Родное слово. Священник Александр Сахненко отвечает на вопросы

9 октября 2024 г.

– Давайте продолжим разговор о священниках. Зачем нужны посредники в общении между Богом и человеком?

– Это очень хороший вопрос. Конечно, когда мы объясняем это людям, скажем так, по-свойски, мы, естественно, употребляем это выражение, как бы объясняя, что некоторое посредство имеется, конечно. Но если рассуждать строго с точки зрения нашего вероучения, то мы не говорим, что священник – это посредник между человеком и Богом. Это не переходник какой-то.

Это интересно. Здесь надо разобраться. То есть функции священника не совсем обычны, с точки зрения жизни обычного человека. Что мы делаем в церкви? Спасаем свою вечную душу. Мы стараемся сделать все, чтобы быть с Богом. Мы хотим достичь Небесного Царства, которое в то же время, как говорит Господь, внутри нас есть.

Как мы узнаём, куда идти? Конечно, у нас есть Священное Писание. У нас есть книги, которые его комментируют, толкуют, основанные на творениях и писаниях святых отцов, учителей Церкви, какие-то учебники по богословским дисциплинам, различные книги как древних, как и современных проповедников. Насчет учительства – это вообще отдельная тема. То есть задача священника в том числе и учительствовать.

Помните, как Иисуса Христа называли ученики? Равви, Учитель. Это была не должность в школе, не в смысле педагог средней школы или член профессорско-преподавательской корпорации вуза, а в смысле наставник. То есть Он несет какое-то учение – и Его слушают, несмотря на то что Он без пиджака, без портфеля, нет парт, мела и так далее. Он передает это учение самыми разными способами. Христос и с лодки проповедовал, и с горы, и сидя в доме, когда Его слушали многие, находящиеся за домом или вокруг него...

И при этом мы видим, что в Новом Завете Его последователям, ученикам это тоже вменяется в обязанность: идите, научите все народы (Мф. 28, 19). То есть мы должны научить евангельскому слову любого человека, которого встречаем. Вообще-то это задача и каждого христианина. И это самое интересное. Если поискать в текстах Священного Писания, мы увидим, как апостол говорит: вы род избранный, царственное священство (1 Пет. 2, 9). И получается, что у нас нет отдельных людей, на которых мы это взвалили.

В сознании среднестатистического человека так и есть. Вот есть батюшка, он умный, с амвона проповедует, его по телевизору показывают, пусть батюшка и разговаривает. «А я-то как? Ну, что я скажу своей сестре? Я глупый человек. Я ее перекрещу лучше, святой водой полью ночью, пока она спит, – авось просветится».

Так не бывает. Часть деятельности входит в обязанности людей: каждый из нас отчасти апостол, отчасти священник, учительствующий, проповедующий своей семье, своему окружению. Понятно, что для того, чтобы проповедовать, нужно немножечко что-то знать. Если мы «от ветра главы своея» говорим, порой можно такого насочинять…

Это не значит, что и священник не может говорить «от ветра главы своея». Такая проблема есть, ее церковные люди знают, Святейший Патриарх регулярно обращает на это внимание. А особенно это встречается среди молодых священнослужителей, которые чувствуют определенную власть слова, когда их слушают, когда бабушки заглядывают им в рот и ждут, что же они скажут. И эта власть слова чрезвычайно сильна.

Поэтому у нас есть определенные нормы, которые, во-первых, не дают возможности священнику выйти за пределы своих полномочий. Допустим, четко установлено, что священник не может заниматься политикой. То есть он не может с амвона проповедовать за какого-то кандидата, партию или президента, кого-то хулить, а кого-то хвалить. Он может говорить о политике, но опосредованно, исходя из текста Евангелия, которое сегодня прочитано. Или может проповедовать на злобу дня, но при этом не должен никого ни к чему склонять.

И вообще задача священника на самом деле и не состоит в том, чтобы заставить человека делать что-то. Здесь вопрос о личной свободе. Наша свобода заканчивается тогда, когда начинается свобода другого человека. Не может священник сказать кому-то: «Продавай квартиру, не ешь мясо, женись на той или разводись».

