Православная азбука. О религии и науке

– Сегодня мы поговорим о религии и о науке. Их часто противопоставляют, но действительно ли они являются антиподами? И может ли серьезный ученый быть верующим? Отец Максим, какое у Вас образование?

– Физический факультет Саратовского государственного университета, специализация – микроэлектроника, полупроводниковые приборы.

– Это как-то мешает Вам в Вашей христианской жизни?

– Я бы сказал даже наоборот, потому что университет, особенно университет технарский,  учит человека двум очень важным вещам. Во-первых, видеть причины, потому что физика – это не просто наука о том, что происходит вокруг нас, наука об окружающем мире. Это наука о процессах, происходящих в окружающем мире. Значит, без понимания закономерностей мира вокруг нас, без понимания причин и следствий очень трудно, собственно, идти по физической стезе. А для христианина чрезвычайно важно осознание того, что у мира есть Законодатель, и этот Законодатель этому миру дает законы.

И второе очень важное дело, которому учит физфак, – это понимание границ твоих собственных знаний. Физика очень часто отвечает на вопрос, как происходит то-то или то-то. Но очень мало дает ответов на вопрос, почему то-то или то-то происходит. Есть старая мудрость: самый знающий на свете человек – это студент, а самый сомневающийся – седой профессор. И действительно, серьезный ученый не только знает свою область знаний, но, что гораздо важнее, – он знает границы своей области знаний. И для христианина это тоже чрезвычайно важно: понимать, что наука и религия (в данном случае даже не вера)  отвечают на разные группы вопросов.

Задача науки – это максимально, насколько это возможно человеческому разуму, объяснить, познать, постичь окружающий нас мир. А что касается именно веры, я могу только сослаться на слова более мудрого человека Галилео Галилея. Он говорил, что не дело спрашивать у Библии, как идет небо. Наше дело спросить у Библии, как идти на небо. И вот эти слова ученого, сказанные много веков назад, собственно, и отвечают на вопрос, где границы у одного и второго. Не нужно воспринимать Библию как учебник астрономии, и не нужно воспринимать природу, которую изучает в том числе и физика, как учебник богословия.

Наука изучает посюсторонний мир. А вот на долю религиозного знания в основном остаются явления потустороннего мира. Но поскольку Бог – Творец этого мира и регулярно вмешивается в его бытие, а знание о том, что происходит вокруг нас, позволяет нам лишний раз восхититься красотой Божиего мира, красотой Божиего творения, то нельзя сказать, что эти области совершенно изолированы друг от друга. Но при этом нельзя и говорить, что они противопоставлены друг другу, потому что иначе не было бы столько верующих ученых.

Если бы действительно наука, как иногда приходится слышать, доказала, что Бога нет, то, позвольте, где это доказательство? Слово «доказательство», как и слово «чудо» – очень обязывающие, потому что доказательство – это то, что исчерпывающее, то, что позволяет исключить элемент сомнения. А как можно доказать посюсторонними средствами потусторонние процессы или, наоборот, их опровергнуть – вот на этот вопрос обычно скептики стараются не отвечать.

– Кто из известных ученых были верующими людьми?

– Для меня, как физика и в некоторой малой степени математика, конечно, дороги два имени. Это сэр Исаак Ньютон и изобретатель интегрального и дифференциального исчисления Готфрид Вильгельм Лейбниц. Ньютон, помимо того что он творец механистической картины мира, творец классической механики, был еще и замечательный богослов. И у него сохранился трактат «О Святой Троице», им написанный. А также комментарий на Книгу пророка Даниила.

А у Лейбница есть очень интересные слова. Он говорил: «Не математик пусть не богословствует». И за этой на первый взгляд парадоксальной мыслью скрывается очень глубокий опыт ученого. Математика оперирует понятиями бесконечно большого и бесконечно малого. И там, где есть понятие бесконечности, можно, по крайней мере, человеческими средствами если не постичь, то хотя бы представить бесконечное существо. А там, где есть понятие о бесконечно малом, то есть о том, что мало настолько, что не измеряется нашими привычными методами, – можно говорить о нематериальном. И вот этот шуточный запрет богословствовать тому, кто не является математиком, на самом деле тоже отражает личный опыт ученого. Только это не доказательство в математическом смысле. Это именно опыт.

