отношениями и полемикой.