К сожалению, такие случаи встречаются, но это опыт грустных 90-х годов, когда мы встречали священников лишь по названию. Мужчин, которые из интереса пришли в церковь, тут же поймали и сделали батюшками, потому что был большой-большой кадровый голод в Церкви. Храмы стояли, а служить было некому. Сейчас священником стать не так-то просто. И поэтому на молодого будущего батюшку внимательно смотрят, как он общается, где черпает свои знания, много ли читает, работает ли над своей речи.

– А кто становится священником и какие требования к кандидатам?

– Мы начали об этом говорить в прошлой передаче, что просто так с улицы в семинарию не попадешь. «Семинария» в переводе с латинского языка означает «рассадник». Этим красивым словом называется теплица, в которой Церковь заботливо взращивает своих будущих пастырей, но делает это в весьма строгих, я бы сказал, немного спартанских условиях.

Учеба в семинарии очень похожа на учебу в любом другом гуманитарном вузе нашей страны, но по внешнему своему проявлению семинария скорее напоминает кадетский корпус. Потому что учение происходит за закрытыми дверями. Ребята полностью обеспечиваются пансионом: питанием, одеждой, канцелярией. Но взамен они не выходят за территорию семинарии, проводя там весь день и всю ночь. Ночью, естественно, спят, а днем не только учатся и делают домашние задания, но и участвуют в богослужениях, несут различные послушания по семинарии. В том числе заботятся о своем быте, убираются, моют, стирают, чистят картошку, подкрашивают плинтуса и так далее.

Не каждый выдержит такой ритм и темп жизни, тем более что это чисто мужское учреждение, как армия на четыре года. И, конечно, мы говорим о церковной составляющей этого заведения. Понятно, что здесь очень важно молиться, приступать к таинствам Исповеди и Причастия. И важно, чтобы за все годы обучения это не приелось, не набило оскомину... Это не так-то просто.

Поэтому семинария – не просто вуз, который дает знания и компетенции священникам, но еще и своего рода сито, которое отсеивает тех, кто не совсем способен к этому. И пусть лучше человек уйдет оттуда тогда, когда он просто ходит в кителе или черном подряснике, чем когда будет уже носить прекрасные большие кресты и красивые облачения и скажет: «Дорогие бабушки, как вы мне все надоели! Я пошел работать в доставку продуктов питания».

Чтобы этого не случилось, Церковь, возможно, специально определенным образом испытывает своих верных чад, которые решили встать на путь пастырства. И, конечно, уровень подготовки при нынешнем Святейшем Патриархе Московском и всея Руси Кирилле, при стараниях Учебного комитета Русской Православной Церкви, чрезвычайно возрос. Современный пастырь должен иметь диплом о законченном высшем образовании.

Все-таки это разница весомая. Если раньше семинария была средним специальным учебным заведением и особое внимание уделялось тому, как правильно складывать руки, как кадить, то современный семинарист знает несколько языков, умеет работать с компьютером, владеет своей речью, у него поставленный голос, он владеет информацией о современных актуальных проблемах, которыми живет среднестатистический человек. Он прошел через педагогическую, катехизаторскую практику, побывал в тюрьме, в военной части.

В принципе, этот человек уже примерно готов к тому, чтобы начинать свое служение. Но тут действует канон (мы говорили об этом в прошлой передаче): нельзя просто получить диплом и сразу идти в священники. Во-первых, нужно дождаться определенного приглашения (самовольность в Церкви не позволяется), а во-вторых, нужно иметь определенный статус, определиться, будешь ты женатым или станешь монашествующим.

Есть еще определенное промежуточное состояние, когда человек и не женат, и не принял монашество. Редко, но таких людей рукополагают, они называются целибаты. Целибат – это неженатый священник, но и не монашествующий, и, как правило, он будет уже в достаточно серьезном возрасте, чтобы не случилось такого искушения, как брак. Ведь после хиротонии, после того как человек становится священником, брак ему уже запрещен. Есть определенные канонические нормы, которые Церковь выполняет до сих пор, несмотря на то что мир очень сильно поменялся.

Монашествующие священники называются черным духовенством (по цвету облачений), а священники, которые имеют семьи, называются белым духовенством.

– Давайте про одежду священников поговорим. Расскажите подробнее, что представляет собой одежда священника. Вы в чем сегодня?

– Облачение священника все наверняка знают и упорно употребляют это слово где нужно и где не нужно. Ряса – это самое известное слово. Я сейчас в рясе. Ее главное отличие – это широкие и длинные рукава, в которых можно все спрятать. Прежде всего свои грехи. Она для этого и нужна.