– А из русских ученых?

– Конечно, в первую очередь это Ломоносов. И опять же Михаил Васильевич оставил замечательное указание: «Создатель дал роду человеческому две книги: в одной показал Свое величие, в другой – Свою волю». Это природа и Библия.

Да, наблюдая мир, можно прийти к выводу о существовании Творца, изучая богословие –можно глубже постичь окружающий мир, но этих книг все-таки две. И одна нам говорит о мире, который Бог создал, а вторая говорит о том, что Бог в этом мире хотел сказать. В них разный предмет, разная методология и разные исходные допущения, но все-таки обе эти книги миру дал один и тот же Творец.

– Можно ли сказать, что научный атеизм – это тоже своего рода религия?

– Кажется, академик Капица классифицировал все науки, существующие в мире, на четыре категории. Науки естественные: физика, химия, биология. Науки гуманитарные –  история, филология. Науки сверхъестественные – математика и богословие. И были у него в классификации науки противоестественные. И вот в противоестественных науках у него были научный атеизм и диалектический материализм. Что есть слово «научный» применительно к атеизму? Атеизм есть отрицание. Это отрицание может происходить из опыта, из каких-то личных соображений, но подвести под него научное обоснование точно так же весьма и весьма затруднительно, как и подвести научное обоснование под теизм. И далеко не всякая убежденность (даже внутренняя сложившаяся убежденность) является верой. Ведь вера – это то, что человеком движет. Это не просто то, что человек услышал, принял к сведению и пошел дальше. Вера – это то, что влияет на человека.

– То есть атеист тоже верит, просто он верит в то, что Бога нет?

– Далеко не всегда это так. Гораздо чаще атеизм представляет собой нигилизм, вообще всеобщее отрицание. Но опять же, если цитировать владыку Антония Сурожского, – теист, человек верующий, признающий бытие Божие, исходит из личного опыта встречи. А атеист исходит из личного опыта встречи несостоявшейся. Но все-таки там, где встреча была, – опыт полнее, чем тот опыт, когда встречи не было. И атеизм бывает очень разный. Атеизм бывает ищущий и на самом деле очень мучительный. Атеизм Сартра, атеизм Кьеркегора – это именно вопль из глубины души. А бывает атеизм Емельяна Ярославского – тогда это атеизм глумления. И я далек от мысли о том, что все в современном мире, кто называет себя атеистами, а их все-таки достаточно много, приверженцы именно атеизма Ярославского. Атеист ищущий может однажды найти, хотя может эта встреча и не состояться. Атеист глумящийся скорее всего не найдет.

–  Что дает людям наука – понятно. Это новые знания, которые позволяют сделать жизнь удобнее, интереснее. А что дает религия?

– Я бы немного скорректировал, потому что цель научного знания, хотя оно и позволяет иной раз улучшить человеческую жизнь, – это постижение окружающего мира. По крайней мере, это цель наук естественных, тех, с которыми я ближе знаком. Задача науки – увидеть законы в окружающем мире. Точно так же знание религиозное, основанное на вере,  позволяет увидеть законы, но только не мира материального, а мира духовного. То есть предельная задача религиозного знания – это способствовать тому, чтобы человек дошел до Бога. Говоря в христианских терминах – чтобы человек обрел спасение.

И как следствие, у научного прогресса и прогресса религиозного несколько разные аспекты. Святой Сергий Радонежский – это признанный гений религиозности, это высота, до которой еще стремиться и стремиться. Но при этом чисто материальный аспект его бытия – это лапти, корзинка подгнившего хлеба, деревянные стены его кельи, в которой он жил, и в качестве ближайшего друга – медведь из окружающего леса. То есть с точки зрения комфорта человеческого бытия – это, наверное, не лучший идеал. Но это гений религиозности. Это человек, поднявшийся на такую вершину, что скоро 700 лет со времени его земной жизни, а его влияние на духовную жизнь Руси и России ощущается до сих пор.