То есть, прекрасно зная священнослужителя вне церкви, вы можете видеть в нем своего соседа, товарища, одногруппника, однокурсника, но это будет вам мешать в общении с ним. И Господь повелевает Своим служителям надевать облачение, покрывающее их руки. Тем самым Он милостиво покрывает дела рук священников и не дает людям, говорящим с ним, раздумывать, что натворил этот человек, а видеть в нем представителя Церкви, для чего и большой крест висит на груди священника (о нем мы еще подробнее скажем).

Это не значит, что все грехи мне прощены. Это значит, что временно вам не нужно думать о моих грехах, а нужно подумать о своих грехах и воспринимать меня как священника прежде всего, хотя и прекрасно понимать, что я такой же человек, как и вы.

А под рясой находится подрясник. Это облачение до пола, уже с узким рукавом, в нем часто ходят помощники священников, дьяконы, пономари, иподьяконы. И для них это уже одежда верхнего ранга, хотя исторически подрясник – это ночная рубашка. Так раньше люди ходили только дома и спали в нем. Обычно он был беленький, из льна.

Ряса у монашествующих священников действительно всегда была черной. До революции у нас в России у белого духовенства ряса обычно не была черной. Это были коричневые цвета, светлые, кто-то шил ее из штор – у кого что было. Можно посмотреть на удивительные дореволюционные фотографии батюшек в огромных шляпах. Например, у Иоанна Кронштадтского на фотографии ряса из дорогого материала, подвернута много раз. И вообще ношение цветных подрясников традиционно для белого духовенства, а монахи всегда ходят в черном.

Но почему священники тоже носят рясы черного цвета? Потому, что он очень хорошо напоминает об отсутствии цвета. Черный – это никакой. Любому человеку, когда бы он ни жил на этой земле, если он вращается в обществе, хочется быть модным. Раз за разом мода меняется. Сегодня в моде красное, завтра синее, сегодня короткое, завтра длинное, сегодня прозрачное, а завтра – три слоя ткани. И волей-неволей любой человек придерживается одной из сторон: либо начинает модничать, либо демонстративно не участвует в моде.

Черная ряса – это демонстрация неучастия в моде. Священник всегда в черном. У него нет пристрастия к моде, к одежде. Ему неинтересно, как он выглядит. Это не значит, правда, что у него может быть нечесаная борода и порванные ботинки. Хотя, к слову, изначально ряса – это ветхая одежда. Сейчас можно видеть рясы из мокрого шелка, отутюженные, с вышивкой, что, конечно, немного не соответствует назначению этой одежды.

Изначально это была накидка для уличной дороги, которая затиралась пылью, на нее попадал дождь... Кто-то, может быть, плевал в сторону монашествующего или священнослужителя. Так или иначе, но эта одежда не отличалась красотой. Поэтому внешний облик священника, в частности его повседневная одежда, подчеркивает его незаинтересованность в моде века сего.

А есть облачение особое, оно называется богослужебным. В нем мы видим батюшку в храме, в алтаре. У каждой детали облачения есть своя как техническая, так и духовная составляющая. Думаю, этому стоит посвятить отдельную передачу, потому что там есть о чем поговорить. Не только о форме, но и о цветах, вообще о необходимости каких-то специальных принадлежностей, о том, зачем священникам обязательно что-то надевать, почему нельзя просто служить как есть, для чего весь этот маскарад, как говорят некоторые люди. Они не понимают этого.

Они приходят на службу, потом говорят: священник оделся – разделся, зашел – вышел, задернул шторку – отдернул шторку, свет включил – выключил; непонятно, но очень красиво. Это, конечно, определенного рода невежество, и чтобы быть в курсе, надо и самому это изучать, напрягать свою память, изо дня в день запоминая, в чем сходство у служб, и иногда подглядывать в Интернет, в книжку. Сейчас есть огромное количество как сайтов, так и пособий, которые позволяют понять самые непонятные части богослужения и устройство храмового этикета.

– Священнику на самом деле много дано – прощать грехи. Кто дал им такое право?

– Я благодарю Вас, что Вы вернули нас к теме разговора, потому что я успел сказать только об учительстве. Естественно, священник не только проповедует, преподает в воскресной школе и рассказывает людям, как им правильно жить.

Хотя Христос подчеркнул это свойство даже за ветхозаветным священством, которое Его не приняло. Он посмотрел на первого священника и сказал: то, что они вам говорят, – всё делайте, но по делам их не поступайте. С грустью можно и для некоторых священников это признать. И поэтому я бы хотел, закончив выражение про учительство, напомнить, что сам апостол Павел говорит, что нужно проверять наставников. Поэтому нет ничего страшного в том, чтобы проконтролировать, правильно ли батюшка процитировал цитату, правильно ли сам понял Евангелие. Это очень полезное свойство.

Некоторые преподаватели своих студентов призывают быть немного внимательнее на уроках, иногда даже вкидывают какую-то неправильную информацию, чтобы их уличили в этом. И тогда сразу будет видно, что люди не спят на занятии. У нас в храмах, к сожалению, есть такая проблема: что бы священник ни сказал, все воспринимается на ура и с поклоном. Не то чтобы батюшка специально дезинформацию внес, но мы все люди: где-то можно устать, где-то что-то подзабыть, неправильно трактовать, чуть-чуть привнести свое. Поэтому здесь тоже нужна внимательность.

Да, священник в том числе еще и совершитель церковных таинств. Первое и главное таинство – Евхаристия. Епископ творит Евхаристию, как когда-то это делали апостолы, а до них – Иисус Христос, преломляя хлеб и раздавая вино. Под видом хлеба и вина мы причащаемся Тела и Крови Христовых из единой Чаши.

Священник, как мы говорили уже в прошлой передаче, является представителем своего правящего архиерея в конкретном приходе, на конкретном месте. Он совершает прежде всего таинство Евхаристии. Его главная задача – причащать народ. Мы знаем, что мы приступаем к таинству Причащения максимально подготовленными, с молитвой, с постом и внутренней чистотой. Для этого нам нужна исповедь, которую принимает священник.

Это отдельная тема, потому что многим людям это непонятно. Они не понимают, зачем чужому волосатому мужчине рассказывать о своих грехах. Почему нельзя это сделать дома, один на один с Богом? Почему нельзя написать грехи на бумажке и сжечь ее где-нибудь? Почему обязательно нужно идти куда-то?

Более того, есть самая распространенная жалоба. Казалось бы, мы говорим сейчас о возрождении духовно-нравственных ценностей, но фильмы-то смотрим по-прежнему западные. И людям очень импонирует исповедь по католическому образцу, когда есть закрытая будочка, в которой закрылся ты, закрылся священник, внутри открылась решетка, через которую плохо видно, кто ты, и ты можешь что угодно рассказывать, тебя никто не узнает, не смутит и не подслушает.

В православных храмах таких будочек и в помине нет. Дай Бог, если бы где-то были закуточки или ширмочки, а так через два шага от тебя стоит женщина и громко, громко рассказывает батюшке, в чем она была не права, и ты не знаешь, куда деваться. Есть такой момент, он связан, наверное, с древнехристианским пониманием исповеди. Раньше исповедь вообще была прилюдной и громогласной. Она так и называлась – публичная исповедь, когда священник (или епископ) выходил на амвон, говорил: давайте каяться. И все хором кричали свои грехи. Там не было интереса слушать чужой грех, ты переживал за себя.

А сейчас мы вроде сами каемся, но нет-нет, да и послушаем, что там баба Нина такого натворила. Это лишний раз говорит о нашем духовном несовершенстве. Тем людям, которых это все очень сильно смущает, я хочу сказать: у вас все равно остается возможность подойти к батюшке и договориться об исповеди в удобное для него и для вас время, когда храм будет пуст.

– Индивидуально?

– Конечно. Это совершенно реально. Просто та исповедь, которую вы видите, обычно обусловлена именно необходимостью для людей причащаться. И я зачастую рекомендую людям, кто не готовится к причастию, и не вставать в эту очередь, чтобы не занимать время священника. Если вы давно не исповедовались, ваша исповедь быстро не закончится. Если вы хотите услышать ответ от священника, это вообще называется исповедальной беседой и совершается точно не во время богослужения.