– Сторонники атеизма часто склонны говорить: чтобы верить – большого ума не нужно. То есть религия подразумевает, скажем так, низкий интеллект. Действительно ли научное знание требует большего усилия интеллекта, характера, чем знание религиозное?

– В еврейской традиции сохранилось очень интересное предание о пророке Моисее. Египетский фараон, понимая, что в противодействии с Моисеем, чудесами, казнями египетскими он явно проигрывает, решил заказать профессиональному астрологу гороскоп Моисея, мол, может быть, ему удастся найти какие-то уязвимые черты у Моисея. И астролог приносит ему следующую характеристику: злобен, агрессивен, несдержан, с людьми общаться не умеет. А Моисей вырос при египетском дворе, и все прекрасно знали, насколько это сдержанный человек, насколько он аккуратен в обхождении. И фараону пришлось признать свое поражение. А Моисей, в очередной раз придя к нему возвещать волю Божию, сказал, что все правильно в этом астрологическом описании. Все именно так. Он таким и родился. А фараон видит, каким он стал.

И, если вернуться к преподобному Сергию, – многие ли захотят жить с медведем в глухом лесу, питаясь этим подгнившим хлебом, о котором упоминает его житие? С точки зрения комфорта, с точки зрения обыденной человеческой жизни – да ни за что! А у него постоянно находятся последователи.

Приснопамятный иеромонах Серафим (Роуз), скончавшийся в 1982 году, – такой же точно лесной отшельник. Только он ушел не в подмосковный лес, как святой Сергий, а в горы в Калифорнии. И там, в горах, в трех километрах над уровнем моря, вместе со своими весьма немногими сподвижниками он основал монастырь. Отец Серафим – выпускник престижного университета, у него степень по философии, это человек, который выучил древнекитайский только для того, чтобы китайских философов прочесть в подлиннике. Нам сегодня не представить такие интеллектуальные усилия. И вот этот человек основывает православный монастырь в горах. Им пришлось там, в горах, бурить скважину, у них не было воды, им приходилось с подножия горы приносить воду для нужд монастыря, а они не уходили.

И вот уже 40 лет, как нет в живых отца Серафима, – а его монастырь стоит по-прежнему. И новые люди приходят на место его подвигов. Поэтому, если говорить об усилиях, о том, насколько сильным должен быть верующий человек, то мы должны смотреть не на падения, не на провалы. Мы должны смотреть на вершины. Изучая литературу, мы ведь смотрим не на графоманов из ближайшего чатика. Мы смотрим на гениев. И, изучая религиозность, точно так же не надо смотреть на провалы. Надо смотреть на гениев.

– А гений религиозности много знает, много умеет? Или это какая-то невероятная сила характера?

– Он ближе к Богу. И для того, чтобы приблизиться к Богу, порой нужны усилия ничуть не меньшие, чем постижение науки. Ведь человек науки – это не тот, кто много знает. Знание еще не равно науке. Надо уметь видеть закономерности, надо уметь видеть эти скрытые смыслы. Но ведь то же самое можно сказать и о религиозной жизни. Нельзя, не вставая с дивана, угодить Богу. В Евангелии сказано: Царство Небесное берется усилиями; и лишь употребляющий усилие получит его. Сидя на диване с попкорном Небесное Царство не унаследовать.

– По традиции нашей программы хотели бы попросить небольшое пожелание для наших зрителей.

– Уже давно почивший Иосиф Бродский написал такие слова:

  Есть мистика. Есть вера. Есть Господь.

Есть разница меж них. И есть единство.

Одним вредит, других спасает плоть.

Неверье – слепота, а чаще – свинство.

И мне бы хотелось, чтобы эти слова поэта (по сути, нашего современника) почаще вспоминались тогда, когда в каком-нибудь очередном интернет-споре или диванной дискуссии всплывет фраза о том, что наука доказала, что Бога нет. Неверие – слепота. И вопрос о том, состоится эта встреча, встреча с личностным, живым Богом, или не состоится, лежит настолько глубоко, что даже наука туда очень часто не заглядывает. Мне хотелось бы пожелать, чтобы в душах тех, кто смотрит и слушает нас, эта встреча все-таки состоялась.

Записала Полина Митрофанова