Наша исповедь не должна совершаться во время богослужения, но мы понимаем, что современному человеку тяжело выстаивать всю службу, подготовительные чины к ней, оставаться после нее. Поэтому мы идем на уступки современному бешеному ходу времени для человечества и позволяем исповедь во время вечерней службы или во время часов, литургии, что не является хорошей практикой, но дает возможность причаститься тем людям, кто только что исповедовался.

Вы хорошо спросили: кто дал священнику право отпускать грехи? Сам Господь. Он это сделал очень образно, на примере мешочка с грехами. Он сказал, что все, что завяжете,  останется завязанным. Если развяжете – мешочек будет пустой. Вот такое высокое доверие у Господа к Своим ученикам, и у них высокая обязанность и ответственность.

На самом деле многие люди обижаются, что священник промолчал на их исповеди. Здесь нет ничего удивительного, это нормальная исповедь. При нормальной исповеди священник и не должен вам ничего говорить. Максимум, что он спросит, – ваше имя, узнает, давно ли вы были на исповеди, уточнит грех, если вы его назвали слишком завуалированно или он не понял, о чем вы говорите. По идее, никаких других разговоров быть не должно.

Христианин сам должен в конце исповеди подытожить, что он кается во всех названных грехах, желает искренне больше их никогда не повторять. И тогда, видя его раскаяние, священник отпускает ему грехи. Порой это сделать не представляется возможным. Если человек не кается в своих грехах, не видит их, а усиленно называет грехи других людей со всеми подробностями: близких, родных, соседки. Если человек не готов оставить грех, он в нем раскаивается, но говорит: я курю и продолжу курить. Если он в блуде и тоже не собирается это прекращать. Если он колеблется в вере и в нем нет решимости следовать за Христом.

Плюс ко всему есть грехи, которые требуют так называемого возмещения. Это уже из католического вероучения исходит, но тем не менее попробуем объяснить простыми, доступными словами. Если я каюсь в том, что украл, наверное, мало сказать: «Ой, простите, пожалуйста». Наверное, прежде всего надо вернуть украденное. А если вернуть не можешь, то надо это как-то отработать. Так же и здесь. То есть, условно говоря, если мы говорим: «Я обидел Васю, но мне очень жаль», – это, наверное, не совсем работа над своей душой. Значит, нужно сделать Васе что-то доброе, как-то ему послужить и потом уже выдохнуть.

– А если Васи уже нет в живых?

– Это не значит, что вы не можете с ним общаться. В нашей вере нет мертвых людей. Вы все равно можете посвящать какое-то дело ему. Вы можете вместо Васи посвятить это дело другому человеку. Например, жалеет человек, что он плохо проводил своих родителей в последний путь. Он переживает об этом, а у него внуки подрастают. Надо отпустить это и сказать: «Господи, прости меня, не получилось у меня хорошо проводить родителей, я был в командировках, занят, но у меня же внуки есть, пойду им расскажу про Христа».

Поэтому у нас нет повода для уныния и отчаяния, Господь дает миллионы возможностей. И священник может в качестве наказания (в смысле научения, от слова «наказ»), чтобы человеку легче было пережить этот грех и осознать его, наложить епитимию. Это древнее слово. В древности оно означало гораздо более серьезные вещи. Сейчас в основном это либо какая-то дополнительная молитва, либо земные или поясные поклоны, либо какие-то дела милосердия, которые делает человек, возмещая каким-то образом содеянное…

Епитимия считается достаточно серьезным моментом в церковной истории, именно в плане духовной работы над собой. Ее обязательно нужно выполнить, прийти к батюшке, он прочитает специальную разрешительную молитву и только тогда уже допустит до Святого Причащения. Но напрашиваться на епитимию не стоит, потому что священнику гораздо виднее, надо ее накладывать или нет.

Есть еще таинства Церкви, которые исполняются по просьбе людей (и это зачастую не видят прихожане), когда к батюшкам приходят люди и говорят: покрестите моего ребенка, отпойте моего усопшего, мы женимся, обвенчайте нас, сходите к болящему, совершите таинство Соборования. Это называется требами. Священника часто можно увидеть с чемоданчиком, с кадилом. Он куда-то пошел или его привезли. И он совершает эту требу на дому или в месте, куда его позвали. Как правило, этим и занимается священник между службами.

То есть многие люди думают, что батюшка службу отслужил и пошел спать. Иногда и так бывает, но очень редко. В основном после службы начинается молебен, после него – панихида, после панихиды – беседа перед венчанием, детская воскресная школа, взрослая воскресная школа, беседа с подростками, а там уже и вечерняя служба, потом освящение крестика, освящение машины и так далее и тому подобное.

Поэтому, помимо совершения церковных таинств, священник еще и исполнитель треб. Но, во-первых, это не самая важная, а во-вторых, не самая главная функция священника. И очень грустно, когда люди видят в батюшке именно этого жреца, который должен что-то сделать, поводить руками, побрызгать святой водой, пробурчать какие-то молитвы, чтобы, например, машина не разбилась.

Но это наивное полагание, которое граничит с нездоровым мистицизмом, оно называется «магизм». Очень часто люди в церкви воспринимают обряды, таинства, требы как нечто, что может дать что-то, без приложения к этому труда. То есть я свечку поставил – Бог мне здоровье дал. Я окропился святой водой – и теперь я чистый, здоровый, красивый…

Это так не работает. Без труда, как говорит наш мудрый русский народ, не выловишь и рыбку из пруда. Поэтому хочешь кататься, люби и саночки возить. Хочешь, чтобы твоя душа была полна радости, работай над собой в духовном плане.

Как я уже сказал, священник совершает требы и храмовые общественные богослужения. Если священник – настоятель, один в храме, то, как правило, он служит по выходным и по большим праздникам. Если это большой храм, то, как правило, священники служат в чреде будничные и праздничные службы. Некоторые священники остаются отдельно на требы. И бывает даже такое, что священник может дежурить в храме. В больших храмах это хорошая традиция. Заходишь – и можно поговорить с батюшкой о любых вопросах. Некоторые люди воспринимают это так, что с любым батюшкой можно поговорить в любое время.

– А как обращаться к батюшке?

– Хороший вопрос. Самый популярный вариант, я думаю, будет у всех, кто нас слушает и смотрит, – это «святой отец», потому что в западных фильмах это очень часто используется. Мы так обращаемся друг к другу только на богослужении, подчеркивая святость своего сана, и себя уж точно не считаем святыми отцами. Поэтому обращение между собой «отцы» или «отцы святии» допустимо, но обычно святыми отцами называют католических священников.

Православных священников называют просто отцами. Батюшка – от слова «отец», такое красивое русское слово. Либо по должности, если священник занимает какую-то должность: отец ректор, отец благочинный, отец настоятель. Либо по имени: отец Александр, отец Иоанн, отец Михаил. Диаконов тоже называют «отец»: отец дьякон или отец такой-то (по имени). Это обращение любви.

Протестанты очень любят тыкать пальцем на текст, где Христос говорит: «Никого не называйте отцами». Но там речь идет о другом. Там говорится про учительство, наставничество, про то, что человек готов посвятить себя кому-то еще, кроме Христа. Мы, называя священника батюшкой, вовсе не готовы посвятить ему свою жизнь. Это зачастую очень выражается в нашем к нему отношении. Мы называем его так с ласковой любовью, потому что видим в нем духовного наставника и своего рода духовного родителя. Поэтому он для нас – батюшка, а его жена – матушка. Так в народе повелось.

Но до революции было очень популярно обращение по имени и отчеству. После советского времени, когда нарочито называли по имени-отчеству, в современной России это звучит немного как оскорбление в плане того, что этим как бы подчеркивается: ты мне никакой не поп, ты для меня гражданин по паспорту. Но современный священник не обидится, если вы будете его звать по имени-отчеству.

Это лучше, чем простонародное название «поп». Если в древности священника звали с любовью «поп» – от слова «папа», то в современности присутствует душок от этого слова, поэтому от него лучше воздержаться. В крайнем случае, всегда есть слово «священник», «пастырь» или, как мы уже сказали, даже простое имя подойдет, если вы смущаетесь и не знаете, как поприветствовать священника.

Ведущая Инесса Титова

Записала Елена Кузоро

Показать еще

Время эфира программы

  • Суббота, 22 февраля: 09:05
  • Среда, 26 февраля: 05:30
  • Суббота, 01 марта: 09:00

Помощь телеканалу

Православный телеканал «Союз» существует только на ваши пожертвования. Поддержите нас!

Пожертвовать

Мы в контакте

Последние телепередачи

Вопросы и ответы

X